***
Акнология Ранние пробуждения были определённо не тем, к чему я стремился всю жизнь. Терпеть их не мог ещё в подростковом возрасте, но вместе с тем однажды усвоил принцип — не заставлять других ждать меня. Этому меня научил офицер при моём первом условно-досрочном освобождении, а также многочисленные начальники, которые давали мне шанс даже в те моменты, когда этого не стоило делать. Но само моё присутствие где-либо, кроме кровати, в субботу утром за пятнадцать минут до встречи с Эрзой — для меня уже подвиг. Сегодня погода порадовала прохладой, жара наконец ослабла, а листва на верхушках деревьев шелестела, поддаваясь порывам ветра. Конечно, на улице не настолько холодно, чтобы изо рта вырывался пар, но я всё же предпочёл облачиться в куртку и шапку. К счастью, я пришёл достаточно рано, чтобы занять столик недалеко от места, где проводился какой-то праздник, попутно захватив два кофе и апельсиновый сок. Чёрт, а ведь я даже не выяснил, любит ли Эрза апельсиновый, но всё-таки решил рискнуть, чем не занимался уже довольно долгое время. Периодически мой взгляд проходился по окружающим. Повсюду были семейные пары с несколькими отпрысками. Должно быть, они очень привязаны к своим детям, раз проводят столько времени вместе в выходные? Прячу глаза за авиаторами, которые привык носить, чтобы наблюдать за людьми без лишнего внимания. До Эрзы и Ирен меня мало кто интересовал, но теперь я почему-то стал замечать гораздо больше. Слева от меня расположилась маленькая семья. Отец пытается помогать матери, которая вот-вот потеряет самообладание. Их сын умудрился запачкать всю переднюю часть своей рубашки едой, а на груди у матери в какой-то специальной переноске для детей сидит ещё один малец. Отец изо всех сил старается привести пацана в порядок, говоря ему, что ничего страшного не произошло, в то время как мать занимается кричащим младенцем. Что-то заставило меня задуматься о том, как я справлялся бы с подобной ситуацией. Не исключено, что так же, как этот мужик. Справа от меня пара с одним ребёнком, чертовски милой девчушкой, сжимающей в руках плюшевого кота. Другой рукой она держится за мать, пока их отец не затыкаясь ворчит о том, как тут много народа. Затем обращается к дочери, предупреждая, что через час им придётся отсюда уйти. Мелкая готова расплакаться, ведь она планировала раскрасить лицо, а этот вид развлечений будет доступен только через полтора часа. Но папаше плевать на её чувства, и в этом он очень похож на моего. Надеюсь, я таким никогда не стану. Телефон в кармане вибрирует, и я тянусь к нему, чтобы прочесть сообщение: «Мы пришли, я видела твой байк, поэтому знаю, что ты тоже здесь. Где ты?» Пытаюсь убедить себя в том, что мне плевать, где она увидела мой байк и с чего решила, что он принадлежит именно мне. «Я у столиков. На мне кожаная куртка» Я мог придумать ещё более глупый ответ? Полагаю, Ирен и так в курсе, как я выгляжу. Осматриваюсь по сторонам, наблюдая за группами людей, которые направляются туда, где проходят мероприятия. Поднимаюсь со своего места, когда вижу, как Эрза ведёт Ирен за руку, и осознаю, что в этот момент искренне улыбаюсь. На Эрзе сегодня нет балетной пачки, но выглядит она так же мило, как и вчера. В малюсеньких красных кроссовках, джинсовом комбинезоне и толстовкой на молнии. Алые локоны распущены, а на голове — шапочка клубничного цвета. Я начинаю свистеть и машу им, когда они подходят достаточно близко. Мать и дочь останавливаются передо мной. — Привет, — Ирен улыбается, её глаза скрыты солнцезащитными очками. — И вам привет. — Ты нас сегодня опередил, — слышу голос Эрзы, которая стоит между нами. — Ага, — протягиваю ей апельсиновый сок, — это тебе. Надеюсь, ты такой любишь. Она берёт сок из моих рук и морщится, отчего очки на её лице забавно приподнимаются. — В нём есть вязкая штука? — Вязкая штука? — в растерянности перевожу взгляд на Ирен. — Мякоть, — она забирает у дочери сок и осматривает его, — похоже, ты в безопасности, дорогая. Надо только встряхнуть его. Что нужно сказать мистеру Бельзериону? — Спасибо, — отзывается Эрза. — А когда мы общались вчера, ты звала меня «Акно». Ирен фыркает; очевидно, она пытается привить дочери манеры, поэтому сохраняет дистанцию между нами, хотя вчера наша переписка походила чуть ли не на приятельскую беседу. — Ладно, Акно. — Мамочка, можно я буду и дальше звать его Акки? — спрашивает Эрза, и я замечаю, как Ирен подавляет улыбку. — Если он не против. Вздыхаю, признавая поражение. — Я не против, — хотя внутри хочется съёжиться от этого прозвища. Оно делает меня чересчур… мягким. Улыбаюсь, когда вижу искорки радости в глазах Эрзы, а затем вручаю Ирен стаканчик кофе. — И для тебя у меня кое-что найдётся. Тем более, что прошлой ночью ты легла спать очень поздно. — Как ты узнал, что мне нравится карамельный макиато? — Ирен сощуривается с наигранным подозрением. — У тебя вся страница на фейсбуке заполнена признаниями в любви к макиато — только идиот не заметил бы этого. Небось выпиваешь по стаканчику после каждого обновления статуса? Ирен смеётся, а на её щеках появляется розовый румянец. Мне нравится то, что я могу заставить её покраснеть так легко. — А ты, оказывается, сталкер, — хихикает она, — но кофеин мне и вправду сейчас не помешает. — Искорка, ты тут бывала раньше? — обращаю внимание на Эрзу. — Нет, — она качает головой, — папа обещал, но… мы так и не сходили. — Выпей сок, а потом пойдём, — не собираюсь высказываться по поводу поступков её отца. В конце концов, я не имею права влиять на мнение маленькой девочки. Кроме того, с мужем Ирен я не знаком, поэтому не должен судить о нём лишь по рассказам. — Мама, пошли на большую горку? Я знаю, что должна проводить время с Акки, но ты тоже обещала погулять со мной. — Я буду с тобой весь день, если он не против, — она отодвигает чёлку Эрзы от её правого глаза. Чёрт возьми, похоже, сегодня мир решил подарить мне всё самое лучшее. — Без проблем. Я с удовольствием пообщаюсь с вами обеими. Мать и дочь лучезарно улыбаются, а мне становится интересно, что я умудрился сделать в прошлой жизни, чтобы получить такой шанс. Впрочем, года три назад я бы не обрадовался этой возможности, но всем свойственно меняться. — Хочешь поиграть? — Да! Да! — Эрза взволнованно подпрыгивает, с трепетом осматривая ряды палаток с играми. В первой можно стрелять из водяного пистолета по воздушным шарам, в соседней — бросать мяч по бутылкам. — Я способный стрелок, — не пытаюсь хвастаться, хоть и очень хочется, — ну так что? Воздушные шары или бутылки? Впервые на протяжении нашей прогулки Эрза отпускает руку своей матери и сосредотачивается на мне. Это хороший знак — в ней постепенно формируется доверие ко мне, пусть даже небольшое. — Бутылочки, — отвечает она, указывая на вторую палатку. — Теперь ты просто обязан выиграть для неё приз, — хихикает Ирен, стоя позади дочери, — правда, потратить придётся не менее восьмидесяти долларов. — Ты так считаешь? — оглядываюсь на неё через плечо, затем оплачиваю игру. — Не веришь, что я меткий? — Не верю, что твоя меткость поможет тебе сбить абсолютно все бутылки. Этой женщине палец в рот не клади. — Уверена? Ирен усмехается, отчего у меня возникает ощущение, будто мои внутренности в данный момент совершают сальто. — А ты как думаешь, сладкая? — обращается она к дочери. И мне тоже интересно узнать мнение Эрзы. Между прочим, от её ответа многое зависит, потому что я хочу, чтобы этому ребёнку было комфортно со мной; чтобы она видела во мне мужчину, к которому всегда можно обратиться за помощью. — Думаю, он сможет, — громко и отчётливо произносит Эрза. — Слышала? — настала моя очередь усмехаться. — Теперь меня вдохновляет её вера. Отойдите-ка и наблюдайте за работой профессионала, — раскидываю руки в стороны, разминаясь. Три успешных броска спустя я разрешаю Эрзе выбрать самую яркую и большую игрушку. Мне ничего не нужно говорить Ирен, я просто улыбаюсь. Эрза хватает меня за руку, и от прикосновения её маленькой ладошки по моей коже пробегают приятные мурашки. Я никогда раньше не чувствовал себя настолько комфортно, как рядом с этой девочкой и её мамой. Встречаюсь взглядом с Ирен — её удивление легко может соперничать с моим. Она прочищает горло и улыбается. — А теперь на горку, сладкая? — Пойдёшь с мамой? — указываю на аттракцион впереди. — Да, — Эрза берёт материнскую руку, — с мамой! — Возьми, — Ирен передаёт мне сумочку, — пусть побудет у тебя. Мы скоро вернёмся. До сих пор не верится, что это происходит со мной. Ещё несколько лет назад мне даже некому было позвонить. Наблюдая за матерью и дочерью, которые поднимались по ступенькам, ведущим к вершине горки, задумываюсь о том, как повезло Эрзе с Ирен. Моя мать боялась всего на свете и всегда проявляла ко мне чересчур много заботы. Вероятно, это в своё время и повлияло на то, каким засранцем я в итоге стал. Меня бесило такое внимание, и однажды я взбунтовался. Замечаю, как Ирен что-то набирает в своём телефоне, дожидаясь спуска с горки. Наверняка пишет пост в фейсбуке о прогулке с дочерью. Она из тех матерей, которые не просто сохраняют воспоминания, а создают их. Вспоминаю, что последнее обновление её профиля было почти два месяца назад. Должно быть, Ирен была очень занята работой. Вытаскиваю мобильный и делаю фото, когда мать с дочерью несутся вниз. Ирен смеётся, Эрза взволнованно вскрикивает, а я улыбаюсь как самый счастливый идиот на свете. — Это было весело! — оказавшись внизу, Эрза тут же бежит ко мне. Её странно ведёт влево — видимо, кружится голова. — Всё в порядке? — спрашиваю, ловя её. — Да, но я хочу кушать. Мы ели два часа назад. — Кушать? — Иногда в ней просыпается зверский аппетит, — шепчет мне Ирен, — не знаю, как в неё столько влезает. Поворачиваясь к дочери, она указывает на фургончик с едой. — Хочешь десерт? — Чизкейк, — кивает Эрза с довольным видом. — Они их обожает, — вновь шёпотом произносит Ирен, — будь у неё возможность, она питалась бы чизкейками на завтрак, обед и ужин. Мысленно оставляю заметку в собственной памяти о предпочтениях Эрзы. На всякий случай. Взяв десерт, мы занимаем один из столиков. Эрза наслаждается чизкейком, Ирен заказала большую порцию чуррос с шоколадной начинкой и предложила мне попробовать, потому что «они очень хороши, ты многое упустишь, если откажешься». — Что? — бормочу я, отпивая газировку и замечая на себе взгляд Ирен. — Покажи фото, которые ты сделал, пока мы были на горке. — Как скажете, мэм, — отвечаю с иронией, протягивая ей телефон. Ирен смущается, но мне нечего скрывать. — Благодарю, сэр, — она возвращает мне мой сарказм и просматривает галерею с фотографиями. — Давай сделаем селфи с Акки, мамочка! — умоляет Эрза, и Ирен переводит на меня взгляд в молчаливом вопросе. — Я не против. Эрза забирается на колени матери, и та переключает камеру на фронтальный режим, чтобы сделать кадр. Они обе счастливо улыбаются, и я следую их примеру, пусть и не с таким энтузиазмом. Ирен возвращает мне телефон, и я смотрю на получившееся фото. Мы будто полноценная семья на отдыхе, и от мыслей об этом моё сердце болезненно сжимается. Когда-нибудь этому периоду в моей жизни придёт конец. Часы общественных работ завершатся, а я… хотел бы, чтобы они продлились как можно дольше. Бормочу благодарность, надеясь на то, что мать с дочерью не заметят изменений в моём настроении. Эрза продолжает уплетать чизкейк, Ирен заботливо вытирает её подбородок, испачканный кремом, и просит дочку не торопиться. А я просто любуюсь обеими, поглощённый приятной болью.9. Приятная боль
26 сентября 2021 г. в 17:12
Ирен
Просыпаюсь, чувствуя как маленькие ладони касаются моих глаз. Прищуриваюсь и вижу расплывчатую фигуру дочери, которая решительно смотрит на меня.
— Мама! Проснись! — Эрза гладит меня по щекам, и я несколько раз моргаю, чтобы сфокусироваться.
Тепло улыбаюсь, глядя на её милую фиолетовую пижаму с маленькими якорями. Если это первое, что попадается мне утром на глаза, я не сомневаюсь, что весь день пройдёт хорошо.
— Доброе утро, сладкая.
Господи, как же она на меня похожа. Возможно, я просто эгоистка, но действительно рада тому, что дочь пошла в меня, а не в своего отца-засранца. И я благодарю за это всех богов. Кроме того, избавиться от мыслей о бывшем муже гораздо легче, ведь в Эрзе я не вижу ни капли схожести с ним.
Глажу дочь по щеке, думая о том, что за эту кроху я готова отдать свою жизнь. Эрза застенчиво улыбается и начинает прыгать на кровати.
— Мамочка, вставай! Вставай! Сегодня мы идём в парк с Акки! — взволнованно восклицает она.
Мы действительно обещали отвести её туда сегодня. А ещё, похоже, прозвище «Акки» надолго прилипнет к Акнологии. Не знаю, что и думать по этому поводу, но одно могу сказать точно — я счастлива, что программа компаньонов сделала мою дочь такой активной и жизнерадостной. С другой стороны, когда всё закончится, я не хотела бы видеть Эрзу убитой горем. Рано или поздно мне придётся объяснить ей, что Акнология не будет рядом вечно. Эрза — умная девочка, но даже она бывает чересчур наивной, если привязывается к кому-то.
— Ты правда так этого ждёшь? — сонно спрашиваю я.
— Да! Мамочка, вставай, — она перестаёт прыгать и тянется к моей руке. Я тут же ловлю свою малышку в объятия, а она пытается сопротивляться, хихикая.
— Давай лучше ещё немного поспим, — прикрываю глаза, притворяясь спящей.
— Нет, мамочка! Надо собираться! — Эрза начинает возиться сильнее, и я открываю глаза.
— Тебе нравится проводить время с ним, а не со мной? — надуваюсь, дразня её, а она в ответ целует меня в щёку.
— С мамочкой я тоже люблю проводить время, — Эрза снова хихикает, когда я засыпаю её поцелуями. А затем замечаю кое-что странное.
— Дорогая, ты почему не в очках? — Эрза не отвечает, и тогда я начинаю понимать, что она что-то скрывает. — У тебя болит глаз? — пытаюсь отодвинуть её чёлку.
Эрза родилась недоношенной, из-за чего на правом глазу у неё развилась ретинопатия, характерная для детей, появившихся на свет раньше срока. Это опасное заболевание, которое может привести к слепоте и в первую очередь поражает недоношенных детей. Состояние Эрзы ухудшалось очень быстро, до такой степени, что ей срочно потребовалась операция. Поскольку мой бывший муж был обеспеченным человеком, мы смогли оплатить хирургическое вмешательство, но я до сих пор испытываю вину за те страдания, что пришлось перенести моей малышке. Если бы я родила её немного позже… Но этого не произошло, и в результате у Эрзы развилась амблиопия или «ленивый глаз», из-за чего она вынуждена носить корректирующие линзы. Мы в шутку называем её правый глаз «букой», и мне периодически приходится убеждать дочь в том, что её глазные капли — это слёзы единорога, которые способны сделать зрение волшебным.
— Нет, — дочь качает головой, — я оставила их на тумбочке, — и всё же меня не покидает ощущение того, что она мне что-то недоговаривает, — а ты, мамочка? У тебя что-то с глазами. Принести слёзы единорога? — должно быть, она заметила покраснение вокруг моих глаз, которые я в последнее время постоянно тру.
— Мои глаза немного болят, — признаюсь, и Эрза заботливо целует мои веки.
— Тебе твои глаза волшебные?
— Да, моя сладкая. Теперь волшебные.
И пускай я всей душой ненавижу её отца, жалеть о наших отношениях никогда не буду, потому что именно он подарил мне такую чудесную дочь. И это именно он многое потерял, бросив нашу девочку, потому что она — лучший в мире ребёнок.