Почему не я?

— Просто… скажи мне кое-что, — просит Тайрелл сквозь тьму холодного леса. — Почему не я? — его голос звучит высоко и по-детски. — Я сделал для тебя всё. Я что, был недостаточно хорош? Мы идём через лес хер пойми где с Тёмной Армией на хвосте и наверняка умрём, а Тайрелл задаёт тупые вопросы. Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить себя. Я злюсь, но знаю, что вовсе не на Тайрелла. Он — всего лишь капля в океане дерьма, которым сейчас является моя жизнь. — Тайрелл… — начинаю я. — Просто скажи почему, — говорит он, и его голос застревает в горле. Он плачет так спокойно, будто нет никакой границы, будто ему всё равно, если кто-нибудь увидит. Я этому завидую. — Всё равно мы умрём здесь. Это неважно. Просто скажи. Я делаю вдох, гнев закипает в груди. — Если ты до сих пор не понял, Тайрелл, то не поймёшь и сейчас. Это жестоко, но что ещё я мог сказать? Это правда. — Почему? — повторяет Тайрелл. Я вздыхаю и в защитном жесте обхватываю себя руками. С чего, блять, начать? — Ты… С чего мне, блять, вообще начать? Ты психопат? Может и так. Но он любит меня. Это самая худшая часть чёртового разговора — было бы намного проще, если бы я не знал, что он любит меня. — Когда мы впервые встретились, ты был вице-президентом по технологиям в Evil Corp. Был врагом. Нет, это недостаточно мощно. Этого недостаточно. Дело не в том, кто на чьей стороне, и не в том, кто против кого. Дело в том, что он из себя представляет: символ неоспоримой, незаслуженной власти. Богатенький парень, возомнивший себя Богом и решивший, что весь мир — своего рода игрушка, которую можно использовать и выбросить при желании. Тайрелл Уэллик представляет собой всё, что я ненавижу в этом мире. — Ты пригласил меня пообедать и пока мы ели сказал, что думаешь, что бедные люди вроде меня — тараканы! — Вот я и начал, и это так здорово ощущается: наконец поговорить, наконец-то выпустить пар и гнев, который накапливался во мне будто целую жизнь. — Будто я не знал, что именно так думают люди вроде тебя. Будто не знал, что именно так они думали, когда подписывали моему отцу смертный приговор, значащий для них ровно ничего. Я захожусь горьким и хриплым смехом. — И даже после этого — после того, как ты задушил женщину и пришёл рассказать мне, как прекрасно это ощущалось, а затем угрожал задушить меня, если я не стану с тобой работать — даже этого было для меня недостаточно, не так ли? Я продолжал мечтать о том, что мы могли бы стать друзьями. — Мне вспоминается момент в тюрьме, когда я представлял лучший мир и видел в нём его, ненавидел себя за жалкость, одиночество и отчаяние, за то, что хотел подружиться с убийцей-капиталистом. — А затем ты выстрелил мне в живот, потому что я пытался остановить подготавливаемое тобой массовое убийство! Даже… даже это… — Я обвожу рукой кошмар, в котором мы застряли. — Всё это произошло из-за того, что ты вломился в мой дом! Пока ты рядом, ничто из этого не прекращается! А сейчас ты стоишь здесь и спрашиваешь, почему я в тебя не влюблён, будто вообще понятия не имеешь, с чего бы ты можешь мне не нравиться? Я имею в виду, Господи… — Я качаю головой. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что я просто натурал? Тайрелл, выглядящий так, словно ему дали пощёчину, открывает рот, чтобы что-то ответить, но я его прерываю: — Я не натурал, но тебе, блять, не приходило в голову спросить? Нет! Потому что ты не считаешь важным, что думают другие люди. Потому что думаешь, что обязан контролировать других, потому что уверен, что что-то должен. Потому что люди вроде меня для тебя тараканы. Может, ты и сменил сторону, но тебе всё равно на это, так ведь? Потому что для тебя дело было не в политике. Ты считаешь, что политика — это просто политика, но это не так и никогда не было. Это жизнь и смерть для остального ебучего мира. Но не для тебя. Думаешь, я смог бы вернуться на работу и играть героя после того, как меня бы обвинили в терактах? Я выдыхаюсь. Тайрелл молчит, и, посмотрев в его сторону, я обнаруживаю его плачущим. Лицо — маска жалости, руки обвивают тело. Мне становится нехорошо от этого вида. Тайрелл так быстро превращается из хладнокровного убийцы в рыдающего ребёнка, что я не успеваю заметить этот переход. Это сбивает с толку. Наверное, то же самое он думает обо мне. — Я сделал это для тебя, — тихо говорит Тайрелл. — Всё это я сделал для тебя. Я отвожу взгляд. Не хочу видеть, как он плачет. Это кажется вторжением, подсматриванием за чем-то личным. — Знаю, — так же тихо отвечаю я, — но я не просил тебя об этом. Какое-то время мы идём в тишине. Хруст снега под ногами громко отдаётся в ушах. Мне интересно, болят ли ноги Тайрелла от дорогих туфель, явно не подходящих для таких долгих прогулок. — Если бы я… — начинает Тайрелл, — Если бы всё сложилось по-другому… ты бы мог… смог бы ты когда-нибудь?.. Я не хочу об этом думать, но в итоге этого не получается избежать. Пытаюсь представить, как тусуюсь с Тайреллом. Как обедаю с ним, как мы обсуждаем компьютеры, а не деньги. Как провожу с ним время, возможно, даже приглашаю его к себе посмотреть фильм. Может, ему тоже нравится «Назад в будущее». Возможно, в моей маленькой убитой квартире он смог бы позволить себе ослабить желание всё контролировать, позволил бы себе говорить со мной как с равным, а не как с тараканом, или не поклоняться мне как Богу. Может, он расскажет о себе, а я выслушаю и смогу понять его немного лучше, и будет неважно, что мы такие разные. В конце концов, Леон тоже был не таким, как я. Шейла была не такой, как я. Возможно, всё могло бы быть так. Я закрываю глаза. Слишком больно думать об этом. — Не знаю, — отвечаю я. Мы продолжаем идти. Кажется, будто становится холоднее — или я просто сильнее устаю. Мы здесь умрём. — Прости меня, — тихо говорит Тайрелл. За что? За то, что угрожал убить меня? За то, что был подонком-классистом? За то, что работал на конгломерат зла? За то, что вломился в мой дом? За то, что не можешь замолчать и за то, что, скорее всего, нас убьёт Тёмная Армия? Возможно, за всё это. Возможно, ни за что из перечисленного. — И ты меня. Мы продолжаем идти.