Пособие по соблазнению или Лютик, бл...!

      С событий в комплексе прошло дня два. Всё это время Лютик упорно молчал, игнорируя присутствие Геральта и в основном проводя всё время в своей комнате. Ривийского такой расклад абсолютно устраивал, так что он не жаловался. На явную обиду парня ему было как-то начхать. Ведьмак проводил эти дни в почти абсолютной тишине. Почти. Тут уж Геральт проклял свои ведьмачьи мутации, потому что не мог не слышать треньканья на гитаре от Лютика.       Оно, к слову, прекращаться вообще не собиралось. Музыкант мог отложить инструмент на пару минут, но после обязательно снова брал его в руки и ударял по струнам. Иногда к треньканью присоединялось унылое завывание самого Юлиана. Геральт даже немного оценил талант парня, но это было лишь в первые два часа. После талант начал выбешивать. Но приходилось терпеть, потому что лишний раз контактировать с Лютиком не хотелось. Музыкант был упорно настроен уговорить его на сотрудничество, а Геральт такого просто не мог допустить.       В общем, на третий день Ривийский благополучно смотался на улицу мыть «Плотву».       Услышавший хлопок двери Лютик тут же выполз из комнаты и пробрался к окну, которое выходило прямо на двор. Юлиан понаблюдал какое-то время за тем, как Геральт расставил моющие средства и принялся драить любимый мотоцикл, но после махнул рукой и потопал на кухню. По дороге туда Лютик боковым зрением глянул в зеркало и полностью ошарашенный встал на месте, таращась на своё отражение. Посмотреть там было на что. Волосы напоминали некое гнездо, в мешки под глазами можно было складывать картошку. Сам Юлиан напоминал тех привидений, что он сам видел несколько дней назад. Лютик обречённо вздохнул, хлопнул себя по лбу.       — Ну? — спросил Леттенхоф у своего отражения. — И на кого ты стал похож? Будешь продолжать в том же духе — никогда Геральта не завоюешь! Соберись, тряпка!..       Воодушевлённый собственными словами, Лютик тут же приободрился и, словно козочка в горах, поскакал в ванную комнату, что-то весело напевая.       Музыкант около часа провел за водными процедурами, смывая с себя сонливость. После этого парень снова скрылся в своей комнате. Благодаря кучи кремов и другой ерунды Лютик из привидения превратился в красавца. Довольный проделанной работой парень пошёл все-таки на кухню, чтобы чего-нибудь поесть, потому что о такой важной биологической потребности организм давно ему напоминал.       Некоторое время поковырявшись в холодильнике, Юлиан всё же наскреб кефир и яйца, после чего, немного подумав, раскопал муку. Позитивно настроенный Лютик решил приготовить оладьи, дабы порадовать себя и…       — Может, получится его подкупить? А почему бы и нет? Бабушка всегда говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок!       С таким великим планом музыкант стал замешивать тесто, при этом напевая что-то. Через пару минут Лютику надоела песня. Ещё через несколько он стал подбирать рифму к слову «ведьмак». Когда тесто было готово, Юлиан в голос напевал припев песни собственного сочинения. В принципе в песне кроме припева то и не было больше ни слова, но автора произведения это не особо волновало на данный момент.       Лютик достал сковороду и поставил её на плиту. Через несколько минут в комнате зашкворчало, по квартире медленно пополз запах масла и готовившихся оладий. Музыкант действовал аккуратно, но быстро. Было видно, что он занимался готовкой подобного блюда не первый раз. Вскоре на широкой плоской тарелке уже лежало несколько оладушек, а следующая порция готовилась на маслянистой поверхности сковородки. Лютик не удержался и отправил в рот одну из готовых вкусностей. Юлиан не удержался и довольно замычал, прикрывая глаза от удовольствия. Обрадованный тем, что получалось вполне вкусно, Леттенхоф продолжил переворачивать оладьи и готовить новые.       А в это время Геральт, устало выдохнув, закончил мытье мотоцикла и медленно побрел обратно. Возвращаться ему не особо хотелось, потому что находиться в одной квартире с Лютиком — особенно молчащим — было не очень комфортно. Ривийский не хотел, чтобы музыкант участвовал в его жизни, ведь это было слишком опасно для него. А для самого ведьмака тем более.       «Я много кого потерял за свою жизнь. Не хочу, чтобы с ним что-то случилось по моей вине», — мрачно размышлял беловолосый, поднимаясь по лестнице. С такими весьма не радужными мыслями Геральт переступил порог квартиры. В нос тут же ударил сладкий запах варенья и свежеиспечённых оладьев. Ривийский по неволе принюхался.       Немного постояв в прихожей, Геральт всё же сдвинулся с места и прошёл на кухню, где обнаружил Лютика. Тот окинул его непонятным взглядом, после чего вновь надулся и отвернулся, яро натирая губкой сковородку. Ривийский медленно перевёл взгляд на стол. Там оказалась нетронутая тарелка с политыми вареньем оладушками. Рядом находилась почти такая же, но пустая. На краях этой тарелки были видны крошки и размазанные капли варенья. Белоголовый хмыкнул. Лютик всем своим видом показывал, что обижен, но при этом решил накормить ведьмака.       Геральт молча сел за стол и принялся есть. Готовил музыкант восхитительно — оладьи просто таяли во рту. Ведьмак прикрыл глаза, медленно прожевывая кусочек во рту. Лютик заинтересованно покосился на мужчину и был несказанно рад, что тому понравилась еда. Юлиан домыл посуду и ушёл к себе в комнату. Геральт проводил того взглядом и немного расслабился. Удивительно, но эта обида музыканта заставляла его чувствовать себя некомфортно. Ривийский вздохнул и стал доедать оладьи.       Беловолосый намывал тарелку в тот момент, когда из коридора послышались шаги. Геральт положил тарелку и вышел туда. Лютик деловито завязывал шнурки кроссовок. Рядом с парнем к стене была приставлена гитара в чехле. Геральт не успел и рта раскрыть, как Юлиан вдруг объявил:       — Буду поздно. Так что оставь, пожалуйста, чего-нибудь пожевать, — Лютик выпрямился и взял гитару. — Ну, я пошёл. Пока!       Парень вышел из квартиры и резво поскакал вниз по лестнице. Геральт хмыкнул и пошёл в гостиную, где устроился на диване и включил телевизор. Белоголовому сейчас было лень что-либо делать, да и нечего было. Под бубнёж репортёра из новостей Геральт постепенно стал засыпать. Но мир явно был настроен против Ривийского. Телефон мужчины резко затрезвонил. Геральт медленно открыл глаза, уставившись в потолок, и сцепил зубы, рыча что-то нецензурное. Ведьмак поднялся на ноги и пошёл на звук, пытаясь вспомнить, где оставил телефон. Найдя пропажу, беловолосый ответил на звонок в самый последний момент. Хоть не очень-то и хотелось. На экране телефона высвечивалось знакомое бесячее имя.       — Чего тебе, Ламберт?       — О-о-о, кто-то сегодня не в настроении. Мне потом перезвонить, чтобы ты телефон об стену не разбил? — съязвил голос на другом конце провода.       — Ближе к делу, — рыкнул Ривийский.       — Почему сразу «дело»? Может, я хочу поинтересоваться, как поживает мой названный братик? — обиженно протянул Ламберт.       — Для этого у нас есть Эскель, — буркнул Геральт.       — Ла-адно, ты прав, — Геральт был готов поклясться, что Ламберт закатил глаза. — Я б может и не звонил тебе, но у меня заказ. На который лучше ходить сразу двоим ведьмакам.       — Ну, так бери Эскеля и чешите. Я тут при чём? — беловолосый раздражённо цокнул.       — У него другой заказ вне города. А мой не терпит отложения, — голос Ламберта стал серьёзным. — Геральт, там с десяток альп. А вокруг — несколько десятков людей. Мирных людей.       Ривийский изменился в лице.       — Где и когда?       — Узнаю старого доброго Геральта. Скину эсэмэской. До встречи.       Ривийский прибыл на место даже раньше, чем нужно было. Ведьмак мрачно осматривался. Перед ним буквально в нескольких метрах находился небольшой бар. Люди постоянно то заходили внутрь, то выходили оттуда. И, судя по всему, их количество там не уменьшалось.       — Давно стоишь? Уж извините, но машина уехала вместе с Эскелем, пришлось добираться своими двумя.       Геральт перевёл взгляд на говорящего. Это был Ламберт, его хороший друг и «названный брат». Тоже ведьмак, только вот характером даже хуже самого Геральта. «Тот ещё говнюк» — как говорили многие. Сам Ламберт представлял собой высокого мужчину средних лет с короткой стрижкой и густой щетиной. Два бледных шрама пересекали часть его лица и немного задевали глаз. Глаза его были истинно ведьмачьими — такими же жёлтыми и с узкими зрачками.       — Слишком много людей. Это плохо, — вместо приветствия произнёс Геральт.       — Знаю, — Ламберт поморщился. — Мало того, ещё и заказчик велел сделать всё незаметно. Кастеты с тобой?       Геральт кивнул. Ведьмаки двинулись в бар, решая больше не задерживаться. Мужчины зашли внутрь. Ривийский обвел взглядом помещение, отмечая приглушённый свет, перевёл взгляд на небольшую оборудованною сцену… И встал словно вкопанный.       — Лютик, зараза, — процедил Ривийский, взглядом сверля музыканта. Тот стоял на сцене и увлечённо настраивал гитару.       — Что случилось? — тихо спросил заметивший перемену в настроении белоголового Ламберт. Геральт не ответил и лишь прошипел что-то неразборчивое.       День стремительно становился всё хуже и хуже.