— Что такого вы видите в Индии, чего не вижу я? — Цвета. Краски. Улыбки… Вот она — жизнь.
Отель «Мэриголд»: Лучший из экзотических
Лёгкий запах шафрана мелькнул сладко-терпким ароматом, оставшись неопределенным, как и другие приправы в больших джутовых мешках на прилавках рынка в Дели. Едва мазнув по ним нечитаемым взглядом, мужчина резко выдохнул, обернувшись, и слегка напряженно сжал зубы, обогнув усталого неповоротливого туриста. Спешка, вечная спешка гнала его быстрее найти нужного человека, который казалось, растворился в узких улочках, широких прилавках и вечно бредущих куда-то людей. Не найдя того, кого искал, Саймон Хэтэуэй заметил другое, а именно сверкающую вдалеке на солнце вывеску со слонами — условное место встречи. Он без предупреждения вскочил на рикшу, вытянувшись насколько позволял подъем и вяло улыбнувшись недоуменному водителю, предложил несколько долларов. И после, перед ним, на развилке улиц, явился крохотный магазинчик с яркой вывеской. Уже тогда Хэтэуэй облегченно утер лоб и одним прыжком достиг тротуара, касаясь подошвой горячего асфальта. От непривычного климата и жары, которой пропитался каждый дюйм страны специй и драгоценностей, голова кружилась, и слегка мутило. Он постучал. Тихий трезвон колокольчика раздался внутри магазина и тонкой трелью оповестил хозяина лавки о приходе гостя. И не дожидаясь, когда ему откроют, Саймон зарылся в плотно набитый рюкзак, с которым приехал в Индию во время отпуска и выудил небольшой конверт, разрисованный от руки в индийских мотивах. На внутренней стороне лег слегка затемненный карандашом индийский крест. Часть текста на хинди, а остальное на английском, поэтому перевод занял больше времени, нежели рассчитывал сам Хэтэуэй. — О, друг мой, Саймон! — на ломаном английском произнес давний приятель Деваш, приглашая его внутрь. В лавке пахло стариной, пылью и книгами, Саймон шумно втянул воздух. Огромное количество странных и старых вещей нагромождено занимали все полочки, все уголки и каждый гроздь на стене. Старые разноцветные вазы, бронзовые статуэтки, кинжалы, мечи, шкатулки. Свет проникал в лавку сквозь оранжевое цветное стекло, и наполнял антикварную лавку солнцем. — И я рад видеть тебя, Деваш, — улыбнулся Саймон, смотря на щуплого, щеголеватого, уже не молодо мужчину типичной индийской внешности: черные короткие волосы, большие сияющие карие глаза и орлиный нос, в уголках глаз залегли мелкие морщинки, как и в уголках губ, особенно, когда тот улыбался. На нём была надета традиционная одежда, сверкающая, яркая и цветная. Сам Саймон одет был проще некуда, избавившись на время от дресскода и галстука. Но к последнему он уже слишком привык, потому замечал за собой неопределимое желание поправить его, затянуть или расслабить. — Как жизнь? — Хэтэуэй снял рюкзак, бросив его на пол, слегка разминаясь. От непривычки плечи и спина болели, а желание разгрузить ношу тут же съедали мысли, что там, действительно, необходимые вещи. На сей раз, ненужного хлама он не взял. — Лет семь прошло. Или больше. — Время бежит быстро, — согласился Деваш, засуетившись. А после прикрыл двери, перевернув табличку «открыто» на «закрыто». — Раз уж ты приехал, проходи, угощать буду. Если помнишь, мяса у меня нет, — на всякий случай предупредил его Деваш, не раз сталкиваясь с американскими друзьями, но это только рассмешило тамплиера. — Да, да, коровы священные животные, и прочие тоже. Я помню, здесь за здоровый образ жизни, вроде как, — устало улыбнулся Саймон, вытирая рукой пот со лба, и выдохнул, в тени дома было чуть прохладнее, нежели на улице. — Но до сих пор не могу поверить, что ты вернулся в Индию. — Здесь мой дом, — отмахнулся легко Деваш, — моя семья, и не о чем мне жалеть, Саймон. Угощайся, друг, жена только десять минут назад принесла. Овощи карри, рис и лепешки, — и хотя обычно карри подается без лепешек, Деваш даже спустя десяток лет помнил, как юный англичанин в первый раз распробовал и отдал предпочтения именно им со всей индийской кухни. — Спасибо, передай своей жене, что все очень вкусно, — Саймон наложил себе немного на тарелку и отломил часть, вдохнув свежий вкусный запах жареного изделия. — Я в твоего, кстати, агента, как он поведал, не снимая черных очков, — он выразительно поднял брови, вспомнив черноволосого мальчишку, которого послал друг, — в следующий раз брошу помидор, чтобы не терялся. Деваш рассмеялся. — Мелкий паразит помогает мне в лавке, но совершенно непредсказуем, а ещё в восторге от новых фильмов. Но где он нашёл очки остается загадкой, утром их ещё не было. Правда, туристы в городе очень часто теряют вещи, — пожал плечами мужчина. — Я уже привык к нему и не обращаю на странности внимание. — Славный малый, — отрешенно отозвался Саймон и отложил вилку, из-за жары совершенно не хотелось еды, да и сытные лепешки быстро утолили голод, который терроризировал тамплиера ещё с аэропорта. — Значит, уклад жизни ты не собираешься меня, Деваш, а дети у тебя есть? — Ну, конечно, Саймон, две прекрасные дочери, но они ещё слишком малы, — похвастался Деваш и кивнул на семейную фотографию в бледно-синей рамке, затерявшуюся на столе среди бесчисленного количества маленьких запчастей и цветастых осколков. — А твоя как жизнь сложилась? Слышал, ты работаешь в Абстерго Индастриз? Корпорации из всех корпораций. Хэтэуэй подавился и недоуменно посмотрел на друга. — Откуда? Тамплиер не любил рассказывать о своей работе, предпочитал, чтобы этими знаниями владели немногие. Поэтому делано поморщился, не выдавая интерес к теме его жизни. Деваш нехорошо прищурился, а после рассмеялся. — О, я помню, мы мечтали о многом, особенно ты. История так и осталась смыслом твоей жизни, Саймон, но почему ты не даешь мне порадоваться за тебя? Разве я прошу о многом? Тем более, здесь никого нет из наших общих друзей, если секретничаешь, — индиец подмигнул, а после зашелестел бумажными пакетиками под прилавком. — Я не думаю, что это хорошая идея, — воспротивился Саймон Хэтэуэй, прекрасно помня, чем закончился неожиданный визит Деваша. Ну, почти помнил. Деваш ненавидел переходить сразу к делу — прийти к причине такого резкого поворота и неожиданного письма, даже не сообщения, просто нельзя. Так было даже на лекциях и экзаменах, индиец жутко надоедал всем профессорам, ведь к сути вопроса переходил в самом конце. — Лучший напиток Индии, — он продемонстрировал ещё неоткрытую бутылку фени, если тамплиер достоверно помнил, то делался он из кокоса, но чаще всего из кешью. Прозрачная бутылка с желтоватой этикеткой точно отпечаток прошлого и давних традиций. — Деваш, я работаю в отделе исторических исследований Абстерго Индастриз. Не надо фени, я уже не молод, — почти взмолился Саймон, найдя глазами выход, чтобы отступить и убежать, пока есть такая возможность. Деваш нахмурил черные брови, окинув его пронзительным взглядом темных глаз. — У вас здесь вроде чай вкусный? — Чай может и вкусный, но не стоит того, чтобы пить его сегодня, — со знанием дела произнес индиец и поставил бутылку на стол, как дополнение к их импровизированному банкету. — Ещё есть сладости. — Последний раз, — пообещал себе тамплиер. — Но лучше давай поговорим о тебе, — принимая медный выпуклый стакан, выдержанный в золотом цвете. И они говорили долго и со вкусом фени. На столе не осталось лепешек, сладостей тоже. Вязкий вкус Индии обратился в давние образы и воспоминания, с этой страной и ее людьми у него было много приятных моментов. Неизведанная и очаровательная, со своей необычной культурой, часто мелькала знакомыми храмами и лицами. — Так значит, Абстерго, — потёр подбородок индиец и долил ещё фени, расфокусированным взглядом глядя на Саймона, который сложил руки на столе и уронил голову. Жара сделала свое дело. — Саймон, я вообще хотел тебе рассказать, зачем же написал тебе, но дело подождёт до завтра. Тот покачал головой, с неким сожалением вздохнув, понять его природу тамплиеру не удалось, глаза слипались, а мыслить трезво и рационально не получалось. Только закрались странные подозрения и вечное «Абстерго» из уст друга настораживало, Хэтэуэй надеялся, что проснется живым. Везде видеть подвох — часть жизни. Неотъемлемое свойство рыцаря ордена тамплиеров, Саймон Хэтэуэй об этом частенько забывал. Открыл глаза он с ужасом, резко поднявшись, схватив кого-то за руку, и натолкнулся на ничего не понимающий взгляд женщины, которая смотрела на него не менее удивлено и оскорблено. Саймон зашипел, отпустил женщину, быстро извинившись, и застыл каменным изваянием самого себя. Обстановка мало чем отличалась от среднестатистического индийского дома, никто его не связал, не подставил нож или клинок к горлу, а это значило, что попойка прошла совершенно мирно и благополучно. Индианка что-то хотела, нечётко проговаривая слова на английском, но тамплиер ещё ничего не понимал, поэтому просто помотал головой, в ответ ему тоже помотали головой. — Мне бы воды, — наконец-то сдался он, и поправил светлую футболку. — Воды, пожалуйста, — женщина кивнула и сбежала в приоткрытые массивные двери. — О, Саймон! — услышав раскатистый голос друга, он вздрогнул, и хотел было уже уползти под кровать, но Деваш был быстрее, и уже сидел рядом, весьма бодрый на вид. От традиционной одежды облитой яркими цветами, тамплиер зажмурился и похлопал ладонью себя по щекам, пытаясь придти в норму таким специфическим способом. — Так здорово вчера посидели, но ты поздно проснулся. — Сам на себя не похож, — важно покивал Хэтэуэй, подыгрывая. — Обычно, я просыпаюсь с рассветом, — или вообще не ложусь, мысленно уточнил, вспоминая, что приехал сюда не для празднований. — Теперь можем поговорить о делах. — Да-да, сразу после того, как познакомлю со своей женой и дочерьми! — Саймон догадывался, что для получения конкретной информации, после знакомства с семьей друга, будет посвящение в другую религию, а потом ему лично устроят фестиваль Тимити и заставят ходить по углям. На такие жертвы тамплиер был не готов, поэтому помотал головой, отгоняя странные мысли и натянул улыбку. Семья, так семья. Он подвелся, попросив десять минут, чтобы привести себя в порядок. По истечению этого времени, под дверьми толпились две маленькие девчушки, напоминая ему двух воробушков. Те не могли устоять на месте, любопытно заглядывая в щелочку, при этом изображая мелкую драку, бурно размахивая руками. — Добрый день, — он приветственно улыбнулся детям друга, резко открыв двери. Девочки ахнули и торопливо исчезли в гуще темноты коридора. — Ну, или не совсем добрый, — он констатировал, тяжеловато вздохнув. Знакомство прошло без излишеств, Саймон прекрасно понимал, что ему здесь не рады, поэтому отмахивался от едких чувств тени отчуждения и неприязни. Хэтэуэй серьезно посмотрел на Деваша. — Давай вернемся в лавку, — предложил друг, вытирая руки. Хотя Саймон знал, что живут они не богато, но обстановка в доме говорила обратное. Насколько знал профессор истории, то в Индии довольно-таки сложно с интерьером дома, но везде есть исключения, и если бедняков не особо заботит комфорт, то Деваш привык к современным американским или же изначально английским реалиям. А значит для этого следовало работать над обстановкой в доме и хорошей добротной деревянной мебелью. — Хорошо, — согласился Хэтэуэй, и выпрямился, быстро и скомкано попрощавшись с новыми знакомыми, поблагодарил за гостеприимство и поспешил за Девашом, сбежав по лестнице, сразу окунувшись в мир жары и жгучего солнца. Вокруг ходило много людей, в основном это были темноволосые индийцы, несколько бледнокожих американцев, работавших неподалеку и куча торговцев. За пару минут ходьбы он едва не приобрел целую гору ненужных сувениров и столько же его попытались сбить и даже обокрасть. — Нравится мне Индия, — со скрытым сарказмом прошептал Саймон Хэтэуэй, и потряс головой, наблюдая, как к ним мчалось черное нечто — рикша сквозь толпу. — Пробки, — сухо сообщил водитель Девашу, который только кивнул, улыбаясь. — Так мы и живём, Саймон, правда ведь здорово, — совершенно влюбленным голосом сказал индиец, запрыгнув внутрь и двигаясь к окну. Тамплиер приземлился рядом. — Да, друг, не плохо. Но разве ты не хотел лучшей жизни? У тебя был реальный шанс работать во Флориде в США, на престижной должности, а ты вернулся сюда. Почему? Улыбка слезла с губ друга, и Саймон обеспокоено посмотрел на него. Лишнее. Много лишних слов, но эти мысли и вопросы терзали его продолжительное время, когда он узнал, что Деваш вернулся в Индию, откуда пытался все время сбежать. — Ничего мне не предлагали, Саймон. Никому я там не был нужен, я соврал. Хотел, чтобы ты думал, что тоже могу стать успешным, но за неимением работы пришлось вернуться в Индию. Здесь уже ждала меня родня и жена, которую они выбрали, — плечи опустились, он старался не смотреть на Хэтэуэя, придирчиво разглядывая магазины и людей. — Работа есть всегда, — пожал плечами Саймон Хэтэуэй, — просто испугался остаться один, но мы были у тебя. Ты мог попросить помощи у меня. Но уже поздно говорить. Прости, что я начал этот разговор. — Ничего, я рад, что мы прояснили это. У меня есть кое-что поинтересней, — Деваш вытянул небольшой ключ и слегка приподнялся. Лавка была открыта, через приоткрытое окно видно мелькающую темную макушку юного помощника, и индиец облегчённо выдохнул. — Идём скорее. — Хорошо, — Саймон едва не влетел в прохожего и, закатив глаза, прикрыл за собой распахнутые настежь двери лавки. — Ну, здравствуй, агент, — ухмыльнувшись, тамплиер облокотился на стойку и заглянул туда, где рылся мальчишка. Тот вздрогнул и, широко оскалившись, снова натянул черные очки. — Самир, где ты их взял? — Деваш хмыкнул. — Тсс, — мальчик показательно приложил палец к губам, медленно отступая. — Меня здесь нет, — и исчез в кладовке. — Дети, — пожал плечами Саймон. — Точно. Мне передали одну книгу, семейная реликвия, — индиец прислонился к стенке, после осторожно опустился между двумя большими металлическими чашами и из незаметного ящика крохотной тумбы, которую загораживал большой слон, достал книгу, завернутую в палантин. Саймон принял книгу, осторожно осматривая переплет, корешок и форзац, и застыл. Едва заметная надпись чернилами на книге «Генри Грин», половина слов была стерта, но тамплиер помнил. — Деваш, ты кому-нибудь ещё показывал книгу? — он резко обернулся к другу. — Одному ученому в Делийскому университете, мой предок занимался поиском Джайвардхана — щита Господа Вишну и Господа Шивы, это все, что удалось прочитать и узнать. Там много информации, но её нужно расшифровать. Книгу пытались украсть, пришлось спрятать лучше и сказать, что продал. — Деваш, никому и никогда, не при каких обстоятельствах не рассказывай о Генри Грине или же Джайдипе Мир. Это не стоит того, что может последовать за этим. Пожалуйста, — Саймон Хэтэуэй сам себя не узнавал, голос стал жестким, тон, не терпящий возражений, проскальзывал холодом и уверенностью. — Я хотел на этом заработать. — Сколько?