Стигматы преступлений

Уйти от погони не удалось, по крайней мере, без жертв. Более того, один существенный минус очень подорвал изначальный план. Уильям опустил голову и сжал руками виски, голова разрывалась от боли и от пугающих мыслей. Тамплиеры захватили индийца и убили ещё одного. — Мы хотя бы остались живы, — вытянув ноги и прижавшись спиной к дереву, Лейла ощущала, как тяжелые мысли словно однотипная, но пугающая музыка, прорывались сквозь наушник. Она вытянула наушник, повертев его в руках, и уткнулась носом в сгиб локтя. Шелест ветра, далекий лай собак и гул человеческих голосов не успокаивали до сих пор, хотя они нашли подходящую стоянку. — Маленький отдых нам не помешает, — с Уильямом согласились все, Рагху кивнул и перевернулся на другой бок, крепко сжимая веки. Страх, что их снова обнаружат, засел в голове, настолько въелся в мозг, что молодой ассасин каждый раз вздрагивал. — Но недолго. Виктория низко склонила голову и похлопала себя по карманам, и, не обнаружив то, что искала, сглотнула. В памяти хранилось много нужной и провокационной информации — номера, фотографии, документы, записи. Она ещё раз проверила все и, плавно выдохнув, с ужасом представила последствия, если тамплиеры его нашли. Саймон в этот момент не смотрел на Викторию, боялся своей реакцией выдать местонахождение техники. Шея болела, кровь уже перестала течь, но теперь кружилась голова и мутило, холодная вода не помогала справиться с дурманом в голове. Продолжая держать бутылку возле виска, Хэтэуэй склонился и прижался щекой к дереву. Если Виктория пожалуется, то его проверят первым и последним. Хэтэуэй неосознанно дотронулся до штанины, и натянутый, словно струна смотрел на занятый пожаром горизонт. Языки пламени облаков дотягивались до самого солнца и полчищами ранее белоснежных туч укрывали Бхопал. Центральная часть Индии не осталась позади, а лишь дерзко приблизилась, перекрывая путь и создавая массу проблем. — Это ты виноват! — слабый голос Рагху, наполненный ужасом и отчаяньем не показался чем-то значимым. Саймон, как в замедленной съемке, совсем не двигаясь, смотрел на лезвие скрытого клинка. Один торопливый рывок и срабатывание механизма — и он мертвец. Он едва успел уйти в сторону, и, упираясь ногами, молниеносно поднялся, заняв оборонительную позицию. Его счастье, что эффект просачивания наложил на него крохотный отпечаток. — Я хотел спастись. — Нет! Нет! Ты пришёл нас погубить! — удар пришёлся кулаком по плечу, но Саймон только нахмурился, выпрямившись так, что почти на голову был выше ассасина, ожидая очередного удара. Ещё разок — и он сам ему перережет горло. — Я хочу убить всех тамплиеров. Видеть, как твои братья мучаются. — Попробуй, — ухмыляясь, кивнул Саймон Хэтэуэй. — Давай, присоединись к своему брату, рушь кредо, веди себя к анархии, к бесславной смерти предателя, — шепотом, чтобы только Рагху его услышал, профессор ярко почерпнул для себя много информации, найдя новые болезненные точки. Первое — ментор, Рагху его искреннее любит, второе — боязнь потерять братство — подвести ментора. Все сводилось к этому старику. А ценил ли он сам кого-то так само, как Рагху своего «отца»? Вся его преданность сводилась не к единому человеку, а — к ордену, со всеми его людьми, принципами и убеждениями. — Прекратить. Рагху, отойди, — командирский тон остудил пыл молодого ассасины, однако слепая ненависть никуда не делась, застилая мутный взгляд. — Из-за него умер мой брат! — Рагху сильно зажмурился и сжал руками голову. — Он виноват, он. — Я говорил тебе — последствия твоей беспечности будут. Но ты предпочел оставить вопрос нерешенным, а потому твоего брата убили. Ментор оставил братство на тебя, пусть ты и младше, но не глупый. А теперь, мальчик, соберись, путь ещё долгий и молись, чтобы остальные члены братства остались живы, — Уильям не собирался нянчиться, просто устал, и желал найти Частицу как можно быстрее, а дневник теперь — единственная карта. Участие тамплиера горчит и кажется совершенно неправдоподобным, но убить только по прихоти юноши — не могло быть и речи. Все они будут спасать свои жизни. А потом Майлс повернулся к Саймону, уже открыл рот, намереваясь что-то сказать, но бросив быстрый взгляд на остальных членов их отряда сумасбродов, покачал головой. А Хэтэуэй ждал, ждал, когда остальные почти ассасины заразятся ненавистью — и толпой, точно звери в поисках еды, найдут виновного. Так ведь легче? Легче обвинить кого-то, чем признать слабость. «Мы не сможем вернуть Деваша, воскресить твоего брата, исправить все, что случилось за час, но можем первыми найти Частицу», — Саймон молчал, хотел заговорить, успокоить тем самым, но прекрасно понимал: каждое слово — новый шрам на душах, каждое его слово — сноп огня и салют иск, а он не любил играть с огнем и проигрывать в неравном бою. Взгляд Виктории выражал много чувство, не возникло труда и его прочитать. «Ты неплохой, я знаю. Молчи, Саймон, пожалуйста». Он подчинился, сильно зажмурился и остро чувствовал сдавливающую волю и свободу силу. Он пленник — забывать об этом точно не стоит. Саймон облизал губы, ему опять хотелось пить, и серьезно посмотрел на Рагху. Просто юноша, потерявший брата, да только людям приходилось рано взрослеть, и ни ассасинам, ни тамплиерам никогда не будет скидки на возраст. Они вечные бойцы своих орденов, вечные идеалисты по отношению к своим верованиям. И он хотел вернуться в Абстерго, вновь углубиться в очередную загадку истории, да так углубиться, что читая сухие протокольные строчки, падал бы в очередную эпоху, слыша запах дыма, треск костров, стук копыт лошадей. Тяжелый вздох, и короткий отдых, забывшись в тревожном сне, ожидал подъем. Так и стало. Внезапно и быстро. Транспорт нашли.

***

Небольшого торгового поселка они добрались под вечер. Снова смеркалось, туристов почти не осталось, а пещеры нагнетали естественный страх. Выглядело, будто кто-то срезал скалу одним мощным ударом, а потом тщательно вырезал: двери, окна, залы, скульптуры, колоны, лица, много лиц и тел, каждый виток и закорючку. Хотелось сказать — магия, но творение созидателей трудно не отожествлять с прекрасным, изумительным, божественным. Они ждали, когда люди исчезнуть, и тьма скроет легкие шаги. — А они точно здесь были? — шепотом спросила Лейла. Саймон глубоко кивнул и подсветил фонариком, указывая на небольшую рисованную картинку, постучав по ней пальцем. Предпочтительнее было сразу демонстрировать найденное, чтобы не вызвать подозрения, конечно. — Что мы ищем? — Таблички, их всего четыре. Лейла выключила фонарик и с легкостью перепрыгнула небольшую яму, приземлившись на каменную дорожку, ведущую вдаль. Видимо, по тонкой скалистой дорожке можно было обойти храм и зайти с главного входа, однако в таком случае будут люди — те, кто приглядывали за храмом, могли создать проблемы и помешать добыть табличку. Саймон повторил маневр Лейлы и пригнулся, осматриваясь. В слабом лунном свете наследие древних времён таинственно и величаво смотрело сотнями лиц, иногда казалось, что даже укоризненно, словно каменные фигуры понимали, для чего они проникли сюда под покровом ночи. Искусные мастера вдохнули жизнь в скалы. Величие здешних стен завораживало. Саймон слышал, что стены храмом, как учебник истории, рассказывающий при помощи завораживающих картин и скульптур о религиозных культах. Но самый многообещающий храм на вершине, косвенно подтверждал свое название «Вершина мира», им и нужен был. Если верить запискам Грина, то именно здесь сохранился ключ-табличка к чему-то ещё больше загадочному, а судя по всему, связанно это что-то было с асурами. — Нам придётся заняться скалолазанием. Ассасины проходят такой курс? — Да, конечно, — невозмутимо пожала плечами Лейла, припоминая, лазил ли Байек по скалам. — Выглядит высоковато. — Спустимся пониже, — предложил Саймон, поскользив по гладкому камню, и, выдохнув, с сомнением посмотрел вниз. — И совсем не страшно, если сделать это аккуратно. — Почему нельзя зайти оттуда, — Лейла указала на вход. Выглядел он вполне безобидно и безлюдно. — Майлс сказал, что мы борзеем. А ассасины должны скрываться и не подставлять братство. Не знаю, причем здесь я, но спорить с ним не буду. Если мы разобьемся, это на его совести, — на выдохе произнес Хэтэуэй, протягивая затянутый в темную ткань дневник. И потом, удостоверившись, что все чисто, упираясь ногами в выступы, заскользил вниз. Руки пострадали первыми, специальных перчаток у них не было, поэтому приходилось мужественно терпеть и помалкивать. Саймон уверен, что эхо оповестит всех о чужом присутствии, и тогда придёт злой ассасин. Выступы значительно помогали спускаться, но пот все равно выступил, иногда он явно представлял бездну — под ногами ничего нет, а скоро он сам растает вместе с ночным великолепием, а днём от него ничего не останется. Демоны заберут его тело подальше от божественного храма Шивы. До сих пор невозможно повторить подобное. Саймон оступился. Но маленького рывка вперед хватило, чтобы застрять на небольшом выступе. Лейла следовала за ним, но справлялась ловчее. Он хватил её за рукав и заставил замереть, прижавшись к шероховатому камню. Холод скал просачивался сквозь темный худи. — Внизу кто-то есть. Лейла сглотнула и опустила голову. И, правда. Маленький луч света подозрительно бегал по стенам. Охранники здесь были и прилежно следили за храмом, оберегая священное место. Потом Саймон прислушался, индиец что-то кричал, но разобрать его было сложно, особенно из-за ветра, который скользил между скал и пронзительно свистел. — Это он нам. Нас увидели, — испуганный шепот возле уха заставил вздрогнуть. — Не двигайся. Саймон и сам подозревал, что горе искателей обнаружил самый первый охранник, но, покричав ещё пару минут, мужчина ушёл. Напряжённые мышцы гудели, а руки дрожали, держаться на одном месте без движения с каждой секундой все сложней. Выдержав ещё несколько секунд, он прищурился. Никого не было. Первая пещера в стене дала им несколько минут передышки. Лейла соскребла мелкие камушки с руки и уставилась в темноту перед собой. Красиво, однако, они стали так мало замечать, ведь Анимус дарил намного больше впечатлений, нежели есть здесь и сейчас, и Лейла в кое-то веки, шагнув навстречу очередной Частицы, никак без этого. Но здешний храм пропитан неведомой силой, каждая деталь, словно спроектированная и вырезана совершенно другими технологиями. Впрок было думать, что Ису внесли свою лепту, однако доказательств не было. Только таких людей, как Саймон Хэтэуэй интересовали такие мелочи. Знания же эти не принесли бы ничего, разбили бы магию здешнего места и сотворили сухой протокол «Сделано Ису». Это как, сделано в Китае… Сидеть стало неудобно, и она посмотрела на тамплиера, который увлеченно рассматривал храм и что-то бессвязно бормотал себе под нос и водил пальцами по скале. — Идём? — сглотнув вязкий ком в горле, Лейла снова забыла, что он тамплиер. И не имела права забывать. Лунные свет слегка помогал ориентироваться в темноте, но и его было недостаточно. — А Рагху не пойдёт? — Мистер Майлс решил, пока что нет повода убивать меня, — Хэтэуэй поднялся и, сделав шаг, посмотрел вниз. Уже совсем близко, короткое мгновение отдыха дало ощущение, что они справляться быстро, без сучка и задорины. Тьма же, напротив, раскрыла зловещие сети одним порывом ветра и зовом перекрыла все источники света, буйства архитектурного стиля прочной стеной скрылись во мраке, потонув без единого слова. Саймон, потерев губы, посмотрел на Лейлу Хассан — жаль было терять талантливого человека. Сейчас, как никогда раньше, она была схожа на ассасина, ему не раз удавалось понаблюдать за ними — и что-то все равно было не так. Они упустили ее, потому что везде должна существовать справедливость, и каждый непродуманный эпизод приведет к таким последствиям. Справедливость осталась за дверями, закрытыми автоматически, однако Лейла Хассан не пощадит никого. У неё тоже — правда. Только одни смиренно склоняют голову, не в силах убивать и мстить, а другие без устали и страха, познав священный долг ассасина, учатся убивать. И они прыгнули, с одним широким прыжком оказались на земле, возле входа в нижнюю пещеру. С трудом удалось сделать так, дабы ноги коснулись скалы одновременно — для эффективного поглощения удара, а после незамысловатый перекат — кувырок, когда его неожиданно повело вперёд. Небольшое углубление подвело. Лейла, выждав пару секунд и схватив за рукав, потянула вперёд. Тишина настораживала, но продолжали идти. Хэтэуэй бы не хотел стать на пути, когда будет поздно. Поздно с каждым отрядом посланный убить. Бомба замедленного действия. Стоило больше бояться за свои секреты. Скрыв странное чувство в груди, ту неоднозначность их незавидного положения, он осторожно, совершая медленный перекат, точно скольжение по скале, добрался до главного храма. Великолепие храма лишь наполнило воздух отпечатком сырости и той же духоты. Неприятное скользкое смирение обстоятельствам вбилось в грудь и противно ныло. — В самый конец, — почти одними губами сказал он. — Связь не ловит, — недоуменно прошептала Хассан, вытянув наушник, и легонько постучала по нему. Связь с базой была потеряна. — Но никто же не жаловался на связь. — Скалы, возможно из-за них. Карту в дневнике удалось разгадать не сразу. На пожелтевшем листе расползся храм, каждый храм отличался своей странной нумерацией, но не схожей с той, которую расставили для удобства туристов и гидов. Маленькие серые копии Будды смотрели на юг, в храме они смотрели на восток, изображение Шивы перечеркивало же все чертежи рисунка — получалось кривое лицо с нечеловеческим взглядом. Четыре квадрата в углах имели свой цвет — а если учитывать то, что в девятнадцатом веке появились новые краски, Генри Грин позволил себе щедро передать весь колорит Индии. Но больше всего Саймона поразила сплошная белая краска, точно призрачный дух. И потом вспомнилось, что и сами стены выкрашены в белый, подобно снежной священной вершине в Тибете. Каждое лишнее изображение на карте должно было запутать, сбить с курса, и оставалось только молиться, чтобы предполагаемая табличка осталась в храме, и её не унесли многочисленные археологи и исследователи. «Это не белые точки, это небольшой закрашенный крест, — тогда он осторожно провел карандашом, оказалось, указывал на зал жертвоприношений в южной стене. — Он там! — резче, чем предполагалось, ответил Хэтэуэй, внутри поднялась ярость. Тяжёлое зловонное дыхание пощекотало затылок, но обернувшись, он никого не заметил». — Мистер Хэтэуэй, — Лейла посветила ему в лицо и усмехнулась. — Боитесь, — с видимым превосходством она бросила взгляд на тамплиера. Саймон покачал головой, всего на миг показалось, что на плечо кто-то положил руку. Хэтэуэй усмехнулся и, выпрямившись, продолжал чувствовать тяжесть, холодные пальцы слегка надавливали на кожу, от страха с трудом удалось передвинуть ноги. К южному залу ещё следовало дойти. Но Лейла светила прямо на него, ему за спину, и знал — там нет никого, как и в прошлый раз. — Южный зал принадлежит трем богиням. Три кровожадные богини хозяйки: Чамунда, Кали и Дурга, — голос отбивался от стен, Лейла осветила все стены. Хэтэуэй плавно выдохнул, на секунду закрыл глаза, устало потерев веки, и дернулся, скрыв крик. — Что? На него с самого дальнего угла смотрело нечто: истощенное голое тело темного цвета оставляло после себя след черной крови, на впалой груди стучала гирлянда из сломанных маленьких черепов, а множество тонких страшных рук тащили отрезанную голову. Саймон видел ужасающее лицо с оскалом и не мог отвести взгляд, почти осел от ужаса, как недовольная Лейла осветила угол, в котором пряталось страшное божественное создание — и оно пропало. — Кажется, у меня галлюцинации, — надломленным голосом произнес он, лоб покрылся испариной. — Чамунде явно не нравиться мое присутствие, — нервно хихикнул и сжал дрожащие руки. Холод прошёлся по позвоночнику, зал жертвоприношений сужался до одного крохотного квадрата. — Шутите? — фыркнула Хассан. — Там ничего нет, кроме изображения, — она подошла ближе и пригляделась, проведя кончиками пальцев по шероховатой поверхности, а после недоуменно ахнула, посмотрев на свои пальцы. — Здесь кровь или краска. Впрочем, неважно, забираем табличку и уходим, — попятившись, Лейла встала рядом с ним. — Богиня ждёт человеческих жертвоприношений, — откуда узнал это, и почему голос прозвучал так тихо, Саймон не мог понять, лишь сцепив зубы, сопротивлялся желанию… вбить этот небольшой сверкающий зеленым острый камень. Тонкая грань могла пробить грудную клетку, только если ударить со всей возможной силой или нужна нечеловеческая сила? — Пусть подавиться! — Лейла в своей манере вспыхнула и одним поворотом руки высвободила тонкое лезвие, поддев острием камень. — Не хочу расстраивать, но там ещё одна пещера и пахнет омерзительно. Пришлось закрыть нос рукавом. Трупный запах вызывал тошноту и выедал сетчатку — глаза заслезились. — Чамунда олицетворяет разрушение заблуждений, духовного невежества и негативных склонностей человека, — на одном дыхании, со знанием дела произнес Саймон. — Я ошибся, она не ключ, — Хэтэуэй бросился к Хассан и сунул камень назад. Внизу что-то недовольно клацало. — Быстрее уходим. Зал не хотел их выпускать. По полу скользило нечто, а бой барабанов гудел в голове. Десятки маленьких черепов клацали зубами и чавкали, словно пережевывали мертвые кусочки человеческих тел, измельчая их до крохотных каменных песчинок, которым был усыпан пол. Если ранее зал казался маленькой отдушиной, беглой комнаткой, выделенной в огромном храме прекрасного Шивы под жертвоприношения, то под покровом ночи каменный пол поглотил все пространство, границы сущего исчезли, а томный луч фонаря таял. — Этого нет. Храм сделали Ису, а значит, сработал какой-то механизм. Разум не спасал, расчет не помогал, но и молиться — абсурдно. Саймон Хэтэуэй знал одно: погибнуть тут, среди барабанного боя, среди мертвых голов и севшего фонарика великая ошибка глупого человека. А глупым он себя не считал. — Так вот значит, какие боги в Индии, — предупреждающе сжав кисть руки Хассан, чувствовал механизм скрытого клинка, это помогало сосредоточиться. Он же изучил все выходы и входы, рассмотрел кучу фотографий зала и подозрительного нет. Возможно, начать разговор с иллюзией не лучший вариант, но требовалась крохотная передышка. Клац-клац прекратилось, бой барабанов напротив продолжался. — Кажется, то наш единственный выход, — Хассан указала рукой на ранее поднятую плиту; они отошли от неё максимум на пять шагов. Плоский камень призывно светился, иногда него попадал луч качающегося по полу фонаря, они не решились его поднимать.