The Unrestrained

Тому, что в их семействе самым тактильным и обожающим объятия и ласку, был Минцзюэ, Хуайсан не удивлялся вовсе. Возможно, для кого-то со стороны это было странно, ну как же, знаменитый воин, прославленный Чифэн-цзюнь, держащий в стальной хватке свой орден, воинственный, серьезный, вспыльчивый, мужественный во всех смыслах — и любит объятия? Да чепуха какая-то, кто вам это сказал? Не верьте! Но Не Хуайсан знал, что все это правда. Да, брат гонял адептов на тренировках до седьмого пота, да, бесстрашно вёл за собой целое войско, да, на ночных охотах убивал тёмных тварей со всей свирепостью, но… Пожалуй, ласковым, ластящимся, требующим заботы, таким Минцзюэ видел только Хуайсан, и это грело младшего Не изнутри. Сегодня дагэ задерживался, разбирая огромную кипу бумаг и документов, поэтому Хуайсан его не стал ждать, принял ванну, уселся на мягкую подушку, расчесывая влажные после омовения волосы. Задумался о чем-то своём, глядя в окно и машинально проводя гребнем по прядям, и поэтому пропустил тот момент, когда уставший как собака дагэ ввалился в его покои. — Дагэ? — Хуайсан чуть приподнялся с подушки навстречу и, заметив измученное выражение на лице брата, с мягкой улыбкой раскрыл руки. — Иди сюда. Не Минцзюэ, слабо выдохнув, нырнул в объятия, прижался к груди младшего брата, прикрыл глаза. На него внезапно навалилась усталость. — Погладь меня, — тихо и смущенно попросил Минцзюэ, а Хуайсан, чуть посмеиваясь, сделал вид, что не расслышал его просьбу. — Чего-чего? Не услышал тебя, дагэ, не мог бы ты повторить? — Минцзюэ нахмурился, румянец залил его щеки, переходя на шею, и младший Не невольно залюбовался этим зрелищем. — Не издевайся надо мной, — строгим голосом проговорил глава Цинхэ, а затем мягко добавил, — погладь меня, А-Сан. Не Хуайсан, решив больше не подшучивать, наконец запустил руки в густые пряди. Чуть помассировал кожу головы, снял тяжелую корону, отложил ее в сторону, а затем прошёлся ладонями по всей длине волос. Минцзюэ издал какой-то странный звук, больше похожий на что-то между рыком и мурчанием, и Хуайсан заулыбался, довольный собой. — Обожаю, когда ты приходишь ко мне и просишь тебя погладить. Ты такой умиротворенный после этого, дагэ, и мне нравится думать, что это все из-за моих рук и моей любви. — Ммм, — сонно кивнул Минцзюэ, а потом притянул правую руку брата к губам, оставил в середине ладони маленький поцелуй. — У тебя волшебные руки, А-Сан. — Это потому, что я люблю тебя, дагэ, — с улыбкой ответил Не Хуайсан, целуя брата в макушку. — А все, что сделано с любовью, обладает особым волшебством. Да, подумал Минцзюэ, расслабляясь и засыпая в объятиях младшего брата. Хорошо, когда тебя гладят, а ещё лучше — когда это делают с любовью.