The Unrestrained

Эта вышивка у него получилась на славу, огненно-красный феникс, парящий над золотым городом. Это была его собственная фантазия, нечто, приходящее во снах, и Не Хуайсан был чрезвычайно горд тем, что у него вышло воплотить свою задумку в жизнь. — Ну, — преувеличенно весело воскликнул он. — На заработанные от продажи этой наволочки деньги можно будет жить неделю! А потом резко замолчал, кидая взгляд на стол, на котором стопкой лежали счета. Аренда квартиры, счета за газ, воду, свет, оплата за услуги связи… Кажется, он задолжал продавщице во время своего прошлого похода в магазин. Уголки губ горестно опустились. Это явно не то, чего хотел бы для него брат… Их со старшим братом родители умерли давно, и Не Хуайсан едва-едва помнил их лица. Потом они с братом недолгое время были в детдоме, откуда их забрал дядюшка Не, совсем уже старик, и дагэ, ну, все время удивлялся, как ему вообще дали опеку над двумя мальчишками. Так или иначе, дядюшка Не выиграл им время: он умер, когда Минцзюэ исполнилось девятнадцать, и он мог взять опеку над Хуайсаном. Брат всегда поддерживал Не Хуайсана, гордился каждым маленьким достижением, и Не Хуайсан отвечал ему самой преданной любовью, да и как иначе? У них были только они сами. А потом умер и Не Минцзюэ. Хуайсан до сих пор не может вспоминать тот вечер, когда ему позвонили из полиции и сообщили, что какой-то преступник просто перерезал брату горло, потому что тот не стал отдавать ему свои деньги. Не Хуайсан не мог в это поверить. Он отрицал все до тех пор, пока не увидел своего дагэ в морге, посиневшего, холодного, с длинной раной на горле. Кажется, тогда он бился в истерике. Преступника так и не нашли. С тех пор жизнь Не Хуайсана превратилась в ад. Ему не хватало денег буквально на все, его выгнали из квартиры, в которой они с дагэ жили, и он поселился в какой-то ночлежке-приюте для бездомных. Не Хуайсан продолжал ходить в университет, пока мог, до тех пор, пока не грохнулся в голодный обморок прямо на паре. Его привели в сознание, накормили, и однокурсники, качающие головами, скинулись ему на проживание и еду на первое время. Хуайсану пришлось учиться жить одному. Он не жаловался. Нашел занятие себе по душе — вышивал, вязал, рисовал, лепил, и продавал все это добро, выручая деньги. Да, не шиковал, но после времени, когда он мог не есть днями, даже кусок хлеба казался блаженством. Так прошло три года. Не Хуайсан окончил университет, и даже пытался устроиться на работу по профессии — но ничего не выходило. Он, отвыкший от общения, никак не мог пройти стадию интервью и неизбежно проваливался. — Ничего, — говорил он каждый раз сам себе. — Меня и вышивка неплохо кормит. Тем более, я наверняка ужасен в общении с людьми! А еще на транспорт не нужно будет тратиться. Куда ни взгляни, везде сплошные плюсы! Но в последнее время его стало подводить зрение. Глаза будто застилало какой-то дымкой, Не Хуайсан никак не мог сосредоточиться и заниматься рукоделием. Он покупал различные капли, пил витамины, но ничего не помогало. Зрение продолжало падать, и вскоре Хуайсан не видел, что он шьет, даже при свете яркой лампы. Собрав все сбережения, что у него были, он записался на прием к врачу. — Ну, — протянул врач, разглядывая результаты тестов. — Прогнозы неутешительные. Катаракта на оба глаза, если срочно не прооперировать, ослепнете полностью. — Операция? И сколько она будет стоить? — дрожащим голосом поинтересовался Не Хуайсан, сжимая кулаки, и врач назвал сумму. — Я… Я Вас понял, спасибо, доктор. У Не Хуайсана такой суммы никогда не было и не будет. Кажется, судьба к нему совсем неблагосклонна.

***

Не Хуайсан чуть ли не плакал, дошивая заказ. Он едва видел очертания подушки, на которой вышивал белого кролика, и боялся, что и от этого заказа могут отказаться ввиду неаккуратности. Так уже случалось три раза на минувшей неделе, и тогда ему приходилось отдавать деньги, включая те, что он уже потратил на сам материал. В его копилке оставалось две тысячи юаней, и Не Хуайсан искренне не понимал, как он сможет на них прожить. — Ничего, дагэ, — шептал он себе под нос, поднося ткань к самому лицу, силясь разглядеть хоть что-то. — Я не сдамся. Пусть я ничего не вижу, пусть я ослепну, я научусь делать что-то на ощупь… Плести украшения из бисера… Дагэ… Не Хуайсан не выдержал, наконец горько заплакав. Что он сможет делать, будучи слепым? Вся его жизнь зависела от работы, в которой зрение просто необходимо! Месяц вот-вот закончится, с него потребуют плату, а если Не Хуайсан не заплатит — просто выкинут на улицу. Дверь скрипнула, и Хуайсан испуганно вскинул голову, тщетно щурясь. — Прошу прощения? — послышался от двери голос, в котором Не Хуайсан узнал своего заказчика подушки. — У Вас была открыта дверь, и я подумал… Вы плачете? Что-то произошло? — Д-да… То есть нет, — сбивчиво начал Не Хуайсан, поднимая глаза на заказчика. — Простите, я немного не успел. Если Вы согласны подождать здесь… — Конечно, — тепло отозвался человек и, судя по скрипнувшей софе, сел. Он представился Лань Сичэнем и начал мягко рассказывать о погоде, о том, что из-за ливня все лепестки цветущей сейчас вишни облетели, оставляя ветви почти голыми, и Хуайсан, поначалу напряженный и взволнованный, невольно расслабился. — А эту подушку я хотел подарить брату на годовщину его свадьбы. Он и его супруг просто обожают кроликов! — раздался смешок, и губы Не Хуайсана сами собой расползлись в робкой улыбке. — Простите, господин Лань, я боюсь, что местами вышивка может быть неаккуратной, и я пойму, если Вы решите отказаться… — Почему Вы думаете, что вышивка может быть неаккуратной? — с живым любопытством спросил Лань Сичэнь, забирая из рук Не Хуайсана готовую подушку и ахая. — Она просто потрясающая! Кролик как живой! — Я просто… — Хуайсан замялся, раздумывая, стоит ли грузить незнакомца проблемами. Было в Лань Сичэне что-то, заставляющее довериться, рассказать о своих проблемах, попросить защиты. — Я просто почти ослеп и едва ли вижу, над чем работаю. — Господин Не… — Простите-простите, я не хотел загружать Вас своими проблемами, вот, я сейчас запакую подушку и… — затараторил Хуайсан, неловко наталкиваясь на стол и сшибая все баночки с нитками и пайетками. — Господи! Прошу прощения, я… — Хуайсан, успокойтесь, — вдруг тихо сказал Лань Сичэнь, хватая Не Хуайсана за руку и силой останавливая. — Я заметил, что у Вас катаракта в запущенной стадии. Вам предлагали операцию? По мигом поджавшимся губам, Лань Сичэнь понял, что предлагали. И даже понял причины, по которым для Хуайсана, в доме которого было пусть и чисто, но бедно, эта операция была несбыточной мечтой. — Вот что, Хуайсан. Я сейчас выйду и сделаю несколько звонков, а Вы подождёте меня здесь. Когда я вернусь, Вы сядете в мою машину, и мы поедем в клинику. Там Вам сделают все необходимые анализы и будут готовить к операции. — Но… — Никаких «но». Пожалуйста, позвольте мне помочь. Сердце разрывается, когда я вижу, что такой талант не сможет заниматься рукоделием из-за того, что у него нет денег на операцию! Лань Сичэнь не солгал. В клинике (частной! Принадлежащей Цзян, которые были известны на всю Поднебесную, как лучшие медики!) его действительно осмотрели, взяли необходимые анализы, сделали снимки и согласовали дату операции. — Г-господин Лань, но как я смогу отплатить Вам за доброту? Это же такая сумма!.. Раздался мягкий смешок, и Не Хуайсана ласково потрепали по волосам. — Будешь шить мне подушки. На каждый праздник. А праздников у нас в семье много…

***

— …А потом он «бух»! И воду «плюх»! А волны поднялись — ууу! — Не Хуайсан мягко улыбался, слушая, как племянник Лань Сичэня в красках рассказывает о своем пребывании в детском лагере на море. Его отцы, Лань Ванцзи и Вэй Усянь, с которыми Лань Сичэнь познакомил его сразу же после операции на глазах, о чем-то тихо переговаривались на кухне, а сам Лань Сичэнь, проговорив, что скоро вернется, куда-то уехал. Если честно, Лань Ванцзи сначала очень пугал Не Хуайсана. То есть… Когда Лань Сичэнь привел своего парня (Не Хуайсан пищал, наверное, часа два, когда Лань Хуань предложил ему встречаться!) знакомиться со своей семьей, Хуайсана от холодного, сканирующего взгляда Лань Ванцзи пробирало до мурашек. А потом был разговор, если многозначительное молчание Лань Ванцзи и заикание взвинченного до пределов Не Хуайсана можно было так назвать. В конце концов, Не Хуайсан когда-то тоже был младшим братом, защищающим старшего от, как ему тогда казалось, плохих и недостойных доверия людей в его окружении. В конце концов, Не Хуайсан мог понять, как подозрительно он, босяк без крыши над головой, смотрится рядом с первым наследником огромной корпорации. В конце концов, Лань Ванцзи имел все права подозревать его в чем-то. Прошло достаточно много времени, прежде чем Лань Ванцзи смог принять Не Хуайсана как выбор своего брата. А вот с его мужем, Вэй Усянем, все было наоборот. Казалось, Вэй Усянь тосковал по ком-то, кто смог бы поддержать все его сумасбродные идеи и повеселиться, и именно поэтому смешливый Не Хуайсан был принят в круг его общения моментально. Иногда они даже умудрялись проводить время вдвоем, ходя по барам, когда за ними не следили две курочки-наседки в виде мужа и парня. А еще Не Хуайсан был в полном восторге от их приемного сына, Лань Юаня. Малышу было пять лет, и это был самый чудесный ребенок, которого только видел Не Хуайсан. — Он не настоящий Лань, — смеялся Вэй Усянь, прижимая к себе сына. — Посмотри на него — разве настоящий Лань может шкодить и так смеяться? — Ты несправедлив, Вэй-сюн, — с улыбкой отвечал Не Хуайсан. — Лань Хуань улыбается. — Да, но он не меняет перец с солью местами просто ради того, чтобы посмотреть на лицо дядюшки Цижэня, когда он решит посолить свой салат! Не Хуайсан отвлекся от своих мыслей, когда вдруг обнаружил, что сидящий рядом А-Юань куда-то исчез, но зато перед лицом замаячил чем-то взволнованный Лань Сичэнь. Его лицо, обычно мраморно-белое, сейчас было почему-то ярко-алым, и Не Хуайсан озабоченно прижал ладонь ко лбу. — Ты красный, А-Хуань, тебе нездоровится? — Нормально, — невпопад ответил Лань Сичэнь, начиная судорожно рыться в кармане, а затем вдруг бухаясь перед Хуайсаном на одно колено. В голове Не Хуайсана зародилось какое-то подозрение. — А-Хуань, что ты… — Я долго собирался сказать тебе, что… Ты поразил меня с первой же встречи, А-Сан. Ты такой хрупкий и маленький, но стойкий, ты продолжал шить, даже когда твои глаза подвели тебя. Разве мог я позволить, чтобы кто-то столь талантливый не смог заниматься тем, чем любит, тем, что у него великолепно получается, только потому, что у него не было денег на операцию? Конечно нет. И я… Тогда я еще не понял, но влюбился, и я знаю, что это навсегда, и поэтому, хочу, чтобы… Ты… Ты выйдешь за меня? Сзади раздался грохот открывающейся двери и приглушенная ругань. Кажется, Вэй Усяню стоит научиться не подслушивать у закрытых дверей.