Холод

Она смотрела на солнечные блики, заточённые в сосульках, и думала, что в каждой из них находится по несколько маленьких солнышек. Ночью обычно они никуда не девались, лишь становились чуточку тусклее, так, что их света уже не хватало освещать всё вокруг. Но как только она заносила их в замок, солнышки гасли, и не оставалось ничего больше, кроме хрупкой фигурки и темноты. Поэтому принцесса предпочитала спать на чердаке, где через прохудившуюся крышу мерно светили звёзды. С утра она приветствовала день, умывала лицо снегом, съедала несколько крупных ягод не известного ей растения и отправлялась в библиотеку. Читала много, по каждой странице проходясь глазами дважды, но на некоторых всё равно не понимала ни единого слова. И ей бы спросить, но стены молчали. И казалось, что в целом мире никого, кроме неё, не было и не будет. Принцесса вздохнула, глядя на пустой камин. Когда-то давно — она это смутно помнила — в нём танцевали лепестки красного цветка. К ним тянули руки спрятанные в меха фигуры. Когда-то давно она захотела потрогать один из лепестков, но он испугался, отпрянул от её ладони, больно перед этим ужалив. Принцесса заплакала, и огня не стало. Фигуры тогда очень сильно злились, картинно вздыхали, называя её «своим проклятьем». Когда-то давно здесь ещё кто-то был. Но когда-то давно она тоже была одна. — Верный, — голос звучал хрипло, царапал горло. Она всякий раз будто бы слышала его со стороны и всякий раз удивлялась тому, что ещё не утратила способность говорить. Совершенно сейчас бесполезную, но от того не менее необходимую. Голем явился на зов. Большой, сильный. Когда-то ей казалось, что его ничто не может разрушить. Что он самое постоянное, что есть в её жизни. Казалось, пока не пришлось собирать его по кусочкам и неумело вливать добрую часть своего Дара в неподвижные валуны снега. Теперь она понимала, что без её искры друг больше не протянет. Если их вообще можно было назвать друзьями. — Верный, — повторила она чуть тише, упираясь лбом в ледяную грудь. Замерла и, кажется, не дышала даже. А потом резко отстранилась и громко рассмеялась, чуть закашлявшись в конце. Она не помнила, откуда у него эта дурацкая кличка и смутно понимала, что она вообще означает. В книжках у всего были названия и имена, но у неё не было. «Проклятье», — пронеслось на задворках сознания. О проклятьях ей тоже попадалось. Но, либо она опять что-то не поняла, либо проклятьем не мог быть человек — только слово. — Проклятье! — воскликнула она вслух, парадируя чужую интонацию. С соседней ветки осыпался снег. Маленькая птичка зарылась клювиком в свои пёрышки — наверняка, ей было довольно холодно, но та отчего-то не улетала. Принцесса хотела подойти к ней поближе, но вспомнила, как на днях парочка точно таких же, совсем глупеньких ещё, погибло от её дыхания. Принцесса сделала шаг назад и разрыдалась. По щекам покатились крохотные льдинки.