Холод

— Неужели нам придётся провести полгода в этом ужасном месте? — охала дородная женщина лет тридцати, — Говорят, восточное крыло того замка разрушено до основания! — Пару месяцев, дорогая, пока не приедут сменщицы, — ответила ей вторая с опаской покосившись в сторону сопровождающих. Из снежных големов вышли неплохие переносчики провианта, вот только двигались они ужасно медленно. — Мы прибываем раньше багажа, — усмехнулся мужчина из числа тех, кому тоже посчастливилось сопровождать наследницу. — К тому же я уверен, что с такими хозяйками даже хлев станет образчиком царских палат. — И всё-то вы шутите, — насупилась первая. — А ведь нас ссылают средь бела дня! — Какие могут быть шутки, Аннета! — картинно изумился тот, но после продолжил уже совершенно серьёзно. — Его Величество вверил нам самое дорогое, что у него есть. — Ох, это не ребёнок, а проклятье! — воскликнула та, пряча покрасневшие руки в муфту. — Аннета, как можно, — пожурила её коллега по несчастью. Сборы принцессы оказались очень спорыми. Людей, которые должны были отправиться с ней, поставили перед фактом чуть ли не в день отбытия, и с каждого была взята клятва о неразглашении. Тяжелей всего оказалось Аннете. Сплетница по натуре, она просто изнемогала от осознания, какую новость приходится держать в секрете. То, что зима пришла так рано из-за сильного дара новорождённой, никогда не произносилось вслух. Однако связать плачь наследницы с усилившейся метелью мог каждый, кто обладал хоть толикой ума. А вот тот, кто этой толикой, по всей видимости, не обладал, не чурался разносить сплетни о бесчинствах, претворяемых в жизнь детскими истериками. При этом сплетни всегда обладали одной интересной особенностью: обрастали подробностями, которых не было, но у которых всегда находились очевидцы. Наивысший эффект достигался, когда многоуважаемая дама «собственными глазами видела». Теперь же и впрямь: и видела, и участвовала. Только рассказать не могла — внимательные серые глаза были повсюду. Да и чудовище, созданное Королевой, косилось так, словно что-то понимало. — И всё-таки, почему Холод? — не удержалась Аннета. — Почему не Жизнь, не Жар, не Воля, в конце-то концов? Вторая дама недовольно поджала губы и только хотела возразить, как с острого язычка главной сплетницы сорвалось очередное восклицание: — Он мог выбрать и из наших, из простых. Жили же как-то раньше без дара и дальше бы прожили! — И всё-то вы знаете лучше королей, — восхитился мужчина. — А между тем, в назначенный час собраться не можете. Аннета коротко охнула и, путаясь юбках, сорвалась обратно ко дворцу, явно вспомнив об очередной забытой, но очень важной в их маленьком приключении вещицей. Вторая дама посмотрела ей вслед, а затем пронзительно чихнула, чудом успев достать из нагрудного кармашка небольшой платок. — А ведь в чём-то и она права, — вздохнула дама, поёжившись. Женщина таким количеством подъюбников похвастаться не могла и теперь жалела, что не подумала об этом заранее. Но кто же знал, что магическая зима окажется во сто крат холоднее, чем любая другая на её веку? И как ни хотелось бы вернуться и закутаться потеплее, осознание того, что это визуально прибавит пару лишних килограмм, а также значительно уменьшит изящество, останавливало. — Некоторую правду лучше умолчать, — раздалось за спиной. Дама обернулась, упираясь взглядом в грудь гвардейца. Сейчас он был одет в обычный бесформенный тулуп, никак не выдававший его положения при дворе. И только то, как он держался, не смогла бы скрыть никакая одежда. «Добраться бы нам живыми», — промолчали они вдвоём.

***

Стоило снегу прекратиться, как тысячи небесных воинов взмыли в небо над королевством. В них летели стрелы и камни, но не наносили ожидаемого ущерба — всадники были одним целым со своими птицами, ловко уходя из-под обстрела. Птицы взмывали высоко над землёй, пикировали и снова взмывами, успевая сбрасывать на землю сотни запалов. Фигурка молодой женщины в лёгком платье появилась буквально из ниоткуда, взмахом руки обрушивая на противников острые ледяные иглы. Каждый раз, когда королева применяла магию, казалось, будто её покидает жизнь: кожа властительницы бледнела, покрываясь тонким слоем инея, губы приобретали насыщенный синий оттенок, а из глаз уходило человеческое тепло. С каждым разом она всё больше и больше начинала напоминать одну из скульптур, таких, какими и была её армия, призванная защитить от гибели живых существ. Но сейчас снежные големы не могли выступить в полную силу — им пришлось прятаться в тенях, избегая силы Жара. — Приди юга снежная, безбрежная, — шептала Ковентина, с каждым словом теряя себя, уступая свой разум Холоду. Сердце билось всё реже. Дар королевы был достаточно хорошо развит, и как маг она могла многое. Но остановить такое количество крылатых всадников ей было не под силу. — Вьюгу взываю — судьбу свою меняю, — продолжала она, выводя одной ей знакомые пассы. — Жизнь забирай, силу возвращай, — Ковентина знала, как можно в несколько раз увеличить свою искру, но никогда прежде не прибегала к этому способу — цена была непомерно высока. Теперь же выбора не было: драконьи всадники не ведали пощады — даже для детей. И если могла она, пусть и ценой своей жизни, их задержать, то должна была это сделать, во что бы то ни стало. Удар… ещё удар… Она чувствовала, как Холод подбирается к сердцу, но не могла остановиться. Уже совсем скоро в ней не останется и капли Жара, и тогда она навечно станет принадлежать Холоду, обратится частью снежного вихря, обрушится на врага крупным градом. И её бедное дитя останется без матери, но будет жить. Король стоял в десяти шагах от своей Королевы и во взгляде его то и дело вспыхивало восхищение — живое и тёплое, совсем как тогда в заснеженном лесу. Он не знал об особенностях Холода. Не мог знать, потому что его секреты особенно оберегались. Но неужели не заметил, как она озябла? Да нет же, даже мысли не допустил. Всем же известно, что те, в ком пробудилась искра холода, могут хоть купаться в снеге в первозданном виде, а значит, мороз им не страшен. Всё так и было, за исключением одного «но». Искра никак не могла заменить человеческой сущности. А значит, при неумелом использовании, оставалась опасна для своего носителя. Если кровь обратится в лёд, сердце биться уже не сможет. Отмороженные пальцы болели, непрошенные слёзы жгли глаза. Её Король смотрел на уставшую отчаявшуюся женщину и видел умелого и храброго мага завораживающей красоты. Её Король обратил на неё взор из-за дара и древней крови. Её Король отказал представителям этой самой крови наблюдать беременную жену, а она не настояла, наивно полагая, что может справиться сама, и теперь Ковентина не дождётся визита старой шаманки, не узнает, какую роль приготовили для её дитя духи. Женщина обернулась, грустно улыбнувшись. Её Король всё ещё был тем напуганным юношей из леса, хоть и храбрился для вида и бороду густую отрастил. Он просто испугался — с людьми это иногда случается. Он обязательно бы принял их дитя и нарёк бы именем. Имя… — Ваше Величество, сейчас не время, но после будет поздно, я, — начала было Королева. Но тут её мужа окликнули: — Ваше Величество, стены разрушены, мы… — За мной, — кинул он грубо, мазнув по Королеве коротким ничего не выражающим взглядом. Её Король не понимал, что больше никогда не увидит свою Королеву, но прежде: — Фарм! Фарм! — нашла она взглядом своего охранника. — Отправляйся в горы. Найди мою кровь, передай ей имя… — Она не договорила. Замерла на полуслове, взгляд её заледенел. В одну миг женскую фигурку сковало коркой льда. Фарм смотрел и не верил глазам: снежный вихрь окутал Королеву, скрыл её от людских глаз, а потом стремглав бросился в небо. На месте, где только что стояла молодая Властительница, никого не оказалось.