P. S. Ты мне нравишься

Было в химии что-то такое, что моментально оплавляло мой мозг. Может, сочетание скучного предмета, монотонно говорящего учителя и холодного сиденья. Интересно, было ли для этого некое химическое уравнение? Смешение этих трех факторов превращало мозг в кашу. Нет, не то. Мой мозг стал работать не медленнее, а, наоборот, интенсивнее. Гиперактивизировался. Из-за чего мне было сложно сосредоточиться на инертных словах, вылетающих изо рта мистера Ортега. Может, он говорил медленнее, чем обычно? Сегодня, помимо всех обычных мыслей и слов, которые я теперь не могла записать в блокнот, в моей голове ещё крутилась песня, которую я вчера научился играть. Эта песня причиняла мне муки, ведь я ее и любил, и ненавидел. Любил, потому что она была великолепной, и мне хотелось написать столь же хорошую песню, а ненавидел из-за того, что она была великолепной и давала мне понять,что я даже близко никогда не напишу столь же хорошую песню. Ко всему прочему я постоянно думал о конкурсе. Как мне победить? Как мне вообще попасть на этот конкурс? Карандаш завис над бумагой единственным листом, который разрешил мистер Ортега. Если бы я записал песню, то освободил бы голову и сосредоточился на лекции, но этот листок окажется перед мистером Ортега ровно через сорок пять минут. Сорок пять минут? Какой-то бесконечный урок. О чем он говорит-то? О железе. Что-то о свойствах железа. Я написал на листке слово «железо». Мой карандаш, у которого будто появился собственный разум, вдруг перешел на деревянную парту и запечатлел там слова, что звучали в моей голове: Потянись увядшими лепестками и впусти в себя свет. Я добавил небольшой рисунок солнца, чьи лучи касались некоторых слов. И теперь осталось сорок три минуты. Шагая по коридору, я писал в блокноте —даже имея за плечами большую практику, я так и не научилась делать эти две вещи одновременно, — как вдруг услышала смех. Ошибочно решив, что смеются надо мной, я поднял голову. Посреди коридора, крепко прижимая учебники к груди, стоял блондин — похоже, восьмиклассник, — и на его голове опасно раскачивалась бейсбольная бита. А позади него стоял Ричи Тозиер с вытянутыми по обе стороны от биты руками, как будто он только что ее отпустил. — Брось мне мяч, — сказал Рич своему другу Майку, который стоял напротив него и бедного восьмиклассника. Майк выполнил просьбу, и теперь Рич раздумывал, как бы дотянуться до верхушки биты,чтобы положить туда мяч. Парнишка все это время стоял, не смея шелохнуться. — мне нужен стул. Кто нибудь найдите мне стул, — проронил Рич, и все тотчас ринулись выполнять его требование. Бита стала покачиваться сильнее, а потом сорвалась вниз и, несколько раз подпрыгнув на полу, подкатилась к шкафу. — Чувак, ты пошевелился, —упрекнул Рич восьмиклассника. — Попробуй еще раз! - выкрикнул кто-то из наблюдающих. Рич сверкнул широкой улыбкой. Зубы у него были идеальными. Зная ее силу, он частенько ее использовал. Я нахмурился. Кажется, только я не поддавался ее обаянию. Мне дико не хотелось привлекать к себе внимание, но я знал, что должен помочь бедному парню. Вот только что я мог сделать? Благодаря Ричу Тозиеру я сам был в центре нежелательного внимания... Мне вспомнился урок физкультуры в восьмом классе. Я не был одним из тех парней, которые считают, что прекрасны во всем. Но тем не менее знал свои плюсы, но физкультура не была одним из них. А баскетбол считался высшим пилотажем, поэтому я изо всех сил старался держаться подальше от мяча. По какому-то злому року мяч постоянно летел в меня. Как от моей команды, так и от команды соперников. И я никак не мог его поймать. Я будто оказался в игре в вышибалу, где был единственной целью. Я получил удары в плечо, в спину, в ногу. И вот тогда Рич, сидевший натрибунах, прокричал во всеуслышание: «Он словно обладает энергетической силой, которая притягивает к нему мяч. Черная дыра. Магнит. Эдди Каспбрак — Магнит». Последнее предложение Рич произнес голосом диктора. Он будто превратил меня в какого-то неуклюжего супергероя. И все в зале, посмеиваясь, стали повторять за ним это прозвище. Ребята всё смеялись и смеялись, и этот смех навсегда застрял в моих ушах, по видимому, как и прозвище Магнит в их головах. И теперь в коридоре снова звучал этот смех, но направлен он был на последнюю жертву Рича. — Ой, смотрите, — произнес я,прочистив горло. — игра на определение, кто более бестолковый: - Рич или его бита. — И я кивнул в сторону, намекая парнишке, чтобы тот поскорее убирался отсюда, пока Рич отвлекся на меня. Рич осмотрел меня c головы — волосы под его пристальным взглядом тут же показались мне более не послушными,чем обычно —до скинхедов c разными шнурками, и его улыбка стала в два раза шире. — Ой, смотрите, индикатор веселья. Ну как, весело здесь, Эдди? — Вижу, весело здесь только одному человеку. Парень обвел взглядом коридор, битком набитый учениками. — Тогда ты невнимательно смотришь. —Он понизил голос. — А... понял. Ты никого, кроме меня, не видишь, да? Если бы я показал Ричу, насколько раздражён , то победа осталась бы за ним. — Я здесь, чтобы спасти еще одну душу от твоего высокомерия, — процедил я сквозь зубы. Хотя, возможно, я вовсе никого и не спасал. Парнишка даже не сдвинулся с места. Я дал ему отличную возможность сбежать, а он все еще стоял здесь. Более того, он произнес: — А что, если сначала положить мяч на биту, а потом поставить ее мне на голову? Рич похлопал его по спине: — Отличная идея. Где бита? Я вздохнул не надо было вмешиваться, очевидно, парнишке нравилось насилие и продолжил свой путь. — В следующий раз приходи пораньше. Нам бы не хотелось, чтобы все вышло из-под контроля, Крикнул Рич,поднимая новую волну смеха. Меня захлестнул гнев, и я обернулся: — ты когда-нибудь слышал об аллитерации? Так вот, поинтересуйся на досуге. Да, жалкий ответ. Аргумент, который он даже не поймёт, но другого у меня не было. Народ вокруг засмеялся еще сильнее. Я повернулся и собрал все свои силы, чтобы отойти от них не спеша.