Легендарная. История Адрианны Кривен

Pov Адрианна. Я была напротив поместья Фантомхайвов, я постучала, ко мне вышла служанка Кловдии... Бледная, как я. — Что случилось?!— спросила я. — Господин Гробовщик, нам очень жаль, но вы неуспели всего на 15 минут.... Кловдия умерла.— сказала она. — ЧТОО ?!— вскричала я беря за груди служанку— Что ты сказала?! — Госп-пожа Кловдия... Умерла 15 минут назад..— я отпустила её и отшатнулась стремительно теряя обладание. Я сжала руки беря всего лишь на секунду самообладание, но и этого хватило лишь на то, что не сравнять поместье с землей  и открыть портал в Депортамент. Я не позволю вести суд над душой принцессы кому-то стороннему. Я стремительно шла по коридорам Департамента. — Человек?!— спросил кто-то, но я не стала разбираться... мне преградили путь— Челове... Не успел он договорить, как я перекинула его через плечо. Так я сделала с каждым, кто преграждал мне путь. Двери в суд я просто выбила ударом ноги, точно предстало перед моими глазами разозлило меня окончательно: Бледная Кловдия сидела на скамейке в наручниках ни жива ни мертва, а на помосте какой-то вшивый жнец зачитывал ложную книгу... — 13 октября 1794 года Кловдия Фантомхайв убила...— дальнейшие слова лже-судьи потонули в моем разреженном рыке. Я просто в несколько шанов оказалась возле него и сдавила его горло, а из моего послышалось вновь рычащие нотки: — Ты червь посмел опорочить чистую душу своей лже-книгой. Да я б тебя препарировала наживую, но не буду смущать Кловдию и других видом твоих внутрених органов...— сказала я откидывая и щелчком призывая стражу. Стражи-жнецы вошли и схватили лже-судью. — Так! Смотрим все на экран— я показала обложку книги и ее  изображение повисло в воздухе перед жнецами. На черной обложке  было написанно кровавыми чернилами " Алистер де Риар( Кровавый барон 15 века Англии).— Как вы видите, приговор неся неправильно. Как вы Помните, тех кто пренебрег уставом казнят. Михаила Ривье казнят завтра в 3 часа дня. — Да кто ты такой....— прошипел Михаил. — Я –Легендарный— я сняла капюшон и заправила свою  челку так, чтоб присяжным было видно мое лицо с шрамом и ядовито-зеленые глаза. — Спектакль! Легендарный должен вернуться через 3 го...— я недав ему договорить оказалась сзади и приставила кончик косы смерти по которой уже блуждали  зеленые искры. — Еще  слово и отправишься в камеру , после которой тебе  плаха раем покажеться.— тихо прошептала ему на ухо и отошла на помост. — Увести!— это уже приказ стражем. Я взяла книжку Кловдии и села рядом с принцесой. Она уперлась мне лбом в плечо и тихо заплакала, я ласково провела ладонью по её волосам и включила изображение книги Кловдии. Она была белоснежной а на обложке голубыми буквами было написано : Клавдия Фантомхайв. Обложка— это состояние души человека. Я привела несколько фактов из жизни моей синевласки и взяв ее под руку я открыла портал к райским воротам.  Моя синеглазка перед воротами опомнилась и обняла меня. Меня затопило волной нежности к этой девушке. — Небойся, я позабочусь об Александре и твоем сыне...—  сказала я гладя по волосам. — Гробовщик не пачкай пожалуйста руки об Михаила.— сказала она тихо. — Хорошо. Но только ради тебя.— я улыбнулась и передала мою красавицу с рук на руки Гириэлю. — Отвечаешь за нее!— предупредила я сына архангела Габриэля. Я вернулась в мир людей в области полей  и вздохнула полной грудью. Успокаивает. Я вспомнила песню из 21 века. И набрав в грудь побольше воздуха тихо, мелодично и грустно запела песню кукрыниксов " Вера". Кажется, что всё так близко от меня и дышит. И дышит… Кажется, что я смогу достать рукой и выжить. Кажется, что всё прошло уже давно, я выжжен. Я выжжен… Кажется, что всё казаться не должно, но слышу. Как жить, если в наших сердцах уже не люди возле нас? Ответ на семи холмах, а жить так хочется сейчас. Как жить, если слово 《верь》 уже погибло навсегда?! Лишь сам закрывая дверь – откроешь новую тогда. Сколько бы не жгли узоры на душе – обиды! Обиды! Кажется, что все они уже ушли, разбиты. Прав был этот мир – оставить я мечты не в силах! Не в силах! Правда, это я, и хочется прожить красиво. Как жить если в наших сердцах уже не люди возле нас? Ответ на семи холмах, а жить так хочется сейчас. Как жить, если слово 《 верь》уже погибло навсегда?! Лишь сам закрывая дверь – откроешь новую тогда. Молоточками как по стеклу — мои нервы стучат, я рушусь… И кусочками я разлетаюсь по разным мирам. Как жить  если в наших сердцах уже не люди возле нас? Ответ на семи холмах, а жить так хочется сейчас. Как жить если слово 《 Верь》 уже погибло навсегда?! Лишь сам открывая дверь – откроешь новую тогда. И еще одну : С добрым утром наместник Святого Петра, Вы как вижу опять безнадежно упрямы. Мне вливать философию зла и добра, Все равно, что сворачивать в терцию гамму. Если мне выслать вид на жительство в ад, К вам же черти сбегутся с болезненным лаем И в слезах и в соплях будут вас умолять: Заберите его, мы с ним жить не желаем! Взгляните свежим взглядом, Ад мой с вами рядом. Хоть дождем, хоть градом, Гнев Господень падет на всех. Те кто жив остался, Пьют яд Ренессанса Впору испугаться Слыша Дьявола смех. Вы писали недавно в каком-то письме, Что давно переполнена чаша терпения. Что сожжете меня вы по этой весне, Куклу будете жечь за меня неименьем. Если делать вам нечего бедный мой друг, Приезжайте ко мне скрывши масками лица. В карнавальном огне наслажденья и мук, Знать придется мне вас поучить веселиться. В звоне карнавальном, Жизнь накроет валом. Щеки красит алым— Стыд и совесть горят в огне. Страстью черной съело, Вам душу и тело. Коль воскресните, смело Приходите ко мне. Вы писали, что я впав в неистовый грех, Жен двоих удушил, но а третьей не венчан. Так найдите занятие достойнее тех, Чем шпионить за мной и считать моих женщин. Впрочем, что мне сказать тем, кто вряд ли постиг, Как душа замирает в соцветиях пестрых. Как столетие взгляда срывается в миг, И как сердце взорвавшись взлетает на воздух. Кто изведал это, Тот клянет рассветы. Разрывает ветер На волокна сердце мое. Плоть горит  и тает, Кто любил, тот знает: Ни одна святая увы не стоит её! Ни одна святая увы не стоит её! Ни одна святая... Увы не стоит её!! — Где же ты, Винсент.— прошептала я закрыв глаза. По моим щекам пробежались горячие дорожки слез. Я слишком устала.... Слишком мне одиноко, особенно, когда умерла Клавдия. Ладно, пора возвращаться. Я тут же оказалась на улицах Лондона и увидела около моей лавки синеволосого мальчика с карими глазами, он плакал и трясся от холода. Я сняла с себя балахон и накинула на плечи  6 паренька. Он мне напомнил Клавдию, похоже я нашла сына Александра и синеглазки. Мальчик вздрогнул когда я накинула на него свой балахон. — Привет. Ты от папы сбежал?— спросила я лаского улыбаясь. — Да. Он сейчас занят и могильника ищет для мамы.—  в маленьких глазках начали собираться слезы. Во блин, что их тянет разреветься. Не могу терпеть детских слез, ваще теряюсь. Я быстро встала на коленки и сделала из воздуха леденец. — Держи. Не плачь, твоя мама в лучшем мире. Она случайно, не Кловдия Фантомхайв?— спросила я. — Да.— хлюпая ответил он— А как вы догадались?! — Ты копия мамы— хмыкнула я.— Меня зовут Гробовщик и  я был другом твоей матери. Пошли искать твоего непувого папашу?!— он кивнул и взяв его за руку я пошла искать Алекса. Ну и получит этот прохиндей за потерю собственного ребенка. Хотя, наверное можно понять, у него умерла любимая жена. Через час мы так и не нашли папашу потеряшки. Малыш стал уставать и я его взяла на руки прижав к себе. У меня в груди зародилось странное чувство... Как будто я его когда-то знала... Мальчик заснул через 15 минут. Чтобы избежать вопросов я отводила глаза прохожим. Прошло еще полчаса и я нашла Александра. Он разговаривал с кем-то. Я решила немного подслушать их разговор: — Не знаешь, кто мог бы хорошо провести похороны.— спросил Александр ничем не выдавая свое горе, но в его глазах угас тот задорный огонек присущий всем Фантомхавам. Хоть он и не был рожден им, но набрался от Клавдии. — Мало осталось могильщиков... Конечно лучшим из всех был Гробовщик, но он уехал.— сказал мистер X. — Да ну! Помоему он только вернулся. — я опять нерно хихикнула. Да, что ни говори горе сводит с ума человека. Но во-первых я жнец, во-вторых я крепкий орешек. Александр и неизвестный повернулся ко мне. Я строяла  у  стены и прижимала к телу Фантомхайва  младшего. — Гробовщикю ты уже успел познакомиться с Винсентом?!— удивленно спросил граф. — С кем?!— его вопрос на мгновенье выбил меня из колеи. Я взглянула вновь на мальчика и у меня земля потихоньку стала уходить из-под ног, но вида я не подала. — С мои сыном.— сказал граф. Я вздохнула и вновь улыбнулась, как псих. Незнакомец отшатнулся от меня.   — Да~а. Что не говори, а лыбишься ты больше, чем говоришь... — сказал граф. — Порою граф смеються не от веселья...— сказала я склоня по птичьи голову— Смеються от боли утрат. Я проведу похороны, а пока пойдемте в поместье, а то Винсент уже устал. Мы пошли в поместье с графом. ////////////////////////////////////// Прошла неделя. Я провела похороны моей синеглазки. Сейчас я делала влажную уборку и пропевала стихи :                                              Смеються порой не от веселья.... Смеются порой не от веселья, Смеются от боли утрат. Смеются их вовсе не жалея, Что почувствовал разрывающий душу лад. Смеются Смерти в лицо, Смеются от боли потерь. Смеются когда ударяет в лицо, Близко души тлен. Плачут слабые, немощные, Но плачет еще тот кто терпеть боль устал. Боль пройдет, все ж она не вечная, Будет и у нас на улице карнавал. Иди и смейся боли в лицо, Устал... Порыдай для острастки, Тихо, не звучно и боль уйдет. Оставляя лишь новые шрамы. Смех и плач— это и есть ты Улыбнись и раскрой объятия боли. Авось испугается и уйдет от тебя, А ты откроешь новые горизонты.                                               Когда уходит доверие... Доверие уходит по-английски.  Его теряют раз и навсегда.  Уходит - и ему не возвратиться  Ни через месяц, ни через года.  Доверие уходит не прощаясь,  В душе лишь оставляя пустоту.  Порой кусок из сердца вырывая,  Похоронив надежду и мечту.  Оно с собой твою уносит веру  В того, кого любил и уважал,  Взамен тебе оставив боль без меры,  Потери горечь и в спине - кинжал.  И те, кто у тебя его ворует,  Живут-не тужат, совесть их не ест.  Но для тебя - уже не существуют.  Осталась только память - словно крест.  …Пусть эта боль тебя не убивает,  Хоть и земля уходит из-под ног.  Ты знай - намного больше тот теряет,  Кто растоптать твоё доверье смог!