***
Нил бросил на него мимолетный взгляд, когда Эндрю вернулся, и вернулся к прерванному чтению. Он не спросил, что случилось. Не спросил, все ли в порядке с Эндрю. Он вообще ничего не сказал. В груди бушевал ураган из ненависти, гнева и желания — и он совершенно не знал, как с этим справиться. Эндрю забрался на кровать, упал на подушку и притворился, что спит. Нил игнорировал его. Нил не заговорил с ним до конца выходных. Эндрю был благодарен.***
— Я бы хотела поговорить о твоем брате, — Бетси сегодня прямо-таки излучала радость в своих блестящих радужных очках, таких же сережках, утыканных перьями, и в толстом шерстяном свитере с рожицей ламы посередине. Иногда Эндрю задавался вопросом, ждет ли ее кто-нибудь дома? Любит ли ее? Позволяет выходить за дверь, выглядя, как… как она выглядела сейчас. — А я бы нет, — он толкнул указательным пальцем высохший зефир, глядя, как тот заскользил по кромке горячего шоколада в его стаканчике. — Что ж, мы должны это сделать. На этой неделе запланирован телефонный разговор с твоим дядей, и рано или поздно этот день настанет. Так что мне бы хотелось, чтобы немного подумали над этим. Прежде, чем ты полностью сорвешься, так бы Эндрю закончил это предложение, но Бетси была настоящим профессионалом. — Я не хочу разговаривать с Лютером, — сказал Миниярд. — Ладно. Почему? Стиснув зубы, Эндрю сильнее пихнул злосчастный зефир, полностью утопив его. — Потому что не хочу. Я не знаю его. Он не знает меня. Конец истории. — Ясно, — ответила Добсон, мрачно глядя на него. — Ты догадываешься, о чем он может заговорить? Он бросил на женщину настороженный взгляд. Скорее всего, та уже знала ответ. Любые телефонные звонки нужно было планировать заранее и утверждать в зависимости от темы. И, конечно, каждый из них прослушивался, ведь преступники не имели права на толику уважения и каплю приватности. — Не знаю, — сказал он наконец. — Он хотел бы обговорить время, когда они смогут прийти с твоим братом. Как ты к этому относишься? — Нет. — Ладно, — Би легко улыбнулась ему, как будто «нет» являлось чем-то, само собой разумеющимся, будто у него вообще имелся какой-либо выбор. — Я была уверена, что ты так ответишь. Меня всегда невероятно расстраивает, что кто-то меняет планы без моего ведома. И заставляет чувствовать беспомощной. Для него действительно важно узнать твое мнение, пока вы еще далеки даже от минимального контакта. Она снова делала это. Соглашалась со всем, о чем Эндрю мог подумать, прежде чем он произносил это вслух. Эндрю нахмурился. — И? — спросил он, спустя какое-то время. — Переходим к той части, где ты убеждаешь меня передумать? — Я не собираюсь уговаривать тебя. Они свяжут вас по телефону так или иначе, но только от тебя будет зависеть, состоится этот разговор или нет. — Нахуй его. — Что ты почувствовал, когда узнал об Аароне? — Бетси сделала глоток горячего шоколада. — Я был на гребаном седьмом небе. — Эндрю, — он сжал руки в кулаки, наблюдая, как костяшки белели. Одна из подсохших ран, о которых он беспокоился все выходные, вновь раскрылась, и из нее потекла струйка крови. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Каково это было — узнать, что у тебя есть близнец… Блять. Что сказать? Дерьмово? Да. Именно так. Как будто я проебался? Тот же ответ. Как будто внезапно все обрело смысл, потому что, ох, я всю жизнь скучал по второй половинке себя? Неа. Как будто я его ненавидел? Бинго! Я ненавидел. Я и сейчас ненавижу. Би молча наблюдала за ним из-за своих чертовых очков. Эмоции брали над ним верх. Женщина уже поняла это, не могла не понять. Эндрю попытался сделать глубокий вдох и абстрагироваться от всего, но кипящий гнев продолжал выливаться на поверхность. Миниярд схватил стаканчик и заставил себя сделать хотя бы глоток, но нерастворившийся порошок застрял у него в горле. — Должно быть, твоя мать сделала очень тяжелый выбор, — наконец сказала Бетси. Свет погас. Шум в ушах вырос до предела, и Эндрю больше не мог ничего слышать. Ярость победила. Кулаки сами собой сжались, и он подскочил, готовый разнести ее стол, готовый кого-то ударить, готовый сделать хоть что-то, но… Он был мокрый. По руке стекала горячая влага, просачивалась через штаны, капала на стол Бетси, и Эндрю вздрогнул, изумленно моргая. Он, должно быть, раздавил свой стаканчик с какао. Би уже вытирала его со стола, быстро схватила коробку с салфетками и протянула ее Миниярду. — Ничего страшного, — она выглядела так, будто под ее клавиатурой не разливалась шоколадная лужа, а бумаги оставались не запачканными. — Все в порядке, Эндрю. Это… Эндрю тяжело вздохнул, но жжение внутри все еще причиняло дискомфорт. У Аарона было… У Аарона было все… Аарон был… Дрейк сказал… — Эндрю, — послышался мягкий голос Добсон, возвращавший его в реальность. Он попытался взглянуть на нее, но сосредоточиться не смог. Каждый вдох отдавался болью в груди, каждый раз, как он пытался сглотнуть вязкую слюну, горло сжималось, не давая возможности дышать. — Ей было тяжело, — все так же мягко заговорила Бетси, — но это не значит, что она поступила честно. Это было несправедливо по отношению к вам обоим ровно настолько же, как вам тяжело. Ничто из того, что вы делали или делаете, или еще сделаете никогда не изменит того факта, что вы имеете право горевать. — Я ненавижу ее, — пробормотал Эндрю. Подсохшее какао сделало руку липкой, а штаны были холодными в том месте, где чернело мокрое пятно. Все вокруг казалось таким странным, далеким, будто не из этого мира, где вещи просто… не имели значения. Где он находился на грани реального, не чувствуя, на самом деле, ничего. Обычно он ненавидел это чувство. Обычно апатия его пугала, потому как разъедала все то, что называлось Эндрю Миниярдом, делало его собой. Она не позволяла ему даже чувствовать себя человеком. Бетси имела для этого название. Бетси хотела поговорить об этом подробнее. Хотела попробовать новое лекарство от БИПОЛЯРНОГО РАССТРОЙСТВА и ДИССОЦИАТИВНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ вместо ДЕПРЕССИИ, потому что ДЕПРЕССИЯ диагнозом была так себе, и она не считала его правильным. Иногда его волновало что-то, иногда нет, в большинстве случаев, если быть точным, и это означало лишь то, что он сломлен. Эндрю попытался промокнуть горячий шоколад со своих штанов, но бумажная салфетка растворялась меж пальцев, поэтому он просто выкинул ее в ведро. — Думаю, я хочу его увидеть, — сказал и сам удивился. Слова вылетели быстрее, чем он успел обдумать сказанное, а затем оказались между ним и Би, паря в воздухе как нечто осязаемое, не прячась по закоулкам, где он не смог бы их достать. — Думаю, он бы тоже хотел тебя видеть, — осторожно произнесла Бетси. — Что, если я продолжу ненавидеть его? — тщательно взвешивая каждое слово, Миниярд взял еще салфетку и приложил ее к бедру. Добсон улыбнулась ему — искренней, настоящей улыбкой из разряда Я так горжусь тем, что ты говоришь. — Тогда это будет обоснованно. Тебе стоит подождать окончания встречи и решить, что ты чувствуешь на самом деле. Эндрю потянулся к маленькой хрустальной лисичке на ее полке и осторожно провел подушечкой пальца по острым ушам. — Что, если он ненавидит меня? — прошептал он. — Эндрю, — он хотел взглянуть на женщину, но это означало вновь подойти слишком близко к той боли, что, кусаясь и царапаясь, рвалась наружу. Миниярд бросил мокрую салфетку в мусор, пожал плечами и посмотрел себе под ноги. — Твоя ценность никогда не отражается в мнениях других людей. Шоколад пролился и на пол. На грязном сером ковре рядом с его кроссовком тоже темнело мокрое пятно. Он ударил ногой по столу и был вознагражден глухим лязгом. Он сделал это снова. И снова. — Хочешь еще горячего шоколада? — Бетси не повела и бровью. Эндрю не хотел, но все равно кивнул, и поэтому женщина сделала ему еще один. Порошок опять не растворился полностью, а крошечный зефир оставался все тем же сухим шариком. Он нажал пальцем на него, снова погружая ее в шоколад, и Би улыбнулась, как будто он выиграл лотерею. Конечно же, это было не так. Казалось, все было в порядке. Казалось, ничего и никогда больше не будет в порядке.***
Когда они закончили с Би, настало свободное время. Небо обрушило на землю проливной дождь, поэтому все собрались в маленькой комнате отдыха, либо смотря мультфильмы по телевизору, либо играя в настольный футбол. Эндрю быстро огляделся и понял, что не видит Нила ни в одной из групп. Всегда оставалось только одно место, где сейчас мог бы находиться кролик, и Эндрю чуть было не рассмеялся от того, насколько нелепым оказался Нил, но потом ему бы пришлось рассмеяться еще с того, насколько тот был смешон, а все это требовало определенных эмоциональных ресурсов, которые он истратил во время сеанса. Миниярд поплелся к двери. Даже охранник наблюдал за двором из окна, не собираясь выходить под дождь, но Нил, конечно же, нарезал круги. Его одежда промокла насквозь, волосы прилипли ко лбу, а кроссовки были такими грязными, что уже никогда не вернутся к прежнему состоянию. Эндрю смотрел, как он пробежал мимо один раз, второй, потом толкнул дверь и вышел под холодные капли. Он простоял под потоком около минуты, прежде чем присоединиться к Джостену на следующем круге. Глаза Нила на мгновение расширились, а затем он усмехнулся и рванул еще быстрее, легко оставив Эндрю далеко позади. — Блять, — выругался Эндрю и побежал быстрее. Первые пару кругов он еще огибал лужи, наполненные грязью, но к третьему заходу его кроссовки выглядели такими же испорченными, как и у Нила, и смысла их избегать больше не было — Миниярд принялся нарочно врываться в размытую водой грязь. Он не мог поймать Нила. Он бежал так быстро, как мог, и его дыхание раз от раза разбавлялось ужасными хрипами умирающих легких, но догнать Джостена все не получалось, так что просто продолжал переставлять ноги из упорства. Над головой грохотал гром, в груди вторило ему собственное сердце, но Эндрю не позволял себе останавливаться. В конце концов, Нил встал в дальнем углу двора. Когда Миниярд, наконец, добежал до него, он запрокинул голову к небу, открыв рот и ловя капли дождя языком. — Ты полный отстой, — выдохнул Эндрю, уперевшись ладонями в колени в попытках отдышаться. — Что это, блять, было? — Веселье? — глупо улыбаясь, Джостен пожал плечами. — Ты идиот. Как думаешь, почему все остальные находятся внутри? — Ты нет. Эндрю пнул стену. Нил смотрел на него своими ярко-голубыми глазами, сверкая раскрасневшимися щеками. В этот момент он был похож на мокрую крысу, и Эндрю ненавидел то, как все в груди сжималось при виде такого Нила. — Бег — полнейшее дерьмо. — Я не приказывал тебе быть здесь, — Джостен подошел ближе, приподняв брови. Он ткнул пальцем в Эндрю, но остановился в нескольких сантиметрах, не дотрагиваясь. — Это полностью твое решение. Небо снова громыхнуло. На улице стало так темно, а волосы Нила были такими мокрыми, что Эндрю даже не мог разглядеть яркие корни. Но он мог видеть, как движется линия его челюсти, когда тот глотает. Мог видеть капли дождя, собравшиеся на чужих ресницах. Мог видеть трещинку на нижней губе — в том месте, где он всегда кусал ее, когда нервничал. — Так почему ты здесь? — прошептал Нил, сузив глаза, изучая Эндрю в ответ. — Ты ненавидишь меня. — Я знаю. — Так в чем причина? — Я… — щеки заалели, и он еще сильнее пнул стену. Комок грязи отвалился от подошвы и упал на мокрую землю. — Я не знаю. — Ты собираешься снова меня ударить? — А? — Миниярд посмотрел на него, Нил смотрел в ответ, не пытаясь скрыть любопытства и чуть сморщив нос. — Не знаю, — выдал он, наконец, и пожал плечами. — На секунду у тебя появился такой напряженный, дикий блеск в глазах. Как тогда, когда ты ударил меня. Кулаки сжались по бокам, и внезапно Эндрю ощутил желание действительно его ударить. Или поцеловать. Или почувствовать, как он целует в ответ, и… Это была опасная игра. Эндрю стиснул зубы и отступил. — Просто нужно было подвигаться, — прорычал он, с трудом выдавливая из себя слова, хотя они не значили ничего. Нил убрал волосы с глаз, но дождь все равно прибивал их обратно. Он внимательно наблюдал за переменами настроения Эндрю, и это его не пугало. Подогревало интерес. — Моя мама никогда не отпускала меня на пробежки. Ходить в одиночку было небезопасно. Так что я наворачивал круги по нашим квартирам, домам или гостиничным номерам, так же, как… — туда-обратно столько раз, что протаптывал дыры в коврах. Ей и это не нравилось. — М? — моргнул Миниярд. — Это правда, — сказал Нил с легкой улыбкой. — Я должен тебе. В тот день, в спортзале, ты дал мне два ответа, а я только один. Теперь мы в расчете, — он снова откинул волосы назад и вздрогнул, когда вода попала в глаза. — Побежали еще? Игра все еще оставалась опасной, а Нил — опытным игроком, а Эндрю мог похвастаться только рассыпанным, изношенным бардаком в голове, но больше не знал правил. — Потом, Джостен, — отсалютовал он, разбрасывая влажные капли. Затем побежал обратно к двери и скользнул внутрь — прямиком в хаос комнаты для отдыха, заполненной охранниками, кураторами и детьми, которые так его боялись, что даже не осмеливались взглянуть. Эндрю помотал головой быстро и сильно, чтобы избавить себя от лишней влаги, разлетавшейся повсюду. — Миниярд! — прикрикнул охранник за дверью. — Упс, — ухмыльнулся ему Эндрю. Нил снова пробежал мимо окна. Эндрю отвернулся и двинулся через всю комнату к телевизору, оставляя после себя грязные следы по всему полу.