winter holiday

Темнота и холод. И больше ничего. Совсем. Нет боли, нет слёз, нет чувств. Полное ощущение потери себя. И звёзды гаснут. Это конец. Жизнь Бён Бекхёна обрывается на этом самом моменте, его больше не существует. Он тает, словно февральский снег с первыми лучами весеннего солнца, исчезает с лица земли, как и не было. И жизнь Чанёля обрывается в тот же момент. Потому что он не сможет без его тепла, потому что повязка на голове насквозь пропитана кровью. Так могло бы быть, но на этом свете их держит слишком многое, а самое сильное – это их любовь. Их обещание. Их вера друг в друга, смелость и сила. Для Чанёля всё происходящее дальше было как в тумане: сплошная суета, авроры, собравшиеся вокруг и активирующие порт-ключи, его кто-то звал, резкие запахи смешивались и забивали нос, но его внимание фокусировалось лишь на Бекхёне. Он и сам не замечал, как громко кричал, пытался привести его в чувство, делал только хуже, задыхался от собственных слёз, еле стоял на ногах от неописуемой боли, пульсирующей в голове. Он отбивается, когда у него забирают Бекхёна, вырывается, злится, не воспринимает абсолютно ничего. А потом темнота накрывает и его. 1 год спустя. В тот день год назад они чуть не потеряли всё, что имели, но они вместе боролись до последнего. И они спасли. Свою связь, своё счастье, свою любовь. Они справились. Преодолели риск, страх и боль. Они истинные – однажды и навсегда. На безымянных пальцах обручальные кольца, за плечами Хогвартс, суды, реабилитация папы Бекхёна, а впереди только свет, тёплая надежда, хватит с них всей этой темноты и борьбы. – Ёлли, ну перестань, отдай! – Бекхён пытается дотянуться до своей свечки, которую альфа поднял над головой, цепляется за его руку, иногда даже подпрыгивает. А этот неугомонный большой ребёнок только посмеивается и дразнится бесконечно. – Пак Чанёль! – Слизеринец хмурит брови, но через секунду его лицо светлеет и он ехидно улыбается. – Чанёль.. Бекхён обхватывает своими ладошками лицо альфы, приподнимается на носочках и оставляет на его губах нежный поцелуй, едва ощутимыми касаниями раззадоривая, Пак тут же отзывается и перетягивает инициативу на себя, но омега недолго позволяет ему делать это. Когда Чанёль окончательно расслабляется и по привычке прикрывает глаза, Бекхён почти сразу подпрыгивает и наконец-то достаёт до свечки, отбирая её. Он смеётся и отбегает, теперь их разделяет стол. – Так нельзя, ты слишком хитрый! – На то я слизеринец! – Невыносимый.. – Но ты же всё равно меня любишь. – Я и не отрицаю. Бекхён фыркает и поджигает свечу, которая уже вот-вот заполнит ароматом ванили весь дом. – С каких пор тебе вообще стала так сильно нравиться ваниль? – Нам. – Конечно, мне тоже нравится, но.. – Чанёль осекается, поймав прямой взгляд Бекхёна. – Ты не понял.. – Бекхён неуверенно улыбается обходит стол, укладывая руки на широких плечах своего мужа. – Подожди, что?.. – Чанёль начинает догадываться, даже дыхание задерживает, а глаза начинают блестеть. – Ты станешь отцом, мой лев. – Пак Бекхён запечатывает эти слова в поцелуе, а у Чанёля внутри что-то рвётся, он облегчённо выдыхает, не сдерживает слёз радости и целует в ответ, выражая всю свою благодарность. У них обязательно всё будет хорошо. Никак иначе.