ix. we'll tell our stories on these walls (North by Sleeping at Last)
-ооо-
19 ноября 1975 года Джеймс беспорядочно рухнул на грязный пол Визжащей хижины, он был слишком уставшим, чтобы добраться до дивана. Несмотря на очевидное истощение, на его лице появилась широкая улыбка, когда он поднял голову и посмотрел на других своих друзей. Римус — теперь снова в человеческом обличье — свернулся калачиком на кровати, которую они пронесли в Визжащую хижину. Это была роскошная кровать с гербом Поттеров, которую они "одолжили" в поместье Поттеров, когда Сириус провёл там лето. Питер распростёрся на полу, но точно не спал. Сириус, всё ещё в своей анимагической форме, бросился к Питеру и принялся облизывать его. — Отстань, Сириус! — закричал он, устало отталкивая его и с отвращением в голубых глазах вытирая лицо. Джеймс хихикнул, когда Сириус снова принял человеческий облик и рассмеялся, потянувшись к Питеру, чтобы попытаться ещё раз лизнуть его лицо. Питер со смесью веселья и отвращения на лице уклонился от нападения Сириуса. — Мы и в самом деле смогли, друзья, — заявил Джеймс, медленно вставая с грязного пола. — Мы действительно стали анимагами. И Сириус, и Питер остановились, чтобы взглянуть на Джеймса. В конце концов, они изо всех сил старались достичь этого. Даже Питер, сомневавшийся в своих способностях, смог превратиться в полностью сформированного анимага. Взгляд Джеймса упал на Римуса, и хотя он не участвовал в трансформации, он казался самым счастливым из них. Римус выразил свои сомнения по поводу их небольшого проекта; он читал об изнурительных шагах, которые требовались, чтобы стать анимагами, и это была огромная трата времени. Но остальные трое упорствовали, объясняя ему, что он не должен быть один во время своих превращений, и единственный способ добиться этого, чтобы никто не пострадал, — это стать анимагами. Римус наблюдал за ними, пока они терпели поражение, и заверил их, что он не пострадает, если все они решат сдаться. Но Джеймс не мог сдаться. Особенно когда это пробуждало определенную жизнь в золотистых глазах Римуса каждый раз, когда они взволнованно говорили о прогрессе в своих зельях. Вчера вечером в оленьей форме он наблюдал за Римусом в его форме оборотня. Остальные трое ждали, затаив дыхание, проверяя свою теорию о том, что Римус не причинит им вреда, когда они будут животными, и Джеймс смог нормально дышать только тогда, когда Римус просто игриво погнался за Сириусом в его собачьей форме. Питер, самый маленький из них, решил всю ночь просидеть на рогах Джеймса, пока они с удовольствием осматривали окраины Запретного леса и некоторые части Хогсмида. — Я так повеселился прошлой ночью, — признался Римус, его голос был едва слышен в маленькой тёмной комнате Визжащей хижины. Но все трое его прекрасно расслышали. — Откуда ты мог знать, мерзавец? — игриво спросил Сириус, ухмыльнувшись ему. — Ты был слишком занят прошлой ночью, будучи... эм... лунатиком. — Лунатиком? — повторил Джеймс, в замешательстве нахмурив брови. Сириус усмехнулся. — Вы знаете, как он себя чувствует, когда на небе полная луна, а он превращается в оборотня, — отметил он. — Не думаю, что ты правильно употребляешь это слово, Сириус, — со смехом сказал Питер. Наследник Блэков хмыкнул и затуманенно потёр глаза. — А ведь "Лунатик" звучит приятно, тебе не кажется? — предложил он. Сириус комично встал и взмахнул палочкой, карабкаясь к Римусу. Оборотень, слишком уставший и весь болезненный, не мог двигаться, поэтому только взглянул на Сириуса, когда другой волшебник начал хлопать палочкой по плечу. — Что, чёрт возьми, ты делаешь? — спросил Джеймс, ухмыляясь. — Отныне я нарекаю тебя "Лунатиком", — уверенно прогремел он, расправив плечи и приподняв подбородок, как истинный наследник чистокровных. — Заткнись, — сказал Римус, отбивая палочку прочь. Однако он не мог перестать хихикать, находя это забавным. Джеймс оживился. — Эй, есть идея! — он сказал. — Почему бы нам не начать называть друг друга разными прозвищами. Знаете, как шутка, понятная только нам, или что-то в этом роде. — Ты думаешь, стать анимагом — это шутка? — недоверчиво спросил его Питер. Джеймс закатил глаза. — Ты знаешь, что я имею в виду... Хвост, — сказал он, поддразнивающе усмехаясь румянцу Питера. — Думаю, "Хвост" хорошо тебе подходит, Пити. Помнишь прошлой ночью, когда одна из ворон решила, что твой хвост — еда для её детей, и начала щёлкать вокруг него клювом? Сириус согнулся от смеха, а Питер бросил на него убийственный взгляд. — Придурок, — прорычал он, делая выпад, чтобы ударить его по голове. Но Джеймс был быстрым и откатился, в результате чего Питер упал лицом вниз. Джеймс фыркнул и похлопал его по спине. — Я, Джеймси, я, — взволнованно спросил Сириус. — Как ты думаешь, каким должно быть мое прозвище? — Дворняжка, — предложил Римус. — Или Дворняга, — сказал Питер с благоговейным кивком. Сириус показал им средний палец, а Джеймс засмеялся. — Я не знаю… — начал наследник Поттеров, задумчиво постукивая пальцами по бедру. — А как насчёт… "Бродяги"? — Откуда ты, чёрт возьми, это взял? - спросил Римус, коротко рассмеявшись. Джеймс пожал плечами, застенчиво усмехаясь. — Ну, у твоей анимагической формы были такие ноги, как у бродяги, так что... — "Бродяга" звучит достаточно хорошо для меня, — усмехнулся Сириус. — Мне нравится. — Я всё ещё думаю, что "Дворняжка" была бы лучшим выбором, — пробормотал оборотень. Питер усмехнулся. — Или "Дворняга". — Заткнись. — А что касается меня… — Джеймс замолчал, пытаясь придумать, какое у него будет прозвище. Его анимагической формой был великолепный олень, высокий и гордый, с рогами, которые могли выколоть кому-нибудь глаза, если он этого захочет. Он был таким же белым, как снег, почти идеально сливался со снегом, который укрывал хижину снаружи. — Я думаю, — начал Сириус, и на его лице расплылась огромная ухмылка. — Я думаю, что тебе хорошо подойдёт "Сохатый", Джеймси. — "Сохатый", — повторил Джеймс, копируя улыбку Сириуса. — Мне нравится. Римус медленно встал со своей кровати, в его усталых глазах появился дразнящий блеск. — Вам не кажется, что мы слишком стары для прозвищ? — Заткнись, Люпин... — ... способ испортить настроение, Лунатик... — ... они не такие уж плохие... И Римус засмеялся — громко, честно говоря, Мерлин, от души засмеялся — и Джеймс не смог удержать улыбку на своем лице. Сейчас Римус выглядел через день после полнолуния гораздо более человечным, чем раньше. Несмотря на новые царапины на лице и руках, нанесённые им самим, а также тёмные мешки под глазами, Римус выглядел так, словно не изменялся прошлой ночью. Джеймс поймал взгляды Сириуса и Питера, зная, что они думают об одном и том же. — Что ж, — сказал уставший гриффиндорец, подавив смех, — может, нам тоже стоит начать называть нашу небольшую группу другим именем, — когда Сириус ошеломлённо улыбнулся ему, Римус пожал плечами и устало потёр правый глаз. — Я имею в виду, что это было бы действительно… это было бы действительно круто. — Вот это уже разговор, — сказал Сириус, хлопая Римуса по плечу так, что чуть не повалил его вперёд. Римус бросил на него взгляд, но Сириус этого не заметил. Джеймс притих и серьёзно подумал о красивом названии для их маленькой группы. Им нужно было что-то, что заставило бы их походить на самих себя — шутников, славных и всё такое — что оказывало бы влияние на их школу даже после того, как они уйдут. "Это наследие", — подумал он. "Когда их имя будут благоговейно выдыхать будущие поколения шутников, благодаря их за то, что они были прекрасным образцом для подражания для них всех". — "Мародёры"? — неуверенно спросил Питер. — Что? — спросил Джеймс, заинтригованный. — "Мародёры", — повторил Питер, на это раз более уверенно. Римус ухмыльнулся ему. — Мы никого не грабим и не нападаем, Хвост, — заметил он, заставив Сириуса и Джеймса усмехнуться, потому что он небрежно назвал Питера его новым прозвищем. — Ну, — начал Питер, — Я имею в виду, что мы бродим по Запретному лесу и Хогсмиду в полнолуние. Кроме того, я думаю, это звучит довольно круто. — Если и есть здесь настоящий мародёр, то это я, — устало вздохнул Римус. Питер неловко почесал подбородок и робко ухмыльнулся. — Мы всегда можем сказать, что бродим вокруг в поисках неприятностей? — Он покраснел, когда Римус весело приподнял бровь. — Ну… можешь предложить другое название, если это тебе не нравится. Но Сириус энергично закачал головой так, что его кудри захлестали по щекам. — Нет, нет, это великолепно! — воскликнул он, взволнованно глядя на всех своих друзей. — "Мародёры". Представьте... будущие поколения будут помнить нас как величайших шутников, которые когда-либо украшали Хогвартс. — Мародёры, — повторил Джеймс с ослепительной улыбкой. — Звучит неплохо, как вам кажется? — Затем волшебник в очках шумно откашлялся и посмотрел серьёзно. — Господа, кто за "Мародёров", скажите да. Грохочущее "да" сломало его серьёзный взгляд, и на его лице снова появилась широкая ухмылка. Улыбка Сириуса стала шире, он откашлялся и взмахнул палочкой. Выпрямившись, он провозгласил: — Отныне нас следует помнить как "Мародёров", поставщиков помощи озорникам-волшебникам! Питер взволнованно захлопал, а Римус закатил глаза. Однако он не смог скрыть растущую улыбку, когда Сириус начал комично кланяться с отработанной лёгкостью. Джеймс ухмыльнулся им всем, даже вскочил с пола и кланялся Сириусу в ответ, очень тепло думая о том, как их узы дружбы стали крепче сегодня.-ооо-
25 ноября 1975 года Гермиона почувствовала их прежде, чем смогла увидеть. Мародёры были силой, с которой нужно было считаться, они привлекали внимание каждый раз, когда входили в комнату. Они просто испускали эту определённую яркость, которая окутывала каждый угол комнаты, пока все головы не повернутся в их сторону. Гермиона иногда задавалась вопросом, делали ли они это специально или совершенно не замечали, насколько мощным может быть их присутствие. — Гермиона! — поприветствовал её брат. Она медленно подняла глаза от пергамента и натянуто улыбнулась брату. Затем её взгляд упал на ухмыляющегося Джеймса, его светло-карие глаза уже были прикованы к рыжеволосой девушке рядом с ней. Затем вперёд шагнул Сириус и с энтузиазмом махнул рукой, застенчивый же Римус был не слишком далеко позади. — Э-э-э... Надеюсь, тебя не утомит наше присутствие, — ласково сказал Римус, теперь уже с извинениями на лице. Гермиона мгновенно подавила раздражение, которое она чувствовала, и коротко покачала головой в ответ. — Ну же, котёнок, — поддразнил её Сириус, притягивая к себе стул прямо напротив неё. — По крайней мере, притворись, что рада нас видеть. — Почему вы все здесь? — нахмурившись, спросила Лили. Она скривилась, когда Джеймс начал смотреть на неё влюблёнными глазами. — Извини, они были чертовски настойчивы, — ответил Питер. Он сел на свободное место рядом с Лили и нервно засмеялся. — Я пытался сказать им, что мы серьёзно относимся к учебе, но они все равно настояли на том, чтобы прийти, пообещав вести себя как можно лучше. — Я серьёзно, — вмешался Сириус, широко улыбаясь. — И я серьёзно отношусь к своим занятиям. Я очень серьёзный Сириус, — парень повернулся к Римусу, и его серые глаза весело заблестели. — Эй! Думаю, у меня получилась неплохая скороговорка. Римус ударил его локтем в грудь. — Заткнись, — пробормотал он себе под нос, снова виновато улыбаясь ведьмам. — Я постараюсь удержать их. — Он сел рядом с Сириусом, а Джеймс наконец занял последний стул за столом. — Мы подумали, раз уж наступил год СОВ, нам следует больше сосредоточиться на учёбе. И, ну, Питер и Джеймс болтали о талантах Гермионы, и нам, надо признать, стало любопытно. Щёки Гермионы потемнели от комплимента. — Это не только моя заслуга, — пробормотала она, нахмурившись. — Я просто стараюсь помочь, если у меня есть такая возможность. Джеймс фыркнул, к её большому удивлению. — Не недооценивай себя, Петтигрю, — сказал он, игриво подмигнув ей. — В прошлом году я стал получать больше "Выше ожидаемого" за мои эссе благодаря твоей помощи. Её румянец усилился, когда она слегка взглянула на него, отметив его поддразнивающий тон. — Кроме того, — добавил Сириус, — я завидую твоему расписанию с цветовой кодировкой, котёнок. Даже у Сохатого есть такое! — "Сохатого"? — спросила Лили, в недоумении нахмурив брови. — Это я, Лилз, — сказал Джеймс, внезапно почувствовав желание поговорить с рыжеволосой девушкой. — Помимо Гермионы, ты мне тоже очень помогла, мой цветок Лилии. Как может такой красивый человек, как ты, иметь такие мозги? Говорю вам, это должно быть незаконно. У Мерлина действительно есть свои фавориты, тебе не кажется? Гермионе захотелось ударить себя, услышав, насколько он был откровенно банальным. Лили же это явно не веселило, и то, что Сириус продолжал тихонько хихикать, не помогало. — Отвали, Поттер, — огрызнулась рыжеволосая девушка, её щёки покраснели, и Гермиона знала, что это было больше от гнева, чем от смущения. — Говори это кому-нибудь, кого это интересует. — А тебя разве нет? — спросил он, многозначительно поднимая брови. — Послушай, Лили, может быть, ты бы хотела прогуляться со мной в следующие выходные в Хогсмиде? Выпить несколько бутылок сливочного пива в "Трёх метлах", взять друг друга за руки и, может быть, поцеловаться, если пожелаешь? Гермионе пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться, увидев выражение полного и крайнего отвращения на лице Лили. — Разве я заикаюсь, Поттер? — прорычала она. — Я сказала тебе говорить это кому-нибудь заинтересованному. — Она яростно указала на свое лицо. — Похоже на того, кому это интересно? Джеймс, нелепый, нелепый Джеймс, выглядел невозмутимым её нравом. — Я не совсем уверен, Лилз, — сказал он, лениво кладя подбородок на перевёрнутую ладонь. — Я слишком занят, наблюдая за маленькими искорками в твоих изумрудных глазах. Я уже говорил тебе, что у тебя самые красивые глаза? — Ага, приятель, уже в который раз, — отрезал Сириус, заставив Римуса весело фыркнуть. — Ну всё, хватит! — наполовину взвизгнула, наполовину прошептала Лили, вскочив со своего места. Она взмахнула палочкой, одно быстрое движение — и все её вещи полетели в её сумку. — Лили... — позвала Гермиона, но рыжеволосая девушка высокомерно посмотрела на неё. — Извини, Гермиона, думаю, сегодня вечером я буду заниматься в нашей общей гостиной, — сказала она, но её ледяной тон немного потеплел после разговора с лучшей подругой. Лили наклонилась и коротко, но крепко обняла её, прежде чем полностью отстраниться. — Спокойной ночи, джентльмены. — Её зелёные глаза ожесточились, когда она остановилась на гриффиндорце в очках. — И Джеймс. — О-о-о, — хихикнул Питер. — Заткнись, Хвост, — прошипел Джеймс, щёки его слегка порозовели. Затем он внезапно встал, почти перевернувшись со стула, и воскликнул: — Я не сдамся, Лили Эванс! Когда-нибудь ты тоже меня полюбишь! — Мистер Поттер! — крикнула через всю библиотеку мадам Пинс. Джеймс был смущён и ответил разгневанному библиотекарю ясное "извините", что принесло ему ещё один выговор. — Лили начинает таять, говорю вам, ребята, — прошептал Джеймс, снова плюхнувшись на своё место. — Вы видели, как она пыталась сдержать улыбку? — Джеймс, приятель, может, пора позволить целителям снова проверить твоё зрение, потому что я думаю, ты видишь что-то не то, — сказал Римус, успокаивающе похлопав его по плечу. Единственная когтевранка в группе хихикнула себе под нос, явно соглашаясь с Римусом. С тех пор, как Джеймс объявил всей школе, что он влюблён в самую красивую девушку, Лили Эванс, его попытки ухаживать за ней становились все более и более неприятными. Лили сначала игнорировала всё это, сосредотачиваясь на уроках, но это был только вопрос времени, прежде чем её вспыльчивость возьмёт вверх. Джеймс с радостью уклонился от злых чар, которые она бросила в него, чтобы он замолчал, полагая, что это прогресс, потому что, по крайней мере, Лили уделяла ему внимание. Было чертовски очевидно, что Джеймс Поттер никогда не принимал "нет" в качестве ответа и только каждый день делал всё возможное, чтобы продолжать преследовать Лили. Надо признать, было бы забавно, если бы она была простым зрителем, но она была лучшей подругой Лили. Рыжеволосая девушка безостановочно разглагольствовала о раздражающем гриффиндорце, резко перечисляя вещи, которые она хотела с ним сделать, лишь бы заставить его замолчать. Не помогло и то, что она была лучшей подругой Северуса. С тех пор как Джеймс сделал Лили объектом своей привязанности, он стал более мрачным и трудным. Лили не могла понять, почему он так легко сорвался и ускользнул, а затем продолжила болтать о Северусе и перечислять вещи, которые она хотела бы сделать с ним, чтобы он не был таким ворчуном. В целом это был утомительный месяц для Гермионы. В этом году она постоянно работала над тем, чтобы её друзья и брат были сосредоточены на своих экзаменах СОВ, но их глупая подростковая драма продолжала этому мешать. — Знаешь, для справки, — небрежно сказала Гермиона, отказываясь отводить синие глаза от сочинения, написанием которого она была занята. — Если бы ты направил ту же энергию на учёбу, я не сомневаюсь, что ты бы начал превосходить своих одноклассников, Поттер. — В конце концов, он был гениален, и он мог бы бросить злое заклинание, если бы захотел. Она знала, что именно Джеймс достигнет в этом самых невероятных успехов среди трёх ребят, стремящихся стать мракоборцами. — Сочту за комплимент, Петтигрю, — она скорее услышала его ухмылку, чем увидела. — Я не знал, что ты так высоко ценишь мой интеллект. Гермиона вздохнула и устало потёрла переносицу. Доверьте Джеймсу Поттеру искажать её слова, чтобы лучше удовлетворить своё эго. В конце концов, она не удостоила его ответом, потому что знала, что это ещё больше поразит его эго, которое и так было размером с солнце. — Что ты пишешь? — спросил Римус, постукивая пальцем по её пергаменту. Она оторвала взгляд от домашней работы и ласково улыбнулась оборотню. — Эссе по нумерологии. Нам поручено выбрать известного волшебника или ведьму и соотнести их личности и достижения с их персональным числом. — О, я помню это домашнее задание, — обрадованно воскликнул он. — Кажется, я выбрал Геллерта Гриндевальда. — Восьмёрка, — сказала Гермиона с улыбкой. Когда Римус просиял и закивал головой, она продолжила. — А я выбрала Батильду Бэгшот. Питер нежно улыбнулся своей сестре. — Почему я не удивлён? — нахально спросил он. — Я когда-нибудь говорил тебе, что Гермиона сделала своим ритуалом чтение "Истории Хогвартса" каждое лето? Её щёки вспыхнули, когда четыре парня захихикали. — Честно говоря, "История Хогвартса" не получает должного признания, — возразила она. — Кроме того, у Батильды Бэгшот интересное персональное число. В конце концов, у неё была сложная жизнь, и нумерология каким-то образом предсказывала некоторые события. — Зачем выбирать нумерологию, когда есть прорицания, — отметил Сириус и поморщился, бегло просмотрев наполовину законченное эссе Гермионы. — По крайней мере, прорицания можно сдать с закрытыми глазами. — Причём буквально, — согласился Джеймс, твёрдо кивнув. — Просто нужно увидеть во сне какой-то чертовски странный бред, который можно записать в дневнике сновидений, и профессор Кейси мгновенно тебе это засчитает, провозглашая всем, что в будущем ты можешь стать могущественным провидцем. — Потому что прорицания — это чушь собачья, — горячо воскликнула Гермиона, бессознательно сжимая своё перо чуть сильнее. — Зачем полагаться на предсказания по глупым линиям на ладонях или по картам, если можно получить точные ответы от чисел и вычислений. По крайней мере, числа не лгут. Ваши ладони, однако, могут быть, к сожалению, мозолистыми, а их нелепые шишки будут указывать на непонятный способ смерти. Римус от души рассмеялся к концу её тирады. — Твоя сестра действительно что-то, Питер, — воскликнул будущий профессор Защиты от тёмных искусств. — Заранее прости меня, если я попытаюсь в будущем найти твою компанию для обучения в библиотеке. Гермиона ласково улыбнулась ему, потому что Римус в конце концов был самым терпимым. — Я действительно не против, — сказала она, пожав плечами. — Ты позволишь нам присоединиться к твоим маленьким учебным занятиям? — спросил Сириус с надеждой в глазах. Гермиона строго взглянула на него. — Если ты обещаешь действительно учиться, то как я могу отказать? — спросила она. — Я буду учиться, обещаю, — нетерпеливо сказал наследник Блэков. Гермиона всё ещё сомневалась в его словах, поэтому он поднял правую руку и сказал: — Клянусь честью Мародёра. Гермиона тихонько рассмеялась, зная, что это была высшая степень. Она мельком взглянула на остальных троих, гадая, когда они начали называть друг друга этими дурными прозвищами и признавать себя Мародёрами. — И мне бы очень хотелось иметь одно из твоих расписаний с цветовой кодировкой, — продолжил Сириус. — Джеймси не преувеличил, когда сказал, что его оценки начали улучшаться после того, как он стал придерживаться чёртового графика, который ты составила. Мне всё ещё нужны высокие оценки, если я в будущем хочу стать мракоборцем. Гермиона вспомнила свой предыдущий разговор с Регулусом Блэком в Хогвартс-экспрессе и не смогла удержаться от слов: — Разве ваши хранилища не заполнены до краев? Почему ты так хочешь карьеру, которая тебе даже не понадобится ещё столетие? Её удивило то, как его глаза поменяли цвет на стальной серый вместо обычной тёплой расплавленной ртути. — Если честно, мисс Петтигрю, — сказал он, и на его лице расплылась холодная улыбка. — Я бы предпочел не сидеть с этими донельзя самодовольными чистокровными до конца своей жизни, а вместо этого путешествовать по стране, чтобы охотиться на плохих парней. Её синие глаза расширились при его холодном заявлении, и она наблюдала, как Сириус поспешно прервал их зрительный контакт и глубоко вздохнул. Когда он снова посмотрел на неё, его глаза снова стали обычными тёплыми серыми. — Итак, расписание с цветовой кодировкой? — пошутил он, и улыбка на его лице стала яркой и тёплой, как будто некоторое время назад холодный Сириус даже не появлялся. Гермиона вздохнула. — Я дам его тебе завтра, — сказала она, наконец смягчившись. Её синие глаза метнулись к парню, сидящему рядом с Сириусом, и она улыбнулась. — Я могу сделать для тебя тоже, если хочешь, Римус. Из его груди вырвался тихий урчащий смех. — Я думаю, это было бы хорошо, — согласился он. Вскоре группа замолчала, некоторые из них время от времени говорили о каком-то задании или задавали вопросы, которые они не могли понять. Гермиона в основном была замкнута и спокойно наблюдала за Мародёрами проницательными глазами. Римус действительно был умён, и ещё до того, как Гермиона смогла ответить на один из их вопросов, он уже наполовину объяснил причину такого решения. Он действительно изо всех сил старался сделать своё объяснение проще; неудивительно, что студенты любили его, когда он был их учителем защиты от тёмных искусств. И ещё больше её удивило то, как Сириус и Джеймс усердно выполняли домашнее задание. Когда один из них немного отвлекался, Римус шлёпал его по голове и напоминал, что у них ещё есть работа. Несмотря на взгляды, которые они бросали на него, два чистокровных, тем не менее, следовали его указаниям. Питер не шутил, когда сказал, что они, несомненно, слушали Римуса, относясь к нему с большим уважением. Взгляд Гермионы, наконец, остановился на брате, который довольствовался тихим смехом над их глупыми выходками. Его синие глаза светились счастьем; Гермиона видела его таким, только когда он был со своими друзьями. Её сердце уже успокоилось при мысли о том, что Питер, возможно, не отклонится от правильного пути и в конечном итоге не предаст своих лучших друзей, но иногда она задавалась вопросом, что послужило причиной его перехода на другую сторону. Взрослая версия Сириуса однажды резко выплюнула, что он бесхребетный трус, который слепо следует за кем-то более могущественным в своих личных интересах. Но смеющийся Питер с мерцающими глазами не казался ей бесхребетным трусом. Ни в малейшей степени. Синие глаза Гермионы смягчились от теплоты и любви к брату, зная, что однажды он сделает что-то великое. Что мир наконец-то признает его как великого человека, а не как верного друга, бегающего вокруг, чтобы догнать Сириуса и Джеймса. — Всё в порядке, Петтигрю? Она удивлённо моргнула и посмотрела в любопытные глаза Джеймса Поттера. — Да, конечно, — сказала она, чувствуя, как её щеки порозовели от смущения из-за того, что её застали врасплох. — Я полагаю, что просто немного ошеломлена. — Ты слишком много учишься, — поддразнил её парень в очках, сверкнув своей мальчишеской кривой улыбкой. Сердце Гермионы пропустило удар при виде этого зрелища, и она немедленно оторвала от него взгляд, хмурясь из-за своей странной реакции на этого парня со светло-карими глазами. Она знала, как взаимодействовать с Сириусом и Римусом, потому что была знакома с их взрослыми копиями. Питер был её братом, поэтому ей было комфортно в его присутствии. Но Джеймс... Джеймс был тёмной лошадкой. Она знала только истории о нем, золотые воспоминания о его храбрости и самоотверженности, которые благоговейно произносили его скорбящие лучшие друзья. Но на самом деле общение с Джеймсом было совершенно другой историей. Гермиона иногда обнаруживала, что во время еды задумчиво смотрит на него, гадая, что происходит внутри его эгоистичной головы. Как мог такой смелый и самоотверженный человек быть одновременно таким высокомерным и эгоцентричным? Она успокаивала себя мыслью, что он все ещё молод и наивен, что он всё ещё мальчик с широко открытыми глазами, который ещё не знает о войне и страданиях. "Мне следует сделать ему поблажку", — говорила она себе бесчисленное количество раз, когда обнаруживала, что неодобрительно смотрит на его взъерошенные волосы. Как Питер сказал ей раньше, он был воспитан как настоящий чистокровный, которого обожали его родители, потому что он был единственным ребёнком. Он получал всё, что хотел, и он никогда не знал об опасностях войны и страданий. Гермиона просто надеялась, что однажды наконец появится золотой Джеймс Поттер, о котором говорили взрослые Сириус и Римус. Избавив свои мысли от этого неисправимого мальчика, Гермиона заставила себя сосредоточиться на другом домашнем задании. Когда она закончила, Мародёры начали уговаривать её вернуться в комнату до наступления комендантского часа. — Позволь мне сопроводить даму обратно в её комнату, — объявил Джеймс. — Просто чтобы доказать всем, что я тоже могу быть настоящим джентльменом. Брат и сестра Петтигрю одновременно подозрительно сузили глаза. — Тебе не обязательно этого делать, — специально сказал Питер. — Я могу отвести её туда сам. — Не беспокойся, Пити, — легкомысленно сказал Джеймс, тон его голоса утверждал, что для протеста не было места. Гермионе пришлось скрыть улыбку, когда её брат открыто хмуро посмотрел на своего подозрительного лучшего друга. — Не говори мне, что ты изменщик, Сохатый, — умолял Сириус, отчего глаза Гермионы расширились, а Джеймс просто рассмеялся. — В моём сердце есть только цветок Лилии, приятель, — серьезно заявил гриффиндорец в очках. Римус фыркнул и попрощался с ними, увлекая за собой Сириуса и Питера. Её брат бросил в их сторону предупреждающий взгляд, прежде чем позволить Римусу наконец вытащить его из библиотеки. Джеймс схватил сумку Гермионы и закинул её себе на плечо, несмотря на её протесты. — Ну, так мы идём? — спросил он с этой дерзкой усмешкой. Гермиона нахмурилась и пошла за ним, пока они не вышли из библиотеки. — Так почему ты на самом деле решил проводить меня в башню Когтеврана? — спросила она, её глаза всё ещё были сужены от подозрения. Его светло-карие глаза весело заблестели. — Мне просто было любопытно, где находится неуловимая башня Когтеврана, – сказал он, нерешительно пожав плечами. Гермиона усмехнулась, отчего её улыбка стала шире. — Я знаю, что ты придумал, как попасть в общую гостиную Когтеврана ещё на первом курсе, — отметила она. — На втором вообще-то, — поправил он со смешком. Он нервно провел рукой по волосам, и Гермиона сразу поняла, в чем дело. — Скажи… Лили… Она вздохнула и вежливо покачала головой. — Прости, — прошептала она с извиняющейся улыбкой. — Ты не можешь изменить чье-то мнение о себе в одночасье. Джеймс сдулся, обычный напыщенный мерзавец, который каждый день бродил по Хогвартсу, ушёл. Гермиона, надо признать, не могла долго смотреть на него, потому что было неприятно видеть Джеймса Поттера в таком состоянии. Её сердце сжалось, когда она вспомнила похожие случаи удручённого Гарри Поттера, и, ну, они действительно были разными, но всё ещё очень похожими внешне. Гермионе пришлось сдерживать себя, чтобы не обнять его, чтобы успокоить, зная, что это только смутит его. И её тоже смутит, никаких сомнений. — Что любит Лили? — робко спросил он, глядя на Гермиону с неуверенной улыбкой на лице. — Её любимая еда? Сладости? Может, хобби? — Ты не сдашься без боя, правда? — спросила она с лёгким смешком. — Джеймс Поттер? Сдастся? — спросил он с притворным презрением на лице от простого предложения. — Никогда. — Я так и поняла, — сказала Гермиона с широкой ухмылкой. На лице Джеймса появилась его собственная кривая ухмылка, и Гермиона заставила себя отвести взгляд, внезапно почувствовав неприятное тепло. Она громко откашлялась, прежде чем добавить: — Лили больше всего любит шоколадных лягушек. Ещё она одержима коллекционированием карточек, поэтому каждый раз, когда мы идём в Хогсмид, она покупает пригоршню. Он кивнул, внимательно прислушиваясь к словам Гермионы. — Хорошо, шоколадные лягушки. Понял. Ведьма рассеянно почесала подбородок, ломая голову над тем, что нравится Лили. — Я уверена, что она тоже любит белые лилии, — продолжила она. — Однажды я застала её, когда она любовалась дикими лилиями, растущими у хижины Хагрида. Джеймс издал какой-то звук в глубине горла, скорее всего, запоминая этот момент. — И, — широкая улыбка появилась на лице Гермионы, — Лили безнадежно влюблена в Битлз. Гриффиндорец в замешательстве нахмурил брови. — Что? — повторил он. — Что ж, это что-то странное, но если Лили это нравится… — Я имею в виду Битлз, — сказала Гермиона. Джеймс тупо посмотрел на неё, всё ещё явно сбитый с толку. Она засмеялась и заправила локон за ухо. — Стоило понять, что ты их не узнаешь. Это маггловская группа, к тому же чрезвычайно известная, заметь. Лили однажды сказала, что если бы парень спел ей "Я хочу держать тебя за руку", играя на гитаре, она бы точно его поцеловала. Его глаза загорелись интересом при упоминании слова "поцеловала". — Ты должна научить меня, — потребовал он. — Как играть на гитаре. Я видел, как некоторые мальчики возились со своими гитарами, но я никогда особо не удосуживался тем, чтобы научиться играть. Ты ведь умеешь, верно? Гермиона нахмурилась. — Ну, я умею, но я уже давно не играла, — с сомнением ответила она, прекрасно зная, что последний раз она играла на гитаре в своей прошлой жизни, за день до того, как она стёрла память Грейнджеров, и до того, как она пустилась в бега со своими лучшими друзьями. — Меня это устраивает, — сказал он, пожав плечами. — Я даже не особо хорошо играю, — настаивала она. — Почему бы тебе не попросить других научить тебя? — Эй, зачем, когда у меня есть звёздный наставник, — сказал он, легко подмигнув ей. Она скривилась от его дерзкой улыбки. — У меня даже нет гитары, — возразила она. — У тебя даже нет гитары. — Но Джеймс уже легкомысленно отмахивался от неё. — Не забивай свою пушистую голову этими вещами, — сказал он. — Я займусь приобретением инструмента. Просто убедись, что ты сможешь научить меня играть эту песню Багз... — ... Битлз... — … так что я смогу поцеловаться с Лили Эванс после того, как выучу её любимую песню. — Его глаза уже потускнели, скорее всего, он представил себе чудесную награду Лили за его упорный труд. Его щёки покраснели, но смешная улыбка всё ещё была на его лице. — Что скажешь, Петтигрю? Она застонала и устало потёрла лицо рукой. Глядя на Джеймса прямо сейчас, она знала, что он не примет "нет" в качестве ответа. — Ты неисправим. Ты знаешь это? — огрызнулась она. Казалось, это только расширило его улыбку. — Ты только что обещала мне помочь поухаживать за Лили Эванс, — отметил он. Гермиона вздохнула, гадая, правильно ли это было в конце концов. — Ладно, — уступила она. — Но мы не можем часто практиковаться в игре на гитаре. Мерлин, сейчас твой год сдачи СОВ, и тебе следует больше сосредоточиться на успешной сдаче экзаменов. — Разве мне не повезло, что у меня лучший наставник? — спросил он с широкой ухмылкой, играя бровями. Несмотря на разочарование, Гермиона обнаружила, что не может сдержать смех. — Ладно, Мерлин, — повторила она. Наконец они достигли входа в башню Когтеврана, и Джеймс попрощался. Прежде чем Гермиона смогла войти в свою спальню, она украдкой взглянула на его удаляющуюся спину, и тёплая улыбка промелькнула на её лице. Джеймс Поттер определённо был тёмной лошадкой. В один прекрасный момент он ведёт себя невероятно напыщенно и самоуверенно, расхаживая по коридорам Хогвартса, подшучивая над ничего не подозревающими жертвами. Но также он мог быть невероятно милым, кропотливо изучая симпатии и антипатии Лили Эванс, просто чтобы привлечь её внимание. Гермиона действительно понятия не имела, как ей общаться с ним, когда он был рядом. Орлиный дверной молоток внезапно откашлялся. Гермиона вздрогнула, прежде чем смущённо оглянулась на входную дверь в свою гостиную. — Вы готовы войти? — прогремел он. Её щёки вспыхнули в замешательстве. — Э-э-э… э-э-э, да, конечно, — сказала она.