Не самый обычный день не самого обычного преподавательского состава

      Предлагаем пойти, эм… Туда! Судя по голосам, беседа интересная — точно не про учёбу говорят, — и один из собеседников описываемый Тоётоми.       — Я ни на что не жалуюсь, но мне кажется, что она за мной следит.       — Да-да… Ты уже всю перемену так ни на что не жалуешься. Хидэёши, минута до звонка осталось, а у меня урок, — устало отвечает мужчина.       Обычно он с энтузиазмом поддерживает разговор, с любопытством слушает истории друга и вставляет свои комментарии. Но в последнее время Тоётоми говорил только об одном, и это начинало порядком утомлять.       Сайка Магоичи не любит разбираться с семейными проблемами, но после того, как его друг женился, ему только этим и приходится заниматься. Предпочитая свободу, Магоичи не вступает в серьёзные отношения. И долгое время считал, что Хидэёши из того же теста, а потому не сможет сделать такой решительный шаг, как женитьба… Дружбу это не разрушило. Но через раз слушать о жене друга Сайка устал. Раньше всё было как-то проще. Энтузиазма Хидэёши хватало на двоих, каждый день новое приключение… Тоётоми Сайку и в школу заманил, и теперь тот до сих пор преподаёт алгебру и геометрию. Почему именно математика? Сайка Магоичи отвечает просто: «Математика — самая сложная и интересная наука. Она подобна женщине со своими загадками, постоянно даёт намёки, и приходится верить не в полной мере доказанным правилам, чтобы прийти к ответу. И эта единственная женщина, которой я верен». Даже само преподавание для него как флирт. Ученики, конечно, сначала не понимают таких объяснений, но недели через две схватывают, и даже те, у кого не наблюдается особых склонностей к математике, начинают предугадывать, как решать ту или иную задачу, и правильно прикидывать ответ в примере без подсчёта. Да и сравнения каждой задачи с женским мышлением только усиливают интерес к предмету, поэтому к Сайке направляли учеников, желающих получать образование с физико-математическим уклоном. Но всё было бы замечательно, если бы Магоичи не флиртовал с молодыми мамочками, — а так он стал частым гостем в кабинете директора.       И сейчас учитель алгебры и геометрии думает, что лучше бы послушал очередную лекцию Токугавы. Так, для разнообразия.       — Нет, но ты только представь себе… — то ли не слышит, то ли игнорирует последние слова друга Тоётоми. — Она теперь и в школе стала работать! Я уже боюсь, что ещё чуть-чуть и она преподавать начнёт…       — Хидэёши… Ты сам даёшь ей поводы для ревности. Если ты хотел услышать мой совет, то вот он — перестань заглядываться на других женщин. Не думал, что когда-то скажу это, но теперь, когда ты женат, это единственное, что я могу посоветовать. Ты ведь выбрал одну женщину, не стоит больше размениваться на других. К тому же, Нэнэ замечательная: отзывчивая, добрая, привлекательная… И готовит на высшем уровне. Не из-за этих качеств ли ты её выбрал? И почему вообще ты так обеспокоен тем, что она теперь работает и здесь?       — Вот, ты меня не слушал! А до этого я уже говорил, что меня слишком напрягает её излишнее внимание, — обидевшись, складывает руки на груди Хидэёши.       — Прости… Похоже, прослушал пока к уроку готовился…       — И вообще, — прерывает друга учитель права. — С каких это пор ты говоришь, как примерный семьянин? Нам всем ждать цунами, а может, Фудзияма проснётся? Или погоди… — он оборачивается и смотрит в окно. — Нет, метеориты пока вроде не падают. Сайка смеётся.       — Не ищи, уже расписание по нам ударило. А если серьёзно, то ничего не случилось — просто считаю, что ты сам сковал себя, когда решил жениться. Я плохой советчик в семейной жизни, но мне кажется, что брак обязывает соблюдать некоторые правила, в число которых входит и верность. Поэтому я и не женат!       — Да я серьёзно не жалуюсь! Просто некомфортно, когда она уж так следит. И если я и делаю пару комплиментов женскому коллективу, то только, чтобы поднять им настроение.       — Просто поговори об этом с Нэнэ. Думаю, вам просто нужно понять друг друга. Раздаётся звонок, и Хидэёши поднимается. А Магоичи смотрит ему в спину и думает, что тот, возможно, и прав в ожидании природного катаклизма — угораздило же влюбиться в Кошошо. Но признаваться в этом даже себе Сайка не спешит.       В окно ударяется камень, но Магоичи не слышит, так как валившиеся в кабинет старшеклассники заглушают другие звуки.       Помнится, не так давно на этом этаже был небольшой взрыв. Почему бы нам не проведать место происшествия? Только нам нужно быть очень осторожными, чтобы не разозлить ещё больше учителя химии, так что будет хорошо, если вы первые двадцать секунд постараетесь не дышать.       Из кабинета доносится бодрый женский голос. Отбой тревоги — нам сегодня везёт.       — Раз уж так вышло, то давайте я вам расскажу, для каких профессий нужна химия. Если заинтересуетесь, подробнее поговорим о моей работе.       — А можно сначала узнать, что случилось с нашим учителем? — осмелел кто-то.       — Да, — улыбается женщина. — Не сказать, что с ним что-то случилось. Тут как бы с другими что не случилось… Но я расскажу всё, что знаю. Надеюсь, все понимают, что другие учителя об этом от вас не должны услышать? — заговорщицки произносит она.       Подобные истории всегда интересовали Куноичи, а больше, чем узнавать подробности, она любила только делиться информацией с другими. Довольно необычное увлечения для фармаколога, но для этой молодой особы оно стало второй работой. У Куноичи есть даже собственный блок. А информация ей интересна любая — лишь бы побольше предположений и слухов, и она-то уж поймёт, где истина, и представит это своим подписчикам. И раз уж на этот раз её пригласили в школу, Куноичи поищет информацию и, может, потом напишет рассказ или даже статью. Свободного времени у неё почти нет, поэтому такие «вылазки» случаются редко. Но использовать выпавшую возможность по полной эта женщина умеет.       — Пока вы все были на другом уроке… — голосом, которому позавидуют многие репортёры, повествует она. — Здесь произошёл небольшой инцидент. Уважаемый учитель основ безопасной жизнедеятельности, Мацунага Хисахидэ, воспользовавшийся отсутствием уважаемого учителя химии, Оды Нобунаги, проник в этот кабинет и, оправдывая свои действия практическим воспитанием у учеников чувства опасности, использовал имеющиеся химические вещества для создания взрывной реакции. Во избежание повторений случившегося названия этих веществ я не буду называть. Первый раз потерь не было. Однако учителю реакции показалось мало — какой же это пример, если нет последствий — и он повысил концентрацию веществ для второй реакции. Ученики не пострадали. Более того, класс Мацунаги покинул помещение уже после первой реакции. Но в этот раз потери всё же были — пострадали пробирки и нервы вернувшегося учителя химии…       — Простите, что прерываю… Вы точно не работаете журналистом? — задаёт интересующий всех вопрос ученик, сидящий на второй парте.       — Не страшно. Нет, я не журналист, но увлекаюсь написанием статей и рассказов. Так, продолжим… — возвращается в привычный стиль повествования Куноичи. — Но ваш учитель отсутствует не только из-за этого инцидента. Насколько я успела узнать, Мацунага Хисахидэ провёл ещё один нестандартный урок. На этот раз его мишенью оказался кабинет физики… Подробности пока неизвестны, но ваш учитель химии, Ода Нобунага, решил объединиться с учителем физики, Акэчи Мицухидэ, и они сейчас вместе расспрашивают учителя основ безопасной жизнедеятельности, Мацунагу Хисахидэ, о причинах его действий.       — Всё это, конечно, очень увлекательно, но кто пробирки вернёт?       Низкий голос заставляет вздрогнуть не только класс, но и Куноичи, увлёкшуюся своим же рассказом. Оказалось, что этот человек находился в лаборантской всё время и слышал всё от начала до конца.       Это никто иной как Фума Котаро, ещё один учитель химии. Довольно загадочный мужчина, предпочитающий практическую часть. Поэтому он договорился с Одой, и теперь Нобунага проверяет правильность уравнений и последовательности решения задач, а Котаро проводит опыты и рассказывает о веществах: их использовании в жизни и типичных способах получения. Директор против этого не возражает. Да и результаты экзаменов показали, что такой подход эффективнее — оценки были выше, чем раньше, когда они вели классы отдельно. Ученикам тоже такая смена нравилась — Фума не задаёт домашних заданий, потому что не видит смысла нагружать детей после лабораторных работ, проверяющих их знания, и в целом менее требовательный.       Но иногда он пугает даже больше, чем жёсткий Ода Нобунага. Мало того, что рост Котаро составляет около двух метров, да-к он ещё и передвигается на удивление бесшумно, а его голос имеет безжизненные интонации. И когда Фума неожиданно интересуется со спины, как идут дела с опытом, ученики, если не подскакивают, то вздрагивают.       Повезло, что дверь в лаборантскую находится напротив парт и у доски. А может, было бы интереснее, если бы лаборантскую разместили за противоположной стеной, но там, к сожалению, небольшой медицинский пункт.       — Я несильно помешаю вам своим присутствием? — спрашивает Фума у застывшей Куноичи.       — А, простите. Вы так неожиданно появились, что я не знала, как отреагировать. Думаю, Вы тоже сможете рассказать про профессии, для которых необходимо знать химию. Так понимаю, что урок провели бы Вы, но инвентаря не хватает?       — Верно, но это мягко говоря «инвентаря не хватает». Усилиями Мацунаги его нет вообще. И это если забыть, что он потратил все вещества, нужные для реакции.       — Ну, а Вы не знаете, что учитель Мацунага сделал в кабинете физики?       На задавшего вопрос оглядываются одноклассники, и тот тушуется, зажимается и тихо пищит «извините». Однако Котаро спокойно реагирует на такой интерес к происходящему, только иронично замечает:       — Вы уже умеете расставлять приоритеты, и, конечно же, очень хотели бы послушать полезный рассказ о профессиях, который, возможно, помог бы определиться с выбором дальнейшего образования, а может быть, и жизненного пути. Но похоже, происходящее сегодня настолько будоражит ваши умы, что ни о чём другом думать невозможно. Что ж, не буду скрывать от вас то, что известно мне. Может, и это пойдёт вам на пользу…       Урок обещает быть интересным, но мы, пожалуй, не будем довольствоваться одними сплетнями и узнаем о произошедшем от самого Мацунаги. Тем более, мы знаем, где он сейчас.       Разговор ведётся тихо — за дверью расслышать не получается, — и это пугает сильнее, чем если бы коридор сотрясался от криков, все ведь знают, что особенно серьёзные обсуждения и споры происходят тихо. Атмосфера в кабинете физики накалена настолько, что зайди и дышать станет труднее. А может нам просто послушать сплетни? Нет, мы же уже ушли. Да и более удобного случая познакомиться с учителями может не выпасть.       — … между прочим, этот урок у меня был.       — Да, мы проверили расписание. Однако урок должен был пройти этажом ниже и кабинетом правее, а не здесь.       — По крайней мере, Вам, Акэчи, не понадобилось открывать на оставшееся время урока окна.       Кое-что про Оду Нобунагу мы уже знаем — жёсткий учитель химии, который преподаёт теорию. Но есть и более интересная информация. Ода сверг непутёвого директора и открыл первую запомнившуюся всем эру — «Естественный отбор». Тогда в школе было тяжело удержаться: «Плохие результаты? Меняй школу!», и касается это и учеников, и учителей. Однако и эксперименты Нобунаге были не чужды — об этом можно судить и потому, что он состоит в браке с Но и это довольно крепкий союз, — поэтому самая устойчивая позиция была у тех, кто больше предлагал нововведений, и когда после смещения с должности пришлось выбирать «преемника», он без раздумий указал на Хидэёши. К слову, сместили Оду благодаря (или из-за) сидящего рядом Акэчи Мицухидэ. Мало что изменилось в характере Оды Нобунаги после этого, но поговаривают, что теперь он терпимее относится к слабостям других людей: согласился с переходом своей сестры, Оичи, на должность библиотекаря, не советует ученикам менять профиль, если те испытывают трудности в изучении химии… И всё же некоторые ученики сбегают на другой профиль.       Виновник окончания первой эры, Мицухидэ, вообще не хотел, чтобы всё кончилось так. Он добрый, внимательный и очень ответственный учитель — преподаёт, скорее, традиционно, но благодаря дополнительным объяснениям его классы всегда сдают экзамены отлично. Заслуги его Ода не замечал, но Акэчи особо не зацикливался на этом — да, бывало, расстраивался, но не настолько, чтобы захотеть увольнения того. Однако доброта часто сопровождается доверчивостью, и на сетования Хисахидэ о незаслуженном увольнении Нагамасы — «выгнали только потому, что был недостаточно оригинален» — Мицухидэ попался: собрал остальных учителей и устроил локальный (школьный) митинг в поддержку учителя естествознания… Не ожидал, что Мацунага это планировал и откроет этот внутренний разбор общественности. Позже выяснилось, что и увольнение Адзаи было на совести Хисахидэ…       Чувство вины за оплошность и сейчас управляет учителем физики — урок можно было бы провести, но он услышал про недавний инцидент в кабинете химии и согласился отменить его ради беседы с учителем основ безопасной жизнедеятельности.       — Да, Вы правы. Хотя короткое замыкание немного напугало нас, — смущённо поддерживает учителя химии Мицухидэ.       — Что ж, давайте узнаем, какой урок Мацунага проводил здесь — про свой кабинет я услышал, и даже в некоторой степени поддерживаю подобный урок. Поддерживал бы в полной степени, если бы реакция произошла подальше от инвентаря и, желательно, не у моего стола. Не люблю запах гари.       — Позвольте… — вмешивается Акэчи, и после кивка Оды продолжает: — Мне кажется, я догадываюсь, что за урок был. Показывали, насколько опасными могут быть беспечные действия?       Мацунага Хисахидэ скрещивает руки на груди и хмыкает на вопрошающий взгляд:       — Именно. Бытовая ситуация. Больше бы подошла кухня, но та закрыта, а ключи от других кабинетов мне уже давно не доверяют.       — Я обещал не вмешиваться, но не кажется ли вам, что разговор ничего не изменит?       Сидевший в конце кабинета учитель отрывает взгляд от книги и переводит его на собравшихся в ожидании реакции.       Мори Мотонари не любитель ввязываться в подобные разборки, но вот слушать… Оставаясь на позиции безучастного слушателя, он собирает иногда очень полезную информацию, которую бережно хранит до удобного случая. Пока этот удобный случай ещё ни разу не наставал. Однако другие учителя всё равно стараются обходить Мори стороной, что получается не всегда, так как тот овладел редким приёмом — умением сливаться с окружающей обстановкой. Особых сил для этого Мотонари не прилагает, но и сказать, что он лучший в этом деле нельзя. К примеру, Хандзо и Котаро вообще ничего не делают, чтобы быть незаметными — их присутствия не ощущается, и когда отводишь взгляд на минуту, забываешь о том, что кто-то из них сейчас находится в помещении. Или же учитель-невидимка, так же преподающий физику, которого не замечают, пока тот не заговорит. Помимо умения скрываться Мори обладает умением сохранять энергию. Будучи учителем физики, он готовит презентации и записывает свой голос на диктофон, а сам же во время урока читает, благо монитор на учительском столе скрывает это. В такие моменты Мотонари краем уха слушает, что происходит в классе, поэтому его ещё никто не поймал. На вопросы он отвечает — иногда останавливая запись голоса, — разговоры в классе останавливает. Чем не обычный учитель? Правда, ученики считают его снисходительным, ведь делать домашние задания на своём уроке он не запрещает, даже если это физика на этот урок. Такое отношение к преподаванию Мори Мотонари оправдывает тем, что он всё равно преподаёт у тех, кто не считает физику важным предметом, а если кто-то заинтересуется — всё основное в презентациях.       В кабинете Мори остался только потому, что можно было без рисков почитать книгу — урок у гуманитариев никто не отменял, но так можно будет сказать, что он был занят решением проблемы с вмешательством Мацунаги в проведение уроков. Учитель физики и дальше бы читал, но ему надоело слушать этот ни к чему не ведущий разговор.       — Или мы снова будем собирать недовольных учителей? — продолжает Мотонари, смотря пока исключительно на Мицухидэ.       Акэчи ничего не отвечает и потупляет взгляд.       — Если уж любящий порядок и традиционные методы преподавания Иэясу до сих пор его не уволил, есть какая-то причина, возможно, эффективность подобного подхода. А раз уж подобный опыт так полезен, мы лишь закроем глаза. Тем более, пока никто не пострадал.       — Вы правы, Ода. Но тогда для чего весь этот фарс?       — Похоже, Вы увлеклись чтением и не услышали, что я говорил про опыт в моём кабинете, — снисходительно просвещает Нобунага. — Тогда урок основ безопасной жизнедеятельности был только у Ишикавы.       Кивнув, Мори возвращается к чтению. А вот удивлённый Акэчи Мицухидэ непонимающе смотрит на учителя химии.       — То есть Вы не хотите убедить Мацунагу не проводить свои уроки в чужих кабинетах? — спрашивает тот, но тут же смущается, что говорил о присутствующем учителе в третьем лице.       — Только Вы настолько наивны, чтобы так думать, — ворчит в ответ Хисахидэ. — Всё это лишь наказание за порчу инвентаря.       — А мне кажется, что я благородно огородил других учителей от Вашего вмешательства в их уроки, — произносит Нобунага, поудобнее вытягиваясь на стуле и сцепляя руки за головой.       Перечить никто не жаждет. Подождав немного, Акэчи заводит разговор о методах преподавания, по большей части состоящий из его вопросов и скомканных ответов неохотно говорящего Мацунаги. Ода дремлет, и ему не мешают ни голоса, ни жёсткий стул, выполняющий роль кровати и впивающийся в спину. Ленивое настроение поддерживает и Мори, тихо шелестящий страницами, и Мицухидэ поддаётся этой атмосфере и замолкает — а может, дело в том, что вопросы закончились. Накал, который царил ещё двадцать минут назад полностью сошёл на нет. Даже и не верится, что когда мы заходили, воздух придавливал своей тяжестью к полу. Неужели всё потому, что учитель химии заснул?       Стоп! А где же учитель-невидимка? Может, прозвище и говорящее, но не может же он просто раствориться. Стоит ещё раз спуститься — проверить библиотеку. Этот учитель как раз из тех людей, которые уважают тишину и не любят находиться у всех на виду. Но в библиотеке только Оичи. Странно… Хотя!       Как и предполагалось — человека, которого мы искали, заметил засевший за книгами Ишида, и теперь оба перекусывают в столовой.       — Мицунари… Я и правда не голоден…       — Ага, как же. Ты с самого утра ничего не ел. И вообще ты слишком мало питаешься — уже и кожа просвечивает. Не удивительно, что тебя называют призраком и иногда не замечают.       — Вот только ты к ним, к счастью или сожалению, не относишься…       Учитель-невидимка, он же призрак, — Отани Йошицугу. Он не привык выделяться, и поэтому воспринимает свою незаметность как дар. Сразу замечал его только Ишида Мицунари, с которым он общается с детства, — за всё время привык, чего не скажешь об отношении к худобе Отани. Каждый раз, когда Мицунари пересекается с Йошицугу, это заканчивается походом в столовую. И каждый раз «призрак» сожалеет, что у него в это время нет никаких важных дел и друг об этом осведомлён. Но другие учителя и тем более ученики вовремя замечать Отани так и не научились. На этот счёт высказался Котаро, и по его мнению, у учителя физики просто нет ауры — постоянное пребывание в мыслях и вытекающее из этого отсутствие эмоционального фона и делают того «невидимым». Хотя и Котаро, и Хандзо замечают Йошицугу, когда он начинает на них смотреть. И что удивительно, таким умением обладает и Сакон, за что его сам Отани называет зверем. Как уже говорилось, ученики не сразу замечают учителя физики. И им приходится очень тяжело. Несмотря на любовь к спокойствию и отстранённость от окружающего — которая, впрочем, внешняя, — Отани Йошицугу очень требовательный к своему предмету и строгий. Он никогда не повышает оценку только потому, что у ребёнка по другим предметам всё отлично, не обращает внимания на количество посещаемых занятий и всегда смотрит лишь на знания. Однако и в помощи не отказывает, к тому же, подстраивается под особенности восприятия ученика и объясняет так, что его сразу понимают. В преподавание Йошицугу вкладывается полностью — подбирает несколько способов передачи информации на каждую тему, чтобы дети лучше запоминали, — хотя в школу пришёл за Мицунари. Сейчас никто не скажет, что это было неправильно и нужно самому решать, кем работать. Но сам Ишида постоянно спрашивает о его самочувствии, коря себя за то, что стал причиной, по которой его друг выбрал такую энергозатратную профессию.       И даже сейчас учитель истории и обществознания вызвался купить обед Отани — не иначе, как попытка позаботиться и хоть немного искупить чувства вины.       Пока они спорят, в столовой появляются ещё учителя, освободившиеся от уроков.       — Сакон? У тебя разве закончились уроки? — отвлекается на счастье Йошицугу Мицунари.       — А мы в школе разве на «ты»? — лукаво улыбается тот.       — Не смешно! Сам же понимаешь, в каких ситуациях я обращаюсь к тебе на «Вы» и что сейчас такой надобности нет. Или сейчас из-за твоей спины вылезет Наомаса и начнёт читать мораль о правилах общения в школе?       — Ладно-ладно, — примирительно поднимает руки Шима и присаживается рядом с Ишидой. Только после этого он отвечает на вопрос: — Заставил своих писать очередной тест. С утра ничего не ел, поэтому муки совести испытывать за это не собираюсь. А вот младшего Шимадзу мне жаль — пока не умеет распределять время.       — Похоже, не только у него отсутствует это умение… — заключает Отани, смотря куда-то в сторону.       Мицунари и Сакон прослеживают за его взглядом и замечают положившего голову на руки Нобуюки. Тот, видимо, почувствовав на себе взгляды, поворачивает голову и устало произносит:       — Если волнуетесь о дисциплине, то знайте — я рассказывать не собираюсь.       — Выглядите очень вымотанным, Нобуюки, — не подтверждает и не опровергает догадку учителя начальных классов Сакон. — Что у Вас произошло?       — Мунэнори вывихнул ногу, заменял. Потом Мацунага устроил пару уроков по своей программе, а Ии попросил помочь провести беседу. Всё пошло не по плану, и пришлось отдать это право Оде, Акэчи и Мори… Сейчас Мунэнори всё же убедил меня, что он в порядке, и отправил сюда, — бесцветным голосом перечислял Санада.       — Да, тяжёлый день…       На этом разговор обрывается: Нобуюки вновь прикрывает глаза, а Сакон затевает обсуждение дня с Мицунари и Йошицугу. Только о том, как прошёл день у учителя начальных классов, слышал ещё один человек.       Эта женщина обронила браслет у входа — застёжку давно пора сменить, но времени не находилось, — а услышав, кто говорит, та решила не торопиться. Теперь, когда все отвлеклись, она осторожно, стараясь не тревожить задремавшего Санаду, проходит к пункту выдачи. Пару раз с сожалением оглядывается, и это замечает Нэнэ:       — Сегодня у всех трудности, и не только из-за расписания. Кажется, все проблемы решили объединиться и ударить со всей силы. Но не будем о грустном! Как обычно?       — Да, — ещё раз оглянувшись, отвечает женщина.       Когда приносят поднос, она с растерянностью оглядывает столовую, хотя свободных мест предостаточно. Но обдумав всё и приняв решение, направляется к столику рядом с тем, что занял учитель начальных классов.       — Смысл сейчас прятать свои чувства, Иночка? — раздаётся за спиной у женщины, и поднос опасно накреняется.       — Куноичи? — удивляется она.       С фармакологом Ина познакомилась не так давно, и обстоятельства были похожими. Тогда она прогуливалась в выходной день и случайно пересеклась с Нобуюки. Обменялись приветствиями и разошлись. А потом Ину остановила эта маленькая и юркая женщина. «Если ты и дальше будешь скрывать от него свои чувства, то он о них никогда не узнает», — в лоб заявила незнакомка, а потом скрылась, оставляя женщину в недоумении. Но эти слова послужили толчком: сначала Ина при случайной встрече начала интересоваться у Санады, как проходит день, потом составляла компанию в дороге, если им было по пути, а затем случайные встречи перестали быть такими уж случайными. Шаг за шагом, медленно и верно, и наконец они обменялись номерами, и встречаются уже постоянно. А в день, когда оба признались друг другу в чувствах, снова появилась маленькая женщина и представилась — после произошёл долгий разговор и объяснения. Так один день для Ины стал началом двух видов отношений. Куноичи всеми силами поддерживает в плане и отношений, и работы: такого внимательного слушателя и ярого защитника прав пожелает иметь любой учитель, а уж учитель информатики, к которой скептически относятся и ученики, и родители, благодарит судьбу за встречу с таким хорошим другом. И хоть свой предмет Ина знает не хуже своего отца, Хонды Тадакацу, по стопам которого пошла, по началу её никто не воспринимает всерьёз. Это время самое трудное, и, когда начинаются уроки у нового класса, женщина неизменно встречается с фармакологом и делится своими переживаниями. Каждый раз Куноичи отвечает, что не стоит сомневаться в своём профессионализме и что она-то точно знает информатику лучше всех в стране, и это немало смущает Ину, но даёт ту самую уверенность, которой позже восхищаются все ученики. Результаты экзаменов убеждают и родителей, и с каждым годом недоверия к ней как к учителю становится всё меньше и меньше.       В школе учитель информатики не позволяет себя проявлять слабости и жёстко следует уставу. И Куноичи, которая первый раз видит Ину на работе, удивлена.       — Не собираешься же ты одна съесть такую большую порцию? Иди.       Куноичи подталкивает подругу в спину, из-за чего еле спасённая еда снова начинает кататься по подносу, норовя перескользнуть через край. Понимая, что по-другому неприятностей в виде разбитых тарелок и испорченной еды не избежать, Ина поддаётся.       — Надо же — сама признаться не может, а другим помогает, — заговорщицки шепчет нагнавшая их Кай.       На миг Куноичи теряется, но тут же замечает, сколько всего набрала фитнес-тренер:       — А ты признаваться к кому идёшь или собираешься всё сама съесть?       Щёки Кай стремительно краснеют. Она обгоняет женщин и стремительно кладёт поднос на свободный столик, да так, что от стука подскакивает Нобуюки. Понимая, что теперь, когда её заметили, оправдаться будет сложнее, Ина просит разрешение присесть. Пока Санада растерянно кивает, Куноичи с видом победителя присаживается напротив Кай.       — Между прочим, у меня большая нагрузка, — обижается фитнес-тренер.       — А у меня свои методы, — не уступает фармаколог. — Ладно, давай хоть сегодня не будем язвить друг другу?       — Давай. Но помни, что твой объект воздыхания сейчас находится на заднем дворе и помогает ученикам в сборке лавок, так как считает, что он ответственен за поломку уже собранных и покрашенных.       — А почему? — не удерживается Куноичи.       — Скажем так — никто не ожидал, что импровизационное сражение между Миямото и Сасаки будет таким масштабным… — объясняет Кай. — Ну, и что первый всё-таки сможет поломать бамбуковым мечом десять лавок. Да мы даже не ожидали, что он согласится на это безумие!       Последнее было сказано достаточно громко, чтобы Санада со вздохом поинтересовался, что же произошло и чем всё закончилось.       — Не волнуйтесь, мы всё уладили! — тараторит в ответ фитнес-тренер, избегая подробностей и встречи взглядом с Иной. Чувства, что в ней сейчас появится дырка, вполне достаточно.       Ситуацию спасает появление ещё одного учителя, который также решил отпустить класс немного раньше. Мерно и величественно он проходит мимо столиков, не замечая напряжения, и приближается к пункту выдачи. Нэнэ не спрашивая начинает накладывать порции.       — Если родители всё-таки смогут уговорить детей питаться только приносными обедами, то мы будем держаться только на Вас, — благодарно улыбается она.       Учитель медленно кивает и забирает протянутый поднос. Пока он продвигается к излюбленному месту, все с тревогой следят за тарелками, мысленно отправляя молитвы, чтобы их содержимое не оказалось на полу. И похоже, просьбы были услышаны — мужчина опускается на стул и ставит поднос. Учителя наконец выдыхают, и хотя эта сцена повторяется каждый день на протяжении нескольких лет и всегда проходит успешно, никто не рискует расслабляться до глухого стука.       — Ну и много я после этого ем? — шепчет Кай.       Не обращающий на происходящее внимания, а может, просто не замечающий учитель плавно подносит еду ко рту, и создаётся впечатление, что он живёт в каком-то своём времени и пространстве. Это впечатление не далеко от истины. Имагава Йошимото не любит торопиться, и касается это всех сфер жизни. Задержаться? Пожалуйста — живём ведь один раз, и преступление не удостаивать созерцанием рассвет, опадающие лепестки или листья. Один раз Имагава пропустил половину урока, потому что свет по-особенному играл на листьях дерева, на которое открывался отличный вид с окон на втором этаже — да и пришёл он лишь на пару минут, чтобы дать задание для работы на уроке и дома, а потом вернулся к пункту наблюдения. Игнорировать вопросы и разговоры на уроках? Да зачем тратить энергию на объяснения и установление порядка, если те, кому надо, сами разберутся? Говорит Йошимото витиевато, сложно, и понимают его единицы, однако большего успеха достигают как раз те, кто не понимает: они вынуждены или искать того, кто сможет объяснить, и вырабатывают навык формального общения, или разбираться со всем самостоятельно, и осваивают новый способ мышления. В любом случае, ученики учатся разбираться с проблемами самостоятельно. Хотя в своё время Ода, несмотря на полное согласие с методом преподавание, чуть не уволил Имагаву из-за неторопливости и вечных опозданий на работу. И даже тогда учитель информатики — почему тот выбрал этот предмет, до сих пор тайна — сохранял величественность, не доказывая свою правоту и никак не протестуя против увольнения, что оценил директор первой эры. Отношение к Йошимото неоднозначное: понять его никто не может, но и сказать, что он не прав, не получается. Учителя привыкли к его причудам и часто закрывают на это глаза.       Даже столик, который сейчас занял Имагава Йошимото, уже давно никто не отстаивает — знают, что бесполезно. И несмотря на то, что Имагава завтракает и обедает в определённые часы, столик пустует всё время до его прихода.       Идиллия, воцарившаяся после приземления подноса, длиться недолго. Тучи начинают сгущаться, когда Нэнэ подходит к Санаде.       — Простите, что отвлекаю, но Вы случайно не знаете, на какие уроки должен прийти Датэ?       Нобуюки, даже не зная, по какой причине женщина интересуется расписанием одного из учителей, чувствует что-то неладное. И не только он — Ишида и Шима тревожно смотрят в их сторону, Отани вздыхает, Кай и Куноичи прислушиваются; только Имагава не проявляет никакого интереса. Позади Нэнэ мнутся Тошиэ и Масанори, и Санада, бросив на них беглый взгляд, уклончиво отвечает:       — Должен был подойти к четвёртому…       — Значит, сейчас он точно на месте. Спасибо, — улыбаясь, благодарит Нэнэ и покидает столовую. За ней семенит Маэда.       — Что происходит? — шипит Ишида, когда шаги стихают.       Этот вопрос интересует не только учителя истории и обществознания, поэтому на Фукушиму устремляется семь пар глаз. Тот виновато смотрит в пол, растягивая с ответом, и потом разочаровывает всех неоднозначным «какой же я идиот».       У нас неожиданно появилась задача — найти учителя английского языка раньше, чем это сделает Нэнэ. Так что бегом к пожарной лестнице!       Отлично, мы снова на третьем этаже. О, звонок — дети должны задержать надвигающуюся бурю и выиграть нам немного времени. И посмотрите-ка, кто уверенным шагом продвигается к кабинету. Наша цель! Надеемся, вы отдышались и сможете последовать за ним.       Собиравшийся покинуть кабинет учитель еле успевает посторониться и впустить молодого человека.       Уроки у Катакуры Кодзюро уже закончились и он должен оставить кабинет следующему учителю, но обстоятельства сложились не в его пользу — убедить хоть в чём-то Датэ, когда тот находится в таком расположении духа, невозможно. Поэтому Кодзюро остаётся только прикрыть дверь и выжидающе смотреть на мечущегося из стороны в сторону учителя английского, пока тот не начнёт объяснять, в чём дело.       По иронии судьбы преподавал Катакура родной язык и литературу, тогда как его друг Датэ, как нам уже известно, — английский язык. Да и подходы к ученикам у них разные: первый разрабатывает план на год, в котором указано количество упражнений по каждой теме для работы на занятиях и дома, второй открыто импровизирует, чаще рассказывая истории, которые потом нужно или перевести, или пересказать (зависит от класса). Если Датэ Масамунэ злиться, то обычно не скрывает это, Катакура Кодзюро же не показывает раздражения. Ученики уважали Масамунэ за непринуждённость и увлечённость предметом, а Кодзюро за серьёзность и требовательность, и если преподавание первого сводилось больше к ожиданию адаптации у детей, то второй объяснял каждый шаг. Но ни разница характеров, ни различия в особенностях мышления, ни даже возраст — а Катакура значительно старше — не препятствуют их общению. Возможно, они и дружат, потому что во многом противоположны и значительно расширяют взгляды на мир и области интересов друг друга. Вместе они сбалансированы — у одного обязательно найдётся несколько качеств, которых нет у другого, и наоборот.       Это сейчас и требовалось Масамунэ.       — Можешь ли ты представить… — начинает тот, но замолкает, чтобы не поддаться эмоциям. Пройдя ещё пару кругов, он продолжает: — Какая-то странная личность, имя которой мне бы очень хотелось знать, умудрилась закрыть вход. Я проверил запасной, но, как ты догадываешься, тот тоже оказался закрыт. Оббежал вокруг здания, кидал камни на этажи выше, но учителя меня не замечали… — Датэ недовольно фыркает и делает небольшую паузу, чтобы взять себя в руки. — Это не весело урок в скайпе проводить. Хорошо, что я у некоторых учеников репетитором работаю — сообщил пароль от компьютера в кабинете, а там уж разобрались. А что было бы, если в школе интернета не было или скайп нельзя было скачать?       — А как ты всё же попал в здание?       — О, это целая песня! Видел, наверняка, что окно на третьем этаже открыто, — после кивка собеседника, или вернее — слушателя, Датэ ухмыляется. — Да, всегда проветривают в одно и то же время. Вот через него-то я и влез.       — Но там же взобраться невозможно, — для виду удивляется Катакура. На самом деле он примерно представляет, как всё было, но раз воспоминание об этом событии поднимает настроение другу, то почему бы не послушать?       — Воспользовался особенностями архитектуры нашего здания: сначала по трубе на крышу спортивного зала, потом по краю к окнам второго этажа, а уж там два прыжка и на месте. Нисколько не жалею, что увлёкся скалолазанием.       Кивнув, Кодзюро подходит к доске. Проводив его недоумённым взглядом, Масамунэ всё же спрашивает:       — Что это ты удумал?       — Хочу кое-что проверить… — с этими словами Катакура поднимает кусок мела и со всего размаха бросает в окно. Мел раскалывается, но удар почти не слышен. — Так и думал — окна заменяли на новые и не поскупились. Разве что не пуленепробиваемые. Хотя и это под вопросом. Только не понятно, как тебя на первом этаже не увидели.       — Я, конечно, английский преподаю, но с дороги человека моего роста не видно — слишком близко. Дальше отойти не везде можно, а прыгать, чтобы меня заметили, я не горел желанием.       — Вот оно что…       Дружескую беседу прерывает открывающаяся дверь. На пороге стоит Нэнэ, решительно уперев руки в бока, а из-за её спины выглядывает Тошиэ с извиняющейся улыбкой. Масамунэ хмурится, непонимающе смотря на женщину, в то время как Кодзюро, не задерживаясь, переводит взгляд на Маэду.       — Ох, Вы ведь забыли сегодня обед, так? — спрашивает у Датэ Катакура, наконец разобрав природу мимики повара.       Масамунэ обед не забыл, но, к счастью, не спешит с ответом. Повернув голову, он вопрошающе уставляется на учителя родного языка и литературы и по ответному взгляду понимает, что да — забыл.       — Не стоило напоминать мне об ещё одном неприятном инциденте.       — Нет худа без добра! — смягчается Нэнэ. — Я как раз оставила немного выпечки. Слышала, что раньше Вам её приносил Катакура… — она на миг переводит взгляд на другого учителя. — Не думаю, что есть что-то плохое в любви к сладкому, так что в следующий раз приходите сами. И может быть, возьмёте не только сладкое…       Выдохнувший ранее Тошиэ снова задерживает дыхание, с мольбой смотря на учителя английского языка. Тот учтиво улыбается и отвечает смутным «может быть», забирая пакет. Когда неожиданные гости покидают кабинет Масамунэ в полголоса цедит:       — Значит, сегодня я не только «забыл» обед, но и «люблю» сладкое. Придётся посетить эту столовую, чтобы мне войну не объявили. Вечерком узнаю, кто это всё наговорил, и разберусь…       И уходит. Кодзюро не останавливает — всё равно сказать нечего. К тому же, одна личность испытывает нескрываемое раздражение по поводу такой задержки.       Тачибана Гинчийо не любит, когда что-то идёт не по плану, и сегодняшний день выбил её из колеи. В силу того, что является учителем родного языка и литературы, она придумала целый список слов, словосочетаний и предложений, красочно и точно описывающий всё происходящее сегодня. За огромный словарный запас ученики и обожают её — каждый день цитата. Но не обходится без уважения, ведь кто, как ни Тачибана, может помочь с написанием сочинения, доклада или статьи: несмотря на внешнюю строгость, женщина не отказывает в просьбах. Лентяи же всё равно получают по полной программе. Причём Гинчийо никак не наказывает — она доходчиво объясняет, кого видит перед собой, и в таких выражениях, которые никак нельзя посчитать оскорбляющими, но которые вызывают чувство стыда. Объяснения, что материала, что своей позиции, У Тачибаны Гинчийо выстроены логически, хотя и не настолько систематизированы, как у Катакуры Кодзюро. Потому она может вести уроки у любых учеников, независимо от склада их ума. И для всех Тачибана выдвигает только одно условие — безусловное подчинение. И это касается не только детей…       — Прошу прощения за задержку…       Не желая встревать в конфликт, Гинчийо жестом останавливает Кодзюро и суетливо достаёт необходимое из сумки. Катакура кивает и покидает кабинет. На выходе он сталкивается с Мунэшигэ и предостерегающе качает головой из стороны в сторону — к счастью, тот понимает правильно и остаётся в коридоре.       Не успевает учитель родного языка и литературы покинуть этаж, как сталкивается с ещё одним человеком, с которым предпочёл бы и вовсе не оказываться на одном этаже.       — Добрый день. Какая неожиданная встреча…       — Добрый. Да, очень, учитывая, что мы работаем в одной школе, в одно время и на одном этаже.       — Но всё же Вы так заняты, что я Вас редко вижу.       Вокруг говорящих вдруг резко стало пусто. Ни учителя, ни тем более ученики не жаждут ввязываться в эту холодную войну, начавшуюся так внезапно и неизвестно, когда кончающуюся.       Почему психолог в качестве оппонента выбрала учителя родного языка и литературы до сих пор остаётся загадкой, хотя есть предположение, что она выбрала равного по способностям. Ещё одна загадка касается не только её — это связывает всё семейство Уэсуги. Кагэкацу сын Айи, но почему-то по документам числится сыном её брата, Кэншина. И не сказать, что женщина никак не заботилась о сыне, наоборот — она его очень любит и поддерживает всё время. Это одна из тайн, которые останутся покрытыми мраком. Если в других школах психолог своим видом вызывает желание раскрыться, поговорить о проблемах, то здесь эффект отличался — Айя вызывает желание забыть о том, что у тебя вообще есть какие-то проблемы, и никогда о них не вспоминать. К счастью, в этой школе два психолога. Айя отвечает за статистику, исследования и обследования учеников и создание коррекционных программ, и выполняет это на высшем уровне. А поговорить… Поговорить можно с социальным психологом, или же, собрав всю волю в кулак, осмелиться прийти к Айе. Тогда ждёт неожиданность — эта женщина не такая, какой выглядит: внимательно выслушает, посочувствует и поможет найти выход из ситуации. А жестокость… она внешняя… Но не всегда…       — Вы правы, я и сейчас занят, так что если Вы не возражаете, то…       — Странно… — тянет психолог, преграждая учителю путь к лестнице. — Уроки у Вас закончились, дополнительных занятий вроде консультацией тоже нет. Какое-то дело личного характера?       — Именно. И мне бы не хотелось обсуждать это с кем-то, — продолжает уходить от разговора Катакура.       — Учтите, что я могу в случае чего помочь как специалист.       У Кодзюро нет желания продолжать эту ничего не значащую беседу, но Айя не освобождает путь и ожидающе смотрит, стараясь поймать взгляд — учитель, напротив, стремится его отвести.       — Думаю, я пока сам справляюсь, — всё же отвечает он. — Если возникнут трудности, непременно обращусь к Вам.       Помощь приходит неожиданно:       — Вы уже освободились? Мне нужен трезво соображающий человек, который осведомлён о причинах происходящего сегодня. И не знаю, что тут ещё успело случиться, но дядя попросил передать Вам слова благодарности.       Теперь психологу ничего не остаётся, кроме как отступить, пропуская учителя родного языка и литературы. Катакура, несмотря на нежелание объяснять кому-то, что сегодня за день и почему всё идёт наперекосяк, рад появлению Маэды Кэйдзи — уж лучше он обсудит ситуацию с недавно вернувшимся учителем географии, чем будет гадать, что же понадобилось Айе.       — Жаль… Надеюсь, скоро нам удастся поговорить, — улыбается женщина.       «А вот я надеюсь, что такой возможности больше не выпадет…» — думает Кодзюро, ускоряя шаг.       Кажется, звонок задерживается. О, а вот и он! Заглянем на урок геометрии. В кабинете тихо: слышен только скрежет мела о доску, которым ученик старательно выводит условия задачи. Учитель заполняет ежедневник, прислушиваясь, чтобы вовремя заметить и остановить тех, кто захочет помочь решающему с доказательством. Но никто и не желает — вторая геометрия подряд.       Обычно Тодо Такатора не начинает урок с задач, но мальчишка с гонором утверждал, что решил задание без чьей-либо помощи. Поэтому, дождавшись, когда закончится пятый урок, Тодо подыскал однотипное задание и попросил этого ученика показательно решить его на доске. Учитель понимает, что тот сейчас тянет время и пора бы сворачивать этот фарс, но продолжает своё дело, давая возможность мальчику или признаться в списывании, или неожиданно осознать, как решать эту задачу.       Отчасти Такатора жалеет ученика — он и сам когда-то не видел смысла во всех этих задачах и доказательствах уже известного. Спроси у него лет десять назад, кем он будет работать, ответ был бы «точно не учителем». Тодо прошёл долгий путь познания себя и своих способностей: два раза ему приходилось менять специальность — сначала с архитектора на учителя физики, потом с учителя физики на учителя математики, — пока он не нашёл то, что получается лучше всего, и это сопровождалось разговорами со специалистами, намекающими на то, что работать в творческом направлении у него не получится, и которых тот игнорировал. Физикой Тодо Такатора увлёкся из-за Отани, с которым познакомился ещё тогда, когда поступил на архитектора. Случайные встречи и разговоры, скрашивающие время ожидания электрички, переросли в интерес к собеседнику, а понимание, что он не справляется с заданиями, привело Тодо к решению переменить учебное заведение. Но и на специальности учителя физики он продержался всего год. Тогда очень помог Йошицугу, сказав, что общение не прекратится, если Такатора перейдёт на другую специальность, и Тодо наконец прислушался ко всем советам специалистов. Сейчас он вполне успешен и доволен своей профессией (но ещё больше рад, что работает вместе с Отани, которого успел посчитать другом). Выработанные за всё время ответственность и сдержанность сделали из Тодо справедливого учителя, прекрасно разбирающегося в своём предмете. Однако не все ученики хорошо относились к его методам.       Расписав планы на несколько месяцев вперёд, Такатора всё же отрывается от ежедневника:       — Может быть, всё-таки скажете правду?       — Да, я ничего не понимаю! Да, я списывал! — вдруг взрывается мальчишка, бросив мел на пол. — Да, я глупый! А Вы получили своё? Выставили меня идиотом перед всем классом. Довольны?       — И в планах не было, — устало выдыхает Тодо. — Нет ничего постыдного в незнании или непонимании: всегда можно спросить меня или попросить помощи у одноклассников. И я не считаю, что кого-то можно назвать идиотом только потому, что он чего-то не понимает. Может, Вам сложно только на моём уроке, а, к примеру, литература легко даётся. Поймите одно — человек не может знать и уметь всё, и если ученик — раз наш разговор сводится к обучению — получает высокие баллы по всем школьным предметам, это лишь значит, что у него нет выдающихся способностей к чему-то одному. Таким я сочувствую больше всего, им сложно найти призвание.       Говорить, что ученики, успешные во всём, могут выбрать, что угодно, и развиваться в этом, учитель алгебры и геометрии не стал.       Ученик виновато склоняет голову и молча возвращается на своё место. Тодо посылает ему сочувственный взгляд — у мальчика переходный возраст совпал с разводом родителей, — который тот не замечает, погрузившись в свои мысли. Когда Такатора почти отвлекается на учебник, чтобы найти новое задание для класса, мальчишка поднимает на него взгляд и смотрит вопрошающе и вместе с тем смущенно. И учитель понимает — после урока тот обязательно подойдёт к нему.       Должно быть, вы желаете заглянуть в соседний кабинет (а если не желаете, то соображайте быстрее и начинайте желать).       Тишина нарушается тихим шуршанием: один из учителей достаёт чашки и термос. Двое других терпеливо ждут, не нарушая молчания. Когда три чашки уже стоят на столе, наполненные дымящей жидкостью, один из них, что-то вспомнив, поднимается и идёт к своему портфелю. Через минуту композицию дополняют моти.       — Теперь главное, чтобы никто не решил поинтересоваться и заглянуть сюда, — говорит тот, кто принёс чай.       — Так уж и «никто»? — возражает бледный мужчина.       — Успокойтесь, Канбэй. Вы прекрасно понимаете, что имел в виду Уджиясу, — никто, кроме пары исключений.       — Нет, он прав — стоило выразиться яснее. Извините.       Это необычное трио имеет не так много общего, но время от времени собирается, чтобы побеседовать за чашкой чая. Иногда к ним присоединяется ещё двое — расписание не позволяет собираться впятером всегда. Постоянный «клуб интеллигентов» состоит из присутствующих Ходжо Уджиясу, Куроды Канбэя и Кобаякавы Такакагэ, время от времени появляются Мори Мотонари и Такэнака Хамбэй.       Ходжо Уджиясу обычно отвечает за тему разговора. В отличие от остальных участников «клуба», он не поддерживает связи вне рабочего пространства почти со всеми учителями. Отстранён и спокоен — так его опишет каждый, кого не спроси. На уроках эти качества не раз обманывали учеников: частая ситуация, когда многие делают вывод, что учителю всё равно, и занимаются своими делами или вовсе открыто списывают, а за пять минут до окончания занятия Ходжо перечисляет имена всех напортачивших и задаёт им больше заданий. И всё усугубляется тем, что Уджиясу преподаёт родной язык и литературу — предметы, которые никак нельзя завалить. Поблажек он не даёт, все промашки помнит, а подходить к нему за объяснениями страшно. Сам Ходжо не спешит что-то менять в этой ситуации. Пожалуй, те немногие, с кем учитель поддерживает связь вне учёбы — его дочь, Хаякава, и её подруга, Кай. Последняя стала для него почти второй дочерью, и Уджиясу часто называет её «мальчишкой», когда та злится, — необычная привычка.       Двое других сегодняшних заседателей — Кобаякава Такакагэ и Курода Канбэй общаются более тесно, но друзьями их пока не назовёшь, скорее, приятелями. Кажется, что более непохожих людей в школе не найти, и даже Такэда с Уэсуги имеют больше общего в характере и во внешности, чем эти двое. Тёплый, дружелюбный, притягивающий и холодный, замкнутый, мрачный. Но Кобаякава нашёл подход к Куроде: сначала, подсаживаясь в столовой, ненавязчиво высказывался о происходящем в школе, потом затрагивал более обширные темы, прощупывая почву и наблюдая за реакцией, наконец понял область интересов и начал обсуждать её проблемные составляющие — тут Канбэй сдался, и Такакагэ с радостью заметил, что тот очень глубокий и интересный человек. Ученики, замечая их вместе, удивлялись, как это милый учитель родного языка и литературы и мрачный учитель алгебры и геометрии смогли найти общий язык, а кто-то до сих пор не может в это поверить. И неудивительно — как человек, который готов к каждому лично подойти, чтобы объяснить материал, понимает другого, который считает, что каждый должен сам разбираться, не объясняет больше одного раза и даже не проводит консультаций. Но и Такакагэ, и Канбэя устраивает их общения, а различия только подогревает интерес друг другу и дают почву для дискуссий.       Идея собираться в то время, когда образуется «окно», принадлежала Кобаякаве. Курода поддержал и позвал Такэнаку. Такакагэ привёл Мотонари. Ходжо Уджиясу появился, если можно так выразиться, внезапно — случайно заглянул в кабинет на упрощённую чайную церемонию и остался, втянувшись в беседу (потому-то он каждый раз начинает беседу с беспокойства о том, что их обнаружат). Скоро договорились, что за чай отвечает Уджиясу, а за сладости — если выходит — Такакагэ. Так и сложился нынешний состав.       — Кстати, если уж разговор коснулся наших «посвящённых»… Никто не знает, почему Мори не пришёл? Такэнака, насколько мне известно, ведёт урок, а вот про него не в курсе. Случилось что? — интересуется Ходжо.       — Сегодня на всё можно отвечать «случилось расписание», — улыбается Кобаякава. — А если серьёзно, то Мори отрабатывает урок: из-за методов Мацунаги пришлось перенести. Канбэй на это хмыкает, но молчит.       — Ладно… Как понимаю, самая актуальная тема сейчас — неожиданный отъезд директора с помощником. Расписание интересует нас меньше, — предполагает Уджиясу, смотря то на Куроду, то на Кобаякаву.       — Кто знает… Мне кажется, Канбэю есть, что сказать по этой узкой теме.       Ловя любопытные взгляды учителей, Курода вздыхает, делая вид, что сдаётся их напору и говорит:       — Прошёл слух, что расписание составлял сын директора. И если учителям начальных классов повезло, то на нас того перестали контролировать. В итоге расписание не более, чем слияние двух прошлых.       На мгновение повисает молчание.       — Хорошо, что об этом не знает Ишида… — синхронно выдыхают Уджиясу и Кобаякава. Канбэй отрешённо делает глоток. Напряжение других он не до конца понимает, а потому спрашивает:       — Чем вам не угодил Ишида? По моему мнению, это человек новых взглядов, не обделённый умом. Но его развитие тормозится режимом школы, и кто знает, чего бы он смог достичь, если бы не Токугава. Да и только ли он?       — Так-то оно так… — соглашается Такакагэ. — Но дело не в том, что Мицунари не нравится как личность — тут, скорее, наоборот, — а в том, что четвёртое потрясение для школы сейчас будет лишним. Мы только начали привыкать к установившемуся режиму, и, если его неожиданно сменят, кто-то даже уйдёт с работы.       — А я считаю, что сейчас, пока все не до конца привыкли, как раз самое время для изменений…       — Довольно! — повышает голос Ходжо, и учителя бросают опасную тему.       Молчание затягивается. Кобаякава задумчиво смотрит на своё отражение в чашке, Курода медленно потягивает жидкость и в целом выглядит так, будто не хочет участвовать ни в каких обсуждениях. Оставлять всё так нельзя.       — Что насчёт директора с помощником? — в полголоса произносит Уджиясу, не надеясь на ответ.       — Уехали пару дней назад на собрание директоров, — говорит будто только этого и ждавший учитель алгебры и геометрии. — Возможно, что речь идёт о собрании всех директоров ведущих школ. Если кто-то из вас включал телевизор, наверное, слышал о планах развития образовательной системы в стране. Есть вероятность, что эти события связаны.       — Как думаете, что нас ждёт? — тут же оживает Такакагэ.       Беседа приобретает всё более научный характер: предположения строятся на основе анализа речей политиков и оценки текущего состояния страны по отношению к миру. И это больше подходит «клубу», чем обсуждение ничем не обоснованных слухов и слепое отстаивание своих мнений.       Как замечательно, что они напомнили нам об учителе иностранных языков! Найти его будет нетрудно. Идёмте.       Вообще Такэнака Хамбэй немного… необычный учитель. И мы не про то, что он полиглот и знает пять языков (или это нам известно, что всего пять). Скажем прямо, учить Хамбэй не особо любит. Ему интереснее изучать, чем объяснять уже известное, поэтому на уроках его мало кто понимает. Что же Такэнака делает в школе? Определяет одарённых учеников. Не совсем сам — в кабинете обычно присутствует ещё один или даже несколько учителей, которые следят за порядком, а заодно подмечают, кто понимает что-то в материале. Хамбэй настолько погружается в себя, что забывает об их присутствии. Иногда даже засыпает. Как, в прочем, и сейчас…       — Учитель?.. — юноша неуверенно трясёт Такэнаку за плечо. — Учитель! — уже повышает голос он.       — А? Похоже, я уснул…       — Мне не хотелось Вас будить, но я успел самостоятельно изучить тему и… Можно я уйду пораньше? У меня есть одно дело, и было бы здорово начать его раньше. Понимаю, что могут возникнуть трудности, если ученик покинет школу раньше положенного, но, может, как-то…       — Директора всё равно нет, идите.       — Благодарю!       Юноша быстро закидывает принадлежности в рюкзак, кладёт по пути тетрадь на учительский стол и выбегает. Шаги слышны, даже когда он спускается по лестнице. Хамбэй сонно смотрит на дверь, прислушиваясь к ним, и, когда раздаётся финальный хлопок — закрывается входная дверь, — заключает:       — Стоило попросить его не шуметь…       В прочем, эмоционально он на это никак не реагирует, лишь продолжает зевать, прикрывая рот ладонью.       Пробежавшись взглядом по оставшимся, которые занимаются кто чем, Такэнака удивлённо приподнимает брови, будто впервые за сегодня увидел Моточика с Кошошо. Те о чём-то переговариваются, и время от времени раздаются смешки, каждый раз заставляющие девушку, которая пытается сосредоточиться на учебнике, оглядываться и прожигать учителей взглядом. На лбу у Хамбэя появляется страдальческая морщинка, но почти сразу исчезает — он вспомнил, что сегодня смотреть за ходом урока назначили Тёсокабэ. Но что здесь делает Кошошо?       — Я чего-то не понимаю-ю… — тянет Такэнака, сверля взглядом парочку.       На это реагируют ученики: девушка с первой парты убирает ноги со стола и перестаёт набирать сообщение, двое юношей со второй перестают обсуждать чемпионат по бейсболу, ещё один с первой парты отрывается от сборника рассказов Акутагавы Рюноскэ. Но поняв, что учитель смотрит вовсе не на них, каждый возвращается к своему занятию. Не дождавшись реакции от наблюдателей, Хамбэй подходит к ним и делает вид, что внимательно слушает их беседу.       — Всегда восхищался Вашим методом преподавания, — подаёт голос он, зацепившись за фразу из разговора. — Музыка — это так прекрасно! Она активизирует эмоциональное запоминание и тем самым способствует наилучшему закреплению информации. А как замечательно прорабатывается произношение в песне? Безусловно, за таким методом будущее. Но Тёсокабэ… Музыку можно использовать для разных целей. Например, чтобы разбудить меня.       Застывший на время монолога Моточика поворачивается к недовольному Хамбэю и удивлённо склоняет голову:       — А разве не отдых Вам сейчас нужен?       — Может быть, но не нужно решать это за меня. Вы только наблюдаете за ходом урока и втаскиваете меня обратно в мир бренный, когда я от него отключаюсь.       — Было бы бесчеловечным Вас будить… — вступается Кошошо. — Вы ведь снова всю ночь провели за сравнением переводов с оригинальными иностранными источниками. Вот мы и решили не мешать…       — И долго вы оба собирались не мешать? До сдачи проекта? Простите, но за это время меня уже уволят.       Такэнака, не дожидаясь ответа, возвращается и, резко развернувшись, плюхается на стул, кладя ногу на ногу и со стуком опуская руки на поверхность стола. Успевшие увлечься своими делами ученики вновь отвлекаются. Скромная улыбка расцветает на лице Хамбэя, и он объявляет:       — Кажется, я не закончил рассказ о своём исследовании. Да-к вот…       По кабинету пролетает недовольный стон, но учитель иностранного языка этого не замечает. Он восторженно повествует о культурных различиях и связанных с ними особенностями языков. Моточика с Кошошо, переглянувшись, достают телефоны и продолжают обсуждение, и девушка, которой они мешали, благодарит научный прогресс и всех изобретателей за создание этого устройства.       Всё бы так мирно и продолжалось, но Такэнака дошёл до самой интересной ему части. Он поднимается, не до конца осознавая, что делает, и начинает расхаживать по классу, то ускоряясь, то сбавляя шаг. Руки его и вовсе живут отдельной жизнью.       «Уж лучше бы он спал…» — думают ученики, уворачиваясь от непроизвольных атак Хамбэя.       Не знаем, как вам, а нам вот очень не хватило математики. Ой… Пройдёмте в тот кабинет. Мы ещё успеваем попасть на урок!       Учитель, которого мы сейчас увидим, может заставить сомневаться, что вы на урок алгебры пришли. Но спортивное телосложение — следствие увлечённости боксом. Послушав его пару минут, вы поймёте, что это человек, серьёзно относящийся к своему делу и вкладывающий в него всего себя. Однако не всё так просто… Като Киёмаса, хоть и мастер в преподавании, а пришёл сюда за другом-соперником, Ишидой Мицунари. И история началась со школы. Сидели рядом, сравнивали оценки после каждого теста и были любимы всем учительским составом. Их компанию разделял Масанори, который не участвовал в соревнованиях подобного рода — иногда он разводил их при очередном споре, иногда распалялся и сам упирался в своё мнение. Но из их троицы всегда находился кто-то один, кто улаживал внутренний конфликт. Соревнование Киёмасы и Мицунари продолжились и после выпуска. Изменилось лишь то, что Като теперь замечал, как сложно Ишиде общаться с другими, и по-своему опекал его. Не помогло — другу пришлось сменить специальность. С одной стороны, это была безусловная победа, но с другой — Киёмаса сочувствовал Мицунари и искал возможность искупить то, что не смог правильно заступиться за него. Так, когда настало время выбирать место работы, Като пришёл сюда.       — Учитель… Ну отпустите нас пораньше, — канючит девушка, раскачивающаяся на стуле. Всё бы ещё ничего, да только она староста.       — Нет, — отрезает Киёмаса.       — Но мы же уже всё закончили! Ничего же не случится, если мы все тихо пойдём по своим делам. Уверена, у Вас тоже есть занятие, которое интереснее бесцельного просиживания в кабинете со скучающими учениками.       — Нет.       — Почему Вы не хотите уступать?       Вздохнув, Като Киёмаса отрывается от переписки. Он твёрдо смотрит в глаза девушки, но та не выказывает ни тени пристыженности — одно лишь любопытство и нежелание сдавать свои позиции.       — Очень жаль, что Вы не понимаете, — отвечает учитель, сложив руки на груди. — В жизни не всегда всё идёт так, как того хотим мы, и с этим приходится мириться. Но я не говорю о бездейственном смирении. Наоборот, считаю, что в любой неудобной нам ситуации следует искать свои плюсы и возможности. Так, осознав, что я не уступлю, Вы можете решить, как использовать свободное время в сложившихся условиях. Или же Вы продолжаете просить, потому что у Вас совсем нет доступных занятий?       — Насколько было возможно в таких условиях, выполнила все задания. Книга, которую я взяла с собой на всякий случай, давно прочитана. Переписываться не с кем. Что ещё можно сделать? — с вызовом спрашивает девушка.       — Отлично! Значит, у Вас появилось время на размышления. Подумайте, кто Вы есть и кем хотите стать. На это времени обычно не выделяют.       Девушка хмурится — об этом она и правда ещё не думала. Кивает Като и уставляется невидящим взглядом в стену. Посидев так некоторое время, она достаёт блокнот и что-то резво записывает в него. Ещё через пару секунд на её лице появляется улыбка. Девушка убирает блокнот, но теперь не стремится начинать упрашивать отпустить класс, чему Киёмаса несказанно рад.       Като проверяет пришедшие сообщение. Последнее выдавливает из него приглушённый стон.       — Узнал… — бормочет себе под нос он.       Не успевают ученики поинтересоваться, что же такое случилось у Киёмасы, как в кабинет вихрем влетает недавно приступившая к работе социальный психолог. Детская радость на лице и внешний вид быстро приковывает взгляды всех присутствующих.       Такая реакция всегда сопровождает появление Грации. Её живой энтузиазм и преисполненность надежды на лучшее заражают окружающих позитивом. Эти качества и повлияли на выбор пути. Грация всегда отличалась бойкостью и добрым сердцем, а также большим запасом энергии и любопытством, которые часто заводили её в непростые ситуации. К счастью, она довольно удачлива, поэтому выбиралась из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Но нервы своему отцу ей удалось подпортить. Как ни странно, её отец — Акэчи Мицухидэ, работающий учителем физики. И мы сейчас не о возрасте — хотя эта тема раздулась до того, что по школе прошёл слух, будто бы Грация приёмная, — а об интересах. Объяснение простое — Мицухидэ не препятствовал интересам дочери. Так Грация стала огоньком надежды для страждущих, и сейчас удивляет учеников и учителей своей притягивающей энергетикой и неожиданными, но такими милыми поступками.       — Радостная новость для всех обучающихся — сейчас начнётся собрание, поэтому все уроки и дополнительные занятия, а также деятельность клубов сегодня отменены!