***
Он проснулся спустя пару часов знакомым пинком в икру, означающим, что настала его очередь дежурить. Открыв глаза, Юджин увидел склонившегося над ним Шелтона. Он мог вообще не ложиться спать — именно так это и ощущалось. — Джин, твой черёд, — заявил Шелтон, устраиваясь рядом в грязи. — Уже третий час. Усталость не было подходящим словом, Юджин чувствовал себя пустым внутри — ни эмоций, ни чувств. Он зевнул, потирая переносицу и смаргивая воду с глаз. — Я что-нибудь пропустил? — спросил он, вытесняя остатки сна из мышц. — Ничерта, — покачав головой, ответил Шелтон. — Узкоглазое ссыкло сегодня не высовывается. — Готовятся перестрелять нас завтра, хорошенько выспавшись, — хмуро размышлял Юджин. — Тебе ли не знать, — согласился Шелтон, зажигая очередную сигарету. — Почему ты не ложишься? — поинтересовался Юджин, пододвигаясь к нему. Шелтон покачал головой и наблюдал, как тлеет конец зажатой в зубах сигареты, накапливая дым во рту, а затем выдохнул его через нос. — Пока не устал. — Ты в порядке? — спросил Юджин, обеспокоенно сдвинув брови. Они жили по мантре Зенитки — если могли спать, то спали. Особенно Шелтон. — В порядке, Кува-алда, — кивнув, пробормотал он. — С чего бы мне не быть? — он обвел рукой окружающую их грязь. — В нашем распоряжении вся эта красота. Юджин тихо усмехнулся. — Кони Айленд в подмётки не годится. — В точку, — Шелтон, ухмыльнувшись, кивнул и взглянул на Юджина. — Всё хорошо? Тот кивнул, задумчиво проведя языком по зубам. — Я в порядке, — солгал он. Шелтон пристально смотрел на него сквозь тьму. Отец Юджина описал бы Мерриела Шелтона как человека со взглядом на тысячу ярдов, терзаемого ужасами войны. Юджин знал, что за ним крылось большее. Его не терзали ужасы войны. Его просто терзали. Измученная душа, зарытая в жизненных невзгодах. Шелтон хранил секреты — многие из которых знал Юджин. Его показная бравада была хрупкой, даже в лучших случаях, защитой. У меня есть шрамы от таких ублюдков, Джин. Я смотрел, как мама рыдала всю жизнь… Он был сломлен задолго до того, как записался в морпехи… Пережитое на войне просто добавилось к старым травмам. Юджину было физически больно думать об этом. Он бы хотел забрать всё это себе, если бы мог; если бы знал, как. По крайней мере желал, чтобы Шелтон не чувствовал себя неудобно, делясь с ним этим. Нет, взгляд Шелтона выражал не пустоту на тысячу ярдов, Юджин давно это понял. Он выражал тысячи слов, вечно застревавших в горле, не давая произнести то, что он хотел сказать. Юджин задумался, было ли это из-за того, что его не слушали всю жизнь. Поэтому он заменял мысли на поток сарказма и оскорблений. Взгляд Шелтона был способен освободить человека от комплексов и одновременно наполнить ими. Но он также мог пронзать до глубины души и успокаивать, пока не поглощал до такой степени, что было физически невозможно отвести взгляд, даже если очень сильно хотелось. По крайней мере, так это действовало на Юджина. Казалось, будто Шелтон был способен прочитать каждую промелькнувшую в его голове мысль, каждое беспокойство или гложущее переживание, ничто не ускользало от его взгляда. По крайней мере, не тогда, когда он обращал его к Юджину. — Не нужно чувствовать себя виноватым, — пробормотал Шелтон спустя некоторое время, будто размышления Юджина были написаны у него на лбу. — Из-за того, что ты расстроен. Юджин продолжил молчать. — Проще смотреть, как люди рядом с тобой умирают, как их ранят, — продолжил Шелтон, проводя большим пальцем по каждой фаланге, — Билл… Они, конечно, твои друзья… Но они особо ничего не значат для тебя… Поэтому мы и здесь… Когда это закончится… — Он сухо усмехнулся собственной шутке. — …Если это закончится… — исправил себя он, — Ты не захочешь вернуться в это время… вспоминать это дерьмо… Ты продолжишь жить… И захочешь вернуться в те времена, что ты пропустил… Времена с Диконом, — он осёкся и, сделав пару затяжек сигаретой, снова заговорил: — Зна-аешь, Хэмм прав. — Ну ничего себе, — поддел его Юджин, на что Шелтон ухмыльнулся. — Жаль, что тебя не было рядом, — тихо заявил он. — Тебе было бы легче. — А ты был? — спросил Юджин после небольшой паузы. — А? — нахмурился Шелтон. — С Нэйтаном. Юджин заметил сквозь тьму, как в глазах Шелтона снова появились безучастие и боль. Тот опустил взгляд, и Юджин тут же пожалел, что снова поднял эту тему. Шелтон медленно покачал головой и втянул воздух через зубы. Затянувшись сигаретой, он посмотрел в сторону Хэмма и Пэка, спящих на противоположном конце окопа. Он взглянул на Юджина и, прочистив горло, устроился головой в грязи. — Подобрал его… в детстве… лет в восемь или девять, наверное… — начал Шелтон, потирая глаз. Он потушил сигарету в грязи, а затем зажёг новую. — Я говорил только на французском… а на английском не особо… Поэтому его звали не Нэйтан, а Натан, — он отвёл взгляд в левую сторону, и на его губах появился призрак искренней улыбки. — Я был его любимчиком. В этом заявлении была детская радость. — Я почти всегда спал на крыльце, — он снова остановился. — Мы постоянно переезжали в поисках работы… еды… Депрессия, знаешь. — Он опустил взгляд на колени и продолжил переминать руки. — Мы жили в каком-то захолустье в Акадиане… Наверное… три семьи занимали одну лачугу… всего жили около десяти человек… Он замолчал и пробежался зубами по нижней губе. Глаза заметно потемнели, пока он говорил, явно пытаясь преодолеть давнюю травму. — Было невозможно дышать, — его голос дрогнул, и на ужасающую секунду Юджин подумал, что Шелтон плачет, но тот медленно продолжил: — Было невозможно дышать, я не мог уснуть, поэтому… — он взмахнул рукой. — Я спал на крыльце… там было тихо… — Шелтон мягко улыбнулся. — И он спал рядом со мной… каждую ночь… по нам бегали всякие насекомые, но мы были вместе… только он и я. Он снова остановился и сделал затяжку. — У нас… у нас ничего не было, Джин, — заявил он, бросив полный боли взгляд в его сторону. — Ты пойми… у нас… ничего не было. — Шелтон продолжал бездумно теребить руки. — При Депрессии всё было ужасно. Ни еды, ни денег. Было негде жить. Не было такой семьи, которой было бы до нас хоть какое-то дело. — Он закашлялся и остановился, сухо рассмеявшись. — Чёрт… мы даже ходили без зимней обуви два сезона. Юджин почувствовал переполнявшую его боль и отвёл взгляд. Казалось неправильным смотреть на него, вторжением в его личную жизнь, поэтому он уставился на его дрожащие руки с чёрными от земли, обгрызанными ногтями. Тёмную кожу покрывали грязь, сажа и засохшее оружейное масло; шрамы и царапины от шрапнели и миномётов яростно проступали на грязных руках. — Моя мама только родила, а… папа… никак не мог найти работу, потому что все вокруг знали, каким ужасным пьяницей он был… — Шелтон усмехнулся. — Он вырвал меня из школы… В основном только я и работал… Иногда мне платили ебучими соленьями… Он не мог удержать руки на месте — они подёргивали, царапали и теребили сигарету. Юджин предположил, что это был нервный тик. Он пытается побороть поток искренности, но не может остановить себя, от чего напрягается, как струна. Юджин заметил подобные движения ранее днём — Шелтон неловко перебирал пальцы, пока говорил с ним. Юджин хотел протянуть руку и схватиться за его ладонь, в надежде хоть как-то успокоить. Но не шевельнулся. Наконец, Шелтон продолжил: — Мы умирали, Джин… Он был уродом… Но даже ему было не плевать на своих голодающих детей. Ничем не объяснимое чувство тошноты возросло в животе Юджина. — Обычно он ждал меня в конце дороги по пути домой… Нэйтан… пока однажды я не пришёл домой, а его там не было. — Шелтон облизнул губу. — Мой… папа продал его… какому-то человеку… на… — Он прочистил горло, будто что-то застряло в нём. — Продал его на собачьи бои за фунт риса и мешок яблок. Юджин закрыл глаза. — Я, блять, любил эту собаку, — заявил Шелтон с усталым смешком, на секунду задрав голову к небу. — Это одна из причин, почему я так ненавижу рис. — Он тихо усмехнулся собственной шутке и, сделав очередную затяжку сигаретой, замолчал. В глазах у Юджина защипало, когда он наблюдал за Шелтоном, утиравшим нос и сплёвывающим в грязь. — Ты должен запомнить кое-что, касающееся Дикона, — заявил он, хрустя костяшками. Их лица оказались в паре дюймов друг от друга, когда Шелтон повернул к нему голову. — Он провёл каждый чёртов день жизни, зная, что его любили. Это что-то особенное… — Шелтон упёрся пальцем в руку Юджина. — Что-то особенное, за что он наверняка тебе благодарен. — Отдёрнув руку, он вернул в неё сигарету. — Может тебя там и не было… но он знал, что ты любишь его. Собаки в этом особенные… они понимают. Юджин кивнул, надеясь, что темнота скрывала катящиеся по щекам слёзы. Он закусил губу и устремил взгляд на человека перед собой. В груди пылало от жгучего желания сделать что-то… что именно, он не был уверен. На секунду Юджин задумался о том, чтобы поцеловать его, а затем затолкал подобные мысли и чувства глубоко в грудь, где им было и место. Это было… неправильно. Однако, чем дольше Юджин удерживал зрительный контакт, тем сильнее нехорошее предчувствие возрастало внутри и он всё больше осознавал, что если Шелтон подастся вперёд первым, то он не отстранится. Но этого не произошло. Вместо этого, Юджин осторожно накрыл его сжатые кулаки, в надежде прекратить нервные движения Шелтона, прежде чем успел отговорить себя от этого. Шелтон застыл на месте. Взглянув на руку Юджина, накрывшую его собственную, и на то, как тот нежно провёл большим пальцем по костяшкам, он снова посмотрел на его лицо. Момент затянулся. Их тела согревали друг друга, но не так, как это делает горячий, душный воздух. Это было успокаивающе и, более того, Юджину это подарило ни с чем не сравнимое ощущение принадлежности. Это дало чувство связи с реальностью, наконец ослабив давящее чувство в груди, поселившееся там после прочтения письма матери. Это казалось правильным, невероятно просто позволяя забыть о прилипшей к телу промокшей форме, о стекающей по лицу с волос воде и об неудобных резиновых дождевиках, покрывающих их. Сердце Юджина билось о грудь, и он задумался, отражал ли его взгляд выражение глаз Шелтона. Взгляд человека с тысячей слов, застрявших в горле. Он столько всего хотел сказать. Сделать. Возможно, он наклонится вперёд, чтобы обнять его, поклянётся прижиматься к нему, как Нэйтан, или пообещает, что никогда не позволит испытывать такую боль в одиночестве. Возможно, просто пообещает быть рядом. Вместо этого, он сглотнул и медленно убрал руку. Юджин заметил, как Шелтон слегка вздрогнул от разрыва физического контакта. Он тоже это почувствовал. Болезненное напоминание об их одиночестве. — Спасибо, Снаф, — наконец прошептал он, крутя кольцо на пальце левой руки, в попытке избавиться от ощущения кожи Шелтона на ней. Прочистив горло, Шелтон кивнул. — Справишься с размышлениями один, Кувалда? — спросил он, ослабив напряжение ухмылкой, которая не отразилась искренностью в его глазах. Юджин кивнул и выдавил из себя улыбку. Поднявшись на ноги, он похлопал Шелтона по плечу и забрался к вершине окопа, чтобы продолжить наблюдение, упираясь коленями в скользкую и холодную грязь. Что угодно, лишь бы создать между ними дистанцию. Они не будут обсуждать это. Никогда не обсуждали. Прикосновения и объятия, которыми они обменивались под покровом ночи, были тем, что Юджин хотел бы выкинуть из головы. Размышления об этом сведут его с ума, он не мог даже понять их природу, не говоря уже о том, чтобы озвучить вопрос — пусть и в собственной голове. — Тогда спокойной ночи, — тихо пожелал Шелтон, устраиваясь на занятом ранее Юджином месте. Горящая сигарета до сих пор была зажата между его губ. — Однажды ты себя подожжёшь, — мягко заметил Юджин. — Я уйду в зените славы, — ответил Шелтон со всё ещё закрытыми глазами. Он продолжил жевать сигарету, как младенец — соску. Казалось, это успокаивало его. Он посасывал её, выдыхая дым через нос. — Лучше, чем от японского штыка. Юджин не ответил. Слёзы тепло бежали по щекам. Он оплакивал Дикона, Нэйтана, Шелтона, Билла, себя, всех. Если бы в ту ночь в окоп пробрался бы японский солдат, Юджин был уверен, что их бы разорвали на куски, потому что он ни разу не взглянул за пределы траншеи. Вместо этого он смотрел на сонное лицо Шелтона. Тот спал, обхватив себя руками и приоткрыв рот. Каска съехала вбок, а сигарета давно утонула в грязи. Он так часто хмурился, что Юджин задумался, не снилось ли ему что-то. Он надеялся, что сон был хорошим. Лицо Шелтона до сих пор не покинуло болезненное выражение после упоминания Нэйтана. Юджин отдал бы всё, чтобы избавить Шелтона от этой ноши. Даже Дикона.Часть 1
24 сентября 2020 г. в 14:02
Даже после того, как он собрал вещи и отправился в путь длиною почти в целый день, слова из письма матери продолжали терзать Юджина, в то время как мысли других были заняты Биллом и предстоящим сражением.
Мне так жаль сообщать тебе об этом, дорогой, но Дикон умер в прошлый понедельник. Пожалуйста, не волнуйся, он не страдал.
Ничего больше об этом она не написала, и он не был уверен, хотел ли знать подробности.
Вместо этого в остальном письме она намеренно рассказывала о хорошем: брата отправили домой, у его кузины родился ребёнок, отец в порядке, заходил Сидни.
Хотел бы он, чтобы ему было не всё равно. Но его продолжали поглощать мысли о Диконе.
Береги себя, сынок. Мы любим тебя и очень, очень сильно скучаем и с нетерпением ждём, когда наши мальчики вернутся домой. С любовью, мама.
Несмотря на постоянные заверения мамы о том, что он вернётся живым и здоровым, Юджин старался не думать о доме слишком часто.
Мысли о доме становились слишком мрачными среди зверств Окинавы.
Зловоние смерти проникало в каждую клетку тела, от него было не скрыться. Оно висело в воздухе плотным туманом, от которого было невозможно убежать. Оно пропитывало грязь, отравляло каждый вздох, превращало в гниль всё, к чему прикасалось. Оно служило постоянным напоминанием, как и полчища мух и крыс, захвативших тела их павших товарищей. Ты не сможешь сбежать от этого домой, а если и сможешь, то никогда не будешь прежним — потому что ты тоже прогнил.
Зловоние смерти нельзя было ни забыть, ни смыть. Теперь оно стало его частью — Юджин стал един со смертью. Он уже давно перестал быть Юджином: Юджином с прекрасным домом, здравым умом и верным псом. Теперь он стал Следжем — травмированным и сгнившим от войны молодым человеком.
Он оставил семью в безопасности и мире; в совершенно другой жизни. Они не знали об ужасах, что он повидал. Не знали об ужасных вещах, что он сам совершал. Зловоние смерти не существовало дома.
Не существовало раньше. Потому что Дикон умер.
Как долго он ждал меня? — задумался Юджин, вспоминая их последнее прощание.
Он долго обнимал его, поцеловал и пообещал вернуться к Рождеству. Дикон лизнул его руку и тихо заскулил, стуча хвостом об пол. Как только дверь за Юджином захлопнулась, пёс устроился на коврике возле входа, как всегда делал после ухода хозяина, и приготовился встречать его через какое-то время. Но Юджин так и не вернулся домой. По крайней мере, не к Дикону.
Понял ли он перед смертью, что я не вернусь домой? Или же он продолжал ждать на коврике? Ему было одиноко? Скучал ли он по мне? Он расстроился из-за меня? Злился?
— Какой он был породы? — протяжный акцент Шелтона вырвал Юджина из водоворота мыслей и воспоминаний о доме, вернув в вонючую грязь Окинавы.
Какофония свистящих вдалеке пуль, гудения пролетавших снарядов и стука, к счастью, несильного дождя, барабанившего по земле, вызвала у него чувство отчуждения от товарищей-морпехов. Но подняв взгляд, он встретился с болезненным напоминанием, что застрял в заполненном грязью окопе с Шелтоном, Пэком и Хэммом.
— А? — спросил Юджин, всё ещё витая в облаках и приковав взгляд к звёздному небу.
— Дикон, — немного погодя послышался ответ.
Юджин удивлённо моргнул. После их разговора в тот день, когда он получил письмо и ранили Билла, они почти не общались. После того, как Шелтон по-своему пытался его утешить. Он напряжённо сидел рядом, сцепив руки и с отчаянием смотря на него, нехарактерно мягким голосом пытался сказать: «он прожил долгую и хорошую жизнь, не грусти».
Но Юджин был уверен, что не упоминал кличку Дикона. Её произношение слишком сильно давило на больное. Он помнил, что озвучил его имя только один раз на Пелелиу. Факт того, что Шелтон не запоминал имена новобранцев, которые произносились бесчисленное количество раз, но запомнил как зовут его собаку… просто поразил Юджина.
— Спаниель, — ответил он, не горя желанием развивать эту тему.
Его взгляд метнулся в сторону фигуры Шелтона, сидевшего на корточках у вершины окопа. Дождевик блестел от покрывавших его капель дождя, грязное лицо было обращено к освещаемому далёкими огнями снарядов небосводу.
Шелтон повернул к нему голову, будто почувствовав на себе взгляд.
— Такие с висячими ушами? — спросил он, уперевшись щекой на дуло винтовки, которую держал между ног.
Юджин улыбнулся, вспоминая тепло шерсти Дикона у себя под пальцами, как тот облизывал его руку, будто зная, что хозяина что-то беспокоит, и как пролезал через кухонную дверь и обходил весь дом, беззаботно оставляя за собой следы грязи.
Дикон больше всего любил грязь. Ему бы очень понравилось на Окинаве.
— Да, — тихо ответил Юджин, ковыряя ногти, — Они самые.
— Какого цвета он был? — вмешался третий голос, и они слегка вздрогнули, решив, что в окоп пробрался японец со средне-западным акцентом. Но это был всего лишь Хэмм.
Они до сих пор не привыкли к новым парням. Шелтон, Юджин, Бёрги, Лейден и Джей так долго были вместе… но Джей покинул их. Теперь и Билл. Группа двигалась дальше, и им нужно было последовать их примеру.
Юджин закрыл глаза, вспоминая упавший снаряд и крики Билла, чувство беспомощности, когда Шелтон и Хэмм прижимали его к холодной, густой грязи. Вспоминая бешеное, синхронное с его собственным сердцебиение Шелтона и отчаянная просьба того прямо возле уха:
— Только не ты, Кувалда, только не ты.
На этом богом забытом острове он понял, что если будешь копаться в прошлом, то сойдёшь с ума.
Освальт, Зенитка, Хиллбилли, Хани, все чёртовы новобранцы, которые не протянули и неделю, а теперь и Билл.
Слишком многие умерли, но нужно продолжать двигаться, нужно заставить себя забыть, жить дальше. Но как бы сильно он не старался, мысли всё равно занимал Дикон.
— Чёрного, — ответил Юджин, представляя знакомое, доброе лицо рядом, — Чёрного с белым.
Он видел смерть каждый день, убивал сам, думал, что оцепенел как труп.
У него на глазах чуть не разорвало на части одного из ближайших друзей, но больше всего его беспокоило содержание письма.
Юджин никогда не поймёт, почему смерть пса, не знавшего боли и невзгод, повлияла на него больше, чем все те зверства, что он повидал.
Но Хэмм говорил о Диконе в прошедшем времени. Какого цвета он был? От этого был Юджин чуть не заплакал. Был означало признание его смерти. Но он не хотел признавать это. Он хотел к своему четвероногому другу. Именно тогда Юджин понял, что Шелтон говорил о Диконе так, будто тот всё ещё был жив. Будто тоже чувствовал, что ещё рано признавать его кончину.
Повисла долгая тишина, а затем Шелтон заговорил:
— Мне нравятся с висячими ушами, — заявил он с мягкой улыбкой, глядя в пустоту. Юджин посмотрел на него и почувствовал, как уголок губ дёрнулся вверх.
Ради всех япошек в Японии, Юджин никогда бы не подумал, что Шелтону нравятся собаки.
Юджин вообще бы не подумал, что ему что-то нравится. Он просто был Снафу. Чёрт, если вы начнёте задаваться вопросом, что за человеком он был или ещё хуже, почему он таким был, то либо ваша голова взорвётся, либо разобьётся сердце. Возможно, всё сразу.
После письма мамы Юджин счёл своё сердце полностью разбитым. И поскольку голова ему была дорога, он решил не тревожить разум Снафу.
Но Юджин очень хотел узнать Шелтона. Личность под маской неуравновешенности. Доктора Джекила, а не мистера Хайда.
Человека, оканчивавшего страдания умирающих, а не вырывавшего у них пломбы. Человека, остановившего Юджина, чуть не потерявшего человечность, а не игравшего в тренировку по стрельбе, целясь камнями в разбитый череп. Человека, предложившего открытую банку испуганному новобранцу, а не лишавшего вновь прибывших парней морального духа.
Человек, который забрал миномёт с уставших плеч Юджина и потащил орудие самостоятельно несмотря на то, что сам едва стоял на ногах, выругавшись и подтолкнув его, чтобы тот продолжал идти. Человек, которому каким-то образом удалось рассмешить его, когда Юджин чувствовал себя так, будто никогда не сможет улыбнуться. Человек, который всегда был рядом, оберегая его от опасностей и не давая сойти с ума.
Человек, который сидел рядом и понимал, что смерть собаки опустошила его больше, чем все окружающие их ужасы.
Конечно, Юджину нравился Снафу, несмотря на то, каким мудаком тот был. Несмотря на то, как он балансировал на острие эмоционального краха и пороков.
Ему нравился Снафу, но он обожал Шелтона.
Хотел бы я узнать тебя до этого дерьма, думал Юджин, пристально глядя на него сквозь тьму.
— Мне не нравятся с висячими ушами… Я предпочитаю со стоячими, — голос Пэка вырвал его из размышлений, — Вроде немецких овчарок.
— Всем плева-ать, что ты предпочитаешь, Кэти, — голос Шелтона ужесточился, как это всегда случалось, когда он обращался к Пэку. — Речь идёт о Диконе, — он пренебрежительно махнул рукой в его сторону. — Иди передёрни на свою страшную жену или типа того.
Пэк замолчал.
Этот новобранец несомненно был мудаком. Он был бабником, треплом, позёром, легкомысленным и высокомерным — но Юджин считал, что Пэк не заслуживал этого уровня язвительности Шелтона.
Он спросил его об этом однажды ночью, когда они прижимались друг к другу в окопе.
— Почему ты его так ненавидишь?
Спустя нескольких минут категорического отрицания Шелтоном воздействия Пэка на его настроение, он вздохнул и закатил глаза.
— Он почти копия моего отца. Ебучий позёр. Лжец. Я рос с парнями вроде него… отвратительные ублюдки… это пока он не настолько плох… но вот через десяток лет... — Шелтон сплюнул в грязь и зажёг сигарету. — У меня есть шрамы от таких ублюдков, Джин. Моя мама всю жизнь рыдала из-за того, что мой старик был таким. Нужно сбить с него спесь, поверь… Я стараюсь оказать нам всем услугу… Из-за него кто-нибудь из наших умрёт, помяни моё слово. Парень не так хорош, как ты о нём думаешь, Кувалда.
Юджин особо и не думал об этом, решив, что это необоснованный бред… не думал об этом совсем, пока не всплыла правда о Кэти — любовнице, а не жене.
После этого Юджин стал смотреть на Пэка по-другому. Шелтон оказался прав… возможно, немного не в том, о чём утверждал, но всё же прав.
— Он болел? — спросил Хэмм, продолжая неловкий разговор.
— Не знаю, — ответил Юджин и, запрокинув голову, уставился на небо, — Мне не сказали.
— Тогда, скорее всего, всё произошло быстро, — с ободряющей улыбкой заявил он. — Быстро и без страданий.
Юджин моргнул.
Быстро ли? Как он вообще умер? Его усыпил ветеринар, пока он грелся возле камина? Или застрелил отец, пока он отдыхал в саду?
— Надеюсь, — выдохнул Юджин и вновь задрал голову, — Это так глупо… — он замолчал, задумавшись как наименее эмоционально сказать «Я не знаю, почему от этого так больно». — Это всего лишь пёс.
— Не глупо, — сухо возразил Шелтон. — Не тогда, когда это твой пёс.
— Собаки особенные, — согласился Хэмм, — Так обидно, что ты пропустил это, особенно учитывая что мы скоро отправимся домой.
Шелтон и Юджин обменялись взглядами, но решили не комментировать.
— У тебя есть собака? — спросил он Хэмма, взглянув на него.
Тот кивнул.
— Две сучки биглей.
— Одну из них зовут Кэти? — усмехнулся Шелтон собственной шутке.
— Не смешно, Снафу! — огрызнулся Пэк с другого конца окопа, и Юджин мягко улыбнулся.
— Нет, — ответил Хэмм, широко ухмыльнувшись и качая головой. — Молли и Джейн.
— Порода называется Джейн? — с ухмылкой спросил Шелтон, а затем заметил осуждающий взгляд новобранца. — Я просто прика-алываюсь, Хэмм.
Тот медленно улыбнулся.
— У тебя есть пёс? — спросил он, повернувшись к Шелтону.
Улыбка тут же сползла с его губ, и он опустил взгляд на землю. Порывшись в кармане, Шелтон вытащил сигареты и засунул одну в рот. Он попытался зажечь её спичкой, прикрывая ладонью от дождя — зажигалка давно затерялась в грязи.
Юджин молча достал свою из нагрудного кармана и протянул к нему. Пламя осветило их близкие друг к другу лица. Юджин был поражён, как по-детски выглядел Шелтон. Просто мальчик, который нуждался в тёплом душе, крепких объятиях и добрых словах. Они пристально смотрели друг на друга, пока не зажглась сигарета и не погасла зажигалка.
Шелтон прочистил горло.
— Нет, — ответил он. Выражение уязвимости исчезло вместе с пламенем.
— Был? — продолжил Хэмм.
— М-м-м гм-м, — кивнул Шелтон, пряча сигарету между колен. Он держал её горящий конец так близко к руке, что Юджин был уверен — она обжигала его кожу. — В детстве.
Он отвечал таким тоном, чтобы было понятно, что у него нет желания говорить об этом.
Шелтон хотел поговорить о Диконе, хотел позволить Юджину поделиться информацией о Диконе, а не совершать групповое погружение в его воспоминания.
— Какой породы? — спросил Хэмм, явно не понявший намёка.
Шелтон пожал плечами.
— Простая облезлая дворняга, — ответил он, сплёвывая в грязь между затяжками, — Помесь со всеми понемногу.
— Как его звали? — поинтересовался Юджин, не успев одёрнуть себя.
Взгляд Шелтона метнулся к нему, и он на мгновение замолчал, будто не желал делиться такой информацией о себе. Юджина сбило с ног осознание, что если бы кто-то другой задал этот вопрос, то Шелтон бы не ответил.
— Нэйтан, — натянуто выдохнул он.
Юджин кивнул, удерживая на нём взгляд.
— Хорошее имя для собаки, — сказал он и, закурив собственную сигарету, решил закончить на этом разговор.
— Как он умер? — послышался голос Пэка, на что Юджин не удержался и закатил глаза. Что за ебучий идиот. — Взглянул на твою рожу и отбросил коньки? — съязвил он и усмехнулся.
— Неа, — жёстко ответил Шелтон, — Бедняга трахнул твою маму и свалился замертво от стыда.
Юджин и Хэмм фыркнули, забывшись на пару мгновений.
Он снова посмотрел на Шелтона.
Глаза всё ещё выражали подавленность и боль.
Юджин опустил взгляд в грязь. Он ненавидел этот вид больше, чем проклятых япошек.