***
POV: Эльдар Я стоял сзади Дани, как всегда. Что-то странное беспокоило меня, несмотря на то, что я слежу за тем, сколько он выпивает и что делает. Но чутье ведь никогда не подводит, значит Поперечный обязательно попадет в какую-нибудь очередную передрягу, чтоб потом хвастаться, как он чудом выжил и смеяться в ответ на слова о «Божьей помощи». Каково это вообще, когда человек, которого ты оберегаешь с юношества отрицает твое существование? Ну, я почти привык. Раскрываю крылья, вновь пробуя себя в полете. Несколько перьев осыпаются, но исчезают, не успев коснуться пола. Интересно, куда они деваются? Я быстро поднялся до потолка и обратно, проверяя свою работоспособность. К счастью, все было в норме, я мог летать, так что также быстро опустился на землю, чтоб не терять силы. Касаюсь его плеча, благо это в моих полномочиях. Мое рыжее горе испуганно дернулось и я оставил его в покое, не смея больше отвлекать. Иногда так хотелось обнять его, когда он мерз, но от моих пальцев он чувствовал лишь легкую прохладу и мурашки, он не ощущал их как прикосновения. «Я мертвец. Холодный труп, пора бы уже запомнить и перестать пытаться жить человеческую жизнь. Я Ангел, и у меня очень важная миссия» — повторял я себе, надеясь, что это поможет. Мне не дозволено…нет, не так. Даже, наверное, не дано любить, но я был уверен что что-то к нему чувствую. И это отнюдь не то, как простой…как там выражаются люди…? Вспомнил! «Материнский инстинкт». Нет, я не помню Даню младенцем. Меня подкинули к нему… Или его ко мне? Когда ему было уже около шестнадцати. Сколько мне лет? Я не знаю, у нас нет временных рамок, как на Земле. Конечно, мы не отмечаем день рождения. Но иногда, когда рыжик празднует свой «особенный день», я представляю, что праздник, свечи и торт для нас обоих. Я берег его не только потому что это мой долг. Если Даня умрет — неважно по моей вине или по естественным причинам — то мы с ним никогда не встретимся. На небесах у нас разные роли, а хранителем ему явно не дано стать, это я знаю точно. Я не хочу этого, как бы эгоистично это не звучало. Людям отведено недолго, но уж лучше я буду смотреть за ним живым, счастливым, чем он останется в моих воспоминаниях из-за моих глупых ошибок.***
Даня вызывает себе такси, очень надеясь, что его в дрова согласится везти хоть один водитель. На удивление парня, такой таксист находится довольно быстро и уже спустя, кажется, семь минут, приезжает на место. У Эльдара чуйка перерастает в настоящую панику. Крылья трепещут, а Ангел лишь радуется, что этого никто не видит. По дороге к машине босыми ногами он проходится по асфальту, слегка задев газон и трава на нем сразу заметно зеленеет. Он создан созидать и хранить жизнь. Джарахову даже позволено исцелять своего подопечного, когда тот в крайне тяжелом состоянии или без сознания. Эл может напрямую взаимодействовать с рыжим только в его снах. Или подталкивать его на решения, но не больше. Даже во снах строго запрещено говорит что-либо об ангелах, раскрываться. Предостерегать тоже нельзя, даже демонам дозволено куда больше. Святым можно разве что являться, смотреть глупо и начинать плакать от собственного бессилия, снова вводя спящего опекаемого в ступор. Поперечный клюет носом в не самом новом салоне автомобиля. Тут стойко пахнет дезинфицирующими средствами, но почему-то сейчас это не кажется странным Дане. В окно он даже не смотрит — оно тонировано, да и в «своей» службе такси он уверен на все двести. Ангел не дает парню беспечно уснуть, касается его постоянно, мешает, понимая, к чему ведет дело. Водитель сворачивает не туда и если Данила это заметит не скоро, то Эльдар уже продумывает план действий наперед. Ему не на кого надеяться — от Бога помощи не жди. Частенько люди молятся на своих хранителей, а кому молиться хранителям?***
POV: Эльдар Мне было страшно. Чертовски страшно не победить сейчас, проиграть жизнь Данилы в этой непростой игре. Ставки были слишком велики, но выхода не было — только защищать. Любой ценой, но защищать его до последнего. Таксист остановился, сукин сын, аккуратно припарковал любименькую «Ладу» и достал молоток. Мой Даня растерялся, но бежать ему было некуда — на задних сидениях двери были заблокированы. Вот бы я мог показать ему, что он не один на один с этим психом, что я его обязательно спасу… Мой рыжик в панике дергал ручку двери. У меня сердце кровью обливалось, хотя у меня нет ни сердца, ни крови. Я приложился ладонью к двери и сразу почувствовал, как силы начали покидать меня. Такие операции отнимали много энергии и были довольно болезненными, все тело сразу начало ныть, а рука и вовсе будто была пережевана, но дверь поддалась. Даня сразу выбежал из машины, а я — за ним. И эта мразь за нами, с молотком в огромных, нелепых руках. Я не знал, куда бежит Поперечный, да и он, наверное, тоже. Просто подальше отсюда… «Монстр» не отставал, но моего мальчика начали покидать силы. Я летел параллельно с ним, громко кричал ему в лицо, что он сможет. Он не слышал этого, не мог слышать, но я кричал во всю глотку будто это имеет смысл. Когда нас начали догонять, я решился на отчаянный шаг. Времени на раздумия не было. Я кинулся Дане на спину, обнял его, прижал крылья к спине как можно ближе, и в глазах потемнело. Я отдал ему все свои силы. Ценой своей жизни, но я спас его. Он убежит, с Божьей помощью он убежит, а я умру счастливым. «Все ведь так и кончится, Господи?» — я даже не знал, к кому обращался перед своим исчезновением. В один миг стало так легко, мое сознание жило, но чувства испарились. Меня будто обволокло пеленой — мягкой и податливой, но черной, как древесный уголь, после прогарания в самой что ни на есть яркой печи. Так хорошо… Резкий белый свет ослепил меня. Сколько я провел в дреме? А Даня, Данечка жив? — меня волновали только два вопроса. Что будет со мной я не имел понятия, да и мне было все равно. Чувства начали возвращаться ко мне, но я не мог понять их. Я будто летел откуда-то снизу вверх и очень медленно. Но крыльев за моей спиной не было, я ощущал свои руки и ноги, легкий ветер, но не крылья. Вокруг все еще было белым-бело. Голос, странный, грубовато-хриплый, но с такой доброй интонацией голос. Я знал абсолютно точно, что уже слышал его. Голос сказал мне, что я был награжден за свой героический поступок. Он сказал, что у меня есть неделя, чтоб влюбить в себя Даню, и если у меня получится, я буду жить с ним как человек с человеком, и мы будем счастливы, но если я не справлюсь — больше никогда не смогу быть хранителем. У меня никто не спрашивал, согласен ли я на такие условия, но внутри себя я понимал, что готов на все ради того, чтобы просто поерошить руками его прекрасные рыжие волосы. Я готов лишиться статуса, умереть во второй раз только чтобы касаться его, трогать, чувствовать его, чтобы он чувствовал мое тепло. Чтобы перестать быть беспомощным невидимкой, который смотрит издалека. И если Бог просит за это всего лишь мою жалкую пародию на жизнь, то я определенно точно участвую в этой игре. То есть… тот, кто даровал эту возможность, сохранил мне жизнь, несмотря на то, что я нарушил его строжайший закон? Я влюбился в своего подопечного, и надо мной смиловались, меня простили?***
Даня не помнил, что было, когда он бежал. В какой-то момент его разум будто окутала пелена, он не видел перед собой ничего, но оторвался. Он спасся и в этот момент поверил во все существующие высшие силы. Серо-зеленая трава было первым, что увидел Поперечный очнувшись. Видимо упал и от шока или слабости отключился прямо на ходу, каким-то чудом не попавшись на глаза убийце. На улице все еще было темно и жутко холодно, ветер казался ледяным как зимой, а на Дане из теплого только серое худи. С облегчением обнаружив, что телефон по прежнему жив, рыжий мигом набрал Ильича, свято надеясь, что тот еще не уснул.