моя любовь, сегодня нам придётся умереть а смерть придёт и будет в карие глаза смотреть и будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак - когда в тебя влюблялся, было всё примерно так мне небо давит на ладони в невесомости и если упадёшь, я буду на руках нести ты, моя девочка, красива, как последний выстрел прошу, не бойся, ведь от пули умирают быстро
Алёна Швец - Расстрел
Болело всё тело. Каждая его часть отзывалась тупой невыносимой болью на банальное сердцебиение. Гудели ноги, дрожали пугающе острые коленки, тряслись заледенелые пальцы, тянуло хрупкие плечи и ссутуленную спину. Горло неприятно саднило, а голова раскалывалась, вот-вот готовясь вскипеть. Дышать получалось с трудом - вместо пыльного прохладного воздуха в лёгкие будто сыпались раскалённые угли. Изнеможенная молодая волшебница сидела на лавочке в гордом одиночестве и, уперевшись лбом в обагрённые чужой кровью ладони, тихонько стонала. А вокруг шла война. Самая настоящая. Страшная. Беспощадная. Уже успевшая унести множество невинных жизней. Гермионе было восемнадцать лет. И она не хотела умирать. Ожидание было поистине мучительным. Хотя бы потому, что никто из сидящих в зале не знал, чего им точно стоило ожидать - Гарри пошёл в Запретный лес, где его ждал Волан-де-Морт, и исход их встречи предсказать не смогла бы даже профессор Трелони. Гермиона сидела у дверей в углу в гордом одиночестве около сорока минут. И это, кажется, были самые долгие и мучительные сорок минут в её пока что не такой уж и длинной жизни. Прижав дрожащие коленки тесно к груди и инстинктивно обхватив свои плечи руками, мисс Грейнджер облокотилась спиной и затылком о холодную шершавую стену замка и неживым безучастным взглядом смотрела в пустоту. Изредка молодая волшебница опускала глаза чуть ниже и буквально несколько секунд всматривалась в длинные ряды бездыханных тел защитников Хогвартса. Там были её друзья и близкие люди. Там были дети. Ни в чём не виновные первокурсники, не успевшие эвакуироваться! А ведь где-то за пределами школы их ждали родители... Тела лежали здесь, рядом с молодой гриффиндоркой, в Большом зале, где несколько лет назад чудесная шляпа определила малышку Гермиону на факультет Годрика Гриффиндора. От вида этой безумной шокирующей картины глаза мисс Грейнджер моментально наливались слезами, и она тут же испугано устремляла взгляд в пустоту, не позволяя себе разрыдаться. Сильные девочки не плачут, Гермиона. У тебя будет немного времени на слёзы потом, если сумеешь выжить, конечно. В голове молодой волшебницы бешеным вихрем крутились самые мрачные и болезненные мысли. Её мёртвый блёклый взгляд и буквально каменное миловидное лицо не выражали ровным счётом никаких эмоций, однако внутри Гермиона умирала почти буквально. Она ведь была ребёнком. Ученицей Хогвартса. И сейчас, сидя в Большом зале любимой школы в окружении трупов её знакомых и друзей, мисс Грейнджер в тысячный раз понимала, что детство никогда к ней не вернётся. Оно ушло навсегда. И следы его отыскать не сможет ни одно заклинание. Юная гриффиндорка, прислонившись затылком к обжигающе холодной шершавой стене, думала о Гарри. Он ведь мог не вернуться. И Гермиона, увы, ничем не могла ему помочь. Эту войну должен был закончить лишь Мальчик-Который-Выжил. Это было его предназначение. А ещё мисс Грейнджер думала о Сириусе. За множество мучительно долгих месяцев войны волшебница научилась принимать свои чувства к этому мужчине и жить с ним в своей голове. Гермиона верила в покровительство его звезды, с теплотой вспоминала каждую ночь, проведённую в доме на площади Гриммо и даже задумывалась о том, что её чувства могут оказаться взаимными. Но сегодня в собственных мыслях она вновь назвала Блэка болезнью. Смертельной опухолью на сердце, пускающей метастазы по всему телу. Он подарил ей несколько важных слов. Вселил надежду, когда сил сражаться за родную школу уже не было. И ушёл. Возможно, вернулся в свой мрачный холодный дом. И Гермиона понимала, что обвинять его в чём-то была не в праве. Девочка выросла и больше не желала жить в мире бесконечных подростковых драм и иллюзий. Вот только сердце хозяйку слушать не хотело. Оно отчаянно колотилось в груди, стонало и болело. Не хотело жить без этого огромного чёрного пса. Оно уже выбрало свой заветный «Патронус» и отказываться от него, кажется, не собиралось. «Ты ломаешь меня. Так легко и просто, словно тонкий грифель карандаша. Ломаешь изощрённо, как бы наслаждаясь процессом. Ежедневно. Без перерывов и выходных». Будь ты проклят, Сириус Блэк. Внезапно дверь Большого зала громко заскрипела. В проёме показался запыхавшийся и изрядно потрёпанный Симус Финниган. Юноша обратил на себя внимание абсолютно всех волшебников, сидевших в зале. — Профессор Макгонагалл! — по-солдатски заголосил Симус, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Со стороны леса идут Пожиратели. Они направляются в сторону школы. Сидевшая ближе всех к выходу Гермиона тут же вскочила на ноги. «Второе дыхание», — кажется, как-то так называл это состояние её отец, когда они ещё жили в Солсбери. Сердце гриффиндорки неприятно кольнуло и тут же отправилось искать кратчайший путь в пятки. Пожиратели приближались к замку. А где был Гарри? Неужели он не смог?.. Мгновенно началась суматоха: схватив свои палочки, выжившие волшебники направились к выходу из школы. Гермиона вместе с остальными молодыми защитниками Хогвартса бежала впереди остальных. Господи, как сильно колотилось сердце в груди! Волшебники вышли на улицу и остановились перед крыльцом замка, инстинктивно заслоняя редкой стеной вход в родную школу. На передовой стояли командующие сражением Кингсли и профессор Макгонагалл. Гермиона остановилась неподалёку, заняв позицию в самом первом ряду. Она была готова сражаться вновь. Пожиратели шли медленно, зловещей мрачной тучей надвигаясь на Хогвартс. Впереди всех шёл Волан-де-Морт. Живой и здоровый. Торжественно несущий на плечах свою гадкую змею. Через пару минут отряд выживших Пожирателей подобрался совсем близко и остановился в добрых двадцати метрах от изнеможенных защитников Хогвартса. Впереди стоял Волан-де-Морт. А рядом с ним Хагрид. С телом Гарри Поттера на руках. Юноша не дышал. Гермиона закричала. Так громко, насколько смогла. С надрывом, с болью, с болезненным хрипом. Ей словно вспороли живот и медленно, с наслаждением начали вытягивать все внутренности. Кричали многие, однако волшебница не слышала этого. Сорвавшись на отчаянный хрип, она бросилась вперёд, чтобы бежать. Изо всех сил отталкиваться от земли ногами и бросать в противника непростительные заклятья. Лишь бы узнать, что Гарри Поттер жив. Гермиона успела сделать лишь пару отчаянных шагов, как вдруг чьи-то сильные крепкие руки резко и грубо обхватили её целиком со спины и настойчиво потянули назад. Мисс Грейнджер ощутила рельеф крепкого мужского тела сквозь грубую ткань одежды. А ещё терпкий запах парфюма, сигарет и мокрой собачьей шерсти. — Куда собралась? — рокочущий низкий голос прозвучал у Гермионы над ухом, заставив все её внутренние органы болезненно сжаться. — Ты вернулся.., — будучи тесно прижатой к груди Блэка, тихонько прохрипела волшебница, не сводя глаз с обмякшего тела лучшего друга. — Я и не уходил, — отрезал Сириус. От него особенно сильно пахло гадкими магловскими сигаретами. — Гарри Поттер мёртв! — торжественно объявил Волан-де-Морт, купаясь в лучах собственного триумфа. — Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мёртв! Внезапно ноги Гермионы стали ватными, а глаза застелил плотный гадкий туман, больше напоминавший сигаретный дым. Под влиянием слов Волан-де-Морта и вида бездыханного тела Гарри у Хагрида на руках, мисс Грейнджер настолько сильно ушла в глубины собственного истерзанного сознания, что не заметила, как начала терять равновесие. И она бы упала на землю, в ноги своих друзей, и потеряла бы сознание, которое и без того уплывало из рук волшебницы, словно песок сквозь пальцы, если бы Сириус, грубо обхвативший её обеими руками, не прижимал Гермиону спиной к своей груди так сильно. Слишком сильно. Останутся синяки. Почувствовав, как тело волшебницы обмякло в его руках и слегка покосилось влево, Блэк излишне грубо встряхнул мисс Грейнджер за плечи. — Стой ровно, — прошептал анимаг у Гермионы прямо над ухом. — Глаза не закрывай, слышишь? Волшебник почти со злостью выплюнул все эти слова, создавая впечатление чувства самой настоящей ненависти по отношению к мисс Грейнджер. Но это было не так. Просто он умирал. Пуще прежнего сходил с ума прямо здесь и сейчас. На его глазах сегодня умер его последний лучший друг. И вот сейчас к замку принесли тело его любимого крестника. Он ведь клялся у могилы Лили и Джеймса, что будет защищать парня ценой собственной жизни! И не смог сдержать обещание... Гарри был последним живым членом семьи Сириуса. И теперь Блэк остался один. почти один. Но несмотря на всё то безумие, что происходило вокруг, Сириус стоял прямо и ровно, словно натянутая гитарная струна. Ломая самого себя на части, Блэк крепко прижимал Гермиону к своей груди. Он не мог позволить ей бежать туда, прямо к этому безносому психу в лапы. Позже у него будет много времени на жуткую агонию в собственном безумии, но в тот момент ему нужно было взять себя в руки. Мужчина должен был её защитить. У него больше никого не осталось. Ни-ко-го. Кроме хрупкой, но такой отважной и мужественной Гермионы. — Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а мальчика-который-выжил, больше нет! — Волан-де-Морт скалил гнилые зубы, размахивая руками в разные стороны. Мерлин, как же он был доволен собой. — Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сёстры будут жить, всё будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира. Гермиона слушала то, что говорил Волан-де-Морт, ни на секунду не сводя болезненно тяжелого взгляда с бездыханного тела Поттера у Хагрида на руках. — Всё это ложь, — прошептал Сириус. По затылку мисс Грейнджер прокатилась волна мурашек. — Всё, что этот сукин сын говорит про Гарри - ложь, ты поняла меня? Волшебница зажмурилась, пытаясь не дать слезам выступить на усталых глазах и, настойчиво сглотнув солёный ком, вставший поперёк горла, еле заметно кивнула. Она слышала. И она верила Блэку. Каждому его слову. Гарри был героем. И навсегда им останется. Ещё одним огромным потрясением для Гермионы явился поступок Невилла Долгопупса. Оставив всю свою жизнь позади, юноша решил во что бы то ни стало продолжить бороться. Пускай без Гарри. Пускай без половины той армии, защищавшей Хогвартс. В один момент гриффиндорец внезапно выскочил на передовую и бросил в Волан-де-Морта ядовито-зелёную вспышку заклинания. Враг её отразил. Для Тёмного Лорда это было слишком просто. Гермиона навсегда запомнит те чувства, которые вызвал в ней поступок однокурсника. Гордость и благоговение. Неприметный с виду юноша поступил самоотверженно. Он был героем, как и его родители. Мисс Грейнджер точно знала, что они бы им гордились. Буквально через мгновение Волан-де-Морт наслал на беднягу Невилла заклятие. Которое, к счастью, не обернулось смертью гриффиндорца. Потому что Гарри Поттер ожил. В это невозможно было поверить, но юноша спрыгнул с рук Хагрида абсолютно живой и здоровый, начиная забрасывать ошарашенных Пожирателей яркими вспышками боевых заклинаний. Испугавшись поражения, половина прихвостней Волан-де-Морта тут же обратилась в бегство. — Жив! — надрывно завизжала Гермиона, удивившись тому, что она вообще умеет издавать подобные звуки. — Вот говнюк.., — услышала радостный шёпот за своей спиной мисс Грейнджер. Мужские руки тотчас же отпустили мисс Грейнджер из крепкой хватки и волшебница смогла обернуться. Сириус мгновенно погрузился в битву. Приготовив свою палочку, Блэк лишь на пару секунд задержал на Гермионе абсолютно равнодушный взгляд и ринулся в бой. Второе дыхание посетило его в самый нужный для этого момент. Гриффиндорка грустно посмотрела мужчине вслед и, потеряв его силуэт в толпе беснующихся волшебников, нахмурилась. Она разберётся с этим потом. Если выживет, конечно. С того момента, как Гермиона вытащила из кармана куртки палочку Беллатрисы, сражение превратилось для неё в размытый бешеный водоворот. События мелькали перед глазами волшебницы неразличимыми кадрами на старой киноплёнке, в которых она, увы, была главной героиней: убивала, скрывалась, падала и поднималась вновь. Вгрызалась в собственную жизнь зубами, не желая её кому-то отдавать. Убийство Нагайны, смерть Беллатрисы Лестрейндж от рук миссис Уизли - на все эти события Гермиона будто смотрела из зрительного зала. А рядом с ней сидела Госпожа Война. Горькая, смердящая мертвечиной и гарью женщина будто хлопала мисс Грейнджер по плечу и иногда бережно гладила по волосам, не в силах решить, оставлять ли этой хрупкой измученной девушке жизнь. В битве участвовали все: выжившие защитники Хогвартса, магические существа, эльфы-домовики и призраки. Абсолютно все, кому была дорога школа, ринулись в бой. Конец битвы навсегда врезался в память Гермионы, как самое важное событие её жизни. Мисс Грейнджер ворвалась в Большой зал вместе с Роном, Невиллом и Полумной. Вокруг царил полнейший хаос: Пожиратели и защитники замка ожесточенно сражались за собственное право на жизнь, а по всюду лежали тела их мёртвых соратников. Буквально сразу же Гермиона неосознанно выхватила из толпы глазами силуэт Сириуса: мужчина стоял на противоположной от неё стороне зала и с остервенением бился с одним из Пожирателей. Этого она знала хорошо. Антонин Долохов был приближенным к Волан-де-Морту опытным волшебником. Однако, не прошло и пары секунд, как яркая ядовито-зелёная вспышка ослепила Долохова. Мужчина замертво упал в ноги довольному Сириусу, который тут же вступил в очередную дуэль. Следующие события Гермиона могла перечислить во всех деталях в любое время дня и ночи: пропавший некоторое время назад из поля зрения Гарри вбежал в Большой зал на пару с озлобленным Волан-де-Мортом. Их дуэль началась мгновенно: остановившись в центре зала, волшебники наслали друг на друга сильнейшие потоки боевых заклинаний. Гермиона, сжав свободную от палочки руку в кулак, напряжённо следила за дуэлью. На её глазах творилась история. Прямо напротив Гермионы стоял Сириус, точно с таким же напряженным выражением лица глядящим на Гарри. Столкновение потоков было настолько сильным, что появившийся от него ветер раздувал волосы и одежды стоящих вокруг волшебников. А потом все закончилось. Самый страшный Тёмный маг двадцатого столетия погиб от заклятия «Авада Кедавра», отражённого Гарри Поттером. В тот момент закончилась Вторая Магическая война, забравшая у Гермионы и её близких друзей всё самое дорогое. Мальчик, который выжил, победил. Как только Волан-де-Морт обратился в пепел, а выжившие Пожиратели бросились отступать, Гарри рухнул на колени и сдавленно застонал. Он сделал это. Он победил. Прижимая ко рту грязную дрожащую ладошку, Гермиона наблюдала за тем, как некоторые ликующие волшебники подходили к Поттеру, а в зале начиналась суматоха. Ведь убитых было много, раненых - ещё больше. И сквозь эту плотную стену из людей мисс Грейнджер в очередной раз увидела Сириуса. Мужчина стоял без движения, ни с кем не говорил и, кажется, не собирался подходить к Гарри, а лицо его не выражало абсолютно никаких эмоций кроме усталости и отчаянья. Блэк заплатил слишком высокую цену за победу в этой войне. Волшебник просто стоял на месте и невыносимо тяжёлым взглядом смотрел на Гермиону в упор. Ничего не делал больше. Только смотрел. Мисс Грейнджер было хотела подойти к нему, что-то сказать или сделать, как вдруг Сириус резко крутанулся на месте, после чего водоворот аппарации мгновенно затянул мужчину в межпространственную петлю. Многовековые защитные чары на время спали с Хогвартса. И Блэк ушёл. Покинул всех ради уединения в собственном безумии. Гермиона удивлённо замерла на месте, изо всех сил пытаясь вспомнить, как ей вновь научиться дышать. — Мисс Грейнджер! — оцепенение волшебницы не продлилось долго - знакомый женский голос прозвучал откуда-то справа. Гриффиндорка растерянно повернула голову, пытаясь собрать все свои мысли в кучу. Измученная сражением мадам Помфри суетливо пробиралась через толпу защитников Хогвартса в сторону Гермионы. — Пожалуйста, мне необходима ваша помощь! — Поппи схватила девушку за руку, вкладывая в изящную девичью ладошку какой-то пузырёк с травяным настоем. — Но я.., — вздохнула мисс Грейнджер. Слова совершенно не клеились, рассыпаясь в голове на мелкие крупицы. — Я... — Раненых слишком много, прошу вас! Я знаю, что у вас получится! — грустно улыбнулась мадам Помфри, глядя Гриффиндорке прямо в глаза. Гермиона растерянно огляделась и, серьёзно сдвинув брови, решительно кивнула. Ей некуда было идти, а здесь, в школе, она могла помочь всем нуждающимся. Сириус ушёл - его право. Мисс Грейнджер в тысячный раз повторила сама себе, что с этим она разберётся потом. — Нужно забрать из хранилища профессора.., — мадам Помфри осеклась, сглатывая тяжелый ком, вставший поперёк горла. — В хранилище профессора Снейпа есть много целебных зелий. Берите все. Абсолютно все, которые покажутся вам хоть немного полезными! — мадам Помфри постоянно оглядывалась по сторонам - вокруг было очень много раненых и убитых волшебников. — И из больничного крыла нужно принести марлю, бинты, тазики, тёплую воду. Следующие несколько часов Гермиона, засучив рукава и мужественно глотая слёзы, помогала раненым. Она колдовала, поила зельями, заклинаниями пыталась заживить сложные травмы. Было очень много крови: на её лице и руках, на одежде. — Потерпите! Сейчас станет легче! — мисс Грейнджер заставила волшебника выпить зелье, затем бережно обмакнула чистую марлю в тазике с тёплой водой и, до боли закусив щёку изнутри, аккуратно начала протирать внушительных размеров рану на ноге пострадавшего. Гермиона даже не помнила точно, кто это был! Она помнила лишь крики и стоны, пряные запахи зелий и кровь, стекающую по пальцам. Никому и никогда в жизни гриффиндорка не пожелала пережить нечто подобное. Слишком страшно для хрупкой восемнадцатилетней девчонки. Минуты сменились часами. Длинными и однообразными. Хотелось есть и спать. Хотелось хотя бы просто присесть. Хотелось перестать мужественно глотать слёзы, пытаясь излечить очередного смертельно раненного волшебника. Хотелось, черт возьми, домой! Но был ли теперь у Гермионы хоть где-то настоящий дом? Замерев посреди шумного зала полуразрушенной школы, мисс Грейнджер твёрдо решила уходить. Она физически больше не могла находиться здесь, среди крови и трупов. Среди места, в одночасье переставшего быть её неприступной священной крепостью. Где-то в стороне, в самом дальнем углу зала собралась семья Уизли. Гарри был с ними - он не хотел больше оставлять Джинни ни на минуту. Они, кажется, и вправду были счастливы. Теперь и навсегда. А мисс Всезнайке среди этой шумной толпы рыжеволосых волшебников словно не было места. По крайней мере, она чувствовала это сердцем. Тесно сомкнув губы, Гермиона крепче сжала в руке едва слушающуюся её волшебную палочку. Нужно было убираться отсюда. Зажмурившись, волшебница представила себе место, куда хотела бы попасть сейчас больше всего на свете. Последняя апелляционная станция для выжженной девичьей души. Лицо Гермионы будто бы обдало прохладным свежим ветерком, волшебница покрутилась на месте, после чего мир вокруг неё завертелся детской каруселью. Громкий хлопок аппарации прозвучал у волшебницы над головой. Приземление вышло не идеальным, но вполне удачным: Гермиона по инерции качнулась в сторону и сделала пару неуклюжих шагов, судорожно вцепившись в угловую перекладину, удерживающую над широкой кроватью балдахин. Немного придя в себя, волшебница увереннее встала на ноги и огляделась. У неё получилось. Мисс Грейнджер успешно аппарировала в гостевую спальню дома на площади Гриммо, которую некогда она делила с Джинни Уизли. Гермиона не появлялась здесь два мучительно долгих года, и у неё сложилось стойкое впечатление, что в её отсутствие время в стенах этого мрачного промёрзлого дома будто бы остановилось. Спёртый холодный воздух, стоящая в нём гадкая взвесь из вековой пыли, ветхая мрачная мебель и жуткие гниющие стены. Гиблое место. Гермиона сунула палочку во внутренний карман джинсовой куртки и сделала первый шаг. Затаив дыхание, мисс Грейнджер буквально на ощупь изучала окружающий её интерьер: трясущимися холодными пальцами волшебница проводила по гладким деревянным полкам, ногтями цеплялась за подгнившие тёмные обои, трясущейся ладошкой слегка касалась пыльных ветхих портьер. За время отсутствия членов Ордена в доме на площади Гриммо Кикимер, кажется, так и не удосужился зайти в комнаты, которые, по его словам, были «осквернены присутствием предателей чистой крови и их грязнокровых друзей», а единственному хозяину особняка на это, видимо, было глубоко наплевать. Постель Джинни была точно такой же, какой она оставила её почти два года назад: сбитое к подножью кровати пуховое одеяло и подушка, одиноко валяющаяся посреди постели. Гермиона напряжённо поджала губы и медленно подошла к кровати, которую когда-то занимала она сама. На прикроватной тумбочке второй год пылился забытый впопыхах справочник по травологии, подписанный идеально-ровным почерком мисс Всезнайки. Тонкими замёрзшими пальцами волшебница подняла со столешницы пыльную хрупкую чашку с засохшими плесневелыми остатками травяного чая на дне и, погладив большим пальцем рельефный цветочный узор на тонком фарфоре, грустно улыбнулась и настойчиво попыталась проглотить вставший поперёк горла солёный ком отчаяния. Образ такой близкой и бесконечно яркой и живой Тонкс словно отпечатался на внутренней стороне усталых век Гермионы. «— Ты ещё не спишь? — Я принесла тебе травяной чай. Возьми и выпей! — Ну не плачь, ты чего! Ты ведь знаешь, что Сириус долгое время провёл в Азкабане. Люди не возвращаются оттуда до конца. Кто знает, что творится в его больной голове... — Ну, милая, хочешь, я его сама убью? Или продам повару в корейском квартале?» Резко тряхнув головой, пытаясь выбросить оттуда болезненные воспалённые воспоминания, Гермиона отставила чашку обратно на тумбочку и аккуратно опустилась на кровать, будто теряя жизненные силы. Окинув абсолютно мёртвым взглядом пустую тёмную комнату, мисс Грейнджер медленно подняла обутые в чёрные кеды ноги на постель, одновременно опуская ужасно тяжелую голову на подушку. Волшебница лежала в пустой мрачной спальне совсем одна. Тощая. Измученная. Свернувшаяся калачиком. Жалкая. Гермиона была уже не отважной героиней Второй Магической войны, а, скорее, потрёпанной жизнью фарфоровой куклой, забытой кем-то на пыльном чердаке. Мисс Грейнджер лежала неподвижно, стеклянным взглядом уперевшись в стену перед собой, дрожащей худой ладошкой отрешенно поглаживая пыльное пуховое одеяло. Холодная промёрзшая кровать напоминала мисс Грейнджер обледенелую твёрдую землю. Совсем безжизненную и равнодушную. Чувствуя этот могильный холод, эту тошнотворную тоску, подступающую со всех сторон, Гермиона не могла понять, жива ли она на самом деле? Или же её бездыханное тело осталось там, в Хогвартсе, на поле боя, на холодном гранитном полу, залитом кровью? Тонкие пальцы совсем онемели и будто покрылись инеем. Сердце билось под клеткой хрупких рёбер критически медленно. Удар. Удар. Ещё один. Казалось, что оно сейчас просто-напросто остановится. Замёрзнет. Окаменеет. И Гермиона перестанет жить свой век. Спрятав трясущиеся замёрзшие ладони в рукава грязной толстовки, выглядывающей из под джинсовой куртки, мисс Грейнджер прижала руки к груди. Постепенно пришедшее осознание случившегося начало скрестись дикими кошками где-то в груди. Бесконечное отчаяние и тоска буквально душили юную волшебницу, свернувшуюся клубочком на промерзшей кровати. Из уголков больших карих глаз потекли первые слёзы, скатываясь по бледной коже на пыльную подушку. «Сбежала ото всех к нему, а теперь боишься выйти из этой чёртовой комнаты?! Рыдать в одиночестве, осыпаясь на подушку ледяной крошкой отчаянья - признак самой настоящей сильной личности, да, Грейнджер?»***
Сириус сидел в своём любимом кресле, устало перебирая длинными сухими пальцами холодные гитарные струны. Петли входной двери тоскливо скрипнули. Она появилась в проёме спальни прогорклым ароматом войны. Она пропахла войной. Она стала ею. Завернутая в пыльное пуховое одеяло прямо поверх уличной одежды, Гермиона бледным призраком просочилась вглубь комнаты и опустилась на холодный ветхий диван, прижимая худые ноги к груди и укутывая их в одеяло. Внезапно, прекратив мучить пожилой музыкальный инструмент, Сириус медленно перевёл взгляд на появившуюся рядом с ним Гермиону и, кажется, не поверил своим глазам. Она и вправду сидела здесь, в его спальне, в этом богом забытом особняке. Девица из плоти и крови со спутанными пыльными кудрями и заплаканными карими глазами. Она была реальна. Она не являлась плодом его больного искалеченного воображения! Почувствовав на себе тяжелый мужской взгляд, Гермиона почти равнодушно поджала губы и медленно повернула голову в сторону Сириуса. Время вокруг и внутри них будто остановилось - они молчали, медленно проталкивая прокуренный холодный воздух через лёгкие, и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Будто дурацкая детская игра. Моргать нельзя, нельзя смеяться или отводить взгляд. Сириус внимательно смотрел в заплаканные девичьи глаза, пытаясь разглядеть в них ответы на все свои вопросы. Вот только их не было. Два или три года назад Гермиона бы смутилась под таким тяжёлым внимательным взглядом Сириуса, но сейчас ей было всё равно. Она просто хотела не чувствовать тупую ноющую боль в груди. Хотела не думать обо всём, что произошло сегодня. Хотела забыть. Видимо, не найдя нужных слов, Сириус холодно хмыкнул и, вновь обратив взгляд к окну, продолжил устало перебирать струны. Мисс Грейнджер слушала этот тихий гитарный наигрыш и чувствовала, что впервые за два долгих года она там, где должна быть. Ей было холодно и тошно от тянущей боли в области сердца, однако, впервые за многие месяцы, спокойно. Тревога и страх неизвестности ушли навечно, не оставив за собой ни единого следа. Сириус не пел. Не мог. Или же просто все те дурацкие песни о его женщинах наконец-то закончились. Гермиону это особенно не интересовало - она сидела молча, искоса поглядывая на Блэка с надеждой, что он скажет ей хотя бы пару слов. Сейчас его хриплый голос был ей просто необходим. — Я хотел показать тебе музыку, — спустя минут двадцать волшебник прекратил играть и заговорил, не переводя на измученную Гермиону взгляд. — Хотел? — наигранно равнодушно переспросила мисс Грейнджер, чувствуя, как от звучания его голоса все ее органы болезненно сжались. — Я сломал пластинку, — холодно отрезал волшебник. — Ты сел на неё? — язвительно продолжила гриффиндорка, мысленно удивившись собственной смелости и раскованности в компании анимага. Всё ещё не решаясь взглянуть девушке в глаза, Сириус отрешенно хмыкнул и Гермиона заметила, как на его лице заходили желваки. — Гарри не вернулся на Рождество, — Блэк особенно заметно выделил имя крестника, будто стараясь убедить собеседницу в том, что на протяжении войны анимаг ждал лишь возвращения Поттера. — Я... Кхм... Расстроился. И швырнул пластинку в стену. «Ты пытаешься убедить в этой дешёвой лжи её или самого себя? Или просто провоцируешь? Старый дурак». — На это Рождество домой не вернулся не только Гарри, — Гермиона, в свою очередь, увы, поддалась на эту глупую провокацию. Сириус довольно вскинул брови, не сводя глаз с мутного грязного окна, и замолчал. А она продолжала смотреть на него в упор, ожидая ещё хоть каких-нибудь слов. Всё равно каких. «Ну же, не останавливайся! Говори со мной! Слышишь, ты?!» — И что это была за музыка? — излишне громко вздохнув, продолжила Гермиона, из последних сил стараясь сохранять маску тупого равнодушия. Вот только слегка подрагивающий голос выдавал свою хозяйку с потрохами. — В начале столетия один магловский композитор из России создал поистине волшебную сонату для фортепиано, — мечтательно улыбнувшись одними уголками губ, начал Сириус. — Его звали Александр Николаевич Скрябин и это была его четвёртая фортепианная соната. — Когда мы говорили о музыке в курсе магловедения, я готовила доклад о его «Поэме Экстаза», — добавила Гермиона. Сириус улыбнулся. Искренне и чрезвычайно тепло. Среди тысячи женщин, которых он встречал в своей жизни, особенной оказалась именно она. Хрупкая юная девушка, остроумно отвечавшая на его пространные размышления о бескрайнем космосе, критиковавшая его выстраданные простенькие рифмы и вот теперь мгновенно обозначившая свою осведомлённость в вопросах магловской классической музыки. Блэк знал - попытка найти вторую такую же девушку будет обречена на тысячи тысяч лет бесцельных скитаний. — Я не слушала эту «Четвёртую сонату», — Гермиона попыталась прокашляться, чтобы вытравить из голоса гадкую хрипотцу волнения. — Почему ты хотел мне её показать? — Сам композитор называл её «К далёкой звезде». Своей музыкой он в деталях описал эту самую звезду, мерцающую сквозь туман. Манящую, яркую. Этакий вечный недостижимый идеал. И вместе с музыкой мы как бы летим прямо к ней, пока в конце она не становится огромным обжигающим солнцем, — Сириус излагал свои мысли складно, от всей души наслаждаясь своими воспоминаниями о прослушанной музыке. И Гермиона его поняла. Слова Блэка постепенно начали приобретать для неё более масштабное значение, нежели просто рассказ о понравившемся музыкальном произведении. Аллегории, взрывающие мозг или что-то типа того. Волшебница не стала ничего отвечать, задумчиво уперевшись взглядом в стену. А Сириус, настойчиво пытавшийся обуздать терзающую сердце боль, вновь натянул на себя маску полного безразличия и продолжил устало перебирать упругие гитарные струны длинными сухими пальцами. Ему так было проще. Не смотреть на неё. Не слышать её голоса. Не дышать с ней одним воздухом, сидя в одной комнате. Так было проще. Тупая недосказанность заполнила всё пространство вокруг, забирая себе длинные вязкие минуты. Медленно выпутавшись из тяжелого пухового одеяла, Гермиона поднялась на ноги и подошла к окну почти вплотную, нарушая некую гармонию их с Сириусом молчания, собранную по частям из разбитых воспоминаний и надежд. Волшебник проводил девушку взглядом, не выражающим абсолютно никаких эмоций. Скрестив руки на груди, волшебница напряжённо вглядывалась в лондонский пейзаж за окном, хотя, по факту, видела в грязном мутном стекле лишь своё собственное отражение. Измученная потасканная девица. Жалкое зрелище. Размышления Сириуса о музыке оказали на Гермиону удивительно сильное влияние. Он ведь тоже был для неё звездой. Далёкой, недосягаемой, мерцающей сквозь туман бесконечных препятствий манящим белёсым светом. Он был для неё слишком взрослым, слишком мудрым, слишком чужим. Беглым ложно обвинённым преступником в тюремных наколках. Взрослым мужчиной, потерявшим в своей жизни почти всё. В то время как она была лишь юной неопытной школьницей, окружённой со всех сторон любовью родителей и друзей. Они были слишком разными, чтобы считаться хотя бы друзьями. Именно поэтому Гермиона наблюдала за Сириусом издалека, не решаясь подобраться ближе, до смерти боясь заживо сгореть в его холодных звёздных лучах. Но теперь всё изменилось. Мисс Грейнджер никогда не задумывалась об этом, а в полной мере осознать подобное смогла лишь сейчас, сидя рядом с ним в заледенелой мрачной спальне. Они внезапно стали близки. Похожи внутренне, словно две капли воды. Растерзанный жизнью Бродяга и уже совсем взрослая девушка, прошедшая войну. Она лишилась родителей, дома, семьи. Она убивала и множество раз чуть сама не была убита. Она взлетала и падала. Она захлёбывалась чужой кровью и по выходным беседовала со смертью за чашкой чая. Она слишком быстро повзрослела, переломала все кости и от того обрела сильный внутренний стержень. Шоколад в огромных девичьих глазах переродился в сталь. Мнимая граница между Гермионой и Сириусом внезапно стёрлась. Далёкая недосягаемая звезда стала для волшебницы обжигающим ярким солнцем. Он сожжёт твои крылья своими лучами, птичка. Берегись! Утонув в пучине собственных ядовитых мыслей, Гермиона не сразу заметила, что звуки гитары прекратились. Сириус больше не играл. Не позволяя себе двинуться с места и затаив дыхание, мисс Грейнджер с замиранием сердца слушала, как мужчина устало вздохнул и отложил гитару в сторону, как зашуршала грубая ткань его камзола, как несколько раз скрипнули промёрзшие половицы у него под ногами. — Они все умерли, Гермиона, — услышав тихий мужской шёпот прямо у себя за спиной, волшебница инстинктивно вздрогнула. — Представляешь? Их больше нет. Пространные размышления Сириуса цепляли невидимые нити в груди Гермионы и связывали их в тугие ноющие узлы. Прогорклый ком отчаянья настойчиво подкатывал к горлу, а девушка не была в состоянии его проглотить. — Лучше бы я умер вместе с ними. Со стариной Нюниусом. С этим невыносимым засранцем Уизли. С Римусом и Тонкс. С Джеймсом и Лили. — Заткнись, — грубо отрезала Гермиона, немигающим взглядом смотря в окно, позволяя горячим слезам скатываться по бледным впалым щёчкам. — Закрой рот. Никогда больше не говори этого. Никогда, слышишь? Голос юной волшебницы предательски дрогнул, давая человеку за спиной возможность понять, что творится в девичьей душе прямо сейчас. — Ты не имеешь права говорить так о своей жизни после всего, что случилось. После того, как я несколько часов помогала раненным. После того, как на моих глазах из школы выносили тела наших мёртвых друзей, — Гермиона до кровавой отметины закусила губу, пытаясь не разрыдаться, и зажмурилась, позволяя прозрачным слезам катиться из глаз. — Хорошие люди умирают только за то, ради чего стоит жить. За чистое небо над нашими головами. За правое дело. За свободу. За Хогвартс. За меня и тебя. За мальчика, который выжил. Громко всхлипнув, мисс Грейнджер испуганно прижала к губам кулак, спрятанный в рукаве грязной толстовки и настойчиво вытерла с лица предательские слёзы. — Тонкс убила Беллатриса. А Римуса - Долохов, — этими рваными фразами Блэк создавал тянущее ощущение недосказанности, ломал и без того ложное чувство контроля над происходяшим. — Беллатрису убила Молли Уизли, — еле слышно прошептала Гермиона. — А я убил Долохова, — закончил анимаг. Друзья были отомщены, только вот этот факт не приносил спокойствия или облегчения. Расправой над убийцами нельзя было вернуть родных людей. Они ушли навсегда. — Сегодня я видела, как умер рёбенок.., — волшебница судорожно хватала ртом воздух. — Мальчик лет одиннадцати. Он истекал кровью и умер прямо у меня на руках, повторяя: «Я не хочу умирать». Вот что такое смерть. Неважно, за какую сторону сражается волшебник. Неважно, сколько ему лет. Я подумала, если бы все видели то, что видела я, мы бы никогда больше не воевали. — Гермиона, прости меня, — его хрипловатый полушёпот из-за спины приглушался стуком крови в висках. — Наши друзья погибли не напрасно, слышишь? Они умерли, чтобы каждый из нас больше ценил жизнь, — тонкими холодными пальцами мисс Грейнджер невесомо смахивала горячие слёзы с румяных щёк. Молодая волшебница чувствовала присутствие Сириуса за своей спиной каждой клеточкой тела. Он никуда не собирался уходить. Стоял здесь, рядом, обжигая её затылок своим горячим дыханием. И всё же остановиться Гермиона не могла — слёзы самовольно катились из глаз, не желая останавливаться. Они молчали. Постепенно тишина, заполнившая всё пространство вокруг, породила вязкое чувство напряжения. Оно росло и крепло, со временем становясь почти осязаемым. Экая глупость! Любить, стоять рядом и бояться просто взглянуть друг другу в глаза. Терпеть подобную пытку, наверное, не смог бы ни один человек во всей волшебной Англии. Вздрогнув от очередной волны мурашек, разрядом электрического тока пробежавшей по спине, Гермиона непривычно круто развернулась к Сириусу лицом. И тут же впала в оцепенение. Он стоял слишком близко. Ближе, чем она могла себе представить. Ближе, чем он мог себе позволить. Непростительно близко. Волшебница даже могла рассмотреть сероватую паутинку первых морщин вокруг особенно живых и блестящих в этот момент серых глаз. Она чувствовала его дыхание. Учащённое. Горячее. Даже слишком горячее для такого зачастую холодного Сириуса. — Ты жив. Никогда больше не говори о том, что осознанно выбрал бы смерть. Ты нужен Уизли, нужен Тедди, нужен Гарри, нужен..., — волшебница завороженно смотрела в серые мужские глаза и всё равно продолжала читать собеседнику нотации. Однако её перебили. — У тебя глаза отливают золотом, — тихо подметил Блэк. Он внимательно смотрел ей в глаза, будто пытаясь разглядеть в них девичью душу. Мисс Грейнджер почувствовала, как её щёки моментально приобрели предательский пунцовый оттенок, а сердце в истерике забилось о грудную клетку. — Ч-что? — еле слышно переспросила волшебница, с головой погрузившись в вязкое состояние оцепенения. — У тебя в глазах шоколад, — улыбка слегка коснулась губ Сириуса. — А на свету он будто покрывается позолотой. Мужчина внимательно разглядывал её лицо. Казалось, даже слишком внимательно. Маленькая пугливая девочка внутри Гермионы металась в истерике, пыталась скрыться от обжигающего взгляда серых мужских глаз. Вот только бежать было некуда. Перед её лицом - лицо Сириуса, за спиной - окно его спальни. Мисс Грейнджер, словно загнанная в ловушку лань, замерла на месте, не в силах даже вздохнуть. «Не смотри так на меня! Ради всего святого! Не смотри!» - кричал внутренний голос волшебницы, а сама она, увы, молчала. Душой и телом умирала под столь откровенным и внимательным взглядом Блэка. Сгорала заживо. Он стоял так близко, что Гермиона чувствовала, как её кожа вспыхивает от его горячего дыхания. Аромат сигарет, терпкого мужского парфюма и собачьей шерсти мгновенно заполнил лёгкие волшебницы и пространство вокруг неё. С каждой секундой ей становилось всё труднее сохранять ровный ритм дыхания. Воздух густел, словно патока. «Стоишь здесь, словно жертва, загнанная хищником в ловушку! Хороша героиня войны, ничего не скажешь. И где же твоя хвалёная булатность, девочка?» И действительно, не об этом ли мечтала Гермиона столько времени? Разве она не молила Мерлина об этой встрече? И теперь, вдыхая прогорклый аромат мужского парфюма и гадких сигарет, неужели она позволит себе отступить? Опустит палочку и с позором сбежит с поля боя? Разве так поступают настоящие гриффиндорцы? Осмелев, к собственному удивлению, вопреки всем запретам, установленным самой себе, Гермиона порывисто прильнула к губам Сириуса и тут же отпрянула назад. Вышло как-то по-детски нелепо и наивно, их первый поцелуй явился лишь легчайшим соприкосновением, однако в ушах у волшебницы гудел участившийся пульс. Сердцебиение зашкаливало, разгоняя кровь по венам с удвоенной силой. Мгновенно залившись краской, мисс Грейнджер сконфуженно зажмурилась и склонила голову вперёд, лишь бы не увидеть гнева или осуждения в глазах Сириуса. Что ещё страшнее - холода и равнодушия. — Гермиона... Девушка съёжилась ещё больше, не зная, какой реакции ожидать от взрослого мужчины напротив. Он разозлится? Или ему будет всё равно? — Гермиона.., — ещё тише повторил Сириус, будто бы пробуя каждую букву её имени на вкус. Сердце волшебницы стучало по гландам, отдавая дробными разрядами на кончике языка. Не открывая глаз, гриффиндорка стиснула зубы до звона в ушах, как вдруг почувствовала лёгкое прикосновение горячих грубых пальцев к своей щеке. Сириус смотрел на девушку с высоты своего роста и, едва заметно улыбаясь, поглаживал её по лицу тыльной стороной ладони. Совсем легко, до смерти боясь спугнуть маленькую юркую Птичку. Пышные кудри, собранные в растрёпанный сражением хвост, пропахшая гарью и чужой кровью одежда и прекрасное лицо, омрачённое горечью от потерь. Гермиона была такой маленькой, тёплой, живой, отзывалась на каждое невесомое мужское прикосновение. Трепет горячего девичьего сердца абсолютно естественно передался Сириусу, благодаря чему в его груди разлилась сладкая нега, чувство, не сравнимое ни с чем в его жалкой жизни. Волшебник ощутил невероятный прилив энергии, столь мощный, что его с ног до головы окутало едва различимое голубоватое сияние - Блэк был уверен, что впервые за долгие годы с момента смерти Джеймса и Лили он смог бы призвать «Патронуса». Малышка Гермиона, сама того не зная, подарила бродячему дикому псу такую возможность. Сириус аккуратно очертил ладонью линию девичьих скул, после чего бережно вытер мазок грязи со щеки волшебницы большим пальцем. Гермиона едва заметно вздрогнула, прожигая взглядом чёрные холодные половицы. «Глупое сердце, не бейся!» — Гермиона.., — в третий раз прошептал Блэк. Ему нравилось её имя. — Посмотри на меня. Что ты чувствуешь? Внезапно голос Сириуса изменил ему, дрогнул, разлетевшись на мелкие осколки. И Гермиона посмотрела. Сдалась. С замиранием сердца подняла на него глаза. Мужчина не убирал руку от её лица, продолжая невесомо поглаживать большим пальцем её щеку. — Я чувствую, что это правильно, — взволнованно прохрипела волшебница. И в ту же секунду едва не потеряла сознание: Сириус опустил руку чуть ниже и, ловко поймав мисс Грейнджер за подбородок, уверенно сократил между ними оставшееся расстояние. Бум. Внутри Гермионы что-то разлетелось на миллиарды мелких осколков с оглушительным взрывом. Горячие, сухие губы Блэка накрыли её, мягкие, влажные, податливые. Мужчина действовал по наитию, повинуясь собственным ощущениям, захлестнувшим его в зыбкую топь. Он потерял контроль. Правую руку Сириус переместил с подбородка Гермионы на её затылок, зарываясь длинными горячими пальцами в её растрёпанную причёску, с каждым новым мгновением всё сильнее и сильнее углубляя поцелуй. Левая рука мужчины совершенно естественно легла на тонкую девичью талию. Будто так и должно было быть. Будто он делал это с ней уже множество раз. Изумленно промычав, Гермиона почувствовала, как земля уходит из под её ног. И она бы, разумеется, рухнула на холодный скрипучий пол, если бы Сириус не прижимал её хрупкое тело к своему настолько сильно. Что-то неразборчиво прорычав гриффиндорке в губы, мужчина сделал два шага вперёд, уверенно впечатывая тонкий силуэт волшебницы в мутное грязное окно. Буквально захлёбываясь в океане собственных чувств, мисс Грейнджер услышала треск стекла над своим ухом, а затем затылок обожгло тупой болью. — Прости, — не в силах прекратить поцелуй, промычал Сириус. — Молчи, — шепотом приказала волшебница, после чего с её губ сорвался первый предательский стон. Этот звук, голый, интимный, настойчиво пробирающийся в глубины черепной коробки, послужил Сириусу катализатором всего животного, что таилось в его натуре. Волчьего. Хищного. У анимага буквально сорвало крышу, когда его слух различил отчётливый женский стон. Её стон. Последние границы между ними рухнули. Они теперь знали, что это нравится им обоим. Настало время заканчивать игру и вскрывать свои карты. Они проиграли. Сами себе и друг другу. Преодолевая смущение, Гермиона инстинктивно обняла Сириуса за шею, неумело, но абсолютно искренне отвечая на настойчивые и немного грубые поцелуи. Они сошлись здесь, в этой чёртовой прокуренной комнате. Два переломанных судьбой человека. Лёд и пламя. Небо и земля. Она целовала нежно, трепетно и слегка неуклюже. Он - напористо, страстно, почти дико. Их две совершенно противоположных энергии смешивались, образуя идеальный баланс. Абсолютную гармонию, взвешенную на чашах весов Фемиды. — Гермиона! — сдавленно простонав, Сириус внезапно разорвал поцелуй, спрятал обе руки за спину и сделал один шаг назад. Могильный холод мгновенно обступил юную волшебницу со всех сторон, горькое чувство обиды полоснуло острым осколком девичье сердце, а отчаянье, перманентно отпечатавшееся в сознании девушки, прошедшей войну, вновь накрыло её с головой. Единственной поддержкой оставалось лишь дурацкое окно, на которое Гермионе пришлось облокотиться, чтобы не рухнуть на пол. Сердце так сильно колотилось в груди, что вот-вот должно было пробить в нём огромную дыру. Эмоции. Рудимент этого больного мира. Весь прошедший год состоял из одних лишь эмоций и волшебнице показалось, что она израсходовала их все. Внутри не осталось ничего - мертвецкий холодная зияющая пустота, чем-то похожая на старое пепелище. Можно ли умереть, не заметив этого? Гермиона обхватила себя руками и взглянула на испуганного Сириуса глазами, полными слёз. Давай, оправдывайся, кретин. — Гермиона, я.., — выдохнул мужчина. Он словно за секунду растерял всю свою дикую страсть и уверенность. Сдрейфил. Сломался. Девушка продолжала стоять неподвижно, прожигая Блэка обиженным растерянным взглядом. Почти мёртвым. Осталось чуть-чуть. Сириус крепко сжал трясущиеся от волнения ладони в кулаки и громко втянул прокуренный холодный воздух сквозь стиснутые зубы. Говори. — Понимаешь, мне ведь... Мне ведь уже под сорок. А тебе всего восемнадцать! У тебя впереди ещё целая жизнь... Я не думаю, что ты хотела бы её испортить таким глупым способом, — анимаг сделал тяжелую паузу, после чего вновь продолжил. — У меня слишком долго никого не было, — наигранное спокойствие оставляло на сердце глубокие раны. — Я не хочу тебя обидеть. Гермиона молчала. Продолжала стоять неподвижно, мужественно глотая накатывающие слёзы. Сейчас ей не была нужна вся эта драма. По правде говоря, она не нужна была и самому Сириусу. Они слишком многое пережили, чтобы сдаться сейчас. К чёрту барьеры! К чёрту дурацкие предрассудки! Мужчина громко вздохнул и вновь сделал шаг волшебнице навстречу. Она инстинктивно отпрянула от холодного окна и подалась слегка вперёд, ныряя в тёплые объятья Сириуса с головой, утыкаясь носом в его широкую грудь. Он был настоящим. Всегда. Даже когда её окружали безумные фокусы, похлеще Шляпника с Чеширским котом, Блэк оставался для неё настоящим. Вечным. Мерцающим, как и его звезда в созвездии Большого пса. Мужчина бережно поднял правую руку и аккуратно распустил ленту, собирающую волосы Гермионы в хвост. Взлохмаченные каштановые кудри рассыпались по острым хрупким плечам волшебницы. Сириус вальяжно запустил в них свои пальцы, как бы заставляя мисс Грейнджер посмотреть ему в глаза и, уместив ладонь на её затылке, увлёк девушку в поцелуй. На этот раз нежный, медленный, сладкий. Даже слишком сладкий для его хищной звериной натуры. Руины былых барьеров где-то на задворках сознания двух волшебников все ещё стонали о том, что им нужно прекратить. Но эти крики уже никто не слышал. Не отрываясь от губ Гермионы, Сириус наклонился чуть ниже и, проведя руками по её бёдрам сверху вниз, поднял девушку над землёй с такой лёгкостью, словно она и вовсе ничего не весила. Сердце Гермионы подскочило и больно ударилось о гланды - сильнейший страх неизвестности и отчаяние вперемешку с влюблённостью, обуревающей страстью и желанием почувствовать себя живой рядом с ним не давали волшебнице в полной мере осознать происходящее. Она запомнила его руки на своих бёдрах, так легко удерживающие её на весу, а затем запомнила ещё чётче, как под коленом Сириуса скрипнул матрас огромной кровати. Холодной, как и все в этом чёртовом доме. Верхняя одежда, испачканная в пыли и пропахшая гарью, вдруг стала казаться совершенно ненужной, неправильной. Тонкие, вечно холодные пальцы Гермионы неуклюже скользили по швам камзола и рубашки Блэка, не в состоянии зацепиться ни за одну дурацкую пуговицу. Отважная умная волшебница знала больше тысячи полезных заклинаний, но раздевать мужчин, увы, не умела. Поэтому опытный в подобных вопросах Сириус сделал всё сам. Проблему для него не составила ни своя одежда, ни одежда Гермионы: он быстро, с устрашающим нетерпением стянул с волшебницы грязную джинсовку и розоватого цвета толстовку, после чего с остервенением откинул их куда-то в сторону. Плечи мисс Грейнджер мгновенно обжёг холод здешнего воздуха и смятых чёрных простыней, однако, почувствовать это она была уже не в силах - каждая клетка тела молодой гриффиндорки буквально сгорала в адском пламени возбуждения. Гермиона никогда прежде не чувствовала чего-то подобного. Ей это нравилось. Мисс Грейнджер не смогла бы точно вспомнить, как Сириус снял с неё оставшуюся одежду, однако, когда тёплые грубые мужские ладони нежно и заботливо огладили гладкую фарфоровую кожу, покрывающую оголённые бёдра, ягодицы и рёбра, волшебница словно очнулась, на пару мгновений возвращаясь в реальность. Она лежала перед ним. Совсем обнаженная. Беззащитная. Всё это не было её очередным мучительно-реалистичным сном. Сириус Блэк был здесь. Гермиона широко распахнула заплывшие белёсым туманом возбуждения глаза, инстинктивно вздрогнула, тесно свела колени, прижала их к груди и упёрлась обеими руками в обнаженную грудь Сириуса. Ей почему-то вдруг стало очень страшно. Нависший над волшебницей мужчина замер и, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты не хочешь этого? — вкрадчиво, тихо и мучительно медленно спросил Блэк. — Хочу, — попыталась спокойно ответить Гермиона, однако, увы, с губ сорвался лишь испуганный жалкий писк. Она и вправду хотела этого - Бродяга видел в огромных карих глазах яркие огни первородного желания. Он не мог их спутать ни с чем. Только вот мисс Грейнджер боялась. До немеющих подушечек пальцев. До гадких волн паники, застилающих сознание. А ещё она стеснялась. Себя самой или же своего тела - значения это особо не имело. — Ты прекрасна, слышишь? — уперевшись левой рукой в матрас около головы Гермионы, Сириус приподнял правую руку и поднёс её к миловидному девичьему лицу, бережно проводя по её влажной от пота щеке тыльной стороной ладони. Гриффиндорка судорожно кивнула головой, глядя Блэку прямо в глаза, а затем шумно выдохнула, слегка отпуская напряжение, сковавшее каждую мышцу её обнаженного тела. Лицо Сириуса озарила улыбка. Его фирменная. Завязывающая уязвимый пульсирующий узел под рёбрами молодой волшебницы. Длинными тёплыми пальцами Блэк прочертил ровные линии по внешней стороне бёдер Гермионы и аккуратно, будто боясь навредить, развёл её колени в стороны. Лязгнула металлическая пряжка ремня. Мисс Грейнджер испуганно вцепилась заледенелыми ладонями в смятые простыни и резко отвернула лицо в сторону, стыдливо пряча взгляд. Напряжение вновь сковало тело волшебницы болезненным спазмом. Неужели она и вправду, чёрт возьми, это делает?! — Нет.., — шумно выдохнул Сириус. — Так не пойдёт, — ещё один громкий вздох. — Так у нас ничего не получится. Гриффиндорка до кровавой отметины закусила нижнюю губу, не находя в себе сил взглянуть Блэку в глаза. — Посмотри на меня, Птичка, — еле слышно прошептал анимаг. Гермиона испуганно зажмурилась. Дурочка. — Посмотри на меня, слышишь? — ещё тише, чем в прошлый раз. Мисс Грейнджер громко сглотнула вязкую горячую слюну и очень медленно повернула голову назад, испуганно заглядывая Сириусу прямо в глаза. Серые. Бездонные. Засасывающие в свой омут с головой. — Я всё ещё могу остановиться. Ещё не поздно повернуть назад. Ты только скажи, если ты не хочешь всего этого. Не молчи, прошу тебя, — Блэк проговаривал каждую букву с особой нежностью, желая донести до молодой волшебницы значение каждого своего слова. — Не останавливайся, — совсем тихо прошептала мисс Грейнджер. Так, чтобы услышал только он. Сириус облегчённо вздохнул и, накрыв изящную ладонь гриффиндорки своей, настойчиво переплёл их пальцы. Он будет с ней. Разделит с ней каждое мгновение происходящего. Его влажный член коснулся внутренней стороны её бедра. Блэк вздрогнул и как-то не по-человечески зарычал. Каждая секунда бездействия была для него поистине мучительной. — Ты доверяешь мне, Гермиона? — прохрипел Сириус, буквально сгорая от желания заживо. Волшебница коротко кивнула, громко втягивая холодный прокуренный воздух сквозь стиснутые зубы. — Скажи это, — рыча от напряжения, настойчиво попросил мужчина. — Вслух. — Я доверяю тебе, — еле слышно ответила Гермиона. И он вошёл. Осторожно, не спеша, внимательно прислушиваясь к её ощущениям. В первый момент волшебнице было так больно, что непрошеные слёзы самовольно брызнули из глаз. Внутри Гермионы как будто бы что-то взорвалось, разливаясь раскалённым свинцом внизу живота. Сириус крепче сжал холодные пальцы девушки в своей ладони. Он поделил её боль на двоих. Замерев на пару мгновений и тем самым давая Гриффиндорке немного привыкнуть, Блэк начал двигаться. Сначала медленно, осторожно, мучая себя, но при этом помогая освоиться ей. Со временем этот неспешный темп стал для Сириуса буквально болезненным и он, жадно припав к губам Гермионы, начал стремительно ускоряться. Волшебница, прикрыв от удовольствия глаза, сдавленно стонала, не разрывая при этом поцелуй. Она и представить не могла, что секс окажется настолько восхитительным и ни с чем не сравнимым явлением. Гермиона выгибалась Блэку навстречу, судорожно хватала ртом воздух. Она была уверена - ещё немного, ещё один поцелуй, ещё одно прикосновение, и она сама оживёт, перестанет чувствовать это мертвецки холодное отчаяние, а зияющая пустотой дыра в груди зарастёт, исчезнет, испарится. «Помоги мне, Сириус! Прошу, помоги. Помоги мне вновь почувствовать себя живой!» От кожи Гермионы исходил пар. По спине Блэка катились капли пота. Эта мрачная холодная спальня, оставшаяся для них двоих единственным реально существующим местом, была наполнена почти осязаемыми разрядами электричества и влажными, непристойными звуками. Сириус двигался быстро, дико, входил до упора и громко рычал. Гермиона, зажав себе рот свободной рукой, сдавленно стонала. И эти жалкие попытки взять ситуацию под контроль ещё больше распаляли самые интимные и тайные желания Блэка. — Не делай так, — прохрипел Сириус, сильнее ускоряясь с каждым новым мгновением. — Я хочу слышать тебя, поняла? Хочу слышать каждый твой вздох. Хочу слышать своё имя. С трудом убрав ладонь от лица, Гермиона вцепилась заледенелыми пальцами в пыльную скомканную простынь и закричала, выгибаясь Блэку навстречу. — Си.., — взвизгнула волшебница, окончательно теряясь в пространстве. — Сириус! Ему не нужно было спрашивать, не было смысла уточнять - мисс Грейнджер с пугающей чуткостью старалась двигаться ему в такт. — Клянись, — выпалил анимаг, задыхаясь от возбуждения. — Клянись, что не уйдёшь. Мисс Грейнджер попыталась немного свести колени, желая сильнее почувствовать его в себе, а затем громко застонала. Блэк нахмурился и зарычал - он не хотел позволять этой девчонке играть в свои дурацкие игры. Толкнувшись сильнее, Сириус развёл её колени до упора. Свободной рукой мужчина схватил волшебницу за горло. О, да, он хотел этого. Всегда хотел. — Клянись! — рявкнул анимаг. — Я клянусь, — с наслаждением хватая ртом воздух, прохрипела Гермиона. Они тесно прижимались друг у другу. Кричали громко, словно под натиском «Круциатуса». И этот сумасшедший миг напоминал им обоим разгар кровавого сражения, только являлся полярно противоположным по ощущениям. Смертоносная волна оргазма захлестнула обоих с головой почти одновременно. Гермиона судорожно вцепилась тонкими изящными пальцами в тёмную простынь и закричала, выпуская наружу что-то животное, дикое, мирно спавшее в ней все эти годы. Сириус кончил следом, захлёбываясь в панике. Едва успев выйти из волшебницы, тут же залил семенем чёрную скомканную в порыве страсти простынь. Его челюсти сжались, руки свело болезненной судорогой. И они оба были удивительно красивы в этом измученном, изломанном состоянии. Пытаясь перевести дыхание, Блэк слегка подался вправо и обессилено рухнул на холодную пыльную постель рядом с Гермионой. Волшебница опустила гудящую от схлынувшего возбуждения голову на мятую простынь, из последних сил проталкивая прокуренный спёртый воздух в лёгкие и с трудом вытягивая его оттуда. Пространство вокруг любовников мгновенно наполнилось невыносимым оглушающим звоном. Сириус потерялся: прикрыв залитые потом веки, мужчина погрузился глубоко в волны собственного воспалённого сознания. Он сделал это. Он правда сделал это. Вся эта дикая фантасмагория, взрывающая мозг, была вполне реальна. Секунды полной прострации невероятно быстро превратились в долгие, тягучие минуты, поэтому, когда Сириус немного пришёл в себя и начал судорожно водить изрядно потяжелевшей рукой по постели, Гермионы рядом с собой он не обнаружил. Нехотя приоткрыв влажные от пота веки, Блэк медленно повернул голову вправо. Мисс Грейнджер стояла посреди его спальни. Полностью одетая, она завязывала свои спутанные каштановые волосы в хвост. Она ему не приснилась. Слава Мерлину. — Что ты делаешь? — излишне громко спросил Сириус и недовольно нахмурился, приподнимаясь на локтях. Гермиона испуганно вздрогнула и резко развернулась к волшебнику лицом. Она молчала, смотрела на него своими огромными карими глазами и не могла найти в своей голове ни одного подходящего слова. — Я.., — мисс Грейнджер запнулась. — Я потеряла родителей. И лишилась дома. И, похоже, единственное место, где меня сейчас ждут - это «Нора». Уизли будут меня искать. Мне лучше уйти прямо сейчас. «Я люблю тебя, Сириус. И я, увы, не знаю, правильно ли это. Возможно, всё, что произошло сейчас, было ошибкой. Я бы хотела тебя не любить, но я ничего не могу с этим поделать!»