***
Пятый курс оставался позади вместе с замком и всеми проблемами. Я не грустила и даже не сожалела ни о чем, что сделала. Поттер перестал со мной общаться. Мы приветствовали друг друга, но не обращались к друг другу и даже не заговаривали на отвлеченные темы, хоть и часто пересекались. Оба делали вид, что ничего не произошло. Абсолютно ничего! Ни сцены у озера, ни наших посиделок с бутербродами в Зале Наград, ни общих тренировок… как будто нас вообще ничто и никогда не связывало. Возможно, мне было обидно какой-то частью души, но во мне как будто проснулась та, моя взрослая часть меня. И сердце больше не сжималось. Многие вещи мне стали неинтересны. Например, меня больше не интересовал Снейп, который мелькал последние дни перед каникулами подозрительно часто. Мне даже было не жаль полукровку, который стоял несколько ночей перед гостиной в ожидании своей несравненной Лили. Общаться с Эванс тоже не получалось, как раньше. Она часто задумывалась, подозрительно смотрела на всех и, кажется, начала задавать себе вопросы. Но я не пыталась ее как-то направить. В тот день около озера не только я потеряла своего друга, но и она. И, честно говоря, я даже не пыталась представить себя на ее месте, когда от одного брошенного слова ты обрываешь все связи с человеком… Пожалуй, только Сири нисколько не поменялся с того дня. Он был все так же весел и обаятелен. А вот я продолжила изменяться. Стоило Хогвартс-Экспрессу нас доставить до Кинг-Кросс, как я тут же направилась домой, чтобы уже на следующий день бегом бежать в Министерство и занимать очередь на стажировку на все лето. Отчего-то мне внезапно пришла мысль, что уже пора приучать себя и своих будущих коллег к мысли, что мы будем в одной команде. А еще я мыслила себя самой умной. Кому могла еще прийти мысль о стажировке на второй день каникул, да и еще после пятого курса? Технически я уже могла бросать школу и идти работать. Так что не принять меня они не могли. Ну, только если у них все помещения забиты, как консервные банки шпротами. А так точно не могло быть, потому что опасных преступников еще не выловили всех, и, будем честны, работа у авроров опасная — и это не просто слова. Нужный кабинет нашелся минут через сорок моего путешествия по этажам. И то, сначала я наткнулась на спортзал, в котором раздавался богатырский ржач, от которого только чудом — не иначе! — не сыпалась штукатурка с потолка. Рискнув всем, включая здоровье, я просунула голову в дверь и на вопрос одного из здоровяков поинтересовалась, а где тут медали выдают, то есть где сидит начальство. Надо мной посмеялись, но по нужному адресу направили. Там, отстояв большую очередь клерков и других желающих видеть главного аврора, я добралась до злого (как мантикора) будущего начальства. На удивление, меня вполне спокойно выслушали, смерили взглядом и послали оформляться на стажировку. Я даже сначала обрадовалась, что меня так быстро отпустили, хотя червячок сомнений ворочался. Как оказалось — не зря! Подлянки начались с самого начала. Сначала меня не хотели оформлять без письменного разрешения главного аврора или кого-то такого же значимого. После меня промурыжили несколько часов, задавая одни и те же вопросы, меняя только формулировку. После, дав клятву и список вопрос, мне капнули под язык две капли Сыворотки Правды, чтоб наверняка узнать, шпион я или нет. После, отходя от зелья и мучаясь головной болью, я пошла дальше по очередям — оформлять себе студенческий пропуск. Дальше… К концу дня я готова была проклясть все Министерство с его бюрократизмом и идиотизмом! Хотелось схватиться за палочку и кидаться чем-нибудь не слишком светлым. Наверное, если бы меня еще подольше помурыжили, я бы начала кидаться Авадами, честно! Какой идиот вообще придумал сто пять форм заявлений на прием и тысячу и один кабинет, в котором нужно заверить свой пропуск, а также разрешение работать в том или ином отделе. А, еще забыла сказать! Оказывается, что за всеми нужно проверять абсолютно все бумаги, вплоть до запятой! Потому что некоторые малоответственные граждане пытаются всеми силами заставить тебя состариться в очередях. Вот из-за одного урода, который по рассеянности только свои очки минут пять искал, пока не нашел их на голове, умудрился с ошибкой написать место моей будущей дислокации. И мне пришлось на следующий день повторять больше половины маршрута… Когда под конец рабочего дня я пришла к начальнику аврората с правильно оформленным прошением и всей кипой документов, меня смерили цепким взглядом, хмыкнули и закинули мои документы на верхушку шкафа к другим стопкам, которые опасно кренились, но не падали. При виде такого вопиющего отношения к бумагам, которые я добывала кровью и потом, у меня дернулся глаз. — Вы приняты, стажер Марлин! — только и сказал этот… этот… прости Мерлин! — Будете прикреплены к капитану Ричардсону. Рабочий день начинается в половине восьмого, не опаздывайте! — Есть! — только и смогла сказать я, чтобы ненароком из меня не полилось все это негодование. А утром следующего дня оказалось, что когда говорят, что на работе нужно быть в половине восьмого, то имеют в виду на час раньше сказанного… И вот в этот бедлам я хотела попасть с таким воодушевлением?***
Каникулы закончились, и я так была рада этому. На мое счастливое лицо, когда я подавала прошение об отставке в связи с началом учебного года, капитан Ричардсон усмехнулся. По правде, мне иногда казалось, что я свихнулась там, в этом аврорате. Я то бегала по мелким поручениям, то помогала воякам писать отчеты, то переписывала отчеты за теми, кто писал как бройлер окорочком. А эти бесконечные: метнись дотуда, метнись досюда… Родители даже немного обеспокоились мной, когда я приходила домой и, не раздеваясь и не умываясь, заваливалась спать, чтобы утром встать в пять и снова пойти на работу. Но, к чести аврората, за стажировку мне платили, и платили не вот уж тебе копейки. За два месяца беготни я заработала столько, что можно было с нуля собрать себя в школу, купив даже несколько мантий от Малкин, а также посуду для зелий и новый телескоп. Поэтому можно смело сказать, что все мои труды были оплачены — а это уже немало. Что и говорить, в школу я возвращалась довольной донельзя! Я так соскучилась по ничегонеделанию. А еще я поняла, что просто не могу долго праздновать дурака, я просто отвыкла от этого. И надо сказать, что я отвыкла от своих сокурсников, которые после остроумных авроров с «тупыми» шутками (над которыми я уже смеялась через неделю вместе с ними) казались мне какими-то не такими. Но больше всего меня удивила Лили, которая сидела в одном купе со своими подружками и неполным составом Мародеров. Причем, что удивило меня больше всего, она вполне спокойно общалась что со Сириусом, что с Джеймсом. — Привет всем! — вежливость — превыше всего. А если по-доброму не понимают, значит, можно и в зубы дать — этому меня тоже научили на стажировке. — Марлин! Привет, дорогая! — воскликнула она, подрываясь и обнимая меня. — Я так соскучилась! От тебя за лето не было ни одного письма! — Это же Марлин, — фыркнула Мэри. — Привет, красотка! — отсалютовал мне Сириус, подмигивая синим глазом. — Здравствуй, — кивнул мне Поттер, даже не пытаясь отвернуться или сделать вид, что я для него пустое место. Год обещал быть веселым…