Эффект Люцифера

Всем бы хоть крупицу моих мозгов.

      Школа ангелов и демонов, в которую отправил меня отец, по большей степени находится на небесах. Просто потрясающе! Мне даже сказать на это нечего. Вместо того чтобы устроить не только одно учебное крыло в Аду, но и добавить туда общежитие, они заставляют демонов жить среди ангелов, лишая возможности спуститься домой по первому своему желанию.       Что же, удачи им в их стараниях. Пусть только попытаются запретить мне что-то, пусть только скажут, что я должен делать то, что мне не хочется, и я разрушу не только эту школу, я доберусь до самого Эдема. Слышишь меня, Шепфа? Только попробуй вмешаться в мою судьбу ещё раз, и я выпотрошу каждого твоего белоснежного голубка, которыми ты себя окружил. — Господин, вам нужно успокоиться, — произносит Пифон, заметив, как по сжатым в кулаки ладоням начинает струиться огонь, обычно прожигающий меня изнутри. Гнев от заполняющих голову мыслей настолько сильный, что я не могу сконцентрироваться, не могу добиться того, чтобы удержать его внутри, и позволяю вырваться наружу. — Сатана отправил вас в школу, чтобы вы научились контролировать свою силу. Выйдет не очень красиво, если вас отчислят в первый день, да? — А во второй? — сквозь зубы спрашиваю, смотря, как компания ангелов плавно влетает в ворота школы и медленно приземляется перед входом. — Почему нельзя продолжить заниматься в Аду? — Шепфа хотел, чтобы вы закончили эту школу, перед тем… — Перехотеть ему не предлагали? — перебиваю я, двигаясь к центральному входу. Нет никакого желания вновь слушать, что мне нужно готовиться, чтобы стать Владыкой Ада, что старый пердун Шепфа рассчитывает, что я буду справляться с этим лучше отца, когда выйдет срок его заточения и правления Адом. — Что же, сам подкину ему такую идею, как только выпадет свободная минута.       Вытягиваю вверх руку, вынуждая демона оборвать свою речь на полуслове и не продолжать со мной диалог, пока преодолеваю расстояние до школьных дверей. За ними скрывается огромный коридор, выполненный в классическом стиле, смешанном с барокко. Высокие, украшенные религиозными фресками стены переходят в белый потолок, который кажется настолько далеким, будто до него необходимо лететь, как до самого высокого облака. В его центре имеется просвет, явно пробитый чьими-то крыльями; через него при желании можно спокойно вылететь, сделав всего пару взмахов. Но снаружи невозможно попасть в школу через эту брешь — преподаватели хорошо защищают её. Золотые арки, ведущие в аудитории и величественные залы, будто расширяют и так огромное пространство. Большие люстры, состоящие из множества прозрачных многоугольных алмазов, освещают всё, заливают теплотой, отражая внутреннее сияние ангелов и яркий солнечный или серебряный лунный свет. Высокие каменные колонны, стремящиеся вверх, к небу, кажутся бесконечными. Огромная широкая лестница, выполненная из белого мрамора, ведёт на верхние этажи, к комнатам учащихся.       Мне приходится на несколько секунд остановиться и закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. От такого количества светлых и нежных оттенков начинает подташнивать. Этим святошам совершенно положить на наш комфорт; им без разницы, что наши глаза отличаются, и от бесконечно яркого света демоны теряются и тяжелее концентрируются. Ведь чтобы найти слабые места человека, необходимо залезть в самые потаённые и тёмные уголки души, а для этого нужно смотреть иначе, не так, как это делают ангелы. Хотя, чего это я… Эти бесхребетные специально сделали это всё. — Люцифер, ты подрос, — я тихо усмехаюсь на заявление Кроули, стараясь не обращать внимания на учеников, перешёптывающихся по углам и поглядывающих на меня с первых секунд, как я оказался в этом душном пристанище. Крылья серафима остаются широко раскрытыми всего секунду, но я успеваю заметить, что они огромные, сильные и натренированные. Такими крыльями можно сметать города, не то что преодолевать расстояние от Эдема до школы. — Как тебе здесь? Нравится? — Вам бы понравилось в Аду? — со вздохом закатываю глаза и язвлю в ответ на идиотские вопросы. — Вот и мне здесь не лучше. — Подожди, ещё рано говорить об этом, — архангел недовольно хмурится, но ему лучше даже не пытаться напугать меня своим грозным и раздражённым видом. Минос мне судья — из нас двоих лучше не выводить на эмоции здесь именно меня. — Может, ты заведёшь в школе друзей.       Я не дослушиваю этот полнейший бред — таких заявлений мне только не хватало. Конечно, обязательно заведу друзей, буду водить хороводы и засыпать с плюшевыми мишками, а по четвергам устраивать чаепитие. Спасибо, были у меня друзья, но каждый приложил руку к тому, чтобы лишить меня их.       Легко уловив мой настрой и нежелание общаться, Кроули чуть морщится и передаёт меня в руки своего подопечного Фенцио, а потом отходит, понимая, что произвести на меня впечатление и напомнить прелесть старых деньков у него не выйдет. Если бы отец не вбил мне, в прямом смысле этого слова, что я должен вести себя максимально сдержанно, то я бы обязательно спросил у новоприбывшего ангела, что он хочет увидеть первым: сожжённый холл или вырванные крылья архангела.       В углу коридора, недалеко от лестницы, ведущей на верхние этажи, я замечаю светловолосую женщину, которая, продолжая делать вид, что участвует в разговоре со стоящими рядом с ней ангелами, внимательно следит за Фенцио, а затем переводит на меня прищуренные задумчивые голубовато-серые глаза. Как забавно, честное слово. Может, мне и понравится в этой школе: здесь есть где разгуляться, есть те, с чьими жизнями можно поиграть. — Учитель и непризнанная, — зайдя в свою комнату, говорю я, даже не скрывая усмешки на лице. — Что может случиться, правда? — Что? — недоумённое лицо преподавателя веселит ещё сильнее, хотя куда забавнее будет оставить его наедине с тем фактом, что узнать его секрет не стоило мне даже минуты времени. — Я говорю, что мысли этой непризнанной очень громкие, — с хитрой ухмылкой опираюсь о дверной косяк, желая ещё чуть-чуть поиздеваться над ничего не понимающим мужчиной. — Тебе стоит научиться их слышать, — это последнее, что я говорю, и уже через секунду закрываю дверь прямо перед его носом, переводя всё внимание на обстановку внутри моей комнаты на ближайшие годы.       Огромный деревянный шкаф из тёмного дуба, заполненный книгами, которые так любят ангелы, занимает всё пространство одной из стен. На досуге надо бы заглянуть и изучить, что в свободное время читают светлые. Большое окно открывает вид на зелёный сад, в котором ученики бывают редко; это мне только на руку — не хочу видеть их и слушать разговоры, которые точно будут мешать. Деревянные рамы хлипкие, точно не выдержат несколько ударов. У окна стоит письменный стол, на котором уже находится небольшая стопка бумаг с домашним заданием. Хотя бы кровать меня не разочаровала — массивная, занимающая практически половину комнаты, с тёмным балдахином и мягкими подушками. Есть где расслабиться и отдохнуть после уроков по крылоборству. Осталось привезти книги, которые я хочу читать, а не те, что меня пытаются заставить изучать. Спальня хотя бы не похожа на типичную ангельскую комнату. Мозгов на это им хватило.       Достаю монету из кармана и подкидываю её, вставая перед зеркалом. В отражении на меня смотрит парень; его алые глаза разочарованно скользят по пространству комнаты. На вид ему около тринадцати земных лет, однако он взрослее — его выдаёт выражение глаз, в которых скрыты секреты, заставившие его спрятать от всех свои чувства и эмоции. Чёрные волосы взъерошены и никак не могут уложиться в самую простую причёску — передние пряди то и дело падают на глаза. Тёмная футболка обтягивает острые угловатые плечи, а чёрные брюки держит ремень, выполненный из кожи Адского зверя. Мальчишечья фигура ещё не похожа на ту, которую хотелось бы видеть в отражении.       В школе учится Ости; надеюсь, мы нечасто будем с ней пересекаться. Не особо хочется видеть её глаза, которыми она каждый раз, стоит мне появиться, пытается прожечь во мне дыру. Отец считает, что она достойна стать Королевой Ада, но я совершенно в этом не уверен. Астарот говорил, что она не в состоянии составить компанию, не сможет понять, что творится в душах тех, кто с рождения карает других за грехи, кто с детства отправляется на задания, видя бесконечную черноту и грязь этого мира. — Вот моя девушка должна сама понимать, что мы не только открываем тёмную сторону. Мы, верховные, сразу продумываем то, как будем за это наказывать, — он запускает небольшой круглый камень в воду, и тот десять раз ударяется о гладкую поверхность, прежде чем «лягушка» замедляется и тонет. — А ещё она должна понимать, что жалость в этих случаях недопустима. Должна понимать, что грех — не всегда плохо, но всегда наказуемо. — Ага, — падая на влажный песок, отвечаю я, даже не задумываясь о его словах. Мне совершенно плевать, какой будет моя девушка; больше волнует, что отец устроит взбучку за то, что я свалил с занятия по внушению. — У Мамона родилась дочка. — Посмотрим, будет ли она также красива, как её мать, — Астарот устраивается рядом со мной и достает свою монету, которую ему подарил Покровитель Богатства, когда пала цивилизация Майя. Он легко подкидывает её и ловит двумя пальцами, не сводя взгляд с моря, которое не так давно затопило континент с другой его стороны, погрузив тысячу людей в свои пучины. — Папа сказал, что у меня скоро будет новое задание…       Тихий короткий стук в дверь вырывает меня из омута воспоминаний, вызывающих щемящую тоску и приятные эмоции одновременно. Жаль, что я отправился в школу без своего лучшего друга, жаль, что всё сложилось таким образом. — Люцифер, — знакомый голос Геральда заставляет встать с кровати и выйти из комнаты. — Пойдем, у тебя тренировка по крылоборству. — Что, даже не спросишь, как мои дела? — скучающим тоном спрашиваю у демона, который теперь выглядит старше меня, хотя появился в этом мире позднее более чем на семьсот лет. — Я не идиот, — мы вместе усмехаемся, даже не говоря вслух, что ангелам стоит поучиться лучше следить за своими поступками и словами, а не думать, что любое их действие является праведным. — Будь снисходительнее, многие хотят с тобой познакомиться. — Зря, — прикрываю глаза, уже представляя, сколько раз вновь придётся всем показывать, что не стоит подходить ко мне близко, что мне не нужна компания. — Я хочу побыть один, Геральд. — Выполнишь задание на уроке и можешь идти, — мы выходим на улицу, вставая с остальными учениками у сада Адама и Евы. Кругом полно ангелов, демонов и непризнанных: большинству на вид около двадцати лет, но точный возраст я пока назвать не могу, а считывать их нет никакого интереса. Единственным, кто привлекает моё внимание, является мальчишка, которому на вид лет двенадцать. Он, взмахнув своими ещё не до конца окрепшими белоснежными крыльями, одним резким и сильным толчком оказывается наверху, пусть и не очень высоко, но в небе. — Это Дино, сын Фенцио. — Жаль, что не дочь, — вставая в первый ряд, отвечаю Геральду и отворачиваю голову в сторону. Хватит ему моего общения на сегодня, а мне его слов достаточно на всю жизнь. Было бы прекрасно, если бы нам больше не приходилось разговаривать. Было бы восхитительно, если бы меня вообще больше никто не трогал, если бы я остался наедине со своими мыслями.       Ученики отстраняются от меня, словно я прокажённый, испуганными глазами посматривая в мою сторону, но это совершенно неудивительно. Даже демоны, хоть и встают рядом, но держат определённую дистанцию. Слышу их шёпот, который нежит мои уши: «Это же Люцифер», «Что он тут делает?», «Он сын Сатаны». — Тишина! — грозно рычит на разошедшуюся толпу Геральд, подходя к компании непризнанных, стоящих в углу, и та моментально замолкает. Вновь замечаю ту самую блондинку, гордо вскидывающую подбородок и стоящую чуть впереди остальных. — Ребекка, продемонстрируй, на что способны твои новые крылья.       Довольно и слегка надменно улыбнувшись, что вряд ли кто-то заметил, Ребекка раскрывает свои практически белоснежные, переливающиеся на солнце розоватыми оттенками крылья, демонстрируя их красоту и мощь. Одним сильным толчком она оказывается в небе, оставляя после себя облако потревоженной пыли и закидывая остальных непризнанных вырванной травой, перемешанной с землей, из-за чего некоторые из них закашливаются. — Чего ждёте? Приглашения? — Геральд, проследив за полётом Ребекки, переводит свой взгляд с неба на остальных учеников. — Все в небо. Винчесто, ты с Бекки, Дино и Люцифер, вы в паре. — Тупая затея, — смотрю за тем, как рождённый ангел чуть встревоженно следит за моими крыльями, раскидывая свои в стороны, а затем взлетает. — Хочешь остаться один — тогда поторопись. — Ты сам это сказал.       Даже не напрягаясь, я за секунду поднимаюсь на один уровень с мальчиком, который не торопится нападать. Мне скучно, мне неинтересно, мне не хочется и мне не нужно здесь находиться. Это бесполезно, здесь невозможно ничему научиться, я просто впустую трачу своё время. Правда, сам факт того, что я не испытываю никакой злости и агрессии, не может не радовать. По крайней мере, нет необходимости справляться с огнём, который сейчас слабо тлеет внутри меня, а не сжигает всё на своем пути. — Я Дино, — ангел протягивает мне руку, пока вокруг нас начинают падать и спускаться остальные ученики. — Люцифер, — отвечаю на рукопожатие, отгоняя желание прочесть его мысли. — Пока, Дино.       Я отлетаю чуть-чуть назад и бью его одним крылом в треть силы, думая, что такой мощности ему вполне достаточно, чтобы потерять равновесие. Не хочу сильно уставать, но при этом тратить время на долгий бой тоже не намерен.       Ангел начинает безвольно падать, стремясь к земле, но быстро возвращает себе контроль над телом и поднимается обратно, когда я уже думаю спускаться. Удивительно, что он так быстро смог собраться с силами и не встретился с землёй, что смог справиться. Впрочем, ему же хуже от этого.       Дино хочет нанести удар, на секунду сосредоточенно замирая в воздухе, но я прохожу снизу и оказываюсь позади него, чего он не ожидает. Бью его по лопаткам, прямо в основание крыльев, а затем, когда он выгибается мне навстречу, корчась от боли, хватаю его за тонкую шею. — Ты уже умирал? — спрашиваю, бросая мимолетный взгляд на землю, где Геральд, внимательно следивший за нами, уже принимается расправлять свои крылья. Ангел отрицательно качает головой перед тем, как я одним резким движением сворачиваю ему шею и отпускаю вниз, навстречу учителю. Тот успевает его поймать до того, как тело коснется земли, поднимая клубы пыли вокруг учеников. — С почином. — Люцифер! — рассерженно рявкает Геральд, когда я спускаюсь на землю под аплодисменты демонов; некоторые из них довольно свистят. — Я его не убил, не хотел, — засовывая руки в карманы брюк, разворачиваюсь на пятках, в надежде наконец-то вернуться к себе в комнату и остаться наедине с собой. — Было весело, спасибо, больше не зовите. — Следующий раз будет сложнее, Люцифер, — поворачиваю голову вполоборота, замерев на несколько секунд от слов преподавателя. — Молись, чтобы об этом происшествии не узнали. — Кому? — спрашиваю издевательским тоном, отчего несколько ангелов удивлённо ахают и прикрывают рты ладонями, а демоны тупят глаза в пол, пытаясь сдержать свой интерес. Шепфа больше никогда не получит желаемого, больше никогда не услышит от меня просьбу о помощи. Последний раз, когда я обращался к нему, стал точкой в наших отношениях. Больше не будет никаких попыток заговорить с ним. — Если только себе.       Мои мысли уже в тысячный раз за последнее время возвращаются к тому пляжу, где мы когда-то прятались ото всех с Астаротом. Тогда мы были совсем детьми, юнцами, которых слишком сильно тянуло к небу, откуда нас изгнали за грехи отцов. Рождённые ангелами, мы не успели совершить ничего постыдного и противозаконного за своё короткое существование, но были отправлены в Ад, став одними из первых демонов. По воле нашего общего деда мы так и не успели познать света, слишком малы и молоды были, в то время как Сатана и Асмодей успели насладиться и пресытиться им. Мы желали однажды вновь попытаться стать теми, кем должны были, хотели поговорить с так называемым Всеотцом, чтобы он позволил нам вернуться в Эдем. Хотели доказать, что мы не похожи на своих родителей.       Как же глупы и наивны мы тогда были.       Спустя сотни лет, когда я остался один, лишённый лучшего друга и брата в одном лице, единственного, кому мог доверять, до меня дошло осознание поступка отца. Я понял значение слов, которые он часто повторял, объясняя, почему возглавил легион, стремящийся свергнуть Шепфа: «Он даст тебе выбор, но если ты поступишь против его воли, то останешься ни с чем. Он будет обещать быть рядом, но не сделает этого. Никогда. Только ты сам можешь помочь себе».       Я молил его, я просил и был готов отдать всё, что ему нужно, лишь бы он позволил мне переиграть, дал шанс исправить мою ошибку. Жаль, но услышанный мной ответ сильнее разочаровал меня, позволил окончательно оборвать нашу с ним связь, убив моё и так потухшее желание хоть когда-то вновь встретиться с ним. «Все случилось так, как и должно было», — прозвучал его чуть раздражённый моими просьбами голос прямо в моей голове, когда я стоял на горе, теряя последнюю надежду докричаться до него. Не знаю, почему, но я был уверен, что на Земле он услышит мольбу лучше, чем в Раю или в Аду. Как и обычно, я совершенно не заблуждался в своих заключениях. — Не пожалей о своих решениях, — крикнул я в ответ перед тем, как впервые почувствовал всю мощь Адского Пламени внутри себя. — Все произошло из-за тебя, и ты ответишь за это!       Я был его любимцем, может, и остаюсь им по сей день, но никогда не чувствовал этого. Сатана рассказывал, что Шепфа позволял мне быть рядом, когда старейшие архангелы устраивали совет, он нянчил меня и носил на руках. Я не помню всего этого, не помню наших разговоров и его самого, но отчетливо представляю, каким грозным и разочарованным был его голос, когда он изгонял нас в Ад. Мне было лет пять, неудивительно, что память уже не так свежа, и я вспоминаю Эдем в редких снах, но даже там я совершенно не чувствую никакой связи с бывшим домом. Во мне нет света, во мне полыхает лишь Адский Огонь, уже давно ставший частью меня и старательно вырывающийся наружу в попытках навредить архангелам, когда я встречаю хотя бы одного из них. Предательство деда, карающего меня за всё, даже не за мои собственные грехи, заставляет меня желать отплатить ему той же монетой. — Асмодей правда встречался с Михаилом? — спрашиваю я у Астарота, когда мы играем в шахматы после долгой тренировки полётов. — Я тоже слышал, но не верю этим слухам, — глаза его моментально чернеют, окутывая до этого голубовато-белый белок тьмой. — Отец не общается с бывшими братьями, они для него мертвы. — Почему тогда он перестал заходить к нам? — друг сильнее злится от моих слов, сжимая в руках одну из шахматных фигур, вместо того, чтобы сделать свой ход. Ему противно и больно думать, что я не доверяю ему, что я даже смею задумываться над такой нелепостью, которой озабочен последние месяцы Сатана. — Ты уверен, что он не бывает в Эдеме? — Он бы никогда не предал своего Короля, — Астарот, наконец, делает ход и откидывается на спинку стула, пытаясь успокоиться. — Прекрати верить всему, что слышишь. — Допустим, — отвечаю, пожимая плечами, пытаясь продумать ходы, чтобы не проиграть партию. — Ты ведь тоже меня никогда не предашь, да? Не будешь мне врать? — Можешь прочесть мои мысли, если не веришь, — конечно, он сразу догадался о моём даре, который я открыл совершенно недавно. — Я никогда этого не сделаю.       Я старался держать своё слово, но всё равно нарушил его. Я сделал это слишком поздно, хотя Астарот и просил об этом тысячу раз. Хоть я и Демон Лжи, интриги и лукавства, но я старался избегать лезть в головы близкому мне окружению. Даже перед своим самым большим кошмаром я игнорировал мольбу друга, был глух к его голосу до роковой секунды, самостоятельно разрушая свою жизнь. В последний миг, когда его глаза окончательно очистились от тьмы, в которую он был погружен, я пробрался в его сознание и понял, какую ошибку совершил своей гордыней. Мне был дан дар, способный разрушить попытки Шепфа контролировать мою жизнь, но я не воспользовался им, ослепнув от веры в слова Сатаны: «Никогда не обольщайся хорошему отношению к себе. Тебе найдут замену и предадут с такой скоростью, будто тебя никогда и не было».       Если бы я тогда усомнился в этом, если бы видел, насколько Сатана стал похож на собственного отца, карающего детей своих врагов, не дающего им возможности проявить себя, считающего, что отпрыски действуют по указу своих родителей и подбираются к нему через меня, отравляющего мой разум недоверием к каждому, кто решит сблизиться со мной, то я бы не остался один. Я бы не корил себя, что позволил усомниться в том, кто всегда был рядом и поддерживал меня в любой ситуации.       Когда в сознании Астарота я не нашёл ничего подтверждающего, что он знает о планах Асмодея, а только встретился с нашими собственными воспоминаниями, доказывающими, что демон всегда считал меня своим лучшим другом, что он не был способен, что у него не было мысли предать меня, я пришел к Сатане с вопросами, как теперь мне поступить, как всё исправить. «Никак, — сказал он тогда. — Не бери в голову, в гнилой земле розы не вырастить.»       Мои мысли обрываются из-за женского смеха, раздающегося за дверью моей комнаты, когда я заканчиваю перечитывать «Ярмарку тщеславия». Сразу узнаю энергию Ребекки, отличающуюся от остальных непризнанных огромной силой, которую она смогла натренировать в школе, желая как можно быстрее добиться успехов на своём пути. Удивительно, что её так манит Ад, что она тянется к нему, но в то же время отвергает, желая скрыться в небесных широтах и затеряться среди светленьких. Вот что значит стремиться к большему, вот что значит желать забраться на самый верх. Она не то что готова идти по головам, она готова наступить себе на горло, из кожи вон вылезти, чтобы остальные заметили, что она способна на всё, что только пожелает. — Люцифер, — сразу произносит Ребекка, отворачиваясь от компании, которая окружала её со всех сторон, и делая несколько шагов мне навстречу, когда я выхожу из своей комнаты, желая недолго прогуляться перед сном, — мы завтра собираемся в заброшенный поезд. Хочешь пойти с нами? — Нет, — она чуть недовольно прищуривает серые глаза, пока я читаю в её мыслях желание поговорить наедине, оставив предстоящую беседу в тайне. Непризнанная планирует узнать у меня, чем занимаются верховные демоны, что им позволено и какие перспективы имеются, если стать одной из ближайших сподвижников Сатаны. Будет достаточно забавно проследить за её реакцией, когда я расскажу, что ждет её в Аду, если она всё же решится рискнуть, попробует поддаться своему желанию погрузиться во тьму и попытать удачу построить отношения с Винчесто, которого я уже встречал в Преисподней. — Ладно. — Я ведь ничего не сказала, а ты так быстро передумал, — она довольно улыбается, думая, что смогла найти способ подобраться ко мне, что нашла подход к самому Дьяволу, с которым боятся заговорить другие, на которого многие боятся смотреть. В голове Ребекки проскальзывает мимолетная мысль, что я одинок, поэтому согласен провести время хоть с кем-то, кто осмелится на общение со мной, но она быстро отсеивает этот вариант, даже особо не задумываясь. — Завтра в девять встречаемся в холле.       Прохожу мимо этой компании, краем глаза заметив Ости, глаза которой блестят от крошечного внимания в её сторону, но не останавливаюсь поздороваться. У нас ещё будет время поговорить без лишних свидетелей. Я не хочу сейчас тратить время и силы на представление для собравшихся зевак, которые потом будут ещё некоторое время обсуждать это.       В отличие от ангелов, демоны не отворачивают головы, легко кивая мне, когда я спускаюсь по мраморной лестнице к выходу из школы. Отвечаю им тем же, краем губ улыбаясь знакомым ранее лицам. Всё же в этой школе можно как-то проводить время, не возвращаясь каждый день в Ад, чтобы пообщаться с теми, кто может хоть как-то понять тебя. В отличие от святош, они знают, каково расти Сыну Сатаны, но, думаю, эта маленькая тайна вскоре откроется, и остальные учащиеся тоже начнут смотреть на меня иначе, испытывая страх и жалость от рассказов, добравшихся до их ушей.       Приближаясь к саду, в котором рассчитывал прогуляться в одиночку, слышу глухие удары и вижу, как Дино с каждым разом поднимается всё выше в небо, тренируя свои крылья. Он вспоминает сегодняшнюю тренировку, думает о том, с какой лёгкостью я моментально поднялся на его уровень, как быстро победил его и непринуждённо свернул шею. Мальчишке и невдомёк, что этим приёмам я научился у отца, который наказывал меня, когда я нарушал хоть одно из его правил. — Ветер дует справа, согни это крыло сильнее, — я демонстрирую ему, как это делается, вставая в нужную позу и в следующую секунду оказываясь высоко в небе. Наблюдаю за ним сверху, пока парнишка с третьей попытки равняется со мной. — Видишь, необходимо учитывать каждую деталь. — Спасибо, — мы спускаемся к небольшой белой каменной беседке у статуи равновесия, где я, устраиваясь, разглядываю ходы лабиринта, которые на первый взгляд кажутся легко проходимыми. Дино ещё несколько раз взлетает для приучения крыльев к новому непривычному положению, а затем садится напротив меня, обдумывая, почему я еще не ушёл и зачем вообще помогаю ему. — Ты свернул мне шею. — Я хотел быстрее вернуться в свою комнату и почитать, — отвечаю ему, запрокидывая назад голову и разглядывая ночное небо, полное ярких сияющих звёзд, освещающих петли лабиринта. — Первый раз умирать некомфортно, но потом привыкаешь. — Часто умирал? — ему неинтересно, как много раз я оказывался трупом, он хочет послушать причины, из-за которых это происходило. — Сатана… — Да, именно он. Кто ещё рискнёт на такое?.. — усмехаюсь, вспоминая один из первых случаев, когда я свалил с одного из занятий и спустился на Землю. Тогда я несколько часов просто бродил по пустым улицам, завороженно наблюдая за тем, как римляне строят свои дома. — Завтра все собираются на какую-то вечеринку, не хочешь сходить? — Мне надо тренироваться, времени на развлечения у меня нет, — он хочет достигнуть моего уровня, хочет поравняться со мной в силе, но ему и невдомёк, что для этого будет необходимо прожить как минимум с тысячу лет, а еще потерять всех, кто будет дорог ему, разочароваться в собственном отце, с которым у него прекрасные отношения. — Может, в другой раз. — Конечно, — встаю со своего места, подхожу и протягиваю ему руку. — До завтра. — Спокойной ночи, — он пожимает мою ладонь и считывает мою энергию, которая словно пожирает его Адским Огнём. — Ты не умеешь контролировать свою силу. — А ты держать язык за зубами, — я разворачиваюсь, желая всё же побыть вновь один на один со своими мыслями перед тем, как пойти спать. — У всех есть недостатки, и мои меньше, чем твои. — Ты помог мне, могу ответить тем же, — он отходит, расставляя свои белоснежные крылья. Дино предлагает мне помощь не потому, что считает себя должником — и я не просил ничего взамен. Мальчику одиноко в школе, он замечает, что его отец много времени проводит со своей подающей надежды ученицей, медленно, но верно отдаляясь от своего единственного сына, которому не хватает общения с ровесниками. Мы одни из самых младших в школе, одни из тех, кого отправили сюда раньше, чтобы скорее добиться каких-то результатов. Но при этом мы почти не общаемся друг с другом, лишь бросаем дежурные фразы. — В библиотеке есть… — Встретимся там завтра, — я уже знаю, о каких книгах хочет он сказать, пусть и не читал их ещё. Что же, мы можем общаться с ним; пусть это и нельзя будет назвать дружбой, мы можем хотя бы попытаться сотрудничать, найти точки соприкосновения. — После занятий сразу идём.       Дино силён духом, в нем есть уже крепкий внутренний стержень, который помогает ему становиться лучше, стремиться к большему и не бояться бросить вызов тем, кто сильнее. На удивление, он совершенно не думает о том, что был мёртв сегодня днём. Его больше волнует вопрос, как стать таким же сильным, как достичь того уровня, чтобы так же легко сворачивать шеи, уворачиваться от ударов и находить слабые места противников.       Ангелу интересно узнать побольше обо мне, собрать информацию про Ад и моего отца. Дино явно наслышан о том, какая судьба мне уготована и что меня ждёт после окончания школы. Его мысли слишком запутаны: он не понимает, что испытывает ко мне — зависть из-за того, что мне не придётся ничего никому доказывать, или страх, что я ещё могу попытаться вмешаться в дела самого Шепфа, не желая играть по его правилам.       Белокрылому и невдомёк, что творится у меня в голове, пока я копаюсь в его мыслях. Он не поймёт, почему я испытываю к Создателю неприязнь, почему меня тошнит от него, от его учений, правил и требований. Всепрощающий, но требующий к себе любви и повиновения, он является тем, что отвратительно мне. Тем, что я отрицаю и никогда не приму.       Даже люди, его любимые творения, судьбами которых он играет, словно тряпичными куклами, вынуждены поступать так, как угодно Шепфа, чтобы не отправиться на Адские пытки, хотя им отведён такой короткий промежуток жизни. У них нет выбора, как поступать, нет возможности распоряжаться своей жизнью, они не могут делать то, что хотят, не рискуя вечно мучиться после смерти. — Только тебе дозволено ошибаться, да, дед? — усмехаюсь, подкидывая заветную монету в воздух, продолжая прогуливаться по пустынном полю у школы уже в одиночестве. — Твои грехи вечно оказываются безнаказанными.       Холодный ветер внезапно обдувает моё лицо, давая понять, что он слышит меня. Слышит, что я без устали продолжаю открывать ему глаза на то, что ни он, ни его архангелы и ангелы не являются такими уж чистыми и святыми существами, но им почему-то позволено всё, что для остальных оказывается недопустимым.       Его присутствие, появление, пусть даже такое незначительное, вызывает во мне злость, покрывающую огнём мои руки, заставляющим их полыхать пламенем в темноте звёздной ночи. Каждый раз, когда Шепфа или его приближенные пытаются как-то контактировать со мной, воздействовать, попросить или даже приказать мне что-то, в моей так называемой душе просыпается ярость, окутанная Адским Пламенем, желающим сжечь всё, к чему приложена рука Всевышнего, не оставив даже пепла. — Твой свет или мой огонь? — закрываю глаза и сжимаю ладонь, укрощая и подавляя пламя. — Как-нибудь узнаем, что из этого сильнее.