главная причина

Боруто задержал дыхание, опустил дрожащую руку от приоткрытых губ. Слезы больше не жгли глаза. Он в оцепенении замер. Даже время остановилось, прекратив свой бешеный бег. Ему было несвойственно анализировать ситуацию здесь и сейчас. Да и со временем, когда он мог осознать всё и "разложить по полочкам", его выводы будто бы прекращали иметь к нему отношение. Нельзя сказать - разобрался и забыл. Боруто просто не любил думать об одном и том же, ему даже на подсознательном уровне хотелось открывать что-то новое. Однако сейчас, он то и дело возвращался к тому, о чем думал, находясь один на крыше убежища. Слова Орочимару, двусмысленные намёки друзей, да и сам Мицуки - всё это кинопленкой проносилось в его голове, тяжелеющей от мыслей. Боруто будто обессилел: чуть склонил вправо шею, прикасаясь горячей щекой к кончикам влажных волос своего друга: почувствовал приятную прохладу, вдохнул аромат лаванды и свежей мяты. Его запах... "Ми-цу-ки", - сознание совсем опьянело. Не отдавая себе отчёта в своих деяниях, он становился всё ближе к нему. Сын саннина повернулся к нему лицом, задевая кончиком носа его подбородок. Глаза Мицуки сверкнули во мгле. Они ощущали дыхание друг друга: сбивчивое, судорожное, громкое. Внутри юного змея всё вспыхнуло. Этот незнакомец, этот Боруто - невероятно странный парень. Почему к нему так тянет? Почему сердце стучит, как бешеное? - Боруто, - проговорил он хриплым голосом, точно в трансе смотря в тёмную лазурь его глаз. Он не понимал, какая неведомая сила подтолкнула назвать его по имени. Но это словно отрезвило Узумаки. Блондин отпрянул, поспешно и несколько грубо. Выбираясь из воды, он старался утихомирить рвущуюся бурю эмоций в груди. "Это неправильно, чёрт возьми!" - в каком-то отчаянии решил он, затем коротко бросил, не оборачиваясь: - Прости, Мицуки, - после чего печально добавил, - В прошлом тебе не нужно было так приближаться ко мне, чтобы называть меня своим солнцем. Ты считал меня им, не ориентируясь на температуру тела. Я не знаю, почему. Поэтому не спрашивай меня. Мицуки сжался от боли в голосе Боруто, поражаясь сам себе. Внезапный стыд накатил удушающей волной, ещё больше удивляя его. - Я не хотел, чтобы ты испытывал неудобства, прости, - начал лепетать он, но Боруто резко перебил его: - Молчи! Молчи, пожалуйста! Это я в этом виноват! Я ненавижу себя, потому что ты... потому что мне.... вдруг стало... хорошо, - он тяжко сглотнул, встав лицом к нему, - И дело не в том, что мне было неудобно или неприятно, как раз иначе! Блондин вспыхнул, потеряв дар речи от собственных откровений. Однако ему как-то удалось быстро собраться с мыслями: - Это неправильно, - начал он сбивчивым голосом, - И я говорю не о том, что ты сделал. Неправильно, что я позволил и что предпринял сам... И дело не в чёртовых условностях и каких-то ограничениях с ориентациями, Мицуки! Сердце больно сжалось в груди Узумаки. - Ты не помнишь меня! Ты не знаешь меня, и я... Я вижу, я ощущаю, как чужд тебе. Я хотел скрыть всё это, спрятать свои чувства, но с тобой, больше, чем когда-либо... особенно сейчас... я хочу быть откровенным! Мицуки замер, завороженно смотря на Боруто. Тот нервно убрал мокрую чёлку с лица. - Понимаешь, мне всегда было очень трудно определиться с чем-то, выбрать что-то, поверить в себя, понять, чего я сам хочу, я сомневался в себе... Ты же, наоборот, постоянно был так свято уверен во мне! - Он нервно усмехнулся. - Ты со взгляда понимал, что у меня что-то случилось, знал, чего мне не хватает, предвидел мои решения. Ты всегда догадывался о том, чего я по-настоящему хочу, и практически никогда не ошибался. Меня всегда поражала твоя проницательность, ты... ты помогал мне вставать с колен, когда я был совершенно разбит. Ты спасал меня. И я говорю не только о вопросе жизни и смерти. Ты это делал, когда подбадривал меня. Ты улыбался, даже когда тебе было очень больно. Твоя внутренняя сила, она... Она пугала и вдохновляла меня! Ты, сам того не сознавая, подавал мне пример настоящей воли. И пока ты знал меня, я сам понимал, чего хочу, к чему стремлюсь... я понимал, как мне поступать! Кислород закончился в легких. Боруто тяжко перевёл дух, медленно опускаясь у пруда на колени. Его шепот был едва различим от шума водопада: - Мы были так близки. Пока ты помнил меня, я знал, чего хочу. Сейчас... я не знаю. И признаю это совершенно объективно, без позёрства и прочего. Мицуки подплыл к краю пруда, желая быть ближе, чтобы совершенно отчётливо слышать этот приятный голос. Эти слова пробирали его насквозь, задевая каждую вену - ему так хотелось верить... Нет, не хотелось. Мицуки почему-то просто не мог иначе. - Знаешь, пусть это звучит сколько угодно эгоистично, но я не остановлюсь, - Боруто посмотрел ему прямо в глаза. - Я не остановлюсь, пока ты не вспомнишь меня. Потому что только ты можешь по-настоящему понимать, чего я хочу. Только с тобой я могу двигаться дальше, ставить новые цели и желать чего-то! Ты не просто мой лучший друг, ты... Боруто чуть ли не поперхнулся воздухом, но шепнул: - Ты моя Луна, Мицуки. Губы его друга приоткрылись во вздохе. Он впервые отвёл взгляд от Боруто и посмотрел куда-то во все стороны сразу, потому что ему стало... неловко? Это придало невообразимую уверенность Узумаки, и он сознался в следующем: - Я никогда не говорил этого тебе. Но я уже давно ассоциирую тебя с Луной, бессознательно, но... Я всегда видел связь. И видел не потому, что хотел. А потому, что она есть.