Они могут свести с ума

Немного пораскинув серым веществом, которое уже закипало в черепной коробке, Вэй Усянь принялся создавать логические цепочки, желая выяснить, по какой причине происходил весь этот пиздец. Сильно утяжеляло ситуацию и ослабляло командный дух то, что между четвёркой заклинателей имел место быть серьёзный нюанс. Они между собой не разговаривали. Причём, выборочно. Сам Вэй Усянь наотрез отказался общаться с собственным супругом Лань Чжанем, так как затаил на него страшную залу... ээм... обиду! Потому что как он вообще посмел сказать ему, что пойдёт его продавать на рынок цыганам?! Нет, конечно же, Ванцзи сказал не так, то есть не совсем так, но смысл был похож. А гормоны беременности выстроили всё так, что этот Ханьгуан-цзюнь стал для Старейшины Илин врагом номер один. В то же время, с Вэй Усянем не общался его шиди Цзян Чэн, который не мог простить ему выдранный клок волос, который Глава Цзян растил аж с десяти лет. Конечно, мог бы начать и раньше, если б в его биографии не имел место быть случай, когда отец привёл в их дом сироту и поселил его жить в комнату мальчика. Сиротой был Усрань. Именно он возомнил о себе, что когда вырастет, станет цирюльником. А дальше… а дальше всё и так понятно! И в то же время, с Цзян Чэном отказывался вести диалог Лань Ванцзи. Хотя, он со всеми сегодня разговаривать не хотел, на всех обиду… залупу… короче, на кого-то из них вот это самое он затаил. А как иначе? Один его продавал, второй ебал, а третий не успел, но хотел. Причём задаром, что обиднее всего. Оставался лишь Лань Сичень. Ну, то что брат с ним не разговаривает, все уже поняли, но вот было ли ему с кем не хотеть разговаривать? Конечно, было! С Вэй Усянем, который так много золота у него содрал за собственного брата. И не просто за брата, а всего за одну-единственную вязку с ним. И что у нас в итоге получилось? Вэй Усянь не хотел общаться с Лань Чжанем, а с Вэй Усянем не желали больше иметь ничего общего Цзян Чэн и Лань Сичень. Лань Чжань даже не смотрел в сторону всех троих, его взгляд куда-то на шторки косил. Но! Цзян Чэн общался с Сиченем, в то время как Сичень с ним – нет. Ибо нехер хотеть его брата, хотеть надо его самого. Он тут Глава клана и хозяйка борделя, или кто, блин?! Короче говоря, путаница была жуткая. Под конец заклинатели и сами забыли кто с кем разговаривает, а кто с кем не разговаривает, и пришли к выводу, что потом, в другой раз, обязательно найдут шанс опустить друг друга ниже плинтуса. – Итак, что мы имеем? – Старейшина Илин ходил взад-вперёд с умным видом. – У нас имеют место быть жуткие кошмары эротического содержания, либо с участием тех, кто засыпает рядом, либо с самыми потаёнными желаниями. – Протестую! – заявил Сичень. – Моя физическая близость с Цзинь Гуанъяо не потаённое желание, а самый большой страх! Все мои эротические мечты и фантазии были связаны с человеком, с которым я потерял девственность. – Спасибо, родной, приятно, – Глава клана Цзян аж просиял. – Что спасибо? Это был колышек как у дяди Циженя и мне было всего семь лет. Вэй Усянь от такого заявления покатился со смеху. – Цзэу-цзюнь, да Вы шалун! – От дяди гены перенял. И господин Вэй, разве только я? – он слегка пнул локтём Ванцзи. – Мы отходим от темы! – напомнил Лань Чжань, пока его тут эти извращенцы в краску не вогнали. – Ах, да, думаем! Значит, началось всё уже после того, как Цзян Чэн родил, верно? А-Чэн, какие сны ты видел за несколько дней до родов? – Свет в конце тоннеля, прабабушку и твою совесть, вонючка! – Ха-ха, блин, юморист хренов! – Юньмэнский! – попросил заметить Цзян Чэн. – Ближе к делу! – напомнил опять Ванцзи. – Ах, да. Так вот, – Усянь поправил свою роскошную гриву, чем ещё больше разозлил Цзян Чэна, – значит, какую-то странную силу в этот дом принёс лекарь. Он же тут разные снадобья разводил, дымок какой-то пускал, – заклинатель задумался. – А что-то из того, что использовал лекарь, осталось в доме? Лань Хуань, Лань Ванцзи и Цзян Чен переглянулись между собой. – Ну да, я выбрасывал там какие-то венички и прочий оставшийся мусор, когда делал уборку, – припомнил Сичень. – Цзэу-цзюнь, то что Вы выбросили всё ненужное в помойное ведро – это понятно, а потом куда всё это делось? – Да никуда, – пожал плечами Глава клана Лань. Вэй Усянь тотчас же кинулся к помойному ведру. Он принялся рыться в нём, выбрасывая на пол всё содержимое. Когда вокруг него было всё, от чего избавился хозяин, молодой заклинатель принялся внимательно рассматриваться сухую зелень. – Полынь, мята, причём кошачья, дурман, конопля, колосья – ничего необычного. Вообще. К супругу подсел Ванцзи. Он молча взял из его рук веточку дурмана и веточку конопли, демонстрируя ему эти две травки. Это, типа, ничего необычного? – Ах, ну да! – Вэй Ин стукнул себя ладошкой по лбу. – И ведь, кажется, он их жёг здесь! Эти травы нужны, чтобы притупить боль. Ну, точнее, их там много для этого дела нужно, но… блин… – Усянь опять начал ржать как ненормальный. Вот и вся причина, блин, таких вот сновидений. Их просто обкурили, собственно, поэтому в данной комнате люди и сходили с ума… Но почему тогда они не галлюцинации ловили, а сны видели… – А может и вовсе не в траве дело? Вдруг магия расшалилась? Врачеватель же читал всё время какие-то заклинания. Может, призвал какого-нибудь духа разврата или что-то вроде того? Из угла раздался странный тихий смех голосом, который не был похож на голос кого-то из присутствующих здесь заклинателей.