***
…через секунду Белый уже лежал на полу без дыхания. — Почему ты выбрал меня… Мой нож вонзился в него где-то в районе пояса. — Почему ты не догадался, что я предам тебя… Прошёлся по плоти в правую сторону. — Зачем ты мне так сильно доверял… В левую. — Почему… именно ты оказался на этом месте?.. Перчатки стали красными, насквозь пропитавшись кровью. — Я не знаю, простил бы ты меня или нет. Я взял труп за две руки… — Скорее всего, нет. Оттащил в угол комнаты. — И правильно сделал бы. Кровавый след по всему полу. — Ты говорил, что, будучи предателем, убил бы меня последним. А я… свернул тебе шею в первую очередь. Я долго стоял и смотрел на мёртвое тело. Всё произошло минуты за две, а продлились они, как целый час. В страданиях время всегда течёт дольше. Кровь сочилась из трупа, почти разрубленного напополам, и я отвернулся, закрыв рукой место на стекле скафандра, где находились глаза. Мне стало больно. В эту же секунду дверь автоматически отворилась. *Конец POV Imposter****
— Все достали пульты? Скоро будем голосовать. Синий нашёл труп Белого. Кто-то ахнул, от кого-то донеслось «какой ужас!», но в самом глубоком шоке находились Салатовый и Оранжевый. Им страшно было осознавать, что их друг, с которым они разговаривали, развлекались, смеялись вместе совсем недавно, буквально час назад, сейчас уже мёртв. «Белый мёртв. Он… ну всё, труп. Умер. Погиб. Убили его. Мёртвый, мёртвый, мёртвый…» Эти слова всё крутились у них в мозгу, пытаясь донести до них суть, но они не могли это нормально воспринять. «Как мёртв?! Да он не может быть мёртв! Мы видели его живым!..» Слова Красного почти не имели смысла для них. Они были удивлены не столько смертью Белого, в которую они не верили до последнего, сколько самим фактом о его смерти, который им объявил почти незнакомый человек. Это казалось им чем угодно, но не правдой. Это мог быть простой фейк. Или попытка запугать. Или злая шутка, хотя для шутки это было чересчур злобно. Шутить над смертью можно, но не так. «Твой лучший друг умер. Ха, шутка.» Не смешно, знаете, даже самым отбитым ценителям чёрного юмора не смешно, потому что не смешно — не юмор. Всё. Только сама «шутка» была в том, что это не шутка. Но, чтобы в этом убедиться, Салатовый подал голос. — Ты… не пошутил сейчас? — обратился он к Красному, который уже было собирался спокойно и серьёзно ответить, но, оказалось, не судьба. — Спрашиваешь! Шутит он или нет?! Как будто нам сейчас до шуток! — взвёлся вдруг Чёрный. — Руководитель на полном серьёзе сообщает о смерти члена экипажа, говорит, что сейчас мы будем вычислять убийцу, и да, наверное, он так решил пошутить! За%#@сь, б§#@ть! — Так, ну ты, Чёрный, не матерись, здесь среди нас есть девушка и ребёнок, — придержал его Красный. — Но, Салатовый, обращаюсь к тебе, я действительно не шучу, мне это сейчас абсолютно ни к чему. Салатовый опустил голову, пробормотав невнятное «спасибо». Он выглядел больше задумавшимся, чем расстроенным, но то, что думал он не о хорошем, тоже было видно по лицу. Которое было под скафандром, да-да, автор курнул очередную порцию травы и уже не помнит, как они выглядят. — Синий, скажи, где ты нашёл тело? — спросил Чёрный. Казалось, из экипажа только он и Красный действительно хотят расследовать это дело и найти убийцу, а остальные либо до усрачки перепугались, либо загрустили. А, ну и ещё был Жёлтый, который объяснял сыну, что его никто не прихлопнет, и что он с маленькой вероятностью сможет найти своего отца в редкопосещаемой комнате с прострелянным лбом. Хотя, если подумать, пацанёнок отчасти и правильно боялся. Синий ответил не сразу, через вздох, но за это время Чёрный успел вставить: — Если сильно тяжело, можешь не говорить. — Нет, я скажу, — ответил Синий через силу. — Больно, но должен же чем-то помочь. — Хорошо, я прост тебя совсем плохо знаю, мог бы и до слёз довести своими расспросами. Извини, если что. — Ничего. — Он кашлянул и начал говорить, вполголоса и как будто натянуто. Стоял, обхватив себя руками за плечи, и так иногда вздрагивал, что другим становилось его жалко. — Труп был в управлении. Сначала я был в столовой, выбрасывал мусор, потом в хранилище, там второй рычаг, на обратном пути хотел провести картой… кстати, створки дверей раздвинулись буквально перед моим носом. И в управлении… Белый лежал прямо в углу, близко к люку. Кровь… стекала прямо в вентиляцию… — В тот момент его голос задрожал, и Чёрный, стоящий рядом, по-дружески похлопал его по плечу. — Хеей, чувак, не раскисай! Поверь, мы с этим теперь часто сталкиваться будем, и каждый час будет новый труп… — Ты щас вообще понимаешь, насколько а%*#нно его приободрил?.. — усмехнулся Красный, который сейчас явно находился «немножко» в афиге от поддержки Чёрного, раз даже материться начал. — Ну, я хотя б что-то пояснил, а не сказал это бессмысленное «всё будет хорошо». Нет, не будет хорошо, будет ещё хуже, поэтому я просто не понимаю, что с вами будет потом, если вам сейчас уже хочется плакать. — Ну, знаешь… эт не просто так. Наверное, я б тоже плакал, если бы нашёл труп, тем более одного из друзей. Мы просто не знаем, каково это. — Возможно, ты и прав. Я просто говорю то, что думаю. — И иногда это получается довольно жестоко. — Да? Ладно. Тогда извиняюсь. — Так, ну, я могу расспросить, кто где сейчас был, — продолжил Красный своё рассуждение, — но я не думаю, что нам это сейчас как-то поможет, так как инфы мало. Но, если у кого-нибудь есть какие-нибудь подозрения, мы все вас с удовольствием выслушаем. — У меня есть кое-что, — угрюмо бросил Салатовый. — Оу, круто, я думал, минуту молчания сейчас словлю. Давай, кого подозреваешь? — Синий. И я не просто его подозреваю. Синий и так испугался такого резкого заявления против себя, так Салатовый ещё и кинулся на него и схватил за плечи. — Уж поверь, у меня достаточно аргументов против тебя, Импостер, — захрипел он. — Белый… называл тебя своим другом, отзывался о тебе, как о прекрасном человеке, которого он любил и уважал, а ты с ним тогда даже словом не перекинулся… он говорил, что пойдёт с тобой, что доверяет тебе, а ты… предатель! Даже если не убил, ты бросил его одного! Весь твой страх, все твои слёзы… они лживы и притворны, я это вижу! Покажи мне свои руки!!! ПОКАЖИ МНЕ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ!!! Он схватил беднягу за обе руки и, не смотря на то, что тот закричал от боли, дёрнул их к себе под хруст костей. На них не было ни следа крови. Это были самые обыкновенные руки, отличающиеся от рук самого Салатового только цветом перчаток. Кто-нибудь другой на месте Синего крикнул бы «ну что, убедился?!», но Синий молчал. И, давя на жалость, смотрел не отрываясь в затонированное стекло скафандра. Салатовый не отпускал руки, пока из груди Синего не вырвался сдавленный всхлип. — Ну всё уже, хватит реветь! — бросил он грубо и отпустил его, показывая своё пренебрежение, которое явно было притворным. Налицо был тот факт, что он делал всё, что угодно, чтобы унизить Синего, выплёскивая на него всю свою злобу на мир. Можно ли его осуждать? Не знаю. С одной стороны, можно, ведь Синий ни в чём не виноват, а с другой, у него друг умер… гнев — одна из стадий принятия неизбежного. Не знаю. Но кто-то из экипажа был уверен в том, что можно его осудить. Чёрный мягко положил руку на плечо Синего, шепнув «можно пройду?», подобрался к Салатовому поближе, и спокойно, без нервов, но твёрдо отчеканил: — Какое. Ты. Имеешь. Право. Так. С ним. Обращаться? — Я считал, что он убил моего друга, но сейчас моё мнение изменилось. — Салатовый попытался ответить таким же тоном, и у него получилось довольно правдоподобно. Только очень хорошо знающий психологию человек, такой, как Красный, смог бы определить, что он просто оправдывается. Или человек с чувствительной жопой, каким и оказался Чёрный. — Если твоё мнение изменилось, то зачем ты его сейчас унижаешь? — Ничё я его не унижаю… — Если я в скафандре, — Он показательно постучал по своей голове, — Это не значит, что я слепой или глухой. Я слышу, как ты с ним разговариваешь, и вижу, как ты с ним обращаешься. Поэтому, пока я с тобой говорю не на повышенном тоне, ты меня лучше не раздражай. Салатовый принялся осматривать его с ног до головы. Ему отчасти казался подозрительным чёрный цвет его скафандра, но предъявлять какие-то аргументы насчёт предателя из-за цвета было бы слишком глупо. А больше в нём не было ничего особенного. — Если говорить, что предателем может быть каждый из нас, то это не значит, что можно почти без доказательств гнать на каждого из нас, — добавил Чёрный. — Помимо предателя каждый из нас может быть и невиновным. Салатовый ещё раз прокрутил эту мысль у себя в голове и, посчитав, что понял её, заявил вслух: — Я пропускаю свой голос. — Я тож, — согласился Оранжевый. — И я, — отозвался Чёрный. — Все пропускаем, без вопросов, — сказал Красный. — Нет уже времени на пустые догадки. Все без возражений нажали в своих пультах на одну и ту же кнопку — «skip voice». И после того, как это сделал последний член экипажа, на экране высветилось: «Принято решение пропустить голосование. 2 предателей осталось.» Перечитав несколько раз последнюю строчку, многие судорожно сглотнули. Красный нахмурился. Но почти сразу после результата раздалось его: — Даю вам пять минут отдохнуть. После этого все идём дальше выполнять задания.***
Синий отошёл от всех подальше, прислонился к железной стене и сел на пол, обхватив руками колени. Отовсюду веяло холодом. От бездонного грустно-чёрного космоса за иллюминатором, ничего не гарантирующего, не обещающего и даже намекающего на не самый хороший исход, от его белых звёзд, которые своим мерцанием как будто подмигивали космосу и поддерживали его идею сломать всем жизнь, от стены, отливающей тёмным металликом, от такого же пола, на котором долго посидишь — всё себе отморозишь, от медленно бьющегося сердца, которое словно грозило ему остановиться, если он не перестанет загоняться, а он даже не против, от слёз, текущим по щекам и иногда останавливающимся, как будто они покрылись тонкой ледяной корочкой и примёрзли к коже, от людей вокруг, у которых вроде было чуть-чуть тепла, но они не хотели делиться даже со своими друзьями, не то что с Синим, у которого таковых друзей, способных поделиться этим так называемым душевным теплом, не знаю, обнять хотя бы, больше не было. Судьба — неумолимая всё-таки вещь. Всё предначертано тебе с рождения, и это ничем не изменишь, как не пытайся. Она о каждом твоём шаге знает заранее, хоть направо ты там шагнёшь, хоть налево. Даже больше скажу — это она решила вопрос твоего шага, а не ты. Так вот, здесь, по видимости, Судьба предписала Синему рано или поздно остаться одному. И ладно, если бы Белого ждала самая обычная смерть, пускай даже от чьего-то ножа — прошло бы время, и Синий смирился бы с этой печальной правдой. Но нееет, так не пойдёт. И теперь он тащит на себе тяжелейший груз по имени Чувство Вины. Салатовый так неожиданно и грубо начал клеветать на него, что любой бы на его месте сломался. Теперь, помимо Салатового, ему в голову стучится оглупевшая совесть, а он пытается найти оправдания перед самим собой. «Ты не помог ему.» «Меня не было рядом.» «Почему?!» «У нас не сошлись некоторые задания в списке.» «Друзья обычно находят способы быть друг с другом вместе. Ты точно был его другом?! Или тебя можно кидать в космос, как предателя?!» «Был я ему другом, я любил его, пойми ты…» «Почему тогда не помог??!» Этот круг не имел конца. Он крутился, крутился по знакомому маршруту, бежал вперёд, завивался обратно… пока не свился в петлю. — Нееет! — вскрикнул он тихо. Тихо вскрикнул? Да, именно тихо вскрикнул, на самом деле многие из нас с этим сталкивались, хоть эта фраза и звучит странно. В этот миг Синему стало больно. Не грустно, не тоскливо, не печально, а больно, потому что все эти чувства разные. Сердце его как будто сжалось до маленького жалкого комочка, покрывшись льдом со всех сторон, и начало таять. Вся вода подступала к горлу, часть вытекала из глаз слезами, а другая испарялась и вырывалась из глотки с теми звуками, что мы называем всхлипами. Вот как это всё чувствовалось. Тут он, услышав тихое шарканье ног об металл, повернул голову влево. Там в углу в нескольких метрах от него стоял Бирюзовый и смотрел на него, но, поймав на себе его взгляд, отвернулся и сделал вид, что рассматривает экран, на котором сейчас ничего не отображалось. «Так, я следил за тем, чтобы рядом никого не было, он подошёл сюда позже, — подумал Синий. — Он либо не понимает, что я хочу побыть один, либо я ему зачем-то нужен. Стоял и пялился на меня… значит, наверное, нужен.» — Эй, парень, — махнул он Бирюзовому. — С тобой всё хорошо? — Со мной??? — удивился Бирюзовый. — Д-да, конечно, всё нормальн… хорошо. — Ладно. — ответил он спокойно. Синий, в отличие от Розовой, прекрасно понимал, что если человек не хочет, чтобы его трогали, то и не надо. Но в этом случае Бирюзовый не совсем хотел остаться один. - …ммм, Синий… — протянул он неуверенно. — Да? - …а можно поговорить? — спросил парень тихо. Он явно очень стеснялся обращаться к нему, поэтому даже не осмелился подойти и разговаривал из угла. — Ну… ладно, нет проблем, — пожал плечами Синий и пару раз хлопнул рукой по месту рядом с собой. — Садись.� Бирюзовый был совсем не против сидеть на холодном полу, проблема его крылась в другом — боязнь общения и социофобия, как же без них. С осторожностью подходя к Синему и садясь рядом, он без конца бормотал: — Извини, если что, мне почему-то кажется, что ты поймёшь меня лучше остальных, не знаю, почему, но что есть то есть, ещё раз прости, извини, виноват… — Да перестань, чувак, ни в чём ты не виноват. Говори уже, что тебе нужно, и всё, без лишних слов. — отрезал Синий. Бирюзовый умолк. И взглянул на него, пристально так. То ли это было осуждение, то ли боль, то ли тяжесть осознания, кто знает. Поэтому, кстати, предателя было вычислить намного труднее из-за тонировки. Глаза всегда выдают. Несмотря на то, что вместо лица у Бирюзового было чёрное зеркало, отражающее сейчас такое же зеркало, только в другом чехле, Синий поймал на себе этот взгляд, и ошибка была осознана. Он опустил глаза и сказал с чувством стыда, но не виновато: — Нет, это ты меня прости. Я поступил с тобой грубо. — Прощаю, — ответил Бирюзовый, глядя на него чуть ли не влюблённо. — Так. Как тебя там звать, Голубой? — Вообще Бирюзовый, но можно и так, мне без разницы. — Ок’ей. Да, это ты пришёл ко мне, чтобы поговорить… — Да. Я хотел спросить… Салатовый на тебя так надавил, а ещё так жёстко руки заломал… сильно больно? Я просто хотел помочь… знакомая для меня ситуация. — Постой, ты… ты что… — Что? - …беспокоишься обо мне?! У Синего на глаза навернулись слёзы, но он этого не показал. - …ну… возможно, это странно… но да, беспокоюсь. Ты мне кажешься совсем другим, извини, если обидел. Я сквозь людей смотрю… вижу, что ты не импостер, а он без причины обвинял. Мне стало тебя жаль. Синий долго молчал. Все чувства перемешались в нём, и он всеми силами старался не заплакать, и так же старался это скрыть. Обычно людей с такими заявлениями он посылал куда подальше, слыша в их словах притворство и лесть, но здесь ему не позволяла этого совесть, которая успела набраться мудрости за монолог Голубого. Он не притворялся. Ему было искренне жаль. Поэтому через долгую паузу Синий тяжело, но с восхищением проговорил: — �…н-нет, вся боль уже прошла… со мной всё хорошо… прекрасно… теперь… спасибо тебе, друг. Бирюзовый был удивлён. Отчасти такой благодарностью, когда он практически ничего не сделал, отчасти этим словом «друг», когда они знакомы всего несколько минут. — …да не за что. Они встретились взглядами, и, казалось, только тогда поняли друг друга полностью. Синий закрыл глаза, а Голубой расплылся в доброй улыбке. Только тогда они оба заметили, что за ними всё это время пристально наблюдали два человека. Салатовый и Оранжевый.***
…Когда все разошлись по столовой, Красный сел спиной к столу и, оперевшись локтями на колени и придерживая руками голову, о чём-то задумался. Тут он почувствовал на своём плече чьё-то робкое прикосновение. Снова Розовая. - …я подсяду? — спросила она неуверенно. — Да, конечно. — Спасибо. — Девушка аккуратно присела на край железной скамьи где-то в полуметре от Красного, как будто боясь нарушить правила социальной дистанции. — Можно… спросить у тебя кое-что? — Можно. И, знаешь, необязательно садиться так далеко, мне не требуется столько личного пространства. - …ладно. — Она пододвинулась к нему ближе, всё равно оставив между ними сантиметров десять. — Я… ммм… — Говори, не стесняйся. Розовая выдохнула и уставилась в пол, так ничего и не сказав. Но Красный не хотел этого так оставлять. — Что-то не так? Ты… боишься чего-то или по другой причине не говоришь? — спросил он, пододвинувшись к ней сам. — Боюсь. — ответила она коротко и отодвинулась. — А чего? — настаивал Красный, опять пододвигаясь. Тогда она подскочила и взвизгнула: — Импостеров, кого ещё! Зависла пауза. На этих двоих обратило внимание половина экипажа в столовой, но вскоре вернулись к своим делам. Красный исподлобья посмотрел на Розовую и угрюмо сказал ей: — То есть, ты сейчас считаешь, что я предатель и могу грохнуть тебя на глазах у всех? — Ну… подозрения на тебя у меня были, но насчёт грохнуть ты преувеличил. — Теперь она уже села рядом, осознав, что наговорила бреда и поступила по меньшей мере глупо. — Если что, я могу пойти пострелять по астероидам, и ты сама увидишь, что я не импостер. Импостеры не могут выполнять задания. — А почему? — Не уверен, но, скорее всего, у них нет тех принадлежностей, к которым есть доступ у нас. Может, не знают, как пользоваться инструкцией, может, запускать что-то не умеют, в технике не разбираются… да и зачем им выполнять задания. У них совсем другая задача. — Какая? — Убить всех нас, какая ещё. — То есть… Чёрный не шутил, когда говорил, что каждый час будет новый… труп? — Перед последним словом её передёрнуло, как будто ей было страшно и неприятно от того, что она сама говорит. — Может, и не каждый час, но, если быть откровенным и не скрывать всей грязи, говорил он чистую правду. Розовая отвела взгляд и вздохнула с тяжестью. — Мне так жаль всех людей, кому придётся умереть здесь… Неважно даже, кто этот человек и какой он. Главное, чтобы он был человеком. Тогда уже есть причина жалеть. Красный посмотрел сквозь стекло её скафандра. Из-за тонировки не было видно лица, но по словам и по тону можно было понять, что ей взгрустнулось. Тогда он положил руку ей на плечо и предложил: — Давай, раз ты тут впервые, я буду ходить с тобой и помогать, если нужно. Ок’ей? Она повернулась к нему, задумалась на секунду… но потом распахнула руки и обняла его. — Дааа, спасибо тебе огромное! — обрадовалась она. Красный, чуть покраснев, приобнял её в ответ одной рукой. Он не ожидал от неё такого, и поэтому немного смутился, но, не могу сказать, что ему это не понравилось. Розовая отпустила его и широко улыбнулась. — Я знакома с тобой первый день, но уже вижу, что ты хороший человек. — Спасибо. «Мне ещё никто никогда так не говорил,» — промелькнуло в голове. — Не подскажешь, прошло уже пять минут? — спросил Красный. — Да наверно прошло, — ответила Розовая, призадумавшись. — По ощущениям прошло, а часов у меня нет. — Ладно, можно уже идти. Эй, все расходимся! Время не ждёт. Предатели тоже.�