***
Блейз, обняв согнутые в коленях ноги, сидит в центре разворошённой постели. — Мама пришла, — отвечает на незаданный вопрос Драко. У Блейза дёргается щека. — Мне её выгнать? — с убийственным дружелюбием интересуется Драко. Вместо ответа Блейз по самую маковку заворачивается в одеяло и отворачивается. Ясно. Кажется, впереди день игнора. В гардеробной Драко расстёгивает молнию на портпледе. Внутри обнаруживается тройка самого вызывающего алого цвета, который только можно вообразить, от Александра Маккуина. В пакете он находит коробку с замшевыми лоферами. — Мама, — с непонятной интонацией шепчет Драко.***
— Костюм? Серьёзно? Они завтракают кофе и золотистыми оладьями с клубничным джемом. — Детка, современные веяния — это, конечно, прекрасно, — Нарцисса косится на любимые домашние джинсы и майку Драко — на правой коленке дыра, а майка растянута вдоль и поперёк и застирана так, что принт на груди кажется лиловой кляксой, — но классика вечна. — Не с моей работой, не находишь? — О! — она беспечно взмахивает рукой. — Глупости. Классика уместна в любой ситуации. Вспомни хотя бы мистера Бонда. Нарцисса обожает бондиану, чем доводит до белого каления Люциуса. Драко подозревает, что тот просто-напросто ревнует к Крейгу. — Мистер Бонд не арестовывал проституток в Верхнем Ист-Сайде. — Милый, — Нарцисса с удовольствием хохочет, — можно подумать, я не знаю, какие проститутки обитают в Верхнем Ист-Сайде. К тому же, — она отрезает микроскопический кусочек оладьи и щедро обмакивает его в джем, — с некоторыми из них твой отец регулярно обедает на Уолл-стрит. Драко остаётся только закатить глаза. На прощание Нарцисса снова целует Драко, гладит по щеке и даже не вспоминает о Блейзе.***
Драко знает, что для начальства он, как бельмо на глазу. В нём всего слишком. Слишком красивый, слишком богатый, слишком… титулованный. Двадцать седьмой в очереди на главную табуретку Британии. Он вспоминает об этом, когда в очередной раз лезет в мусорный контейнер в поисках улик. Громко хохочет и в ответ на вопросительно приподнятые брови Рона отвешивает шутовской поклон: — Моё величество. — А, — бросает индифферентное напарник и продолжает осмотр очередного трупа. Рон Уизли на диво равнодушен ко всему, что связано с британской потомственной аристократией. Они в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, а Британия где? За океаном, так что нечего тут. Когда Драко подает документы в Академию, члены приёмной комиссии даже не воспринимают это всерьёз. В самом-то деле! Очередное развлечение богатеньких, отчаянно скучающих деток, родившихся с серебряной ложкой в сиятельной заднице. Первые же зачёты развеивают все сомнения: Драко в десятке лучших — Люциус в бешенстве. — Мой сын… — шипит он разбуженным удавом. Сириус жахает кулаком по антикварному кофейному столику: — Наш сын, — он выделяет первое слово, — будет заниматься тем, чем захочет. Точку в споре ставит столик, ножки которого подламываются с сочным хрустом. Люциус, если и впечатлён, вида не подает. Драко строго-настрого запрещает матери вмешиваться. Ему требуется не один год, чтобы доказать, что его желание стать детективом убойного отдела — не дурь и блажь. Драко ненавидят, ему завидуют, ставят палки в колёса, но он на деле доказывает, что не зря занимает свою должность. И Ремус Люпин, их капитан, довольно щурится всякий раз, когда окружной прокурор ставит их участок в пример.***
— Поднимай свой гламурный зад, сиятельство! — Рон так громко орёт в трубку, что слышит даже Блейз, недовольной тенью маячащий где-то за спиной. — У нас труп! — У нас всегда труп, — парирует Драко. Он целует Блейза на прощание. Тот не отстраняется, но и не отвечает. Всё ещё дуется за вчерашний визит Нарциссы. Драко собирается переступить порог, когда в спину прилетает: — У меня сегодня дежурство. — О, — Драко оборачивается, старательно — психолог говорила, что они должны стараться — улыбаясь. — Да. Буду скучать. Драко не знает, чего в ответе Блейза больше — утверждения или вопроса. — Отлично, кстати, выглядишь. — Спасибо.***
Конечно, костюм в сочетании с «Феррари» производит просто неизгладимое впечатление — патрульные из оцепления таращатся на него, как на второе пришествие. — Ебать мои панталоны, — глубокомысленно замечает Рон и получает в ответ два средних пальца. Драко с сочным чпоком натягивает резиновые перчатки и произносит до боли клишированное: — Что тут у нас? Они осматривают труп, собирают улики, допрашивают возможных свидетелей и делают ещё кучу привычных вещей — знакомая рутина. В восемь вечера подозреваемый уже в камере. Драко знает, что к утру, когда объект протрезвеет, у них на руках будут признательные показания. Они разъезжаются по домам в девять. — В пятницу, не забывай, — Рон на прощание хлопает его по плечу. — Лаванда обещала лазанью и малиновую Павлову на десерт. С тебя бухло. За лазанью Лаванды можно почку продать, а за Павлову — душу. Лофт встречает Драко звенящей тишиной. Он зажигает свет по всему первому этажу и заказывает по телефону тайскую еду для себя и что-то веганское для Блейза, чтобы тот смог поесть завтра, когда вернётся с дежурства. Драко ест жареный том-ям перед телевизором, забравшись с ногами — двойное «Фу!» от Блейза — на диван. У сенатора от Айовы очередная глупость в Твиттере. На сей раз гомофобная. У Рианны новый бойфренд, а в Голливуде — секс-скандал. Драко складывает пустые упаковки из-под еды в мусорное ведро и идёт спать.***
Рон отталкивается от пола и подъезжает в кресле к столу Драко: — Я уже говорил тебе о пятнице? — Примерно сто миллионов раз, — Драко продолжает заполнять отчёт. — Ага, — кивает Рон, вертя циркуль. — Будет ещё пара друзей, — и дополняет: — Моих. Хочу вас познакомить. С одним из них, — считает нужным уточнить он. — Второго ты должен помнить. — Мне начинать волноваться? — сухо осведомляется Драко. Взгляд у Рона невинный-невинный. Как у пасхального кролика. И Драко в достаточной мере знает своего напарника, чтобы заподозрить некий заговор. — Ни в коей мере, — Рон кладёт циркуль и откатывается обратно к своему столу и уже оттуда спрашивает: — А на хрена тебе циркуль, Малфой? — Я воткну его тебе в глаз при ещё одном упоминании пятницы, Рональд, — Драко с удовольствием смотрит, как моментально перекашивает Уизли. Рон на дух не выносит своё полное имя.***
Они едут к Уизли в полном молчании. Кондиционированный воздух салона свеж, а за поднятыми стёклами послеполуденная духота и истеричные визги клаксонов. На выезде с Манхэттена они попадают в небольшую пробку. Блейз упорно молчит и таращится в боковое окно. Драко думает, что все усилия ни к чёрту. Он тянется к радио. Бездумно переключает несколько станций — сводка погоды сменяется биржевой, а в следующее мгновение его оглушает «Last Christmas». Воспоминания обрушиваются лавиной. Во рту пересыхает, а внизу живота скапливается горячечная тяжесть. Он не должен чувствовать себя, как героиня сладкого до тошнотворности ромкома. — И это были незабываемые «Wham!» специально для Себастиана от Криса! — жизнерадостно вопит диджей. — А следующий у нас… Блейз переключает станцию. К дому Уизли они подъезжают под бодрые вопли Бритни. — Можешь не идти, если не хочешь. — Поздновато что-то менять, не находишь? — Блейз выбирается из машины, хлопая дверцей сильнее необходимого. Драко смотрит, как тот идёт к крыльцу, и думает, что слова эти вовсе не о поездке к друзьям. Может, и, правда, поздно. Он запирает «Феррари» и поднимает голову, подставляя лицо солнцу. Драко думает, что скоро осень. Он любит осень так сильно, как некоторые любят послеполуденную июльскую жару или январский мороз. Драко нравится промозглая влажность и низкое серое небо, сыплющее мелкую водную пыль. Он думает, что нужно непременно съездить в Англию, навестить поместье. Хотя бы на выходные. Прихватить родителей и Хорьков, отобрав предварительно у последних все гаджеты, а то ослепли уже и позеленели. Заниматься весь день ничегонеделанием, а вечером растопить камин в гостиной. Конечно, Люциус уже к середине первого дня начнёт нудеть, что у него там миллионы без дела простаивают, а Хорьки ныть о неохваченных просторах Твиттера. Мама непременно умчится верхом, Сириус будет откровенно лениться, а Драко… Драко наконец-то будет свободен. Хотя бы пару дней.***
Лаванда свежа, как пион в мае. Она обходит Драко по кругу, точно ребёнок Рождественскую ель, и восхищённо присвистывает: — О! Мой! Бог! Блейз закатывает глаза и протискивается между ними в гостиную, откуда слышится шумное разноголосье. Лаванда провожает его внимательным взглядом, а Драко мысленно стонет — сейчас начнётся. — У вас двоих всё хорошо? Драко знает, что её беспокойство искренне. В конце концов, именно Лаванда познакомила его с Блейзом. Он прислоняется плечом к стене, суёт руки в карманы и привычно лжёт: — Да. Он старательно держит лицо — проницательность Лаванды порой сводит его с ума. В голове настырно страдают чёртовы «Wham!». — Завтра, — говорит Лаванда, — максимум послезавтра, ты отведёшь меня в ту новую кофейню на Пятой, закажешь самую большую чашку капучино и самое дорогое пирожное, и я смогу слушать тебя хоть до вечера. — Тебе это надо? — Это надо тебе, — Лаванда тычет его пальцем в грудь. Выходит неожиданно больно.***
Сначала Драко кажется, что гостиная полна народу. С Рона сталось бы пригласить на тесный междусобойчик всех своих пятерых — пятерых, Карл! — братьев и одну — слава Господу — сестру. Но проморгавшись после полутёмной прихожей, Драко понимает, что в гостях у Уизли, кроме них с Блейзом, всего трое человек. Близнецы Патил — закадычные подружки Лаванды, одинаковые до головокружения. Драко, натренировавшийся в своё время на Хорьках, которые лет до семи даже трусы одинаковые носили, различает Падму и Парвати без особых усилий. Ещё один — светловолосый здоровяк с добродушной улыбкой серийного маньяка — сидит аккурат напротив близнецов. Парвати уже скинула туфли, а Падма расстегнула пару верхних пуговок на блузке — верный признак, что сегодня ночью кто-то на практике реализует классический сценарий к порнухе — любовники у сестёр были общими. Физиономия здоровяка кажется знакомой: — Дадли Дурсль. Драко жмёт крупную, сильную ладонь: — Эм… — Убойный, Лос-Анджелес, — подсказывает тот. — Год назад был у вас в командировке. Точно! Драко тут же вспоминает дело Дамблдора. Мужик знатно покуролесил по всей стране, оставляя за собой вереницу трупов малолетних проституток. Всегда зеленоглазые мальчики с тёмными волосами. «Во имя всеобщего блага!» — орал он во время задержания. Был застрелен. Официально — при сопротивлении при аресте. Кому-то тогда влепили выговор, кого-то временно отстранили. Рон и Драко исписали тонну бумаги, объясняя свои действия при операции по обезвреживанию особо опасного преступника. И всё-таки это было лучше, чем ничего. Улики, связывающие Дамблдора с пятнадцатью телами в десяти штатах, были исключительно косвенными. — Вы такой храбрый, — мурлычет Парвати. — Такой сильный, — вторит сестре Падма, умащивая попу на подлокотнике дивана, на котором сидит Дурсль, касается кончиком пальца его плеча. Дурсль самодовольно ухмыляется. — Внимание все! — Лаванда входит в гостиную и звонко хлопает в ладоши. — Ужин стынет. Гарри, — поворачивается она к открывшему рот Рону, — звонил, предупредил, что задерживается. Обещал быть к десерту.***
Вкусная еда и вино развязывают языки. Близнецы напропалую флиртуют с Дадли, тот отвечает с ленцой сытого кошака, и все трое кажутся напрочь потерянными для общества. Лаванда щебечет обо всём подряд, Рон в нужных местах старательно поддакивает и ест с таким аппетитом, точно голодал до этого год, что весьма сомнительно, учитывая кулинарные таланты его жены. И даже к Блейзу возвращается его добродушие. Он улыбается, сверкая зубами, и Драко ловит на себе его многообещающий взгляд. — Вечером, — шепчет Блейз, пока остальные заняты салатом, — ты, я, шампанское. М? Сделаю тебе массаж с тем маслом. Лаванда понимающе улыбается поверх бокала с вином. Дверной звонок издаёт мелодичную трель, и она подпрыгивает словно девчонка.***
Блядь! Драко думает, что таких совпадений бывает одно на миллион, да и те в мыльных операх. Вновь прибывший высок и красив до неприличия. Зеленющие глаза и улыбчивый рот. Драко слишком хорошо помнит вкус пухлых, прихотливо изогнутых губ. Помнит тело — твёрдое, горячее, сейчас скрытое одеждой. Выпуклые грудные мышцы и четко очерченный пресс, и то, как сильные бёдра сжимают его собственные бока. И низкое горловое: «Др-р-рако…» во время оргазма. Драко помнит это так хорошо, словно всё было вчера, а не долгие восемь месяцев назад. — Гарри! — медведем ревёт Рон и так крепко стискивает гостя в объятиях, что тот слегка багровеет. — Задушишь Поттера — с мамой будешь объясняться сам, — роняет как бы невзначай Дадли, не вынимая при этом взгляда из декольте Парвати. Рон тут же отскакивает от Поттера, как от прокажённого и с преувеличенным старанием принимается отряхивать его тонкий джемпер от невидимых пылинок, уворачивается от шутливого тычка в бок. Гарри с лёгким любопытством смотрит на остальных гостей. Драко видит узнавание во взгляде Поттера, видит, как ноздри точёного носа чуть раздуваются. Драко непроизвольно облизывается, прихватывая нижнюю губу зубами, и у Поттера моментально делается очень сложное лицо. — Гарри, это Драко Блэк-Малфой. Мой напарник. Его парень — Блейз Забини, а с Падмой и Парвати ты уже знаком. — Привет, — в унисон щебечут близнецы, широко улыбаясь. Поттер пожимает предложенные руки и усаживается напротив Драко. Рон наливает вино в пузатый бокал. И это такое затёртое до дыр клише, но у Драко возникают вполне определённые ассоциации, когда длинные красивые пальцы обхватывают тонкое стекло. Драко старательно смотрит на десерт в своей тарелке. Кажется, стоит ему взглянуть на Гарри, как все моментально всё поймут. Но вся штука именно в этом: ему хочется смотреть. Гарри невозможно красив, у него улыбка на миллион. Ласковые пальцы и тёплые ладони, и Драко почти чувствует их тяжесть на своей пояснице. Он помнит всё.