Магнит

Они планируют Аспен, тщательно подгоняя поездку к расписанию Блейза, а Драко берёт все свои неиспользованные отгулы и выходные, бессовестно скидывая все текущие дела на Рона. Они надеются хоть чуть-чуть исправить всё то, что между ними сейчас происходит. И у Блейза завал на работе — люди болеют много, часто и подолгу. Особенно осенью. А ещё у него новый руководитель интернатуры, совершенно невероятный, если судить по рассказам. И радость от занятия любимым делом сменяется просто бешеным восторгом. А у Драко через раз убийства при отягчающих. И иногда просто хочется лечь, закрыть глаза и сдохнуть. Но ещё больше хочется закутаться в родные тёплые объятия. Почувствовать поддержку — я здесь, я рядом. Но вот какая штука, с некоторых пор они спят в разных спальнях. — Это моя работа! — кричит Блейз в один из дней, когда они оба дома и не надо в кои-то веки бежать куда-то сломя голову. — Так же, как и моя — моя! — парирует Драко. — Но это день рождения моей матери, и ты был предупреждён за месяц. Ты обещал, чёрт возьми! — Меня попросили, ясно? Человеку очень надо было поменяться дежурствами. — Прости? — Драко не верит своим ушам. Блейз так резко сдёргивает куртку с вешалки, что валится вся конструкция. — Я же не учу тебя ловить маньяков, — совершенно невпопад заявляет он и жахает входной дверью. Драко обессиленно падает на диван и с силой растирает ладонями лицо. Когда всё пошло под откос? Он едет к родственникам в одиночестве, заранее предвидя их реакцию. Семья не подводит. — О! — в глазах Нарциссы вспыхивают опасные искорки, когда она видит сына, но не его бойфренда, и держит своё мнение при себе. В конце концов, она не хочет делать больно своему ребёнку, высказывая недовольство его парнем. У Люциуса и Сириуса лица делаются совершенно непроницаемыми, а вот бабуля Вэл выглядит довольной. — Доктор Дулиттл не почтит нас сегодня своим вниманием? — она с первого взгляда терпеть не может Блейза и не считает нужным скрывать этого. — Доктор Дулиттл — ветеринар, ба, — устало — уже в который раз — поправляет её Драко. — Так, а я о чём, — хмыкает Вальпурга Блэк. Астория пихает острым локтем Скорпиуса в тощий бок: — С тебя двадцатка, оптимист. — Сама такая, — вскидывается Скорпиус, но под предупреждающим взглядом Нарциссы тут же принимает благовоспитанный вид, старательно разглаживая чёлочку ладонью. — И хорошо, что не пришёл, — бурчит Астория, втыкая нож в истекающий соком кусок мяса, — а то у нас тут коллективная аневризма случилась бы. — Астория! — грохочет Люциус, а Сириус хрюкает в бокал с водой. — Это человек, которого любит твой брат. — Ну, что? — Астория дерзко смотрит сначала на отца, потом на Драко. — Как будто кому-то здесь он нравится. И Драко знает, что мы все его терпеть не можем. Он противный! Противный, противный! Мудак веганский! — слёзы брызжут из её глаз. Она бросает приборы и убегает с жутким топотом. Драко, извинившись, уходит следом. Он находит сестру в библиотеке, в самом дальнем углу. Астория сидит на кушетке, подобрав под себя ноги. При виде брата она вскидывается, опускает ноги на пол и мрачно сообщает: — Не буду я извиняться. Твой Блейз — мудло. — Что-то случилось? — Ничего, — бурчит Астория и дёргает острым плечиком, скидывая ладонь Драко. — А она вчера сосалась с Ноттом, — ябедничает Скорпиус, выбираясь из-за тяжёлой портьеры. Когда он успел туда просочиться — уму непостижимо. — А тебе и завидно! — вопит Астория и швыряет в брата шёлковую думку. — Вот уж ничуть, — фыркает Скорпиус, уворачиваясь от подушки и плюхаясь на ту же кушетку, но по другую сторону Драко. — Я Малькольма люблю, — Астория размазывает подсыхающие слёзы по щекам, — и Тео тоже люблю. Почему нельзя, как мама? Драко остаётся только откашляться. — А за Блейза всё равно извиняться не буду, — Астория скребёт ногтем бархатную обивку. — Он… он… — Что? — Ничего. Противный, — буркает она, давая понять, что больше не хочет об этом говорить. Но Драко хочет выяснить всё здесь и сейчас, пусть время и место не совсем подходящие. Астории всегда нравился Блейз, и у них отлично получалось дружить, не смотря на разницу в возрасте. Кафешки, кино, пикники в Центральном парке. Третьим частенько вклинивался Скорпиус, а Блейз смеялся, глядя на Драко: — Будешь хорошо себя вести, возьмём с собой. Они целовались, а близнецы, морща мордочки, дружно фукали. А однажды, прекрасным летним днём, как-то резко всё закончилось. Астория прекратила всё общение, а на попытки выяснить, что же случилось, намертво замыкалась в себе. И даже Скорпиусу не проронила ни слова. На аккуратные вопросы «не случилось ли чего-то такого», Астория мгновенно взвилась: — Что?! Нет, никогда! Ты… Ты думаешь, я бы смолчала? Драко поверил — он прекрасно знал Блейза, у того никогда бы не поднялась рука на ребёнка, ни тем более прочие части тела. Тогда, летом, он отступился, списав всё на возрастные особенности. — Астория, — Драко безуспешно пытается заглянуть ей в глаза, — пожалуйста. Астория мнётся, дёргается и теребит подол платья. И упорно не смотрит на брата. — Он изменил тебе! — выпаливает она. — Мы были с девчонками в кафе, последний день в школе и всё такое, а они сели за соседний столик. С тем… парнем. Так пялились друг на друга, что он меня не заметил. А потом… потом я видела, как они целовались у входа. Скорпиус замирает, а Астория стискивает трясущиеся пальцы в кулачки, прижимает их к щекам и вдруг начинает плакать. Горько и безысходно, словно человек, потерявший что-то очень дорогое. Драко… Тело вдруг перестаёт повиноваться ему. Руки и ноги словно деревянные. Ему душно, ему срочно нужно на свежий воздух. Он с трудом поднимается с кушетки, ковыляет — по-другому и не скажешь — на выход. Астория налетает, словно вихрь, вцепляется, всхлипывает, уткнувшись лицом в спину: — Прости меня. Прости. Драко оборачивается, обнимает крепко-крепко, целует в пушистую макушку. — Я не сержусь. Честно, — он улыбается на прощание Скорпиусу, — поцелуйте за меня маму. Он возвращается в пустой лофт и какое-то время просто пялится на экран выключенного телевизора. В ушах звенит тишина. Нужно что-то делать. Он мог бы устроить скандал, мог бы собрать вещи и свалить без объяснений в отель. Мог бы устроить самый настоящий допрос, чтоб уж наверняка. Мог бы, но он не делает. Не хочет. Драко ограничивается тем, что переносит все свои вещи в гостевую спальню. Смотрит до тошноты тупой ужастик по кабельному, ложится в кровать и спит на удивление крепко. Он идёт на работу, где ни единым намёком не даёт понять, что что-то случилось, а вернувшись домой, встречает взвинченного Блейза. — Что?.. — Блейз понимает всё по выражению лица Драко. — У меня только один вопрос — почему? — Я был пьян, — Блейз говорит глухо, — ты сидел в очередной засаде, а у нас умерла пациентка. Ей было всего шесть лет. И я нажрался, как скотина. Это было… Это ничего для меня не значило. Он был для меня ничем. — Астория видела вас в кафе. Это не выглядит, как «ничего не значит». — Что? Астория? — бледнеет Блейз. — Только не она. Так вот почему… — бормочет он. — Я… Всё сложно… — Звучит, как статус в Фейсбуке, — Драко и рад промолчать, но гены они такие — пальцем не заткнёшь, а у Сириуса просто неуёмный язык. Скандал, кажется, всё-таки будет. Блейз упрямо вздёргивает подбородок — он намерен защищаться до последнего: — Да, мы встречались ещё пару раз, мне казалось, что у нас — у нас с тобой, — считает он нужным уточнить, — всё в тупике. Вспомни, когда мы в последний раз проводили выходные только вдвоём — ты и я. Где наши постельные воскресенья? Я не оправдываю себя, нет. Я знаю, виноват перед тобой. Я хочу исправить, очень хочу. Дай мне шанс, Драко. Пожалуйста, — спокойно произносит Блейз. Смотрит в глаза. И Драко соглашается. Он ненавидит ковыряния в грязном белье, но соглашается на семейного психолога. Они старательно ходят на сеансы, не менее старательно скрывая этот факт от родственников и друзей. В какой-то момент специалист их даже хвалит, и они отмечают это ужином в милом семейном кафе. А потом приходит идея с Аспеном, тем более оба обожают лыжи и свежий воздух, да и Рождество не стоит скидывать со счетов. Психолог одобряет, и Драко бронирует гостиницу, а потом Блейз произносит это: — Я не могу, — его отчаяние можно руками потрогать. — Драко, пойми. Я просто не-мо-гу. Драко берёт чемодан и выходит, аккуратно притворяя за собой дверь. Он устал. В первые сутки он отсыпается, отвечает на звонок мамы: «Долетел нормально, номер нормальный, поел, спасибо». Она аккуратно интересуется, все ли в порядке. Судя по тону, Нарцисса не в курсе дела, а если и наоборот — Драко сам расскажет, когда сочтёт нужным. Она удовлетворяется стандартным «да» и не лезет с расспросами. У него потрясающая мама. Драко заказывает обед и ужин в номер и смотрит марафон «Оденься к свадьбе», думая, что некоторым подружкам невесты хорошо бы прописать прививку от зависти, а то и целый курс. Но потом ему надоедает сидеть в четырёх стенах, и Драко спускается в лобби бар. Там сумеречно, уютно и народу всего ничего. Драко сразу замечает этого парня. Точнее, напарывается на его взгляд, точно со всего маху в бетонную стену въезжает. У обладателя взгляда широкие плечи и длинные ноги, с трудом умещающиеся под столиком, а волосы собраны в небрежный пучок и кажется, что о его скулы можно рассечь металл. Он красив. Нереально. У Драко дёргается уголок рта. Он садится спиной к залу на высокий табурет у стойки. Заказывает свой любимый Макаллан и пьёт его мелкими глотками. Внизу живота постепенно собирается горячий тугой клубок предвкушения. Драко… Драко зол. И, да. Он хочет этого, пусть и знает, что мстить изменой за измену — низко. Расплатившись, Драко идёт к выходу. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что незнакомец идёт следом. Они сшибаются, вплавляются друг в друга, стоит двери номера захлопнуться за их спинами. — Будь пожёстче, — шепчет Драко в промежутках между обжигающими поцелуями. И в невозможно зелёных глазах вспыхивает настоящее адское пламя. В таком сгорали грешники в средние века. Просыпаясь утром, ещё в полудрёме, Драко проводит рукой по второй половине кровати — она пустая и совсем остывшая, но он слышит чужое присутствие в номере. Драко садится в постели и смотрит, как его случайный любовник отжимается то на правой руке, то на левой. Из одежды на нём только татуировки и крошечное махровое полотенце, держащееся на бёдрах исключительно на одном честном слове. Драко смотрит, как длинные перевитые мышцы ходят под кожей и лениво аплодирует: — Спасибо, оценил. Незнакомец останавливается, откидывает с лица влажные, чуть вьющиеся после душа волосы и самодовольно усмехается: — Спасибо, я старался. — От лишней скромности ты не умрёшь, — констатирует Драко. Ему весело, и он совершенно не испытывает той самой пресловутой неловкости. Незнакомец забирается на кровать, откидывает одеяло, устраиваясь между разведённых ног Драко: — Как насчёт завтрака? — А что есть в меню? — Драко закидывает руки за голову. — Чистый белок. Кстати, я Гарри, — сообщает парень, внимательно рассматривая утреннюю эрекцию Драко. — Гарри?.. — Просто Гарри. — Просто Драко. — Что ж, «просто Драко», — Гарри сдёргивает полотенце и не глядя зашвыривает его в угол спальни, — предлагаю пропустить закуски и сразу перейти к основному блюду. Жадный горячий рот накрывает член Драко, и тот со стоном хватается за изголовье кровати. Рвотный рефлекс у Гарри, кажется, отсутствует напрочь. Они проводят вместе две сумасшедшие недели. Не расстаются почти ни на минуту. До одури катаются на лыжах и занимаются любовью. Тоже до одури. По обоюдному согласию они не говорят о личном. Драко хватает знания, что Гарри живёт в Лос-Анджелесе и по работе много ездит по миру, о себе он ограничивается лаконичным: «Нью-Йорк, полиция» и «Не будем о работе». Гарри кивает и тащит его в джакузи, откуда не выпускает часа два. Рождественским утром Драко просыпается в одиночестве, из ванной слышится плеск воды и пение. Вполне себе такое — голос у Гарри приятный. Драко уже думает присоединиться к нему, когда на соседней подушке видит красную блестящую коробочку, перевязанную зелёной лентой. Классика, чтоб её. Ленточка держит записку с лаконичным «Открой меня». Внутри обнаруживается магнитик. Дешёвый китайский ширпотреб — пара перекрещенных лыж и палки, воткнутые в кудрявый сугроб с надписью «Добро пожаловать в Аспен». Как есть голый, Драко тащится в ванную. Гарри обнаруживается перед раковиной с зубной щёткой во рту. — Не подскажешь, что это? — Подарок? — пожимает плечами Гарри, тщательно споласкивает щётку и суёт её в стаканчик и только потом смотрит на Драко: — У вас есть кое-что общее. Драко изумлённо вскидывает брови. — Ты тоже… притягиваешь, — в зелёных глазах черти танцуют джигу. Уголок пухлого рта изгибается, и Драко делает шаг навстречу. Погода чудесная, и они весь день проводят на свежем воздухе. Драко звонит семье и отсылает Рону селфи на фоне склонов и получает в ответ СМС-ку со стреляющимся смайлом. Он долго смотрит на входящий от Блейза. Драко не хочет, не может слышать его голос. Сбрасывает и через пару минут получает сообщение с одним-единственным «Поздравляю». Гарри не лезет с расспросами, и Драко благодарен ему за это. Они обедают на открытой террасе небольшого семейного ресторанчика. Мясо, запечённое на углях, восхитительно настолько, что Драко практически стонет, отправляя в рот кусочек за кусочком. От глинтвейна внутри растекается блаженное тепло, от чего Драко сам себе кажется выброшенной на берег медузой. Очень счастливой медузой. Он пьёт горячий ароматный напиток мелкими глотками и косится на Гарри. На его чёткий профиль на фоне яркого безоблачного неба, на солнечные блики, запутавшиеся в густых прядях чёрных волос, на ленивую сытую улыбку. За соседним столиком пара девиц яростно шушукается, пихается локтями и глаз не сводит с Гарри. Одна из них тайком, как ей кажется, наводит на Гарри телефон, но как будто выросший из-под земли хозяин произносит вполголоса пару слов, и девица вспыхивает виноватым румянцем и прячет трубку. Гарри безмятежно улыбается и цепляет на нос «авиаторы». Точно забрало шлема опускает. В новогоднюю ночь они долго гуляют среди беснующихся туристов. Хохот и звон голосов почти оглушают. В какой-то момент толпа разъединяет их, и Драко в панике оглядывается, ища Гарри, пока все лица не сливаются в одно. Кто-то начинает обратный отсчёт, и толпа подхватывает. Огни гирлянд вспыхивают в глазах Гарри, он обнимает ладонями лицо Драко, долго смотрит в глаза. Драко ждёт, но Гарри ограничивается поцелуем. В ту ночь они занимаются любовью со всей нежностью, на какую только способны. Чувственно и неторопливо. Они оба знают, что всё то, что между ними происходит — банальный курортный роман. И всё закончится в тот самый момент, когда закончится бронь в отеле. В последний день Драко собирает чемодан и смотрит на Гарри с ногами забравшегося в кресло: — Не нужно меня провожать. — Не ерунди, — отмахивается тот. — Мне в любом случае нужно в аэропорт. Почему бы не совместить приятное с полезным. Драко замирает над стопкой нижнего белья. — Поцелуй на заднем сидении такси, — поясняет Гарри и с хохотом валит Драко на постель. Они целуются долго и вкусно, а потом Гарри всё портит: — Я с ума по тебе схожу. И Драко отталкивает его. Резче, чем следовало бы. Садится, проводя рукой по волосам: — Мы договаривались. — Да, — Гарри возится рядом, встаёт. — Да, извини. Они не целуются в такси. Лишь у стойки регистрации Гарри легко касается губ Драко своими. Совершенно безыскусно: — Мне было хорошо с тобой. И тут же уходит — стремительно и не оборачиваясь. Последнее, что видит Драко перед тем как идти на посадку, это как на шею Гарри бросается прехорошенькая шатенка. «Посмотри на меня, — беззвучно шепчет он. — Посмотри». Они встречаются взглядами в последний раз. После яркого солнечного Аспена Нью-Йорк кажется донельзя унылым. Высотки давят могильными плитами, и даже возвращение домой не радует, хоть Драко и любит свою квартиру. Тем более сейчас там Блейз и необходимость разговора радости тоже не добавляет. По ту сторону экрана Мередит Грей выясняет отношения с Дереком Шепардом, и Драко собирается последовать её примеру. Разница лишь в том, что их с Блейзом история не выдумана и нельзя будет переписать сценарий, если что-то пойдёт не так. — Привет, — Блейз выключает сериал и поднимается навстречу. — Как поездка? — Я изменил тебе. Блейз издаёт невнятный звук, отступает. Вспыхивает и тут же бледнеет. — Я был зол. И я хотел этого, — Драко бьёт наотмашь. Так, как бил до этого Блейз. — Мне… Мне съехать? — Я не знаю. Честно, не знаю, — Драко смотрит на Блейза. Тот несчастен. Действительно несчастен. — Наверное, будет лучше, если мы возьмём паузу. Блейз собирается очень быстро. Он кладёт ключи на подзеркальную полку в прихожей, оборачивается: — Я понимаю. Драко только дёргает плечом и суёт руки в карманы джинс: — Ключи. Оставь у себя. — Нет, — Блейз улыбается, но в его улыбке столько боли, что Драко почти чувствует её. — Вернёшь сам, когда этого захочешь. Если захочешь. Драко встречается с Нарциссой на следующее утро в кондитерской в паре кварталов от дома. Там тепло и так одурело пахнет ванилью и сдобой, что рот наполняется слюной вопреки силе воли. Он заказывает для матери чуть ли не половину меню, а себе берёт чёрный без сахара. — Что случилось? — Нарцисса хмурится и выглядит готовой к войне. Драко рассказывает всё и без утайки. Нарцисса молчит и только всё плотнее стискивает ложечку в пальцах. — Ты его любишь? — только и спрашивает она в конце. — Кого? — у Драко перед глазами вспыхивают зелёные фейерверки. Нарцисса как-то странно усмехается: — Блейза, Драко. Ты любишь Блейза? — Всё… сложно. — Звучит, как статус в Фейсбуке, милый. Драко посмеялся бы, если бы мог: — Мы решили взять паузу. Он нервно болтает остывший кофе, делает пару глотков. Во рту нестерпимо горько и язык вязкий и шершавый, как наждачка. — Посмотри на меня. Он смотрит в глаза матери. — Я всегда с тобой, Драко. Мы всегда с тобой. Драко не созванивается и не видится с Блейзом почти месяц. Они встречаются совершенно случайно, когда Драко привозит Рона в клинику, где у Блейза интернатура. У Уизли вывихнута лодыжка — поскользнулся на банановой кожуре, когда бежал за проституткой. Девица на пятидюймовых шпильках сделала его, как Усейн Болт младенца. — Если ты кому-нибудь хоть слово, Малфой, — шипит Рон, наматывая на кулак шёлковый галстук Драко, — я… Я тебя этим галстуком задушу. — Обязательно, — бормочет Драко. К ним на всех парах мчится Блейз. — Что? — его взгляд мечется от Рона к Драко и обратно. — Драко, что случилось? Ты цел? Я сам, — отмахивается он от сунувшейся было медсестры. — Со мной всё нормально, у Рона что-то с ногой. Вывих или перелом. — Забини, — пыхтит Рон и сдавленно матерится, когда тот касается распухшей лодыжки, — сто лет не виделись. — Работа, — коротко бросает Блейз и косится на Драко. Он понятливый и ни словом, ни делом не даёт понять Рону об их с Драко разрыве. Примчавшаяся Лаванда охает, ахает и грозится поцеловать где «бо-бо», и Драко с лёгким сердцем уходит. Он заполняет кучу отчётов в участке, а дома долго сверлит взглядом экран телефона перед тем, как набрать номер. На другой день они с Блейзом вместе обедают, и это самые неловкие полчаса в жизни Драко, но он старается изо всех сил. Ещё через две недели они идут к психологу, ещё через месяц Блейз переезжает обратно в лофт. Они снова занимаются любовью, ходят на барбекю к Уизли и даже решаются на воскресный обед у родителей Драко. — Всё хорошо? — Да, мам. Всё идёт неплохо. Вроде бы. — Что это? — Блейз весь, как провод под напряжением. Драко отрывается от весьма захватывающего чтива под интригующим заголовком «50 способов похудеть и не проголодаться». Не то, чтобы это было ему нужно: — Что? На стол летит магнитик. Половина лыжины откалывается. — Я нашёл это в твоём кармане, — очевидно, лицо Драко принимает весьма красноречивое выражение, поэтому Блейз считает нужным дополнить: — Я искал ключ от гаража, у моего села батарейка. Что это? — Дали на сдачу, — равнодушно пожимает плечами Драко, возвращаясь к чтению. — И именно поэтому ты так трепетно хранишь эту хрень? — Блейз, — Драко призывает себя к терпению. Он чертовски устал — неделя выдалась просто нереально выматывающей, и эти выяснения отношений на ровном месте нужны ему сейчас в самую последнюю очередь. — Трепетно я храню только личные данные, прочее — преходящее. — Ясно, — Блейз настолько меняется в лице, что в какой-то момент Драко готов обрезать свой собственный язык. Сколько раз он зарекался ляпать вот так — спасибо папе Сириусу за сногсшибательные гены. Но дело-то не в генах и не в магните. Блейз уходит с нарочито выпрямленной спиной. Драко хочется слепящих горных склонов, яркого солнца в высоченном чистом небе и горячих податливых губ. Он прячет осколки магнита в портмоне.

***

— Итак, — Лаванда подпирает щёку кулаком правой руки, в левой она держит бокал с вином. Слегка покачивает его, от чего рубиновые потёки обволакивают стекло, — как там мировая столица кинематографии? — Ты знаешь — стоит, — ухмыляется Гарри. — Иначе новостные ленты уже лопались бы от известий. Он отпивает вино, и губы моментально становятся влажными и блестящими. Зацелованными. — Ну, же, Гарри! Ты знаешь — я жду грязных подробностей, — Лаванда складывает руки в молитвенном жесте и кажется готовой канючить до последнего. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Хотя бы столечко, — она максимально близко сводит кончики указательного и большого пальцев Гарри смеётся, глядя на её умильную улыбку: — Иногда я забываю, где ты работаешь. Лаванда хихикает, а Рон бормочет себе под нос, но так, чтобы слышали все: — Я бы тоже забыл. Кто с кем трахается, бэ… Лаванда — редактор раздела «Звёзды» в ньюйоркском «Космо». Собирание сплетен за деньги. Гениально! Блейз искренне презирает её за это. Он полагает, что настоящая журналистика в разделе «Политика», а не в перебирании чужих пристрастий в еде и сексе. Ах, да! Ещё остаются осенние тенденции в маникюре. Это, считает Блейз, вообще за гранью — пять страниц кряду рассуждать о цвете лака для ногтей. Лучше бы о «Врачах без границ» напечатали. Но Лаванде плевать на мнение Блейза — она любит свою работу и делает её хорошо. — Рончик, детка, — она сладко улыбается мужу, — не ты ли таскал мне горячие обеды всё то время, пока разводились Джоли и Питт? Рон багровеет под дружный смех, а Лаванда требовательно смотрит на Гарри до тех пор, пока тот не сдаётся с обречённым вздохом: — Да нет ничего нового. Ни грязного, ни чистого. Уж прости. Знал бы — замутил какой-нибудь скандал. И он извиняюще разводит руками. — Это ты-то! — Рон пихает Поттера в бок. — Главный пай-мальчик Голливуда. — Ты же Гарри Поттер! — вдруг ни с того ни с сего выпаливает Блейз, упорно до этого что-то разглядывающий в телефоне под столом. Краем глаза Драко видит вкладку со страницей из Википедии на экране его смартфона. Все как-то резко умолкают, Драко таращится на Блейза, как на умалишённого. — Что? — тот с вызовом смотрит на Лаванду, потом на Гарри, на Рона и снова по кругу. — Про это нельзя говорить? Драко видит, как скучнеет Гарри, он кладёт руку на бедро Блейза и предупреждающе сжимает. — Что?! — снова выпаливает тот. — Только не говори, что не знаешь. Даже для тебя это было бы слишком. — Блейз, я знаю, — с нажимом произносит Драко, бросает салфетку на стол и поднимается. Ножки стула скребут по полу. — Извините, мы на минуту. Блейз идёт следом, и Драко буквально спиной чувствует его недовольную гримасу. — Какого чёрта, Блейз? — шипит он в полутьме прихожей. — Как ты не понимаешь, Драко. Это же… — Да хоть Моника Белуччи. То, что Поттер — звезда, ещё не значит, что мы должны бросаться на него с воплями «Хочу от тебя ребёнка!" Он пришёл отдохнуть в компании друзей. Всего лишь. И с чего вдруг такое возбуждение? Ты же ненавидишь современный кинематограф. Писк служебного пейджера освобождает Блейза от необходимости отвечать. Он перезванивает, выслушивает кого-то на другом конце провода и бросает короткое: — Еду. Драко вдруг понимает, что не способен уже ни на злость, ни на возмущение. Он скрещивает руки на груди, прислоняясь к стене: — Массаж? Шампанское? Блейз выглядит по-настоящему виноватым. Он ерошит волосы, а потом обнимает Драко за талию, смотрит в глаза: — Там дел на пару часов. Дождись меня, ладно? И я сделаю тебе самый охуенный минет на свете. А завтра мы не вылезем из постели. Как тебе план? — Звучит неплохо, — улыбается Драко. Они целуются на прощание. Вполне себе страстно.

***

— Извини за Блейза, — произносит Драко получасом позже, когда они с Гарри приносят грязную посуду из столовой на кухню. Он знает, что любые попытки оправдать поведение Блейза будут звучать откровенно фальшиво, поэтому не говорит ничего. — Всё нормально, — Гарри прислоняется задом к краю столешницы, вертит в руках ярко-алое яблоко, выуженное из поистине гигантской вазы, стоящей в центре «острова». Глянцевая кожура еле слышно скрипит под его пальцами. — Я узнал тебя, — Драко кажется важным, чтобы Гарри знал. — Не сразу. — Я знаю. Понял через пару дней, — Гарри улыбается, вертит яблочный хвостик. — Мы обедали в том семейном ресторанчике на вершине. Не знаю, помнишь ли ты. За соседним столиком пара девиц глаз с тебя не спускала. Я узнал тебя в тот момент. — Я помню всё, — Гарри кладёт яблоко обратно в вазу. — До последнего мгновения. Он выходит, а Драко какое-то время смотрит в окно — по тротуару проносится бегун, возвращаются домой соседи с тремя детьми и целым выводком мопсов. Из гостиной доносятся взрывы смеха. Он берет в руки яблоко — плод ещё хранит тепло рук Гарри.