***
— Эйми? Ты проснулась. Это хорошо. Коё сидела рядом и держала за руку. Эйми, попытавшись встать, почувствовала резкую боль в голове и поморщилась, прикладывая руку ко лбу. Озаки подхватила её и помогла сесть. — Сейчас я не стала звать врача, но тебе всё же стоит сходить к нему. — Обыкновенное переутомление, — она замолчала. — Извините, снова я доставляю вам проблемы, Озаки-сан. Едва заметная улыбка и тяжёлый выдох. Ощущая запах духов Озаки, её тепло, Эйми и впрямь чувствовала себя защищённой; прижимаясь к широкому рукаву яркого кимоно — нужной; смотря в уверенные, но такие добрые и нежные глаза — совершенно маленькой и беспомощной. — Спасибо./Flashback/.
— Что я вам сделала? Отстань! — Эйми говорила делано спокойно, а сама была готова расплакаться: синяк под глазом полностью исчез дня два назад; те, которые не были видны, не сходили с рук и ног вообще никогда. Злой смех, резкий толчок в спину, боль в ногах и вновь разбитые колени. Падение. Снова… — Да вы надоели! — Ой-ой-ой, ну давай, заплачь! Мальчишка сложил руки на груди, выражая полное презрение. Почему выбором пала она — не знала. Хотя, признаваясь честно, догадывалась: это потому, что ответить нечем было. Эйми не умела драться, не имела способности и вообще, была маленькой и щупленькой — силёнок не хватало. — Не дождётесь. Эйми попыталась юркнуть под рукой одного из старших мальчишек, слушая привычные усмешки. — Постой-ка! — Я. Сказала. Отстань! Глаза закрылись, а первый крик донёсся словно из-под воды. Собственный голос вдруг показался чужим и каким-то словно повзрослевшим. Эйми не знала что происходило, только почему-то вдруг чувствовала силу. Непривычную силу… Но будто бы знакомую, её силу. — Я же говорила, уйди. Первым, что увидела, когда открыла глаза — оранжевый свет и… Огонь. Совершенно холодный, но всё же огонь. — Здравствуй, Ямада Эйми, — этот самый чужой, взрослый голос. Откуда он доносился понятно не было, Эйми огляделась по сторонам, но так никого и не заметила. — Ямада Эйми? — неуверенно переспросила и поёжилась. — Это твоё имя. — Кто ты? Тихая усмешка. Эйми почувствовала, будто её обняли за плечи сзади. Словно аккуратные, лёгкие руки любящего человека оказались рядом, готовые поддержать в любую секунду. — Я это ты. — У меня галлюцинации? — Это не так важно. Времени у нас немного. Ты эспер, Ямада Эйми. Такой же эспер, как Осаму Дазай. И пока твоя способность не признает тебя своей хозяйкой, только он сможет помочь тебе. — А как она должна признать меня? — Ты поймёшь. Мягкие руки и уставший голос. И почему-то так спокойно на душе. Словно этот кто-то обязательно поможет и защитит. Словно этот кто-то навсегда останется рядом. «И моя поддержка — я сама. Какая ирония». — Мы с тобой ещё встретимся? — Ты станешь мной через несколько лет. Но не думаю, что это тебя обрадует. А впрочем… Смотри, это к тебе. Эйми действительно увидела толпу ребят и воспитателей, смотревших на неё с почти что диким ужасом и отскакивающих от языков пламени. — Почему они боятся его? Он же совсем не страшный. Язычок пламени завился вокруг руки и скользнул по щеке, задевая пряди волос. — Этот огонь — смерть. Для тебя и для них. Он уничтожит и тебя, если ему так вздумается. Среди всех людей явно выделялся один — Дазай. Запыхавшийся, взлохмаченный, испуганный. Он, кажется, что-то говорил, подходил к огню, но тоже отдёргивал руки. — Дазай разве не обнуляет способности? Это может на него действовать? — Притворяется. Уверенный голос ненадолго затих, будто его обладатель задумался над чем-то очень важным. — Такими темпами мы с тобой умрём. Давай-ка заканчивать. Над головой слабым ветерком пронеслось оранжевое свечение, бросилось по языкам пламени прямо к Дазаю, расчищая проход от него к Эйми. Осаму, не долго думая, бросился к девочке, и схватил за руку. Чувство безопасности и силы исчезло в одну секунду, накатило ощущение слабости и в подтверждение этому Эйми упала прямо на него./End flashback/.
Она хорошо помнила, как пробуждалась способность. Помнила, как с первой сильной злостью и обидой, вдруг, охватывал тело огонь, как разлетались волосы, как шугались этого дети и воспитатели, и как бежал к ней Дазай. А она просто стояла в этом пламени, впервые чувствуя себя защищённой. Помнила, как Дазай её обнимал, как она цеплялась за его руку, тихо роняя слезы. Она уже тогда знала, что у него есть способность. Другие об этом не догадывались — Дазай говорить не хотел. Эйми, словно страшный сон, вспоминала, как лежала на его коленях, пока к ним шли взрослые с одним намереньем: забрать и избавиться. Она чувствовала, что Дазай с каждым шагом прижимал к себе всё сильнее, смотрел на всех и каждого волком, слышала его тихий шёпот: — Подойдёте — убью. И снова люди вокруг перешёптывались. И снова, как это делали когда-то родители, называли Эйми Исчадием ада.— Она опасна. — Она убьёт нас всех. — Держитесь от неё подальше. — Демон. — Исчадие ада.
— Это… — бессильный звук, не услышанный никем из них. — Правда, — закончил Дазай, поглаживая по голове. — Но это не так плохо. И Эйми плакала, в первый раз плакала от бессилия. Потом появился Мори. Появился и вдруг заинтересовался ей… Ну, вернее, её силой. Несмотря на то, что он улыбался, что-то в глазах было такое, что Эйми не понравилось. Она испугалась его — очень справедливо./Flashback/.
— Озаки-сан, простите… Девушка подняла голову и перевела уставшие глаза на Эйми. Маленькая и нескладная, совсем тёмненькая, девочка являлась полной противоположностью Коё. Один только глаз, как маяк, отчётливо виднелся на лице постоянно. Огай всунул ей, Коё, девчонку, не думая о последствиях. Сказал, чтобы Озаки научила её держать оружие и поберегла до нужного случая. Что это за такой «нужный» случай, господин доктор сказать не удосужился. «Куда же ей оружие держать? Ветер дунет — улетит». Эйми смотрела прямо в глаза, при этом закрываясь от других. Коё не понимала, что это за рёбенок и что же в ней такого необычного. Но необычное, определённо, было. Как минимум то, что она никого из них не боялась. Её не пугал вид оружия, ран, крови, не испугала её и Золотая демоница. Эйми лишь потянулась к ней рукой, и демон дрогнула. Дрогнула вместе с Озаки Коё, которая так и не решилась приказать обнажить катану. Ещё тогда, когда Эйми Ямада впервые появилась перед чёрными небоскрёбами, когда она осторожно выглядывала из-за спины Дазая и держала Мори за край рукава, стало очевидно, что это место станет домом. Хотя, скорее, очевидным это стало, когда Дазай убил её родителей, а она пошла следом за ним. — Эйми, что ты любишь? Девочка пожала плечами и смущённо отвела взгляд. Коё тяжело выдохнула, проклиная этого докторишку, Мори, последними словами. «Озаки-сан, познакомьтесь, это Эйми. Присмотрите за ней?» Куда девочку девать она плохо понимала. Эйми дёргалась от каждого движения в её сторону, почти всегда молчала. А когда Коё попыталась взять её за руку, отскочила в другой конец комнаты. Девушка тогда решила, что слишком много Эйми били… Тем не менее, увидев катану, Ямада впервые улыбнулась. — Озаки-сан, это что? Ожидать такого детского восторга Коё не могла: Эйми не любила игрушки. Только брала их и оставляла где-то на диване, говоря, что ей нравится. А сейчас… А сейчас маленькая девочка держала в руках оружие, предназначенное для убийств и широко улыбалась. — Озаки-сан, Мори-сан просил научить меня держать в руках оружие. Вы же научите? Коё посмотрела внимательно и впервые за несколько дней знакомства спросила серьёзно: — Тебе совсем не страшно? И столько отрешённости во взгляде ребёнка. Будто говоришь с тем, кто уже видал виды, прожил долгую жизнь. И ухмылка. Пугающий и жестокий прищур и тихий, впервые уверенный: — Всем страшно, Озаки-сан. И вам страшно. А я просто наивная девочка. Я поверила, что здесь меня смогут принять, не будут бить. А тут будут бить гораздо больнее. Здесь во мне не только увидят — из меня сделают демона. Вы увидите. И Коё действительно увидела. Уже через неделю во время тренировки к ним зашёл босс со своей привычной ухмылкой и таким же хитрым взглядом. Озаки несильно поклонилась, ожидая такого же жеста хотя бы от Эйми. Но девочка вопреки обычному благоразумию, осталась стоять неподвижной, так и не убрав в ножны подаренный недавно кинжал. — Ты знаешь, кто я? — Босс Портовой мафии, — ответ спокойный, даже безразличный. — Очень приятно познакомиться, но вы мешаете мне. — Эйми! Босс махнул рукой, принуждая замолчать. — Этого стоило ожидать: такая же вольнодумная, как и твой огонь. Пойдешь со мной? Она пошла, цепляясь за Озаки взглядом до конца. Только тогда Коё поняла почему. И в памяти осталась только сказанная накануне фраза: — Озаки-сан, можно мне считать вас мамой? «Можно, милая. Только обещай мне, что будешь жить»./End flashback/.
Но и это со временем исчезло и растворилось в рутине. Слилось в серую массу, слилось в Эйми Ямаду и создало вакуум, ограничивающий от других. Ведь даже сейчас мир чётко делился на её саму и других людей. Эйми считала себя эгоисткой вполне справедливо.Но не отличаясь от окружающих её людей, она по праву могла считать себя Мафией. Мафией, которая следит за каждым вздохом. Мафия, которая никогда не умирает. И оставаться такой было куда проще. От Коё она возвращалась спокойной и почти уверенной в себе. Без остановки в голову лезли мысли о том, как же всё-таки стоит поступить. Рюноске был похож на неё, очень похож. Как минимум потому, что его так же ненавидели. И потому, что оба они казались безупречно сильными, а на деле совершенно не ценили себя. И, по сути, если в истории Эйми и Дазая собакой для битья стала Ямада, то их ученики поменялись ролями. Их учителя поменяли их… Как заботливый родитель, Эйми Ямада делала всё, чтобы Гин не повторила её путь. Чтобы никто не посмотрел на неё не так, чтобы ни одна живая душа даже думать не посмела о том, что можно попытать девочку в «воспитательных целях», Эйми стояла за ней, крепко держа за плечи. И убивала тех, кто мог стать преградой. Дазай, ощущая вкус власти, преданность людей вокруг себя, тренировал Рюноске так, как в своё время босс тренировал Эйми. Только взаимоотношения внутри этого квартета понять не мог почти никто.***
По идее, жизнь учителя должна крутиться вокруг ученика. Помочь, подсказать, иногда упрекнуть, а главное научить, дать ему хоть что-то полезное. «Вся гордость учителя в учениках, в росте посеянных им семян,» — говорили люди, описывая то, что должно было происходить с учителями и их учениками. У Гин получалось наоборот. Мир действительно концентрировался вокруг одного человека и даже теперь продолжал крепко за него держаться. Вот только в их случае центром Вселенной становилась Ямада. Эйми учила её писать. Девушка тщательно выводила в тетрадке каждую палочку и чёрточку, разжёвывая с Гин все правила японской орфографии. Опиралась на спинку стула и слабо улыбалась: Акутагава чувствовала. Потом аккуратно брала её руку и помогала вывести канзи более чётко и ясно, говорила, что скоро вернётся и уходила. Гин знала, что девушка работает. Дожидаясь её прихода, она каждый раз сидела, согнувшись над тетрадью, стараясь изо всех сил. Рано или поздно Эйми возвращалась, часто уставшей и измотанной, в крови или с ранениями; нередко, отбиваясь от Осборна, захлопывая дверь прямо перед его носом. Но каждый раз она проверяла её успехи и клала руку на макушку. А Гин и просить ни о чём другом не желала. В такие моменты Гин её не боялась, только хватала за локоть и тихо просила отдохнуть. Эйми хмыкала и насмешливо, почти презрительно отвечала, что сама разберётся что и как ей следует делать. Но Акутагава всё равно продолжала спорить… Вообще, в мире Гин не уживались Эйми-убийца и Эйми-наставник. Связь между ними была только на уровне понимания. Эйми говорила, что если она, Гин, хочет стоять рядом с братом, то должна бороться. Даже не должна, а обязана. Ямада качала головой после её первого задания и указывала на каждую ошибку, сразу же снова загоняя до белых чертей перед глазами. А потом говорила, что Гин сильная. И что эта сила со временем скроет недостатки. Но эта же самая Эйми всегда утверждала, что сильнее брата Гин не стать. Хотя это, возможно, к лучшему. И всюду спусковым механизмом была Эйми. Гин не знала правильно это или нет. Находясь под пристальным вниманием людей, ожидавших от неё больших успехов, ей удавалось оставаться в тени Ямады. Гин пряталась, перекладывая все проблемы на наставницу — та не отступала. Ругалась с Мори-саном, отгоняла Дазая, прятала Гин от чужих глаз, и молча гладила по голове. — Нет, Гин. Всё в порядке. Акутагава знала, что это ложь. И… И продолжала держать протянутую руку. Эйми не могла стать примером. Разведчица и киллер — вещи разные, второй не сможет стать первым так легко, как первый вторым. Это как с гусеницей, которая может превратиться в бабочку, а обратно — нет. — Такой, как я, ты стать не должна. Эйми ходила на задания, пропадала часто, иногда надолго, но каждый раз возвращалась. Чаще незаметно, на своих ногах, предпочитая доверить перевязку не смертельных ран кому-то из своих разведчиков. Гин каждый раз с облегчением выдыхала и прятала улыбку в маске, думая, что это её учитель. Её. Она хорошо знала нрав наставницы, поэтому даже спустя много лет беспокоилась за неё. Но, отдавая должное, в Эйми Ямаде она никогда не сомневалась. Думая о ней, Гин улыбалась. И почему-то так легко становилось на сердце. И не казалась уже лукавая улыбка Мори-сана такой страшной. Даже то, что Эйми воевала с Дазаем было причиной гордости — так больше никто не делал. Правда то, что уважаемая Ямада-сан его до дрожи в пальцах боялась, Гин поняла поздно. Очень поздно. И то, что засунутые в карманы руки — это не от нечего делать, это для того, чтобы не выдавать себя непроизвольными движениями тоже не казалось очевидным. Тем не менее, к Гин Дазай относился довольно хорошо. И не смотря ни на что, даже на его отношение к брату, девушка не могла себя заставить ненавидеть. Может быть ей передавались настроения наставницы, может быть она просто замечала куда больше общих черт между ними, чем другие… Но Дазай оставался Дазаем.***
— Ямада-сан, я могу задать вопрос? Эйми тяжело выдохнула и попыталась понять каким образом дошла до того, что сейчас происходит. Сидеть в баре с Гин и опрокидывать в себя уже четвёртый стакан виски в её планы, определёно, не входило. «Если эта девочка пришла, чтобы отвести пьяную меня домой, стоит её разочаровать». — Валяй. — Зачем вы перчатки носите? Скептизма во взгляде, видимо, было чрезмерно. Гин поспешила оправдаться: — Нет, вы не подумайте. Разве это рационально? В них сцепление с поверхностями значительно уменьшается, а учитывая род вашей, — она запнулась и исправилась, — нашей деятельности… — Это совсем глупо? — улыбнувшись, закончила Ямада. Гин кивнула. — Прежде чем разочаровать тебя, я уточню: с чего такие вопросы? — Интересно, — тихо ответила она. — И почему разочаровать? — Потому что это лишь моя странность. Заскок, считай, — Эйми довольно улыбнулась и положила голову на руки. «Ещё пару стаканчиков, и завязываю. Без закуски как-то быстро развозит». — Простите. Но сейчас ваша ложь была очевидна. Эйми засмеялась и потянула руку к голове Гин. — Справедливо. Акутагава опустила взгляд на стол и сжала кулаки. — Скажите честно, сколько вы выпили? — Хочешь сказать, что я пьяна? — усмешка. — Нет. Но близитесь к этому. Эйми вмиг стала серьёзной. В чём-то Гин была права. — Забавно. Раньше ты не была такой смелой. Рано или поздно подобный разговор должен был состояться: она должна была ответить на все вопросы и про себя, и про Дазая. Но, изменяя своей привычке, разговор с Гин она оттягивала максимально долго и даже сейчас не намеревалась раскрывать себя. «Потому что иначе ты можешь погибнуть». — Сила беспощадна, Гин. И каждый из нас платит за неё сполна. Я, на деле, довольно бесполезна. Гин подняла взгляд и стянула с лица маску. Удивлённые, совсем детские глаза… Гин Акутагава всегда была честна с ней. — Только ты не упрекай меня, — она резко замолчала, задумчиво смотря в одну точку. — Эти перчатки — одно из напоминаний о том, насколько я слаба./Flashback/.
Эйми изначально должна была стать цепным псом. Только вот чьим именно оказалось довольно значимой деталью. — Забавно. — Что именно? — мужчина поднял взгляд на сидящую на подоконнике девочку, проследил глазами за движением её рук, начищающих кинжал уже минут тридцать. — Вы знаете, что могу убить вас в любую секунду. Вы боитесь меня, но всё равно считаете, что я не трону вас. Почему? Он ухмыльнулся и вновь обратился к бумагам. — Я слишком хорошо знаю таких пёсиков, как ты. Они не предают хозяев как бы сильно их ни били. Ямада ненавидела его и себя. Получив «благословление» — должность члена Исполнительного комитета другими словами, она подписала себе смертный приговор, обязывающий убивать и следовать за боссом без устали. Растерянные и испуганные взгляды её совсем не радовали, как и кашель кровью. — Что будете делать, когда я умру? — Назначу Дазая на твоё место, — легко ответил он. — Хотя с ним, определённо, будет сложно. Девочка давно знала, что у Исчадия ада есть свой предел. Способность однажды чуть не убила её, а сейчас продолжала терзать и без того опустошённый организм. Пробуждение и подчинение дара для неё неожиданностью не стало, но принимать его не хотелось даже сейчас. — С каких пор носишь перчатки? — С тех самых. — Первое убийство тяжело далось? — усмешка. — Боже мой, не смотри на меня так. Тяжело… Да Эйми на всю жизнь его в деталях запомнила. Это даже убийством нельзя было назвать. Из неё просто делали цирковую зверушку — в прямом смысле засунули в клетку с каким-то предателем и пригласили всю Мафию. Убей это, Ямада Эйми. И Ямада Эйми не имела права выбора. Способность молчала, а девочка, решившая не приказывать ей сейчас, не собиралась портить их отношения. Разум шептал, что стоит привыкать. Эйми же просто шла вперёд, не обращая внимания на гомон и шум, не обращая внимания на улыбающегося Дазая и хмурящегося Мори, не обращая внимания на то, что Коё не пришла. Сейчас существовали она и её цель. Впрочем… Цели уже не существовало.***
«Как же тошнит». Пытаясь опереться на стену, Эйми чувствовала только, что руки скользят — кровь мешала. Мы убили человека. Ты убила человека. — Я убила человека. Слёзы катились по щекам, и Ямада более не находила в себе сил терпеть. Было плевать где она, что происходит и в какую грязь она уселась. Оставалось только ощущение тепла и липкости на руках и тяжесть в груди. Ах да, ещё образ трупа, не выходящий из головы. — Ты часто плачешь. Она подняла голову и почувствовала себя совершенно беспомощной — перед ней стоял Дазай. — Больно… — Я знаю, Эйми. Я знаю./End flashback/.
— Я не переставала носить перчатки с тех пор, как убила первого человека. Знаешь, это вроде барьера, — она вытянула руку перед собой, рассматривая аксессуар пристальным взглядом. — Убивая кого-то, я непременно выкидываю перчатки, будто снимаю с себя кожу, которая запачкана кровью. Жить от этого не легче, но без них я тоже не могу. Гин кивнула, только теперь явно осознав насколько человечен учитель. Бывший учитель… — Забавнее то, что с моими руками человеческие, — она как-то особенно выделила это слово, — перчатки такой модели мне велики. Так что кошу под байкеров. Гин пожала плечами и натянула маску на лицо. Без неё чувствовала девушка себя как-то некомфортно. — Я, пожалуй, пойду. Эйми кивнула и слабо улыбнулась. — Иди. Эйми слишком любила её. И сейчас отдаляться было поздно. В последние даже не месяцы — недели — жизни, не являясь уже членом исполнительного комитета, перестав быть и учителем Гин, оставив при себе самых преданных, но, увы, бесполезных людей, Эйми старалась сделать как можно больше. — Пока дышу, я могу что-то сделать. «Озаки-сан всегда говорила, что надо хранить то, что имеем. Однажды и это может пропасть». К Коё Эйми приходила, когда было хуже всего. Так уж повелось, что с самого детства Ямада полностью доверяла только Озаки. Оставаясь немой поддержкой друг для друга, они почти не пересекались и, на первый взгляд не имели ничего общего. Даже манеру держать оружие Эйми изменила, хотя всему этому обучала Коё. Эйми не осталась её учеником да и, по сути, никогда им и не становилась. Она числилась в подопечных Мори; старого босса, который (пусть ему икнётся на том свете) и способность из Ямады вытащил, и в исполкомы вывел. Только вот никто из них никогда не был так близок. Озаки Эйми не отдавала. Каждый раз отдаляясь, она оставляла за собой чувство опасности. Будто сделаешь ещё шаг — погибнешь. И Коё оставалась жива во многом благодаря этому. Мори же, всегда казавшийся верхом вселенной, был предан. Пусть не без укора совести, пусть не по её воле, но всё-таки… Золотой серединой между двумя соперниками Эйми оставалась так долго, как могла. В конце концов, Мори всегда был в первую очередь лидером. Сильным, могущественным и независимым лидером. Эйми никогда бы не смогла подчинить его себе, потому задирала голову и наблюдала снизу. Огая такая позиция устраивала — он изначально планировал держать девочку на коротком поводке, чтобы потом использовать. Когда это «потом» настанет Мори предпочитал не оглашать, но когда-нибуть обязательно. Привязать ребёнка к себе и заставить полюбить задачей, по мнению Огая, было нетрудной. Да, что Дазай, что Ямада ребятами были необычными, но, знаете ли, волчат тоже приручают. Надо чтобы тренер талантливый был. В таланте же Огая Мори сомневаться не приходилось никому и никогда. Думая о том, что Дазай будет делать в такой ситуации, Эйми остановилась прямо посреди офиса. Стало почему-то очень свободно и привычно. Вдохнув полной грудью, она мыслено расхохоталась, свистнула Руйко и, дождавшись питомицу, пошла дальше, выпуская за собой тонкие языки пламени, оставляя явное желание включить кондиционер и открыть окно. Причем второе — с целью выкинутся из него. Хлопок двери послужил разрядкой, по офису пробежался шёпот. Лерой, недочерчиво косясь на дверь, медленно подошёл к столу Осборна, который, будто бы, ничего не заметил и продолжал заниматься работой. — Эй, Осборн. Скажи-ка, что это было? Тот медленно поднял голову. Лерой шарахнулся назад, увидев безумную улыбку и почти дикие глаза, как у хищника, который поймал добычу. — Ямада-сан вернулась. Наша Ямада-сан.***
В коридорах Мафии было темно и душно, только по ногам, в самом низу, почему-то сильно дуло. Эйми не могла сказать наверняка, но впечатление создавалась такое, будто делалось это специально. Вновь направляясь в архив, Эйми решила, что должна зайти в зал — выпустить на волю Исчадие ада никогда бы не помешало. «Всё же, Дазай повёл себя неверно, отворачиваясь от всех государственных организаций». Эйми резким движением открыла дверь зала и почти сразу же замерла. Запах крови, ставший таким привычным за все эти годы, сейчас ощущался слишком отчётливо. И, не имеея привычки обманывать себя, Эйми сразу же поняла. — Рюноске Акутагава? Сомневаться в этом не приходилось. Эйми наблюдала за мальчиком с первых его дней в Мафии и не считала себя виноватой перед ним. В конце концов, одна только Гин вышла ей таким боком, что Акутагаве за жизнь не рассчитаться. Однако сейчас он лежал на спине, зажимая одной рукой живот. По первичной оценке, Эйми установила вывихнутое плечо и разбитый нос, предположила наличие переломов нескольких рёбер и, конечно же, пару десятков синяков по всему телу. — Дазай. Акутагава прикрыл глаза и тяжело выдухнул, издавая звук очень похожий на свист. «Точно, сломано». — Долго терпеть будешь? — Сколько потребуется, — звук совсем слабый, сопровождаемый всё тем же неприятным свистом. — Сколько потребуется, надо же. Так потребуется, что умрёшь ненароком. — Слабые должны давать дорогу сильным. Истина в его словах была. Только вот объяснить мальчишке, что сильные становятся сильными только за счёт этих самых слабых было почти невозможно. Не так он был воспитан. — Ты, кажется, вообще не понял, о чём я тебе говорила, — она взялась за голову и как-то неестественно качнулась из стороны в сторону. — Сильный — это Дазай по-твоему? Рюноске не ответил. Только молча закрыл глаза и тяжело, как-то даже осуждающе, выдохнул. Эйми слабо улыбнулась и села рядом, сложив ноги по-турецки. «Пол холодный. Простудится парень, — первая посетившая голову мысль тут же была вышеблена второй. — Нашла о чём волноваться». — Ты сомневаешься. Ты умный мальчик, всё хорошо понимаешь, но не находишь в себе сил поступать иначе. Ты делаешь это, чтобы выжить, — Эйми снова почувствовала себя зверем, которого очень удачно загнали в клетку, выдохнула и опустила ладонь на глаза Акутагавы. — Не думай о том, что и кому ты должен. Оставаясь таким, ты будешь поглощён этой тьмой окончательно. И ты пожалеешь. Задать вопрос он снова не решился, но Ямада, понимая то, что он хотел спросить, ответила: — Я пожалела. И Дазай пожалел.