Отец»
Она сжала пергамент, мутным взглядом смотря на луну. Она все такая же — большая и красивая. Будто ничего не изменилось. Будто на одного человека в этом мире не стало меньше. Гермиона сделала тихий рваный вдох и медленно поднесла руки ко рту, все также смотря в окно и распахивая глаза. Вдруг мозг, наконец отмерев, послал сигнал. Боль прошлась по всем венам и капиллярам, устремляясь к сердцу. Выронив пергамент из рук, она прижала их груди. В душу будто воткнули клинок и стали медленно поворачивать, причиняя боль, но недостаточно сильную, чтобы умереть. На глазах появились слезы и покатились по щекам. Она открыла рот в немом крике, вцепляясь пальцами в плечи и пытаясь сделать вдох. Она вцепилась рукой в подоконник, второй сжимая кулак и глубоко вонзая ногти в ладонь. До Гермионы донесся голос Драко. Он нахмурился и встал с кресла, положив книгу. Она вела себя странно с его ракурса: письмо, смятое, валялось на полу, а она сама стояла ссутулившись, и ее плечи немного подрагивали. Решив, что она смеется, он фыркнул. — Ты чего? Грейнджер, что там такого написано? — ну конечно, как она могла забыть о Малфое. Тем не менее, Гермиона смогла сделать вдох. Вдох. Всхлип. Крик. Крик прорезал комнату, развивая поразительную мощь. Рука безвольно повисла, отпуская спасительный подоконник, и она осела на пол. Слезы начали катиться из глаз, оставляя мокрые дорожки на щеках и капая на одежду. Она наклонила голову вниз, подняла руки на уровень с висками и прогнула запястья назад, напрягая пальцы. Малфой вздрогнул от внезапного звука. — Зачем так кричать? — пробормотал он, подходя к Гермионе, которая уже не выглядела, как смеющийся человек. Драко нагнулся и аккуратно, стараясь не напугать ее, поднял пергамент. Быстро пробежав глазами по строчкам, он нахмурился. Опускаясь на колени рядом с ней, Малфой завис, думая, что делать. Если бы такое случилось с ним…он даже не мог представить свои чувства. Да, у него умер отец, но они с ним никогда не были особо близки. Конечно, Драко был благодарен ему за…некий жизненный опыт. Не совсем отдавая себе отчет, он прижал Гермиону к себе, гладя по голове. — Грейнджер, все будет хорошо, — Малфой понимал, что эти слова ничем не помогут. Хорошо, как раньше, уже не будет. — Я рядом. Она опять закричала, вперемежку с плачем. Попыталась вырваться из сильных рук, чтобы схватить этот пергамент. Порвать на куски. А потом начать бить по полу кулаками, пока это все не пройдет. Гермиона прокрутила у себя в голове содержание письма. Ее отец никогда не был многословным человеком, но даже так, через строчки, читалась боль. Она, как мазохистка, прокручивала это снова и снова, давая своему мозгу причины для мучений. Ее больше нет. Ее мамы больше нет. Сердце сжалось, и она почувствовала, как задыхается. В комнате стало слишком душно, и она откинулась назад, на тело Малфоя. Выгнулась дугой, открывая мокрые глаза. Горло стянуло невидимыми нитями, и внезапная истерика не позволяла легким расправиться. — Дыши, — она попыталась вдохнуть, но наткнулась лишь на стену в горле. — Я сказал: дыши! — приказал ей Малфой, легко ударяя по спине и меняя положения своих рук так, что она фактически сидела у него на руках. Она приоткрыла рот, давая кислороду поступить в организм. — Сделай глубокий вдох и выдох, — Гермиона послушалась. Ее кулаки, которые она непроизвольно сжала, наконец расслабились, и Гермиона ощутила, как ладони начали пульсировать от слишком сильного сжатия. Драко медленно погладил ее по спине, немного укачивая на своих руках. Из ее глаза покатилась слеза, капая ему на руку, а она сама не издавала ни звука, отрешенно смотря перед собой. — Грейнджер, — прошептал он спустя несколько минут. — Гермиона, тебе надо поспать. Она замотала головой и чуть приподнялась с него. Она заглянула ему в глаза. Ей было больно. Он видел эту боль в самой глубине ее радужки. — Мне надо домой, — ее голос был хриплым. — Нет. Сначала поспи. Тут. Я поговорю с Блейзом. — Не говори ему. Никому не говори, — она начала опускать взгляд на его шею, позволяя глазам снова наполнятся слезами. — Ладно. Хорошо. Пошли, — Драко поднял ее на руки, потому что подозревал, что сама она вряд ли сможет дойти. Он поднялся по лестнице, ведущей к спальням старост, и зашел в комнату Блейза. Он положил ее на кровать и сел рядом, не зная, что делать теперь. — Я пойду скажу Блейзу, что его кровать пока занята, — тихо сообщил он. — Нет. — Гермиона нашла его руку. — Не уходи. Пожалуйста, — она посмотрела ему в глаза. — Не уйду, — Малфой покачал головой и лег рядом с ней на бок. — Никогда, Драко, — прошептала она. — Никогда, хорошо? — Да. А сейчас спи.***
Драко проснулся спустя несколько часов, судя по тому, что за окном уже было светло. Гермиона лежала рядом, но теперь ее поза разительно отличалось от той, в которой он увидел ее после Хэллоуина. Она лежала, поджав ноги и подложив руку под щеку, свернувшись в кокон, только теперь она не прижималась к нему. Он накрыл ее одеялом и тихо выскользнул из комнаты, захватив бутылку огневиски. Он спустился гостиную и сел в кресло, наливая себе алкоголь. — Рано ты. Малфой резко повернул голову. У двери стоял Блейз. — Что ты тут делаешь? — глухо поинтересовался Драко. — Вообще-то живу, — Забини подошел к нему, налил себе огневиски в появившийся бокал и сел в кресло напротив. — Хотя мне кажется, что ты забыл об этом. — Да. Я хотел сказать, но заснул, — Драко сделал большой глоток. — Так значит, Гермиона. Малфой посмотрел на него, но Блейз спокойно закинул ноги на журнальный столик и тоже сделал глоток. — Мерлин, — Драко зажмурился и потер лоб. — Твою мать, — он ударил подлокотник. — Да ладно тебе. Если честно, моим планом было вас свести. Так что мне это даже выгодно, — Блейз пожал плечами. — Кстати, спасибо за футболку. — Даже постирал. Ты никому не говорил? — насторожился Малфой. — Нет, — Забини покачал головой. — Я ночевал в Выручай-комнате с Дафной. Если тебе интересно. Я решил, что раз вы не рассказали сами, то, наверное, не стоит влезать. Я надеюсь, у вас отношения, а не просто перепихи? — Да. Отношения, — Драко усмехнулся. — Не знаю, как так получилось. — Вам повезло, что я решил зайти к себе прежде, чем привел туда Дафну или кого-нибудь другого. — О Мерлин, — простонал Драко. — Ты видел нас? — Ага. Мило смотритесь, — Блейз довольно прикрыл глаза. — Что вы тут вообще забыли? Если вы хотели сохранить свой секрет, то…из вас конспираторы хуже, чем из нас. — Мы… В общем, у Грейнджер случилось кое-что, — Драко налил себе еще. — Что? — Я… — он посмотрел на Забини. Гермиона попросила его никому не говорить, но это же Блейз. Он никому не скажет — Драко это знает. — У нее умерла мама. — Что? Малфой зарылся руками в волосы. — Да. — Блять. — Я не знаю, как спасти ее. Как ей помочь, — надрывно произнес Драко. — Черт. Черт. Мерлин, как она? — Плохо. — Черт, — Блейз встал и прислонил тыльную часть кисти к губам. — Не говори ей, — Драко моргнул. Забини кивнул, понимая намек. — Покажи ей, что ты рядом, — сказал он после недолгой паузы. Блейз встал у окна, глядя на Запретный лес. — Что она не одна. И что это нормально. — Нет, Блейз. Терять родителей в таком возрасте — не нормально. — В наше время — да. — Это было не убийство, — Драко покачал головой. — Кажется, она болела. — Гермиона ничего нам не говорила. — Я смотрю, она вообще не любит делиться чем-то. — Нет. С нами она обычно откровенна, — задумчиво возразил Блейз. — Сколько сейчас? — Семь тридцать. Через полчаса начинается завтрак. — Она уедет домой на похороны, — сказал Драко. — Не будем ее будить. — Эх, Драко, знал бы я, что ты можешь быть таким, решил бы свести вас еще раньше, — проговорил Блейз. — Замолкни, прошу тебя, — цокнул он. — Пошли погуляем.***
Гермиона подставила лицо холодному воздуху. Поразительно, за неделю погода смогла полностью испортиться. Разве что снег не пошел, хотя это было вопросом времени. С Астрономической Башни открывался прекрасный вид на могучие горы Шотландии и на гладкую поверхность озера, еще не покрытую льдом. Она опустила взгляд на свои ногти, на которых теперь был светло-розовый лак. Она сделала маникюр, когда приехала домой. На похороны. Отец не приглашал никого постороннего, только дедушку со стороны матери. Он знал, что по традициям ему все же надо будет сделать прощальный бал, на который уже будут приглашены все знатные дома. Однако сейчас было время только для семьи. Мама была одета в ее любимое платье цвета пудры, из украшений было только обручальное кольцо и кулон, который ей подарила Гермиона в пятнадцать лет. Когда гроб опустили в землю, она почувствовала опустошение. Она не хотела ощущать такие чувства в ближайшие года. Она была слишком мала. Ей едва исполнилось восемнадцать. Гермиона решила все же поехать в Хогвартс, потому что дом слишком пропах болезнью. Она вернется туда, конечно, вернется. Но не сегодня. И не в ближайшие месяцы. «Что случилось?» «Мама умерла». Ее разговор с Дафной был небольшим. Грейнджер сказала, что хочет побыть одна, поэтому эти две недели ее не трогали, давая отойти и справиться с этим самой. Ну, почти. Драко не отставал от нее, даже когда она просила довольно грубо. Она не была против, потому что он, наверное, единственный, кто мог ее понять. Гермиона вела себя почти как обычно. Ела в том же количестве, спала без кошмаров и бессонницы, только почему-то просыпалась всегда разбитой. Будто гуляла всю ночь. Учила все уроки, хотя учителя и жалели ее, давая поблажки. Это было ни к чему. Однако она всегда чувствовала себя апатично, ей не хотелось что-либо делать, она слишком быстро уставала, даже улыбаться ей было слишком лень. — Смотрите-ка кто тут, — сзади раздался голос. Гермиона неспешно повернулась. Перед ней стояла Паркинсон с усмешкой на губах. — Паркинсон, — она повернулась назад, продолжая разглядывать пасмурное небо. — Если тебе не на кого выплеснуть раздражение, поищи себе другого. Я не в настроении. Пэнси хмыкнула и облокотилась на перила. — Да нет. Я вообще-то рассчитывала на одиночество, — в то время как Гермиона медленно потухала, Паркинсон наоборот, кажется, нашла себе смысл жизни. Она стала менее раздражительной, не лезла к Грейнджер или к Драко, а больше находилась в своих мыслях. Гермиона вдруг почувствовала ваниль. Сладковатый запах окутал ее полностью, и она повернула голову, видя у Пэнси в пальцах тонкую коричневую сигарету. — Что это? — Грейнджер нахмурилась. Такое ей попадалось впервые. — Со вкусом ванили, — отозвалась Паркинсон и еще раз затянулась, выпуская облачко дыма. Гермиона невольно вдохнула поглубже. — Можно попробовать? — спросила она. — Неужели и заучки курят? — Пэнси усмехнулась и достала из кармана пачку. — Если будешь брать, то эти лучшие, — добавила она, протягивая сигарету. Гермиона взяла ее и подожгла от палочки, ожидая той же реакции, что и в прошлый раз. Но ее не последовало. Вкус был приятный, табак сразу же окутал ее безмятежностью, снимая нервозность и отрешенность. — Ну что, понравилось? — полюбопытствовала Пэнси. — Где ты их взяла? — тихо спросила Гермиона. — В Лондоне, — она посмотрела на горы. — Не спрашивай, как я там оказалась. — Ладно, — согласилась Гермиона и устремила свой взгляд вперед, иногда вдыхая. Сигареты расслабляли, убирали с ее души печаль и скорбь. Этим же днем она подошла к профессору МакГонагалл и попросила ненадолго отпустить ее домой. Просьба отца все еще действовала, поэтому женщина предоставила ей камин, еще раз сочувственно посмотрев. Гермионе не нравились такие взгляды. Ей не нравилась жалость, особенно такая, открытая и молчаливая. Разумеется, домой она не пошла, а переместилась в Дырявый Котел, быстро зашла в Гринготтс, разменяла деньги и вышла в маггловский Лондон, стараясь, чтобы ее никто не заметил. Она бывала здесь редко, потому что дом дедушки находился в Уилтшире. Гермиона остановилась, разглядывая длинные здания, машины и магглов, спешащих с работы. Она пошла вперед, ища что-то похожее на магазин. Вдруг ей на глаза попалась вывеска, на которой было написано «Табак». Она толкнула дверь и зашла внутрь. За прилавком сидела молодая девушка, вероятно, ее ровесница. Обе ее руки были покрыты татуировками, в светлых волосах были голубые пряди. Она слушала музыку в наушниках. — Извините, — обратилась Гермиона. — Мисс? — А? — девушка сняла наушники и надула пузырь из жвачки. — Что угодно? — У вас есть сигареты? С ванилью? — Конечно, — фыркнула она и развернулась. Подошла к большой полке и открыла прозрачную дверцу. — Вам какие? — Вон те, — сказала Гермиона. — Давайте три пачки. И зажигалку. Девушка положила три упаковки на стол и подозрительно посмотрела на Гермиону. — А вам сколько лет? — Восемнадцать. — Паспорт можете показать? Грейнджер моргнула, непонимающе смотря на нее. — Там написан ваш возраст, — раздраженно пояснила продавщица. — А. Я забыла дома. — Ну да, — девушка усмехнулась. — Верю. Короче, принесешь — продам. — Но я не могу. Пожалуйста, — взмолилась Гермиона. Она не додумалась накинуть на себя отводящие чары или чары возраста, а сейчас ее могут засечь. Хотя она уже совершеннолетняя, и по закону имеет право колдовать вне Хогвартса. — У меня…умер близкий человек. А это мне помогает. Продавщица подняла бровь. — Правда. Пожалуйста. Я заплачу больше, — Гермиона с готовностью достала бумажку в сто фунтов. Увидев деньги, девушка смягчилась. — Ладно, — она выхватила у Гермионы оплату и протянула сигареты. — У самой также. — Спасибо, — Грейнджер расслабилась. Она положила пачки в сумку и уже собиралась уходить, как заметила дверь, над которой значилось «Тату». — Брат мой делает, — проговорила девушка, правильно поняв ее взгляд. — На совесть. Я Линдси, если что. — Гермиона. Линдси улыбнулась. — Прикольное имечко. Гермиона кивнула и вышла. Она быстро вернулась в Хогвартс. Уже был вечер, и она сильно нарушала правила, шатаясь по коридорам после отбоя. Она достала новую пачку, вытащила одну сигарету и подожгла ее. Гермиона втянула в себя табак, чувствуя легкое головокружение. Она посмотрела вперед, замечая белые волосы. — Грейнджер? — Драко остановился перед ней. — Где ты была? — Гуляла в Лондоне, — ответила она, дернув рукой. — Мерлин, Грейнджер, что с тобой? — он подошел к ней. — Ничего, — она пожала плечами. — А мне кажется, что очень даже чего! — Хватит кричать, Малфой, — она наморщилась. — Не веди себя как моя мать. А, — она хохотнула. — Ой. — Только когда ты перестанешь холерить! Грейнджер, не надо… — Со мной все в порядке! — громко перебила Гермиона, взмахивая рукой, в которой была зажата сигарета. — В порядке? — разъяренно воскликнул Драко. — Ты уверена?! Ты куришь! — И что? Ты тоже! Все мои друзья курят! И мне тоже предлагали, что не так?! — Тебе это не нравилось! Вспомни, как ты себя чувствовала, когда увидела нас с Блейзом! — он подошел к ней ближе и вырвал сигарету из рук. Бросил на пол и наступил, смотря ей в глаза. Она лишь раздраженно цокнула. — Потому что я не понимала, — прошипела Гермиона и сделала пару шагов назад, складывая руки на груди. — Это помогает, когда действительно нужно. И мне это нужно! — Нет, Грейнджер. Тебе нужно отдохнуть… — Да я все две недели отдыхаю! Мне надоело, это не помогает! — Грейнджер, прекрати истерику! — рявкнул он. — Я помогу тебе. — Ты не можешь помочь себе с принятием метки, — она хмыкнула. — Как ты поможешь мне? Драко нахмурился. Она слишком много про него знает. Она легко может причинить ему ту же боль, что испытывает сейчас. Может вытащить все его страхи из пучин его души, сама того не желая. — Я знаю, это больно. Я понимаю эту боль. Я тоже потерял родителя, если ты не забыла. — Ты сам говорил, что не любил его, — хрипло ответила Гермиона. — Возможно слабее, чем ты свою мать, но он все еще был моим отцом. И когда я был ребенком, он был другим. Я все еще помню эти воспоминания. Наверное, только за них я и держусь, — он пожал плечами. Он не имел ни малейшего понятия, что говорить. Как ей помочь, как поддержать. Драко не умел говорить слова, от которых становится легче. Не мог забирать всю боль, одним лишь касанием, лишь взглядом. — Ну конечно, — обессиленно сказала она и усмехнулась. — Ты можешь абстрагироваться от всего. Твой мозг может соображать, даже когда перед тобой Беллатриса Лестрейндж. Даже когда она просит убить кучку людей, — Гермиона покачала головой и опустила взгляд на руки. — Помимо того, чтобы служить Волдеморту, ты еще и умудрялся помогать Ордену. И ты смог. Ты молодец, Драко, — она посмотрела на него. Он устремил свой взгляд куда-то сквозь нее, и она не могла понять все те эмоции, проносящиеся у него на лице. — Откуда ты это знаешь? — наконец спросил он и встретился с ней взглядом. Гермиона замерла. Нет. — В каком смысле? — Тебя не было на слушании. Рыжий не знал этого. Поттер? — его голос был лишен каких-либо эмоций. — Я читала отчеты… — Врешь, — резко перебил он и подошел к ней. — Как? Он рассказал тебе? — спросил он. — Я убью Поттера. — Нет, — Гермиона схватила его за плечи. — Нет, он только…он не говорил, — она надеялась, что он сам поймет. И он понял. Он не мог не понять. — Воспоминания. Она слегка кивнула. — Прости, — прошептала она. — Ты говоришь про отношения и про желание понять меня, а сама залезаешь в мою жизнь?! — крикнул Драко и сбросил ее руки. — Это было до того! Я хотела тебя понять, Драко! — Не…не называй меня так! — он со злостью на нее посмотрел. — Я хотела узнать тебя получше, — тихо сказала она, сглатывая ком в горле. — Пожалуйста, пойми… — Понять?! Ты залезла…в меня! — он скривил губы в гримасе. — Это было предназначено для суда, а не для тебя. — Ты же знаешь, что я никому и никогда… — Да какая разница! Ты… Это было закрытое слушание… — Меня на него приглашали… — И ты не пошла! Ты не имела права! Ты влезла туда, куда тебя не звали. Я не разрешал тебе! — крикнул он и ударил кулаком по стене. — Блять! Гермиона хотелось исчезнуть. Раствориться. Или никогда не делать того, что она уже сделала. — Прости. Прости-прости-прости… — Закрой рот! — она попыталась подойти к нему, но он отшатнулся от нее. — И не смей трогать меня, — предупредил Малфой. — Не подходи, — он посмотрел на нее в последний раз, а потом, развернувшись, быстро пошел вперед по коридору. — Драко! — позвала Гермиона срывающимся голосом и последовала за ним. Но он слился с темнотой слишком быстро, исчезая из ее поля зрения. — Драко! Драко-Драко-Драко! Малфой! Ну нет! Не уходи, пожалуйста! Ты же обещал! Ты обещал, что не уйдешь! — крикнула Гермиона в пустоту, чувствуя приближение истерики. Она прислонилась к стене и начала делать быстрые вдохи. — Ты же обещал, — она достала новую сигарету. — Прости, — она затянулась, съезжая по стене вниз. — Драко… Спустя какое-то время и две выкуренные сигареты она все же встала. Все тело затекло, поэтому Гермионе пришлось немного размяться. Она медленно побрела в Подземелья. Зайдя в гостиную, она села в кресло и начала смотреть в огонь. На часах было два часа ночи. Она так хотела плакать. Она знала, что если отпустит крючок, находящийся у нее в мозгу или в душе, то все хлынет из нее, превращаясь в безумие. Поэтому Гермиона просто сидела с абсолютно сухими глазами. Она взяла еще одну сигарету и чиркнула зажигалкой, чувствуя, как сладковатый аромат окутывает пространство рядом с ней. Она все испортила. Все похерила. Гарри говорил ей, что это не ее жизнь. Это жизнь Драко. Это его воспоминания, которые он не очень хотел давать даже суду. Она думала, что если посмотрит их, то поймет его лучше? Что ж, план сработал. Теперь она поняла, что такое боль. Как ощущается пустота и ноющая рана под ребрами. Она еще не до конца затянулась после смерти матери. Гермиона чувствовала, как что-то внутри нее рушится. Ей почему-то это представлялось длинными зданиями, небоскребами, которые трескались и рассыпались. Она не знала, что ей делать, потому что…его глаза. Он думал, что она предала его. По сути, так и было, но она ведь никуда не хотела это отдавать! Она затянулась еще раз, наблюдая за струйкой дыма. Она подняла указательный палец вверх и дернула им. Дым тут стал небольшим облачком. Она не знала, что ей делать. Она не знала, как показать ему, что она…а что, собственно, она может ему дать? Они ничего не обещали друг другу. Гермиона не понимала, как ей это исправить. Она… Мерлин, она дышала им. За небольшое количество времени она слишком сильно привязалась к нему. Это была их битва и искупление, взросление и принятие. Гермиона взмахнула рукой, и огонь из камина оказался у нее на ладони. Она поднесла его к глазам, вновь затягиваясь. Она никогда не понимала, что же такое настоящая любовь. Как можно ее понять? Она пыталась ее понять и оказалась сбитой с толку и потерянной. Когда она контролировала ее — она ее разрушила. Внезапно она вспомнила о вещице, что дал ей Малфой. Гермиона подорвалась с места и забежала в комнату. Быстро наложив на обеих соседок полог тишины, она достала из тумбочки конверт. Она вернулась в гостиную, не боясь быть замеченной. Было слишком поздно. В углу конверта все так же было написано «Когда больно». Что ж, сейчас. Сейчас ей больно. Она достала сложенный листок и раскрыла его. Это был рисунок. Видимо, Малфой нарисовал ее во время урока, потому что она была изображена полубоком. Гермиона на рисунке закинула ногу на ногу, положив подбородок на руку. На голове был небрежный хвост, и пара прядей завивалась у лица и у шеи. Она смотрела вперед, наверное, с интересом слушая. Гермиона втянула воздух и посмотрела перед собой, чувствуя, как сердце окунается в воронку горечи и отчаяния.