***
Солнечные лучи пробивались сквозь полог шатра и били спящему Джону в глаза. Лагерь постепенно просыпался, снаружи слышались ругательства сержантов, выведших новобранцев на утреннюю тренировку. Внутрь забежал Призрак и ткнул хозяина мокрым носом в лицо. Джон привстал и лениво потянулся. В кровати, кроме него, никого не было. Бастард всегда поднимался с первыми лучами солнца. Когда же тогда просыпалась Мелисандра? И спит ли она вообще? — Подай штаны, Призрак, — Сноу указал на кучу одежды, лежащую на полу под лапами лютоволка. Зверь взял в зубы нужное и исполнил приказ. В теле царила необычайная лёгкость. При взгляде на рыжие волосы, оставшиеся на простынях, в голове всплывали картины прошедшей ночи. Мелисандра оказалась безумно страстной женщиной, опытной и умеющей доставить мужчине удовольствие. Разумеется, Джон у неё далеко не первый. Интересно, приносят ли Красные жрецы обет целомудрия? Если да, то Мелисандра, похоже, согрешила очень много раз. Что, впрочем, заводило ещё сильнее. Натянув штаны, Джон посмотрел на себя в высокое четырёхугольное зеркало, что стояло в дальнем конце шатра. Как и предупреждал Квиберн, мышцы на его теле заметно увеличились: руки, грудь, покрытая царапинами после жаркой ночи спина, плечи и ноги стали куда более выразительными, да и в целом его тело казалось внушительнее, чем было перед прибытием в Эссос. Всё же диета и тренировки давали свои плоды. Густая щетина, ещё не переходящая в бороду, отросшие на голове волосы, которые он завязывал в хвост, а также множественные шрамы делали его по-мужски привлекательным. Лишь покалеченные уши портили картину. Но при взгляде на свои чёрные волосы и серые глаза Джон снова вспомнил то, что он узнал о себе вчерашним вечером. Непонятно, как себя называть и что с этим делать дальше. Признаться, ему вполне комфортно жилось Джоном Сноу, что прятался за личиной Боремунда Бесстрашного. А теперь ему предлагают забыть об этом. Хотя, никто ничего не предлагает. Он сам хотел узнать правду. И… что теперь? Должно быть, Нед Старк всё правильно сделал, когда решил сохранить его происхождение в тайне. Не только потому, что Роберт Баратеон захотел бы его убить, но и потому, что это заметно облегчило бы его жизнь. Видимо, поэтому Нед Старк не препятствовал его вступлению в Ночной Дозор… который, в общем-то, тоже безопасностью не славится. Пожалуй, будет лучше, если всё, что он узнал, так и останется для мира тайной. Нед Старк унёс этот секрет с собой. Значит, так и должно быть. Лучше оставаться бастардом Старков, нежели Таргариенов… ведь, даже если Сноу захотел бы поведать о своём происхождении миру, доказательств, кроме видения странного валирийского артефакта, у него нет. Можно, конечно, покопаться в Цитадельских архивах и найти документы о браке Рейгара и Лианны, но это мало на что повлияет. Их могут счесть подделкой, да и Верховный септон, который ведает брачными делами королевских особ, вряд ли признает их действительными. К тому же, валирийской внешности у Джона отродясь не было, что добавит лордам сомнений. — Командир, к вам посетитель, — сообщил страж-Чернолатный. — Кто? — отвлёкся Джон от размышлений. — Он не представился. Сказал лишь, что прибыл сюда с волантийским послом. — А, этот. Пустите. Внутрь зашёл тот самый будто бы знакомый мужчина с лысиной и шкурой на плечах. — От вас за лигу несёт потом, — отметил Джон, ищущий на полу рубаху, — вы бы сняли с себя эту шкуру, пока в обморок не грохнулись. — Часть ваших дружинников тоже носят шкуры, несмотря на жару, — ответил гость. — Некоторые северяне неисправимы даже спустя столетия вдали от родины, — без смеха отметил Джон, — вы наёмник? — В прошлом. — Чего ж вы тогда здесь забыли? Прошлое дало о себе знать? — Отчасти, — произнёс Мормонт, вспомнив, из-за чего его изгнала Дейенерис, — меня зовут Джорах Мормонт. — Мормонт… — Джон внимательно присмотрелся к нему, — Джорах Мормонт… вы лорд Медвежьего острова? — Был. — Лорд и наёмник. И то, и другое в прошлом, — саркастично усмехнулся Сноу, — знаете, я могу сделать вас наёмником снова, но вот с лордством возникнут проблемы. — Вы бывали на Медвежьем острове? — Нет. Но о вас я слышал. Хранитель Севера хотел покарать вас за работорговлю, но вы сбежали с женой в Эссос. — Откуда вы… — теперь настала очередь Мормонта приглядываться. Конечно же… конечно! Как он сразу не догадался! Шрамы не скроют его лица. Перед поражённым Джорахом словно бы находился молодой Нед Старк. Сходство оказалось настолько пугающим, что Мормонт чуть попятился. — Вы — Старк, — проговорил Мормонт, — сын Эддарда Старка… — Да уж… сын… — ухмыльнулся Джон, — бастард, если точнее. Джорах не мог поверить своим глазам. Такие совпадения можно объяснить разве что волей богов, не иначе. — Так и будете глазеть на меня, или перейдёте к делу? — Джон придвинул к себе стул и уселся, положив ногу на ногу. — Я… кхм… прошу прощения. Но… как? Почему вы здесь, а не в Вестеросе? — О-хо-хо! История, отымейте меня Иные, презанимательнейшая! И долгая. Признаться, расскажи мне кто-нибудь что-то подобное, я бы не поверил. Предположу, что и вы не поверите. Советую вам просто-напросто признать факт моего нахождения здесь. Это облегчит нам обоим жизнь и сэкономит время. Подумать только! Этот юнец стоит за разграблением Квохора и разгромом норвосйских армий. Причём, не просто юнец, а, мать его, бастард Эддарда Старка! Джорах помнил его застенчивым шестилетним мальчиком, когда разразилось восстание Бейлона Грейджоя и он по зову Хранителя Севера привёл своих людей в Винтерфелл. На забитого ребёнка никто не обращал внимания, кроме маленькой младшей сестры. Сейчас, глядя на Джона Сноу, Джорах убеждался в том, насколько же сильно время и обстоятельства могут поменять людей. Перед ним стоял сильный, покрытый боевыми отметинами, уверенный в себе муж, а речи его отличались жёсткостью и остроязычием. — Вы так и не сказали мне, для чего пришли. Говорите же, у меня мало времени, — поторопил Джораха бастард. Мормонт постарался собраться с мыслями. — Могу я узнать, что вы собираетесь делать после того, как выполните свои обязательства перед Волантисом? — Обязательств пока что нет. Я ещё не заключил контракт. Но после Волантиса я уйду в Браавос. У меня там… очень важные дела. — Браавос чем-то навредил вам? — Долго рассказывать. Какое вам дело до этого? — Дело в том, что я когда-то находился при дворе Дейенерис Таргариен. Её Величество очень умна и справедлива, а её помыслы чисты. Кроме того, она является законной королевой Семи Королевств… — Седьмое пекло, Джорах, только не просите меня примкнуть к Таргариен, — перебил его Джон. Слова застряли у Мормонта в горле и он чуть не закашлялся. — В самом деле, чего вы все так за неё стоите? Что вы, что Грифы. Были тут одни, до вас… тоже упрашивали меня присоединиться к ней. Обещали прощение, земли, титулы… — Вы считаете, что Дейенерис вас обманет? — Может, и обманет. Таргариены — народ переменчивый. Её отец когда-то был хорошим другом Тайвина Ланнистера, а брат, будучи женатым на Элии Мартелл, предпочёл другую женщину. Которую…кхм… изнасиловал. — Уверяю вас, Дейенерис не такая… — Конечно, Джорах, конечно. Насиловать, по крайней мере, она точно никого не будет… наверное. В остальном же она настолько «не такая», что в Заливе Работорговцев по её вине бушует кровопролитная война. Рабы не знают, куда себя деть и бегут к своим бывшим хозяевам, подальше от освободительницы. Вы же сами слышали обо всём этом, разве нет? — Королеве недостаёт опыта. Она оказалась в незнакомой для себя среде. Семь Королевств — её дом, поэтому в Вестеросе такого не будет. — Вот как… позвольте поинтересоваться, а что же будет? — Долгожданный мир. И процветание. — Мир… хе-хе… — горько рассмеялся бастард, — Джорах, вы старше меня, и до сей поры верите в эти сказки. При Таргариенах в Вестеросе происходило больше войн, чем в эпоху независимых королевств. Вспомните их девиз. Пламя и кровь. Ни пламя, ни кровь ещё ни разу не порождали мир, а уж тем более, процветание. — А как же Джейхейрис Старый? Или Визерис Второй? Эйгон Невероятный? — Первый оставил после себя задел для гражданской войны, а другой не успел толком поправить. Начинания Эйгона Пятого отменили его потомки. Все эти короли — исключения, которые мало на что повлияли в итоге. Если вы хотели меня убедить, что Дейенерис станет таким же исключением, и даже если я в это поверю, то и оно, в конечном итоге, ни к чему не приведёт. Да и кто будет править после неё? Больше Таргариенов, насколько я знаю, нет. — Дейенерис может заключить матрилинейный брак. — Женщина на троне, да ещё и замужем за представителем не валирийского рода… всё это весьма сомнительно. Скажите, Джорах, почему вы так её поддерживаете? Она ведь отреклась от вас. — Потому что Дейенерис — моя королева. Я принёс ей клятву верности, но нарушил её. И хочу восстановить её доверие. — Вы, насколько я помню, рыцарь. Клятвы рыцарей как-то не очень состыкуются с продажей рабов. — Не вам меня судить, — нахмурился Мормонт. — Я и не сужу. Я тоже наворотил дел в своей жизни. В этом войске полно головорезов, изгнанников и клятвопреступников всех мастей. Возглавляю их я — такой же головорез, изгнанник и, своего рода, клятвопреступник. И так получается, что клятвопреступники громят вражеские войска и грабят города. — Что вы имеете ввиду? — Забудьте вы о Дейенерис, Джорах. Вы уже предали её. Я догадался, что вы хотели получить прощение, приведя ей на службу моё войско, но я вас разочарую — служение Матери Драконов в настоящее время в мои планы не входит. Но я предлагаю вам кое-что другое. — Что? — не понял Мормонт. — Деньги. Славу. Женщин, таких же красивых, как Дейенерис. И, возможно, богатый Медвежий остров. Молчание Джораха всё сказало за него. Он ждал объяснений и конкретики. — Я пробыл в Эссосе чуть больше года, — начал Джон, — и много чего успел повидать, плохого и хорошего. Даже рабом успел побыть. Но одну вещь я понял наверняка — Вольные города необычайно богаты, а здешние люди очень отличаются от людей Вестероса. Не могу сказать, что они менее миролюбивы, совсем нет. Но они… как же там, сука, говорил Квиберн… более развиты культурно и социально, что бы это не значило. В Вольных городах лучшее производство, лучшие товары, лучшие дороги, лучшие мастера всех ремёсел и искусств… одним словом, они превосходят нас, вестеросцев, по многим пунктам, если не во всём вообще. — Звучит так, как будто вы собираетесь остаться здесь навсегда… — Признаюсь, я думал об этом. И эта мысль не покидает меня до сих пор… однако, едва ли у меня получится пробиться выше главы какого-нибудь торгового дома. Лорды Вестероса не очень любят торгашей, но в Эссосе никто и слова не скажет. А ещё это принесёт мне кучу денег. — Тогда что же вам мешает так поступить? — Мой дом — на Севере. Мне близки его порядки и законы. Я вырос там, в конце концов. С другой стороны, я понимаю, что современный Север — весьма… унылое место. В сравнении с Вольными городами уж точно. Джорах помрачнел. — Вы не согласны со мной? Тогда загибайте пальцы: Север, во-первых, при всех своих природных богатствах, очень малонаселён. А зимой, которая там весьма суровая, люди вовсе мрут штабелями. Будучи когда-то лордом, вы должны это знать и осознавать, к каким последствиям это приводит. Во-вторых, Север почти никогда не влиял на политику Семи Королевств. Единственный успешный пример был при Кригане Старке. Последующие окончились… неудачно, — намекнул Джон на своего «отца», — В-третьих, наш с вами Север очень во многих аспектах отличается от южных королевств — религией, обычаями и развитием в целом. Андалы, пусть и с большим трудом, но покорили бы нас, если бы не Ров Кейлин с Перешейком. Не буду рассуждать, был бы такой исход лучшим или нет, но мы имеем то, что имеем — южные королевства клали на нас хер, увесистый и со вздутыми венами. Мы, впрочем, отвечаем взаимностью. И остаёмся на обочине истории. — К чему вы мне всё это рассказываете? — Мормонт скрестил руки на груди. Очевидно, словесные унижения в адрес собственной родины его задевали. — К тому, что это пора менять. Но в одиночку нам не справиться. Я неспроста упоминал о развитии Вольных городов. Они могут помочь Северу… если мы поможем им. Взять хотя бы тот же Браавос. Или даже Волантис. — Я всё ещё не понимаю… зачем Браавосу нужна ваша помощь? Сноу посмотрел Мормонту в лицо. — Может быть, я расскажу вам… позже. А вы всё-таки подумайте о моих словах. Я так понимаю, вы продолжите сопровождать моё войско? — Да, — кивнул Джорах, — пока продолжу. — Вот и славно. Поговорите с моими офицерами, загляните в Дружину Розы. Если угодно, можете с безупречными пообщаться. Пентошийцы и мирийцы тоже есть в отряде. Даже дотракийцы. Они вам расскажут о достоинствах работы на меня. Деньгами не обижу. — Я могу идти? — Конечно. Джорах ушёл, оставив Джона одного. Эссос… Север… как много вариантов, как много возможностей! И так мало шансов дожить до их реализации. Быть может, возвращение на Север не стоит того? Пускай Вестерос дальше утопает в крови. В конце концов, Джон покидал его, в том числе надеясь обрести славу и богатство. Первое он уже обрёл. Второе можно увеличить. С другой стороны, Сноу всерьёз размышлял о том, чтобы сделать Север если не величайшим королевством, то хотя бы ровней королевствам южным. Разумеется, на это уйдут годы, но, если заговор Железного Банка провалится, благодарность Антарионов и прочей браавосийской знати будет заоблачной. И тогда у Джона появится шанс осуществить то, о чём мечтал покойный Квент… если Железный Банк не примет соответствующие меры. А он примет. Уже принимает. Возможно, на выходе из шатра его уже поджидает новое покушение. Да и позволят ли Джону остаться в Эссосе, после всего, что он натворил? Квохор разграблен, норвосийцы объявили его Врагом Веры, а мирийцы предъявляют невыполнимые ультиматумы. Впрочем, за последними наверняка стоял тот же Железный Банк… Кроме того, в Винтерфелле оставалась его названная семья. Бран, Рикон, Арья… сейчас эти люди стали тёплыми воспоминаниями из детства. У Джона теперь другая жизнь, далёкая от вестеросских разборок. И всё же, воспоминания были слишком свежи. Иной семьи у него никогда не было. Джону вспомнилось видение. В нём Арья и Лианна звали его к себе. Лианна точно мертва. Значит ли это… Спустя мгновение Джон подошёл к стеклянной свече. В глаза бросалась трещина, шедшая вдоль витого основания. — Это ещё что? — спросил вполголоса Джон. Даже когда они с Мелисандрой были на столе, свеча с него не падала. Впрочем, выглядела трещина незначительно. Произнеся нужные слова, Джон зажёг свечу. Синее пламя раздвинуло дневной свет, заполонив шатёр неестественной тьмой. — Если Арья Старк, дочь Эддарда Старка, мертва, то покажи мне её, — проговорил Джон. Пламя поднялось, задрожало и, спустя несколько секунд, исчезло. А трещина сделалась толще.***
Деревянная клетка едва вмещала поджарое гибкое тело. Женщину связали по руками и ногам. Шею опоясывал кожаный ремешок, к которому крепилась двухсторонняя вилка, упирающаяся концами в подбородок и грудь. Малейшее движение будет вызывать сильную боль. Сделали это, чтобы предотвратить откусывание языка. Вместе с Джоном на допросе пожелали присутствовать Квиберн и Каспорио. Лекарь, под надзором шестерых охранников, вытащил болт из ноги и обработал рану. Убийца не издала ни звука и ни разу не двинулась. Мелисандра тоже изъявляла желание, но Сноу решил, что она там будет лишней. Безликая может упереться и отказаться говорить в присутствии жрицы Рглора. — Что-нибудь произошло? — спросил Сноу у стражей. — Ничего, командир. Она не шелохнулась. Еду и питьё не берёт, даже по нужде не ходит. Мы было подумали, что она сдохла, да проверять побоялись. — Правильно сделали. Выйдете наружу, но будьте наготове. Мало ли что. Сноу на допрос пришёл в кольчуге и с оружием. То же самое сделал и Каспорио. Даже на Квиберна накинули защиту. Наконечником копья они убрали вилку от её подбородка. — Ты слышишь меня? — Сноу присел на колено перед клеткой. В ответ — ни слова. — Может, правда сдохла? — глянул на остальных Сноу. — Притворяется, как пить дать, — произнёс волантиец, беря в руки копьё, — щас мы эту суку расшевелим. Остриё протиснулось в клетку и ткнулось ей в макушку, сначала слабо, потом сильнее. Каспорио хмыкнул и несколько раз похлопал её плоской частью наконечника по виску. — Крепкая сволочь. Я б уже взвизгнул от боли. — Будьте добры, — Квиберн жестом попросил копьё. Затем мейстер надел плотные перчатки, достал из мешочка кусок непонятного материала и начал привязывать его к обратной стороне древка. — Что вы делаете? — Это — кусок заражённой кожи Боуэна, — закончив, ответил Квиберн, — посмотрим, как она отреагирует. Копьё снова протиснули внутрь клетки и направили тупую часть прямо в лицо пленной. Тотчас её голова дёрнулась вбок, подальше от заражённого клочка кожи. — Ха! Живая, тварь! — гаркнул охотник за головами. — Если не будешь говорить, мы заразим тебя, — проговорил Джон. Недолгое молчание вскоре нарушилось. — Уберите копьё. Сноу кивнул и Каспорио вытащил его. Безликая подняла голову. Через растрёпанные и грязные волосы стало возможным разглядеть женское лицо. Под глазом виднелся синяк, дело рук Джона. — Говори. — Что Боремунд хочет узнать? — Кто заказал меня? Железный Банк? — У Боремунда много врагов. Некоторых из них он видит. Другие прячутся от него в тени. Одни трепещут, едва заслышав его имя, сердца иных загораются всепоглощающей ненавистью при его упоминании. А третьи придают ему значение едва ли большее, чем надоедливой букашке. — Мне не нужны от тебя загадки. Мне нужен ответ. — Что этот ответ даст? Боремунд поразительно упорен, его воля и целеустремлённость крепостью подобны драконьей стали, но здесь, в Золотых полях, он не сможет ни отомстить, не получить выгоды от этого знания. Если Боремунд хорошо подумает, то заказчик станет ему ясен. К тому же, Многоликий бог ниспошлёт своей слуге наказание, если она поведает непосвящённому Боремунду о таинствах его воли. Эта участь станет для меня хуже смерти. — Тогда мы заразим тебя… — Я думаю, Боремунд не захочет этого делать. Потому что моя жизнь даст Боремунду больше, чем смерть. Безликая не отводила от Джона взгляда бесцветных глаз. Джон, в свою очередь, не отводил своих. — Боремунд вправе забрать мою жизнь. Но если он этого не сделает, то я буду должна ему. — Должна? — заинтересовался Каспорио, — что это значит? — Многоликий бог счёл, что Боремунд не должен пасть от руки его раба. Но его воля была озвучена. Если ему не нужна жизнь Боремунда, значит, нужна чья-то другая. Этот долг висит на мне и я обязана его исполнить. — Ты хочешь сказать… — Если Боремунд отпустит меня и назовёт имя, я верну долг. — Это значит… тот, кого назовёт Бор, умрёт? — со смешком в голосе спросил волантиец. — Только если Боремунд освободит меня и скажет имя. Взяв Джона под локоть, Каспорио отвёл его подальше. — Бор, это охренительный шанс! Умрёт любой, на кого ты покажешь пальцем! Надо соглашаться… — Шанс действительно уникальный, — добавил от себя Квиберн, — но, боюсь, ваши товарищи воспримут такое решение, как неуважение к памяти Кригана. — Криган — предатель, — проскрежетал Джон, — с каких пор они будут о нём горевать? — Дело в том, Боремунд… я провёл вскрытие его тела. Криган в больших количествах потреблял напитки с различными добавками. — Что за добавки? — Объяснять состав я не буду, мы только потратим время. Скажу только, что эти… вина… они странным образом воздействовали на его мыслительные процессы. Даже, правильней сказать, необъяснимым образом. Предположу, что ему подмешивали некий дурман, разрушающий его волю и ослабляющий сопротивление к постороннему внушению. Иными словами, Кригана медленно подчиняли чужой воле. — Об этом не знает никто, кроме тебя, лекарь, — фыркнул Каспорио, — для всех он — предатель. К тому же, изначально он околдован не был. Никто его не заставлял пить с этой шлюхой… тьфу ты… прошу прощения, — извинился он перед безликой. — Он ведь не знал, что будет околдован, — возразил мейстер. Сноу жестом заставил замолчать обоих. А затем снова обратился к убийце. — Ты сошлась с моим подчинённым по имени Криган. Почему именно с ним? — Людские пороки напоминают огонь. Когда они малы и незначительны, их можно затушить. А можно раздуть так, что пламя охватит душу и испепелит. Криган имел свой порок — зависть. Его вырастили в благородном доме Браавоса и он мечтал о великих свершениях, чтобы впечатлить своего безразличного отца. Но порок этот был слаб, и Криган пытался заглушить его голос. Возможно, у него бы получилось… если бы не я. Я стала тем ветром, который заставил его душу гореть. — Так значит, ты его сделала таким… — Я лишь подтолкнула его. Зависть была в нём задолго до моего появления. Я просто разожгла её. Разными методами. Позже в его душе зародились другие пороки. Которые я тоже использовала. — Но если бы не ты, Криган всё ещё был бы с нами. — Кто знает, Боремунд, — Безликая поглядела на Квиберна и Каспорио, — всем ли своим приближённым ты доверяешь? Знаешь ли ты, какие страхи и желания таятся в их сердцах? За скольких ты поручишься, что они не станут точить клинки по твою душу? Твой враг играет на людских пороках не хуже служителей Многоликого Бога. Никто не может быть полностью свободен от своих желаний или обстоятельств. Криган не был свободен, а я выполняла то, что сочла волей Многоликого. Лекарь и Несущий Погибель смутились. Джон, сам не зная, почему, бросил на них ничего не значащий взгляд. — Хочешь сказать, меня предадут снова? — настороженно спросил он. — Я не могу этого знать. — Да не слушай её, Бор. Это же фанатичка, херню несёт, — махнул рукой Каспорио. — Закрой рот, — бросил Джон. Квиберн благоразумно промолчал. — Безликие более не тронут тебя, — продолжила пленница, — твоя смерть неугодна Многоликому. Но не думай, что твои враги оставят тебя в покое. Это значит лишь то, что мой орден не станет оказывать им помощь. — Почему ты молчала, когда я к тебе обратился, а после угрозы стала такой разговорчивой? — задал Джон следующий вопрос, — неужели нельзя было ответить сразу? — Признаюсь, мне было… любопытно. Я никогда не получала такого отпора и ни разу не терпела неудачу. Я бы всё равно заговорила с тобой, Боремунд, но мне захотелось посмотреть, как ты заставишь меня говорить. Я была готова к пыткам и даже к отсечению конечностей, Многоликому можно служить без рук и ног. Но заражение серой хворью в мои планы не входило. Это грязная болезнь, она туманит разум и мешает служению. — Несмотря на это, ты всё ещё не назвала заказчика… — заметил Квиберн. — И не назову. Но, надеюсь, Боремунд заглушит своё любопытство и согласится на моё предложение. — Если я тебя отпущу… откуда мне знать, что ты не вернёшься? — У меня нет ничего, кроме слов. Джон повернулся к Квиберну. — Вы знаете что-нибудь о том, что она обещает? Можно ли в это верить? — Безликие — очень загадочная организация, — задумчиво проговорил Квиберн, — и весьма религиозная. Мне мало известны догматы их веры, но если принять необходимость получения божеством недополученной жизни за таковой догмат, то обещанию, как будто бы, можно поверить. По крайней мере, в выстроенную систему их религии оно вполне логично вписывается. — Если отбросить всю эту учёную мейстерскую пургу, то суть в этом: она не убьёт тебя, потому что это не нужно её богу. Но если оставишь её в живых, ей придётся возвращать долг тебе и этому самому богу, потому что он не получил своё, — пояснил Каспорио. — Верно, — донеслось от убийцы, — решение за тобой, Боремунд. Если и отпускать, то тайно, не на виду у всех. Виллам и Хармонд знали Кригана с самого детства, они вполне могут подумать, что он предал их из-за колдовства. Безликая в их глазах — чудище из сказок, которое вполне способно на всякие чёрные дела, вроде запудривания Кригану мозгов. А их недовольство вполне может послужить причиной для будущего предательства, если подвернётся повод. Да и Мелисандра не будет в восторге… хотя, если назвать убийце имя, жрица сможет увидеть в огне, к чему это приведёт и сочтёт это волей Владыки. В пекло. Будь, что будет. — Оставьте нас, — повелел Сноу. — Уверен? — переспросил Каспорио. — Уверен. Идите. Они вышли. Безликая проводила их взглядом. — Я приду в полночь и развяжу тебя. Ты переоденешься в другую одежду и покинешь лагерь… — Нет нужды. К ночи я бы уже освободилась и от верёвок, и от вилки на шее, — бесстрастно выговорила женщина, — но перед тем, как ты назовёшь имя, я хочу кое-что спросить. — Спрашивай. — Почему ты не умер от ядов? Ты вдыхал ночную тень, в твою кровь попала волчья смерть, но ты до сих пор жив. — Я могу сказать… если ты назовёшь заказчика. Безликая взяла пару мгновений на раздумья. — Это положено знать только служителям Чёрно-Белого дома… но твои сведения могут помочь слугам Многоликого впредь не совершать ошибок и совершенствовать свои навыки и инструменты. Я согласна на эту сделку, Боремунд. За такое Многоликий не накажет меня. Твоей смерти желали знатные квохорцы. — Вот как… значит, решили отомстить, — о бежавших квохорских семьях Джон во всей этой суматохе подзабыл. Выходит, Банк ещё не сделал своего хода. — Твоя очередь, Боремунд. — Я болел смертельной болезнью. Но меня смогли вылечить, изменив моё тело. Есть такие звери, зовущиеся василисками. Меня, своего рода, совместили с одним из таких зверей. И теперь яды меня не берут. Убийца задумалась и через некоторое время ответила едва заметным кивком. — Назови имя. И Джон назвал его.***
Если наёмникам и прочей войсковой обслуге скучать от безделия точно не приходилось, то для Мелларио каждый день тянулся долго и мучительно. Ей банально было не с кем поговорить. Всюду за ней ходили молчаливые охранники, которые отпугивали тех, кто казался им подозрительными. Боремунд был постоянно занят, а отрядный лекарь казался хоть и образованным, но скучным и странным человеком. Красная жрица вовсе отпугивала женщину, хотя её притягательная внешность вызывала у Мелларио интерес. И зависть. Супруга Дорана Мартелла не очень хотела признавать, что какая-то безродная огнепоклонница может выглядеть не хуже высокородной леди. В Дружине Розы служили и женщины, но к ним Мелларио подходить не рисковала. Многие из них в суровости не уступали мужчинам. Всю свою жизнь она провела в окружении слуг, рабов и благородных особ. Здесь же царила грубая простота, цинизм, алчность и похабность. Когда Боремунд заявил ей, что намерен выступить против Железного Банка, она сочла его глупым. Когда он решил отправиться в Горести, она вовсе подумала, что он лишился рассудка. Но когда лодка с Тернесией Антарион на борту причалила к берегу, Мелларио не на шутку удивилась. Этого человека неспроста прозвали Бесстрашным. Хотя, исходя из того, что говорили о нём наёмники, Боремунду подошло бы прозвище «Отчаянный». Мелларио, как уроженка Норвоса, знала, насколько тяжела учесть раба на норвосийских шахтах. Боремунд же умудрился оттуда выбраться, обзавестись собственной армией, да ещё и сыскать славу по всем Вольным городам, несмотря на, казалось бы, непреодолимые и смертельно опасные препятствия. По возвращению из Кроян он сразу же определил Тернесию к ней. С чем Мелларио согласилась. Одни только боги знают, какие ужасы пришлось пережить этой бедной девушке в ройнарских руинах, и Мелларио старалась облегчить её душевную тяжесть. Стоило Тернесии оказаться в безопасности, как эмоции тут же взяли над ней верх. Она без остановки рыдала всю ночь, не желая никого видеть. Мелларио понимала её, как никто другой — её тоже против воли втянули в круговорот интриг банкиров, магистров и жрецов. Отец Мелларио, желая обогатиться ещё сильнее и улучшить своё положение, стал виновником падения их дома в Норвосе. Семью Тернесии в Браавосе могло постигнуть то же самое. Боремунд желал отправить её вместе с Мелларио в Солнечное Копьё. Госпожа Мартелл была совсем не против. Там банкиры не смогут до них дотянуться. Оставалось только дождаться встречи с Оберином. — Вы смогли отыскать здесь книгу? — Мелларио вошла в просторный шатёр и застала дочку Морского Владыки за чтением. — А? — испугалась девушка, — д-да. Мне дал её лекарь отряда. — Мне он показался очень странным и подозрительным, — призналась Мелларио, — когда я попыталась пройти внутрь его шатра, он тут же начал выталкивать меня наружу и настойчиво просил выйти, будто что-то скрывал. В Солнечном Копье за такой обращение с леди ему давно бы отрубили руки… вас он пустил? — Нет, — покачала головой Тернесия, — но я не стала настаивать. Она села рядом. Браавосийка вздрогнула от скрипа стула. Бедное запуганное дитя. — Мне бы не хотелось навязываться, госпожа Антарион. Если вас тяготит моё общество, вам достаточно лишь об этом сказать… — Нет-нет… — пробормотала Тернесия, — отнюдь не тяготит. Прошу прощения за то, что заставила вас усомниться в моей доброжелательности. К сожалению, после пребывания в плену я отвыкла от… светских бесед. И от многого другого, чего раньше в моей жизни было в избытке. — Боюсь даже представить, что вам пришлось вынести, — искренне проговорила Мелларио, — но мы с вами всё ещё живы и это главное. — Мы? Вас хотят убить? — Мой отец… тоже замешан в происходящем. Был. Перед смертью он рассказал мне и моему брату о замыслах банка. Выжить удалось только мне. От меня Боремунд и узнал о заговоре. — Выходит, за своё освобождение мне нужно благодарить вас. — Не стоит, — легко усмехнулась Мелларио, — самое сложное сделал Боремунд… до чего же причудливые узоры порой плетут боги на полотнах нашей жизни. Судьбы женщин из благородных и могущественных семейств находятся в руках обыкновенного наёмника. –Я бы… не назвала его обыкновенным, — робко произнесла Тернесия, — в Крояне нас загнали в угол. Тогда появился… мне трудно описать то, что я увидела. Оно выглядело, как человек, но оно не было человеком… — О чём вы? — Мелларио постаралась сделать свой вопрос искренним, но полагала, что перепуганной Тернесии что-то превиделось. — Этот… призрак… он хотел коснуться меня, но Боремунд его окликнул и сказал, что может его рассмешить. А когда я очнулась, призрак уже ушёл. — Вы говорите о Лорде-В-Саване? Но ведь это обычная детская страшилка… — Хотела бы и я так думать… полагаю, нам лучше не продолжать этот разговор, госпожа. Прошу меня понять. — Как вам будет угодно, — согласилась Мелларио. Её внимание привлекла книга, лежащая у Тернесии на коленях, — о чём она? — Об истории Квохора, — ответила девушка. — Никогда не интересовалась подобным. В моём родном Норвосе охотно торговали с квохорцами, но друзьями наши города никогда не были. Даже поговорка есть: — «Козлу продавай, да не доверяй». На лице Тернесии появилась еле заметная улыбка. — У Квиберна много книг, но дал он мне только эту. Остальные разрешено читать только ему и Боремунду. — Вот как? — удивилась Мелларио, — с чего бы это? — Не знаю, — пожала плечами браавосийка, — впрочем, мне достаточно и того, что дали. — Немногие юные девушки испытывают такую тягу к чтению, — заметила Мелларио. — На вилле Антарионов есть большая библиотека. В детстве я часто пропадала там, — сухой взгляд Тернесии устремился в пустоту, в прошлое, — мои кузины предпочитали балы и общества наследников богатых домов или задиристых брави. Меня же ещё в детстве обручили с сыном лоратийского архонта, поэтому отец в меру ограничил мое общение с ровесниками. Зато моё увлечение книгами он с радостью поддерживал. Разговор по душам пошёл девушке на пользу. Мелларио не считала себя умелой собеседницей, но разговорить Тернесию у неё определённо вышло. — Вы бы понравились моему старшему сыну. Он разделяет ваши увлечения. Уверена, вам было бы интересно с ним пообщаться. — Правда? — оживилась Тернесия, — как его зовут? — Квентин. Я не видела его много лет, но он регулярно мне писал, пока я жила в Норвосе. — Почему же вы не находились вместе со своей семьёй? — Мы с моим мужем… слишком разные люди, — попыталась найти слова Мелларио. Впрочем, она не солгала, — наш брак был поспешен, а когда страсть угасла, мы обнаружили себя чужими друг другу. — Прошу прощения, госпожа, — осунулась Тернесия. — Всё в порядке… — Госпожа Тернесия, могу я войти? — раздался голос за порогом. — Войдите, — позволила девушка. Внутрь зашёл Боремунд. Четверо его стражей остались снаружи. — Вы в порядке? — Да, командир Боремунд, — кивнула девушка. — Я искал госпожу Мелларио, мне сказали, что она здесь. — Вы хотели поговорить со мной? — спросила Мартелл. — Да. Я хочу, чтобы вы написали письмо брату своего мужа. Пусть он встречает нас в Волантисе. — Но… мы же должны были ехать в Мир… — Мирийцы дали нам неделю, чтобы мы покинули их землю. Боюсь, они действуют по указанию Железного Банка. — О, Лунная Мать… — прикрыла рот Тернесия. — Мы не успеем покинуть Золотые поля за неделю, — продолжил Джон, — но триархи Волантиса прислали своего человека. Они предлагают мне контракт. Поэтому мы отправляемся на юг. — А как же… Браавос? — воскликнула Тернесия. — Я не забываю про него, госпожа. Если мы поможем Волантису, то Волантис может помочь нам. Думаю, Старая Кровь не обрадуется, если Железный Банк придёт к власти в Браавосе. Тернесия опустила плечи и затеребила кончик указательного пальца. Сноу снова обратился к Мелларио: — Пускай Оберин Мартелл встретит нас в Волантисе. У вас есть доверенный человек в Мире, который сможет передать ему письмо? — У моего отца были там торговые партнёры, но я, к сожалению, незнакома с ними… — Мелларио задумалась, — думаю, письмо нам и не нужно. — Почему? — Если Мир действует по поручению Железного Банка, то за вашу голову уже должны объявить награду. Скоро всему городу станет известно, кто вы, в чём виновны и куда направляетесь. Оберин услышит об этом и приплывёт в Волантис. Слова Мелларио звучали логично. За неимением других решений Джон с нею согласился.***
— Мир? Неделя? Звучит, как провокация, — Тилейнор Кварзор сидел в кресле и чистил ножом апельсин, — но зачем им это? Вы чем-то разозлили мирийцев? — Не мирийцев, — Сноу ходил перед ним туда-сюда, — они действуют по чужому поручению. — По чьему же? В западном Эссосе есть только одна организация, которая может натравливать на неугодных целые государства. Джон промолчал. — Боремунд, неужели вы перешли дорогу Железному Банку? — с сожалением в голосе спросил волантийский магистр. — Банк хочет свергнуть Морского Владыку. Вернее, вообще отменить его выборы и самостоятельно править городом. — Помилуй меня Мераксес! — вскинул руки Тилейнор, — вы не лжёте? — Зачем? Я спас из Крояна дочь Феррего Антариона, которую похитили по поручению Банка. Если б я врал, то в моем лагере ее бы не оказалось. Можете расспросить ее сами и убедиться во всем. — И то правда, — Тилейнор протёр лицо платком, — если Железный Банк захватит Браавос, для Вольных городов и лордов Вестероса настанут тяжёлые дни. — Я об этом догадывался, но, может, объясните поподробнее? — Несмотря на то, что в Вольных городах есть собственные банки, именно Железный Банк Браавоса выступает самым крупным кредитором Вестероса и западного Эссоса. Ему должно умопомрачительное число людей, гильдий, магистров и лордов. Даже Железный Трон должен Банку. Если банкиры получат политическую власть, все эти долги будут использоваться в целях не просто банка, а целого государства. Я… предполагаю, что наступит эпоха масштабной браавосийской экспансии в Эссосе, и никакие коалиции уже не остановят банкиров. А если добавить сюда ещё и Чёрно-белый дом, всё становится ещё мрачнее. Должники скорее пойдут на поводу у Банка и откроют ворота браавосийским армиям, чем подставят себя и своих близких под кинжалы безликих. — Мирийцы не знают, кого поддерживают, — хмыкнул Джон. — Это уж точно. Наверное, мои следующие слова прозвучат излишне высокопарно, но благодаря вам, Боремунд, целых семь Вольных городов могут сохранить свою независимость. — И что же с этим делать? — Об этом должны узнать в Старом городе, и срочно. Почему вы сразу не сказали мне об этом? — Потому что Банк уже знает, что мне известно о заговоре. Меня, леди Мартелл и, возможно, госпожу Антарион хотят убить. Кто знает — может, вы тоже один из таких должников? — стальной взгляд бастарда заставил Тилейнора поёжиться. — На мне, командир Боремунд, никаких долгов нет, прошу поверить. Я, как верный служитель дочери Старой Валирии, беру взаймы в банке Волантиса, — произнёс он с некой гордостью, — однако, среди волантийской аристократии есть и должники Железного Банка… не вовремя вы принесли такие плохие вести, Боремунд, очень не вовремя. Внимание триархов сейчас сосредоточено на Дейенерис и Золотых мечах. Если не предоставить доказательства, вас поднимут на смех. — Госпожа Мелларио Мартелл является дочерью одного из участников заговора. Она может многое рассказать… — Рассказа недостаточно, Боремунд, — прямо ответил Кварзор, — вы, наверное, сами не осознаёте, насколько серьёзны ваши обвинения и против кого они выдвигаются. У госпожи Мартелл есть всего лишь слова, ничем не подтверждённые. Для того, чтобы Волантис поверил в заговор Банка, нужны прямые доказательства. Они у вас есть? У Джона ещё было письмо, которое расшифровал Квиберн, но и оно являлось слабым доказательством. Если он покажет волантийцам это письмо, они покрутят у виска и скажут, что расшифровку он придумал сам. А может, никакой это не шифр, а обычные каракули, которые сам Джон и нарисовал. Если бы были живы отцы Мелларио и Валааса, который держал Джона в рабстве, то тогда шансов было бы больше. Но Банк предусмотрительно избавился от них руками Квента и Каспорио, который тогда на него работал. — А вы мне верите? — вдруг спросил Джон у магистра. — Я? Я верю. Не думаю, что такой человек, как вы, станет лгать. Кроме того, вы, похоже, приложили много усилий, чтобы разоблачить Банк. — Вы и представить не можете, НАСКОЛЬКО много. — Я предлагаю вам следующие, — Кварзор подался вперёд, — вы решаете проблему с Золотыми мечами, а я замолвлю триарху Донифосу за вас словечко о Банке. Вы приведёте к нему Мелларио, Тернесию, изложите всё, что вам известно о заговоре, отдадите все письма и тому подобное. И он решит, верить вам или нет. — А если не поверит? — насмешливо фыркнул Джон. — Увы, это всё, что я могу вам предложить в данный момент, — развёл руками Тилейнор, — но согласитесь, это лучше, чем ничего. — Мне предстоит сделать за Старокровных грязную работу, а они, возможно, даже не станут мне помогать. Замечательно. — Не переживайте, — успокоил его магистр, — господин Донифос Пенимион — самый благоразумный среди триархов. Уверен, он отнесётся к вашим словам с должным вниманием. — Надеюсь на это, — пробурчал Сноу, — очень надеюсь. — Должен признаться, — произнёс Тилейнор после недолгой паузы, — вы восхищаете меня, Боремунд. Ваша жизнь настолько насыщена судьбоносными событиями, что походит на захватывающий приключенческий рассказ. Чем дольше вы остаётесь в живых, тем интереснее наблюдать за вами. Поэтому пожалуйста, не умирайте как можно дольше. — Вы смотрите на мою жизнь, как на театральную постановку? — Если вас оскорбило это сравнение, то я прошу прощения, не хотел вас обидеть. Но, тем не менее, оно уместно. Джону захотелось ударить магистра по его толстой морде.***
В душном шатре собрались офицеры Джона. Те, кто знал Боуэна: Артос, Хармонд, Виллам, Морелла, Саймон, Олливер, Холлард и Каспорио. Даже Кривой Шип пришёл. Их заражённый друг лежал на кровати. Его кожа уже приобрела серый оттенок. Из мелких трещин на лице сочился влажный гной. Глаза затянуло белёсой плёнкой. Обнажённая грудь вздымалась отрывисто и резко. Каждый вдох стоил Боуэну больших усилий. Квиберн привязал его руки и ноги к кровати, на случай, если болезнь овладеет разумом Боуэна раньше, чем ожидалось. Болезнь изначально заняла большую площадь его тела и развивалась пугающими темпами. Мейстер сообщил, что к завтрашнему утру Боуэн окончательно забудет свою прошлую, незамысловатую жизнь и отдастся серому безумию. — Он не видит вас, — тихо обратился к наёмникам Квиберн, — но слышит. — Вы точно ничего не сможете сделать? — не теряя надежды, спросил Джон. — Я всё ещё провожу исследования. Это небыстрый процесс. Рот Джона скривился в мрачном недовольстве. — Серая хворь уже поразила его мозг. Советую не медлить с прощанием, — добавил лекарь перед тем, как выйти. Бойцы медленно окружили койку. Тишину прерывало лишь хриплое дыхание Боуэна. — Эй, Боуэн… ты нас слышишь? — вполголоса спросил Хармонд. — А? Кто… кто… тут… — коренастое тело вздрогнуло от неожиданности. — Это мы. Твои друзья, — ответил Джон. — Боре…мунд… — прохрипел он… Боремунд… пришёл… — Да. Я пришёл сделать то, о чём ты просил. — Мы все пришли, — добавил Олливер, — попрощаться. — К Боэну… пришли? — Мы здесь, Боуэн, — Морелла присела у кровати, — мы рядом. — К Боэну… пришли… к Боэну… никогда… не приходили… друзья… Слова Боуэна резали сильнее любого ножа. Болезненная истина состоит в том, что никто не обратит на тебя внимания, пока ты не умрешь. Каждый из здесь стоящих это понимал. И те, кто знал Боуэна дольше всего, возможно, даже жалели о своём пренебрежительном отношении к нему. — Я не очень хорошо знал тебя, — проговорил Каспорио, — но того, что я видел, мне хватило. Ты — один из самых крепких сукиных детей, что я когда-либо знал. Если боги есть, то они ещё сведут нас с тобой. Следующим говорил Артос. — Я помню тебя, ещё когда ты был юнцом. Нескладным, странным, простоватым… но я не знал людей честнее тебя, Боуэн. Ты был яростным в битве, исполнительным в службе и прямым в общении. Пусть Старые Боги будут милосердны к тебе. Слово взял Олливер. Говорил он недолго. — Когда я вступил в отряд, я тайком смеялся над тобой. Сейчас, видят Семеро, я жалею об этом. Надеюсь, ты простишь меня. Ты не заслуживаешь такой участи. Затем свои слова произнёс казначей Саймон. — Я тоже смеялся над тобой, старина. Мы все смеялись и все будем за это в пекле. Прости нас, если сможешь. Сегодня в этом сраном мире будет на одного хорошего человека меньше. Прощай, Боуэн. Нам будет не хватать тебя. К койке придвинулись Виллам и Морелла. — Когда мы были детьми, я издевался над тобой сильнее всех, — поджимая губы и глядя вниз, говорил Виллам, — ты не знаешь, наверное… это я придумал называть тебя Деревом. Ты убегал от нас, плакал, а потом набирался силы и возвращался, чтобы надрать нам всем задницы. Ты жил так всю жизнь, Боуэн — возвращался и дрался до последнего. Нет достойнее пути для воина, чем твой путь. — Может, когда мы все волею Старых Богов станем едины, — унимая дрожь в голосе, прощалась Морелла, — мы встретимся все вместе. Я помню, ты хотел быть с Изеллой когда-то… теперь твоя мечта исполнится. Пускай она позаботится о твоей безгрешной душе, Боуэн. Подошла очередь Хармонда. — Я бы без раздумий отдал все свои деньги за то, чтобы эта проклятая серая срань исчезла с твоего тела. И пускай говорят, что Боги забирают лучших, ты не должен лежать здесь, Боуэн. Не тебе терпеть всё эти мучения. Не тебе. После говорил Кривой Шип. — Ты поразил меня своей стойкостью, когда мы бились с тобой в Квохоре. У Безупречных есть поверье, что после смерти они продолжают свою службу в чертогах Владычицы Копий. И хотя о ней нельзя говорить с посторонними, ты заслуживаешь того, чтобы я мог назвать тебя копейным братом. Телом ты не являешься безупречным. Но дух и верность твоя — безупречны. Когда очередь дошла до Холларда, он с трудом сдерживал слёзы. — Ты спас меня… тогда. Я… я не забуду этого… никогда не забуду. Обещаю… Оставался Джон. Слова застревали в глотке, да и трудно подбирать их, когда говоришь последним. Он кивнул, и все присутствующие начали медленно покидать шатёр, бросая на Боуэна последние взгляды. — Спасибо тебе, Боуэн. Ты не раз спасал мою жизнь. Прости… прости, что я не смог спасти твою. — Боэн… никогда… не был… так… рад. Боремунду… не за что… извинять…ся… Боэн… ещё встретит… Боремунда… Валирийский кинжал лёг в руку, но Сноу не мог её поднять. — Ты… готов? — Боэн… готов… Боэн… будет… летать. Боэн… счастлив. Острие коснулось груди в области сердца. Небольшое усилие — и оно окажется внутри. Прощай, Боуэн. Этот мир не заслуживает тебя. Направившись к шатру Мелисандры, чтобы хоть как-то забыться в её объятиях, Джон увидел коршуна, сидящего на верхушке её шатра. Он вертел головой и, нисколько не боясь, разглядывал бастарда.***
В который раз Родвелла вызывали в проклятый шатёр мирийского посла. С тех пор, как у Крояна появилась банда Боремунда Бесстрашного, владельцы латифундий на Золотых полях ежедневно писали письма в Мир, в которых излагали свои опасения и просили скорейшего разрешения сложившейся ситуации. Иными словами, этот Боремунд заставил их обмочить портки. Зная мирийских толстосумов, Родвелл полагал, что они и заднице не поковыряют, если не сочтут это выгодным или от этого не будет зависеть их безопасность. Всё же, наёмники Боремунда никаких враждебных действий не предпринимали. Но, на удивление командира, мирийцы прислали к нему в отряд своего посла. Командуя Вольчей Стаей уже пятнадцать лет, Родвелл научился чувствовать, когда мирное время грозит смениться войной. Сейчас как раз такой случай. Мирийские магистры, несмотря на, казалось бы, отсутствие какой-либо опасности, всполошились, стоило только Боремунду и его наёмникам оказаться южнее Ни Сара. Ему и самому не приходилась по душе вся эта суета. Его отряд без особых проблем кормился на Золотых полях, получая оплату за охрану караванов. Потом, когда началась грызня на Спорных землях и Золотые мечи внезапно разорвали контракт, его отряд хотели отправить туда, но в последний момент передумали, опасаясь, что дотракийцы нападут на беззащитные мирийские владения. Но вместо кочевников пришли наёмники Браавоса. И, доверяя своему чутью, Родвелл считал, что назревает серьёзная заварушка. Возможно, даже серьёзнее, чем в Спорных землях. — Приветствую вас, командир Родвелл. Присаживайтесь. В шатре сидело трое. Мирийский посол, странный пурпурный человечек в смешной шапке и с длинной тонкой бородой, а также Аурелио Кабан, недавно сбежавший от Боремунда со своими головорезами. Последнему Родвелл не доверял. Рваные знамёна при нём превратились в сборище жадных и кровожадных недомерков, да и сам Аурелио был им подстать. — Тихо Несторис из Браавоса, — представился человек в смешной шапке, — господин Треллос посоветовал мне обратиться именно к вам. — Волчья Стая верно служит Вольному городу Миру целых десять лет и ни разу ещё не подвела и не заставила нас усомниться в её профессионализме, — рассыпался в похвалах Паркелло Треллос, мирийский посол. — Значит, моя работа окажется вам по силам. — Я заключал контракт с Миром, а не с Браавосом, — произнёс Родвелл. — Нет причин для беспокойства, командир. Хотя я и принадлежу к браавосийскому роду, мою работу вы выполните от лица своих нанимателей. Я же просто посвящу вас в курс дела. И выдам награду, разумеется. — Я слушаю. — Ваш отряд… Волчья Стая. Он из Вестероса, так? — С его севера, — уточнил Родвелл. Хотя, что-то ему подсказывало, что Тихо Несторис и так это знал. — Дело в том, уважаемый Родвелл, что на территории Вольного города Мира объявилась армия Боремунда Бесстрашного — человека, что нанёс Браавосу, Квохору, Норвосу и Железному Банку… массу неприятностей. — Да уж, наслышан, — о том, что творил Боремунд в северных Вольных городах, знал, наверное, каждый, кто имеет слух. — На его совести — похищение Тернесии из знатного и уважаемого рода Антарионов. Он, действуя хитро и вероломно, вместе с пиратом Эуроном Грейджоем, похитил её, дабы Вольные города развязали войну, с которой он и его сообщник кормились бы. Он спрятал её на руинах Горестей и сейчас, понимая близость своё поражения, желает заручиться помощью Волантиса. — К сожалению, — взял слово мирийский посол, — силы Вольного города Мира сосредоточены в Спорных Землях, а Золотые мечи разорвали контракт. Мы надеялись, что Боремунд повернёт обратно в Норвос или уйдёт в дотракийское море, но от продолжает свой путь на юг. Город не успеет собрать достаточно сил, чтобы остановить продвижение его армии. — Однако, вы и ваш отряд вестеросцев-северян может нам помочь, — продолжил Несторис. — Каким же образом? — Боремунд Бесстрашный — твой земляк, — прозвучал голос Аурелио, — а ещё он командует Дружиной Розы. О Дружине Розы Родвелл, конечно же, слышал. Этот отряд более крупный и старый, нежели Волчья Стая. Если последнюю основали после Танца Драконов, то Дружина Розы существует с самого Завоевания Эйгона. Тем не менее, отряды эти никогда не были союзниками и ни разу не пытались соединяться в один отряд. Однако, если судьба выставляла их друг против друга, северяне обоих отрядов попросту отказывались сражаться. Родвелл сам наблюдал подобный случай, когда бушевала прошлая война на Спорных землях. Тогда Дружина Розы сражалась за тирошийцев, а Стая — за мирийцев. — Ваша задача, командир Родвелл — войти в доверие к Боремунду. Здесь ваше с ним происхождение с Севера сыграет вам на пользу. А затем вы должны убить его, всех его офицеров и, желательно, рассеять его армию. Ах да, ещё в его войске находится Мелларио Мартелл, урождённая Ломберис. Она тоже состоит в заговоре Боремунда и её тоже необходимо убить. — У меня полторы тысячи человек в отряде, большинство из них — конные. Сколько мечей у Боремунда? — Пять с лишним тысяч, — отозвался Аурелио, — тяжёлые пехотинцы-северяне, копейщики-безупречные, дотракийская конница, упыри-Чернолатные, мирийские арбалетчики, и прочие закалённые наёмники, которые прошли с ним сражения в норвосийских холмах. Некоторых он набрал в Пентосе. Не советую думать, что вся эта армия — толпа оборванцев, что побежит при малейшей опасности. Я видел, как они дрались на Нойне. Они выдержали натиск Храмовых стражей, а тяготы перехода через заснеженные холмы закалили их. Командиры уважают Боремунда, а сам он коварен, словно мантикора, да и жалит так же больно. Опасный человек. Такой умрёт, но не сдастся. — Ежели всё так, как говорит Кабан, то нечего и пытаться, — махнул рукой Родвелл, — в армии Боремунда есть и стрелки, и копейщики и конница. Если они побеждали, значит, войско хорошо слаженно. К тому же, солдаты имеют боевой опыт, а управляет ими прославленный командир, которого они уважают, а это, смею заметить, немаловажно на поле боя. И даже если мне и поверят, я не вижу ни единой возможности выполнить все ваши цели и остаться при этом в живых. Убью Боремунда — его люди прикончат меня и перережут мой отряд. — Возможность вам выпадет, — не унимался Несторис, — волантийцы, по нашим предположениям, собираются нанять Боремунда и его войско для противостояния с Золотыми мечами. Насколько нам известно, Золотые мечи намереваются отправиться в Залив Работорговцев, а для этого им необходимо перейти Ройну. Когда начнётся сражение, у вас будет шанс нанести внезапный удар. — Боремунд ведь не дурак. Он знает, что Мир присоединился к охоте за его головой и не примет помощи от того, кто ещё вчера служил мирийским магистрам. Тем более, кое-кто его недавно предал, — покосился Родвелл на Аурелио, — вряд ли это предательство сделает его доверчивее. — Согласен, не сделает, — браавосиец щёлкнул пальцами. За спиной Аурелио возникло двое крепких мужчин. — Эй, что вы… — в шею Аурелио вонзился нож. Командир Рваных Знамён дёргался и пытался встать, но второй браавосиец крепко его держал. Тонкие струи крови забрызгали искусный мирийский ковёр. Спустя четверть минуты голова Аурелио отделилась от крупного тела и оказалась у ног изумлённого Родвелла. — Но если братья-северяне преподнесут ему голову предателя, то его мнение может поменяться, — с улыбкой проговорил Несторис и провёл пальцами по тонкой бороде.***
— Ты выглядишь скучающей, дочь моя, — Оберин застал Нимерию лежащей в матросском гамаке, — неужели кайвасса тебе надоела? — Надоела, — буркнула Сэнд, — мы играем в неё по десять раз на дню. — Сестре не достаёт мужского общества, отец, — с невинной улыбкой заметила Тиена, подшивающая подол своего платья. — Матросы, видимо, уже не радуют, — донеслось от Обары, что лежала в койке, отвернувшись от всех. — Я уже пожалела, что поехала, — недовольно фыркнула Ним. — Когда мы сойдём на берег и пройдёмся по торговцам, ты изменишь своё мнение, сестра, — продевая иголку, изрекла Тиена, — нет ничего прекраснее мирийского кружева. — До него ещё надо доплыть. Терпеть не могу море. — Это тебе не бассейны в Водных садах, кузина, — обойдя дядю, в каюту вошёл Квентин, — здесь, бывает, укачивает. — Надеюсь, тебя не укачает слишком сильно и ты не упадёшь за борт… кузен. — Лучше моим змейкам приберечь свой яд, — улыбнулся Оберин, — капитан судна сказал, что мы скоро будем в Мире. Собирайтесь, я жду вас на верхней палубе. Оставив своих дочерей, Красный Змей поднялся наверх. Там его ждала Эллария, глядящая на приближающийся город. Он подошёл к ней сзади и, будто бы случайно, запустил руку под тонкую ткань, коснувшись внутренней стороны бедра. Матросы, что глядели на них, не рисковали и молча делали свою работу — одного из недовольных «святош» Оберин едва не выкинул за борт. — Нам нужно посетить здешние заведения, — Эллария обернулась и подарила ему жаркий, развратный поцелуй. — Боюсь, у нас не останется времени, — покачал головой Оберин, хотя и разделял желание любовницы, — Мелларио писала, что ей грозит опасность. Если это так, то в Эссосе нам лучше не задерживаться. — Твоим дочерям это не понравится. Они изнывают от скуки на этом корабле. — Лучше изнывать от скуки, чем от кинжала в животе. — А если мама так и не появится? — на палубу поднялся Квентин. — Волнуешься? — хотя племянник и умел скрывать свои эмоции, от Красного Змея они не укрылись. — Я не видел её много лет. И наша с ней встреча выйдет короткой. — Так нужно нашему дому, — Оберин поглядел в глаза Квентину, — каким бы сильным не было твоё желание провести время с матерью, задание твоего отца сейчас куда важнее. Ты понимаешь? — Понимаю, — кивнул Квентин. Этим он и нравился Оберину — мальчик умел засунуть свои желания куда подальше ради общего блага. Этим он пошёл в отца. Самому Оберину, по собственному признанию, этого качества изрядно не хватало. — Хорошо. Мы встретим твою мать, а потом ты отправишься в Волантис. Айронвуды, Дринкуотер и Уэллс поедут с тобой. Корабль причалил в огромной мирийской гавани. На мачте вывесили герб Мартеллов, дабы Мелларио могла его увидеть. Сам Оберин, в сопровождении гвардейцев и своих дочерей прошёлся по порту и поговорил с разными людьми. Некоторые из них оказались его старыми знакомыми, которых он знал ещё со времён службы наёмником в молодости. Никто из них про Мелларио ничего не слышал и не видел её. — Похоже, нам остаётся только ждать, — Эллария не оставляла надежд посетить один из здешних борделей, — может, нам сделать ожидание более приятным, любовь моя? — Твоё предложение очень… заманчиво, — рука Змея легла на её бёдра. — Отец! — окликнула его Тиена, указывая на стоящего перед толпой глашатая, — послушай! Мартеллы и их гвардейцы устремили свои взгляды на звонкого человека с оливковой, как у них самих, кожей. Он стоял на помосте и выразительно читал со свитка. — Добрые граждане Вольного города Мира! Совет мудрых магистров сообщает, что в пределах территорий города, а именно в нескольких десятках лиг к востоку от него находится войско человека, более известного, как Боремунд по прозвищу «Бесстрашный», он же Квохорский разоритель, он же Боремунд Проклятый. В данный момент они движутся вдоль течения Ройны по направлению к владениям Волантиса. Для обеспечения безопасности граждан Вольного города Мира совет магистров не рекомендует появляться в обозначенных местах, пока угроза не исчезнет. — Это, случаем, не тот наёмник, что спас Мелларио? — задала вопрос Тиена. — И почему его называют угрозой? — вторила ей Нимерия. Оберин и Квентин молча слушали. — … да будет гражданам Вольного города Мира также известно, что Боремунд Бесстрашный стоит за развязыванием войны между Вольными городами Браавосом и Норвосом, а потому решением совета магистров объявляется преступником без права на помилование. Магистры Браавоса, Мира и Норвоса, при содействии Железного Банка, обещают любому, кто доставит Боремунда Бесстрашного живым или мёртвым, двести пятьдесят тысяч золотых монет в любой известной монетарной форме. Все заинтересованные могут узнать подробности у уполномоченных служащих во дворце Совета. — Ого… — услышанное удивило даже Обару. — Двести пятьдесят… тысяч? — Тиена приоткрыла рот от изумления, — разве может голова одного человека стоить столько денег? — Неужели он всё это натворил? — Нимерию услышанное заинтриговало. — Ты веришь в это, дядя? — Квентин повернулся к Оберину, ожидая услышать отрицательный ответ. — Всё может быть, — Красный змей почесал подбородок, — уж не знаю, говорят ли магистры правду, но этот Боремунд определённо нравится мне всё больше и больше.