Лев в змеиной шкуре

      По дороге сюда Регулус успел прорепетировать начало разговора добрую сотню раз, но, увидев Беллу, в один момент растерял все жалкие остатки самообладания — слова вылетели из головы так же быстро, как и влетели в неё. Регулус украдкой глядел на ещё больше побледневшую Беллу, оттенок кожи которой теперь переливался непривычными серыми красками. Губы её были изгрызены, между бровями залегла глубокая складка, а тёмные круги под глазами говорили, нет — кричали, что нормального сна она не знала уже очень давно. Белла неотрывно смотрела на Регулуса ничего не выражающим взглядом и молча ждала, пока он наконец соизволит открыть рот. Но Регулус стоял истуканом и не мог пошевелиться, отчего-то боясь разомкнуть губы, хотя пока что, как ему показалось, ничего не предвещало беды.       Регулус несмело присел на краешек стула, не став облокачиваться, и упёрся локтями в колени. Белла не двигалась и не сводила с него глаз, даже не моргая. Регулус вдруг подумал, что в последний раз так неловко чувствовал себя рядом с ней примерно никогда, и мысленно усмехнулся, пускай повода для смеха не было вовсе. Наверняка прошла целая драгоценная минута их времени, и ему пришлось найти в себе крохи сил, чтобы начать выдавливать из себя слова.       — Если бы ты знала, что пришёл я, ты бы меня пустила?       Он хотел спросить совершенно не то, но мозг отказывался выдавать другие более приемлемые варианты. Заготовленный наскоро план был разрушен одной лишь короткой фразой. Впрочем, вопрос прозвучал не так уж и плохо — по крайней мере Белла подала признаки жизни, и еле заметные искорки интереса промелькнули в темноте её глаз.       — Не знаю, — честно ответила она. — Но не сомневаюсь, что пустили тебя сюда не просто так, поэтому, — из её горла вырвался каркающий смешок, — вряд ли моё мнение бы учитывалось. Забавно, не правда ли?       И она улыбнулась. От того, как поползли уголки её губ вверх, у Регулуса похолодели руки: Белла выглядела до безумия безмятежно, и теплота так и сочилась из неё, норовясь заполонить собою всё крохотное пространство. Всего лишь на долю секунды ему почудилось, что сидят они не здесь, а где-то далеко-далеко, будто не было ни войны, ни тайн, ни возникших между ними недомолвок. «Нельзя быть хорошим для всех, Регулус. Особенно во время войны». Но ведь война закончилась. Регулус не был уверен, как правильно реагировать. Он ждал агрессии, криков и обвинений, но спокойствие на лице Беллы словно в насмешку пугало его ещё больше. Всё должно было пойти явно не таким образом. Он решил поторопиться.       — У нас мало времени.       — Нет, не так, — покачала головой Белла. — У тебя мало времени. У меня же его вагон и маленькая тележка.       Кожа на её губах натянулась до предела и готова была в любой момент треснуть. Теперь в её глазах вместо теплоты отразилась печаль, а исхудавшие руки начали мелко подрагивать и цепляться за грубую ткань простой чёрной робы. Регулус сам не заметил, как в попытке утихомирить рвано забившееся сердце схватился за ножки стула, как за спасательный круг, даже не ощутив их холод. В голове проносились сотни ярких и полных счастья и неподдельной радости моментов из детства: ещё совсем юная Белла вертелась рядом с Вальбургой и склонялась над его колыбелькой, поправляя ему одеялко. Её образ нечёткий и очень далёкий, скорее, напоминающий безымянный силуэт. Младенец Регулус тогда не знал её, но почему-то протянул ей свою крохотную ручку и захватил в кулачок её указательный палец. «Он такой хорошенький, тётя Вэл, и почти никогда не плачет, — прощебетала Белла и показала малышу Регулусу язык. — Я уже его обожаю».       Он поглубже выдохнул и всё-таки решился задать вопрос, мучивший его уже которую ночь подряд.       — Ты меня ненавидишь?       Белла пододвинулась поближе и уронила подбородок на сложенные в замок руки. Её взгляд приобретал всё более и более разносторонние оттенки — теперь в нём читалось неверие.       — Тебя? Ненавижу? Ты себя вообще слышишь? — её голова склонилась чуть правее. — Слишком громкое слово. Я бы сказала по-другому: не понимаю. Я думала, что знаю тебя как свои пять пальцев, понимаю с полуслова, вижу насквозь, но… я разочарована. Правда, ума не приложу, в ком больше: в себе или тебе. В нас обоих, наверное.       — Я обещаю, что всё расскажу тебе после, но сейчас…       — После чего? — изумилась она. — Что же будет после? И будет ли? Ты разве не пришёл объясняться?       — Ты догадываешься, зачем я здесь.       К неверию в её взгляде прибавились лёгкие нотки досады. Белла отодвинулась к стене и закинула ногу на ногу, вновь сложив пальцы в замок уже на колене. Она закусила нижнюю губу до крови и постучала ногтями по коленке, а затем провела ими по ней, точно оставляя на тонкой коже белесые полосы царапин.       — Оказывается, не только я тебя не понимаю, но и ты меня, — грустно протянула она. — Когда мы перестали предугадывать мысли друг друга? В противном случае ты бы знал мой ответ заранее и ни на секунду не усомнился бы в нём.       — Я уверен в том, что ты мне скажешь, но…       — Никаких «но», — Белла решительно мотнула головой. Рядом с неверием и досадой в её зрачках заплескалось зарождающееся раздражение. — Я всё решила, и если тебя подослали мои родители…       — Когда мы перестали предугадывать мысли друг друга? — Регулус перебил её и наклонился ещё ближе к ней. — В противном случае ты бы знала, что я пришёл к тебе сам.       — Я не предам Тёмного Лорда! — отрезала она. Раздражение в её взгляде потеснила плохо скрываемая злоба. — Я не буду уподобляться лживым шакалам вроде Каркарова, лицемерным лизоблюдам вроде Малфоя или…       — Или мне? — закончил за неё Регулус.       Белла не ответила и отвернулась. Регулус видел, что её начинало трясти от гнева, который она боялась выплеснуть на него. Белла никогда не повышала на него голоса, а Регулус, в свою очередь, ни разу не дал ей на то повода. Но сейчас было очевидно — Белле было, что сказать, и она сдерживала такой желанный порыв сорваться на крик. Она прикрыла глаза на несколько секунд и глубоко выдохнула, после чего вновь повернулась к Регулусу.       — Если кто-то может изменить свои убеждения, как пару перчаток, то это не я, — Белла сглотнула, и её глаза странно заблестели при тусклом свете лампы. — Это было делом всей моей жизни. Я не могу перешагнуть через двенадцать лет службы Милорду, как через грязный след на ковре, — она набрала в лёгкие побольше воздуха, прежде чем продолжить. — Даже если бы я согласилась... Что меня ждёт там, Рег? Ты ни разу не задумывался об этом? Бесконечное притворство, что я раскаиваюсь в содеянном? Что — не дай Мерлин — я всего лишь находилась под Империо? А Родольфус, а Рабастан? Будут гнить в Азкабане, пока я прохлаждаюсь на свободе, живя… чем? Для кого? Что у меня осталось, Рег?       — Семья! — подскочил Регулус и схватился пальцами за решётки. Он смотрел на Беллу сверху вниз и выдыхал каждое слово. — У тебя осталась семья!       Белла вдруг звонко расхохоталась и тоже поднялась со скамьи, поравнявшись с Регулусом. Блеск в её глазах только усилился, а из голоса так и сочился яд.       — Какая семья? Мои родители? Это те люди, которые ни разу меня ни в чём не поддержали? Которые до сих пор свои собственные желания ставят выше моих? Для которых пример идеальной дочери — вечно рожающая многодетная мамаша, сидящая безвылазно дома и смотрящая на мужа щенячьими глазами, не говорящая ему ни слова поперёк? — отчаянный смешок вырвался из её горла. — Может быть, тётя Вальбурга? Эта та женщина, которая не думает в жизни ни о чём, кроме своих сыновей? Нет, это похвально, но… что она сделала лично для меня? Будем честны, Рег, ей плевать на всех, кроме тебя и Сириуса, изрядно потрепавшего ей нервы. И ведь всё ещё любит его, подумать только! Кто там ещё остался? Нарцисса? — Белла невесело улыбнулась и шмыгнула носом. — Теперь у неё другие приоритеты и своя семья.       — А я? — севшим голосом спросил Регулус.       — Выходит, что мой муж и даже мой деверь — самые близкие для меня люди.       — А я? — настойчиво повторил Регулус.       Именно тогда он понял, почему она так дорожила службой Тёмному Лорду и почему пошла за ним, не раздумывая. Она нашла среди Пожирателей смерти семью, которой ей не хватало. Регулус ощутил укол обиды. Белла моргнула — из её глаз покатились слёзы. Она не успела их сдержать и тут же стыдливо попыталась стереть влажные дорожки с щёк, словно они могли каким-то образом опозорить её перед ним. Дверь, омерзительно скрипнув, тихонько распахнулась, и в проёме так не вовремя появился охранник, размеренно постукивающий по карманам униформы.       — Время вышло.       — Подождите! — крикнул ему Регулус и повернулся к Белле. — Скажи, что ты прощаешь меня. Скажи, что это наша не последняя встреча, — прохрипел он, буравя Беллу взглядом. Она лишь снова села на скамейку и, зажмурившись, схватилась за виски, спрятавшись от его умоляющих глаз. «Они предатели, Регулус. А предательство не должно быть прощено».       — Уходи, Рег, пока я не сказала то, о чём пожалею. Пожалуйста.       Охранник громко кашлянул, напоминая о своём присутствии. Он, на удивление, мягко схватил Регулуса за плечо и повёл на выход. Регулус не видел смысла сопротивляться, но не мог отвести от Беллы глаз. Каждый шаг всё сильнее отдалял его от неё и причинял ему невыносимую боль. Когда прозвучал последний оборот ключа, Регулус уткнулся лбом в закрытую дверь и забарабанил в неё что есть мочи.       — Я всё равно буду к тебе приходить! Ты не сможешь прогонять меня вечно!       Перед тем, как окончательно покинуть комнату, Регулусу показалось, что он услышал тихий женский плач.

***

      Июньский ветер с особой нежностью трепал его волосы. Солнечные лучи отражались на гладкой поверхности Чёрного озера, изредка покрываемой тоненькой рябью. Платформа «Хогсмид» была набита битком толпой школьников, уезжающих на долгожданные каникулы. Стайки первокурсников смеялись во весь голос — более старшие ученики лениво оборачивались на них и презрительно шикали. Кто-то предпочитал не обращать на них внимания вовсе и был занят разговорами с друзьями в ожидании прибытия поезда. Регулус был в их числе. Он прощался на лето с Барти и Рейной, а сам оставался в Хогвартсе вместе с пятым и седьмым курсами на время сдачи ЖАБА.       — Напиши нам, когда отмучаешься с первым экзаменом, — сказал Барти и дал Регулусу «пять». — Что там у тебя будет сначала?..       — Трансфигурация.       — О-ох, — присвистнула Рейна, — самый противный и сложный для меня предмет. Да ещё и с таким проверяющим составом. Тебе родители уже сказали, кто в этом году входит в число экзаменаторов?       — Да, — невесело фыркнул Регулус. — Буквально на днях утвердили, папа писал. Если задания мне будет давать Рамона Веллингтон, о «Превосходно» можно сразу забыть. Эван сдавал у неё СОВ по ЗОТИ, и знаешь, что красуется у него в списке с результатами? «Удовлетворительно!» Мерлин, он каждый год писал его на «Превосходно», а эта дамочка завалила в конце дополнительными вопросами. Родители с него три шкуры содрали.       — Тебе-то это не грозит. Зря переживаешь, — спокойно протянул Барти. — Во-первых, вероятность того, что тебе попадётся именно она, равна двадцати пяти процентам, а во-вторых, Трансфигурация — едва ли не единственный предмет, который ты знаешь лучше меня. Так что получишь свою красивую «П» и повесишь себе на стену рядом с кубками. А в случае провала... ставлю двадцатку галлеонов, мистер Блэк будет тобой гордиться, а миссис Блэк купит тебе новую метлу и скажет, что ты всё равно молодец и останешься её любимым сыном.       Голос Барти погрустнел, и Регулус понял, что другу такой радушный приём не светит ни в одной из параллельных вселенных. Как бы он ни обращал на себя внимание своими успехами в учёбе, мистеру Краучу было либо по большей части всё равно, либо он воспринимал высокие оценки сына как должное. Регулус знал, что Барти не чувствовал ни отцовской гордости, ни ласки, а мать не могла заменить ему одного из родителей, сколько бы ни старалась.       — Мне на этой почве уже кошмары снятся, — криво улыбнулся Регулус и засунул руки в карманы, стараясь аккуратно перевести тему. Рейна подозрительно прищурилась.       — Кошмары?       Послышался свисток машиниста. На платформу прибывал дымящий во все стороны, отливающий ослепительно красным на солнышке «Хогвартс-экспресс». Старосты зашуршали полами мантий и принялись созывать студентов по группам, в первую очередь — продолжающих галдеть первачков. Барти машинально схватился за ручку чемодана, а Рейна вдруг повисла у Регулуса на шее. Он притянул её к себе поближе и уловил лёгкий шлейф таких знакомых и ставших ему родными цветочных духов.       — Рейна, пойдём, — крикнул Барти с плохо скрываемым недовольством в голосе. — Лучшие места сейчас разберут.       — Ну так иди и займи их нам, — не став оборачиваться, ответила она и отстранилась от Регулуса.       Барти угрюмо покачал головой и выдавил из себя подобие прощальной полуулыбки, после чего махнул им рукой и скрылся в вагоне поезда. Регулус устало выдохнул: Барти так ничего и не понял. Обеспокоенный голос Рейны вернул его в реальность.       — Так что ты там говорил насчёт кошмаров? Ты же знаешь, я теперь что-то вроде специалиста по сонникам, поэтому выкладывай, пока меня силой не затащили в купе.       Регулус не выдержал её напористого взгляда и сдался. В конце концов, верит он в толкование снов или нет, поделиться переживаниями ему так или иначе хотелось. Он обернулся к Чёрному озеру и посмотрел на ровную гладь, избавившуюся от всяких следов ряби. Не будь сейчас столько шума вокруг, он бы насладился таким успокаивающим зрелищем, противоположным его ночному кошмару.       — Да ерунда на самом деле, — отмахнулся он. — Я просто… кажется, я летел над морем прямо как птица. Подо мной не было ни метлы, ни ковра-самолёта на худой конец, и даже палочки я у себя не нащупал. Пахло солью и песком, небо было таким чистым и неестественно голубым. Всё было прекрасно до тех пор, пока я почему-то не потерял контроль и не рухнул прямо в ледяную воду, — Регулус не заметил, как понизил голос и представил эту картину у себя в голове. — Потом я начал тонуть и захлёбываться, поднялся жуткий шторм, волны накрыли меня с головой, — он моргнул, и у него перед глазами вновь засеменили ученики. — Наверное, я слишком накрутил себя за последнюю неделю, ничего необычного.       Регулус попытался подбодрить себя и улыбнуться, но Рейна не спешила разделять его бодрый настрой — она осталась серьёзной и нахмурилась.       — Лететь над морем и ни с того ни с сего рухнуть в него — это очень редкий сон. Если я правильно помню, упасть в открытое море, значит лишиться дорогой и очень важной вещи. Нигде точно не указывается, явление ли это вроде любви или дружбы, одушевлённая вещь или нет, но всякое может быть, сам понимаешь. А тонуть, значит оказаться виновником своих же несчастий, — она прикусила щёку и призадумалась. — Как-то всё неутешительно звучит.       Рейна тряхнула головой и ослепительно улыбнулась, правда, с долей грусти в глазах. Регулус только подмигнул и без капли уныния схватился за ручку её чемодана, зашагав вместе с ней к дверям вагона. Старосты криком сгоняли оставшихся на платформе студентов и гневались за задержку остальных. Регулус помог Рейне затащить чемодан в поезд и напоследок снова обнял её.       — Выкинь из головы, это всего лишь сон.       — По-моему, это должна тебе сказать я, — усмехнулась Рейна.       — Я украл твою работу, отвратительный я человек, — пошутил Регулус. Рейна стукнула его кулачком в плечо и, наскоро распрощавшись, двинулась дальше по коридору.       Сон как сон, подумал Регулус. Ему снились и похуже.       — Все посторонние, выйдите из вагона!

***

      Суд над Лестрейнджами длился относительно недолго — все трое не стали отпираться, признали вину и с гордо поднятыми головами покинули заседание под конвой дементоров. С того самого дня в памяти Регулуса остались лишь обрывки неприятных воспоминаний: судей и свидетелей он слушал вполуха и как многие присутствующие заранее знал исход дела, и предугадал бы его, даже не имея возможности поговорить с Беллой, которая старательно не смотрела на него всё заседание. Освещавшая весь процесс Рита Скитер запаслась эксклюзивным материалом на месяцы вперёд, размусоливая в своих статьях самые скандальные случаи Магической Британии. Столько грязи в адрес своей семьи Регулус не слышал за всю свою короткую жизнь, сколько успел прочитать во всевозможных изданиях. И если «Ежедневный Пророк» ещё старался придерживаться мнимого нейтралитета, ограничиваясь по большей части сухими фактами, то остальные газеты не были так милостивы к семьям Пожирателей смерти. Теперь Регулусу пришлось на время отказаться от чтения журналов в принципе — в каком-нибудь из них обязательно хотя бы на одной страничке промелькнёт грязный факт о нём, о Белле, о братьях Лестрейндж и прочих слугах Волдеморта, большую часть которых переловили и пересажали в Азкабан.       Выйти сухими из воды удалось только Люциусу, Магнусу Нотту и Крэббу с Гойлом. Все четверо заплатили баснословную сумму, дабы откупиться от бесконечных допросов и обысков, и были готовы задаривать министерство щедрыми пожертвованиями, лишь бы их больше не трогали. В смехотворную байку об Империо верили далеко не все: членов Ордена Феникса и даже многих простых волшебников, не придерживающихся какой-либо из сторон, крайне возмутили слепота министерства и откровенное закрытие глаз на преступления. Тем не менее доказать обратное было довольно затруднительно, и возиться с этим сейчас не было ни у кого желания. Регулус этому не удивился — в конце концов иметь под рукой пару толстых кошельков намного выгоднее, чем держать их рядом с дементорами в сырых камерах Азкабана. После того, как Люциус был официально помилован, Нарцисса рассыпалась в благодарностях.       — Я знаю, что это ты не сдал его, — сказала она тогда, привычно держась за уже сильно округлившийся живот и вытирая слёзы. — Спасибо тебе, Рег. Я так рада, что весь этот ужас закончился, скажу тебе честно. Ты... ты всё правильно сделал. Родители очень расстроены из-за Беллы, но они согласны со мной. Мы все тебя поддерживаем, даже не думай иначе. А Белла, — Нарцисса снова всхлипнула, — что ж, это Белла.       Антонина Долохова, Амикуса и Алекто Кэрроу поймали при попытке напасть на братьев Пруэтт. Им смысла врать не было, и никакие деньги им бы уже не помогли избежать наказания. Больше всех, кажется, отличился Каркаров, сдав министерству ради свободы внушительный список имён: как известных, так и не очень. Августус Руквуд был незамедлительно арестован, но в ещё больший шок общественность повергло другое имя — Барти Крауч Младший. Стоит ли говорить, что стремительный взлёт карьеры Барти Крауча Старшего ждал такой же стремительный спад? Регулус побоялся прийти к Барти на суд, но попытался увидеть его после вынесения приговора и заключения под стражу. Разговор не клеился, и в отличие от Беллы Барти не сдерживал эмоций. Пожалуй, никогда ещё друг не был так на него рассержен. Регулус не пытался оправдаться да и, положа руку на сердце, не хотел этого делать: знал, что всё впустую. Он смотрел в полные злобы глаза Барти и поражался тому, сколько же в них плескалось безумия и фанатичности. Регулус слушал его гневную тираду, а сам удивлялся, когда между ними, некогда по-настоящему близкими друзьями, выросла такая толстая и непреодолимая стена. Когда их убеждения успели разбежаться по противоположным полюсам и когда именно произошёл такой кардинальный перелом характера Барти? Выходя от него, Регулус почувствовал странное облегчение. Почему-то именно по отношению к лучшему другу он не испытывал чувства вины. Их пути окончательно и бесповоротно разошлись, и, несмотря на отгремевшую войну, это воспринялось удивительно смиренно.       Последний удар под дых Регулус получил, когда узнал о неожиданной госпитализации Рейны в Мунго. Питер, жаждущий наступления справедливости годы, наконец добился своего, и расследование дела о смерти Альмы сдвинулось с мёртвой точки. Тадеус оставил по всему телу жертвы свои отпечатки и не смог продумать достойную линию защиты. Когда доводов оставалось всё меньше и меньше, он попытался дать взятку не судьям, а сразу новому министру магии — Миллисент Багнолд, но та отказала ему и заявила, что пока она сидит в кресле министра, ни один даже самый богатый в мире преступник не будет разгуливать на свободе. Ей не удалось засадить за решётку Люциуса и прочих избежавших наказания Пожирателей смерти, и теперь она злилась и не делала никому поблажек, что, впрочем, было необходимым качеством достойного управленца. Вишенкой на торте послужило раскрытие и другой неприятной правды — мотива убийства, о котором трубела целая половина страницы «Ежедневного пророка».       Миссис Флинт была в ужасе и отказывалась от любых комментариев. В какой-то момент она просто молча собрала вещи и вместе с детьми переехала из особняка мужа к своим родителям. Миссис Флинт никого не пускала на порог, а Рейна не отвечала на бесчисленные письма Регулуса, пока однажды к нему в окно не постучался крохотный совёнок с одним единственным конвертом в клювике. В нём находилось письмо, нацарапанное явно дрожащей рукой и корявым почерком:       «Привет, Рег,       Я знаю, что ты переживаешь за меня и почти уверена, что от тебя скопилась сотня писем. Дело в том, что я лежала в Мунго с нервным истощением, но мама тщательно пытается скрыть этот факт от всех моих друзей и от друзей семьи, боясь, что новость просочится в газеты и о нас продолжат говорить с новой силой. Уже завтра мы все уедем в Германию; у бабушки там родня, которая на первое время приютит нас. Прости, что нам не удалось попрощаться. Не сомневаюсь, у тебя самого сейчас в жизни полный бардак, но больше всего на свете я бы хотела поплакаться у тебя на плече, а после выслушать твою историю. Или наоборот, совсем не принципиально. Мои мысли путаются, я пишу эти строки впопыхах, чтобы мама не заметила, так что извини за сумбурность. Просто знай, что я не осуждаю твой выбор и ты всегда был моим самым близким и верным другом.       Рейна.       P.S. Забери, пожалуйста, моего крольчонка. Я бы сделала это сама, но мама не выпускает меня из дома, а даже если бы разрешила выйти на улицу, ни за что бы не позволила вернуться в дом отца. Пускай мои два лучших друга теперь будут вместе, и он будет напоминать тебе обо мне. Может, однажды ещё увидимся».       Регулус выполнил её скромную просьбу, и плюшевый крольчонок стал новым украшением его комнаты, расположившись на одной из полок. Всякий раз, когда Регулус бросал на него взгляд, на душе становилось и тепло, и тоскливо.       А что Питер? В день, когда Тадеусу зачитали обвинительный приговор, непривычно счастливый Питер заявился к Регулусу на порог и крепко пожал руку.       — Знаешь, — сказал он ему тогда, — ты сделал для меня больше, чем мои друзья. Спасибо тебе. И не только за помощь с мамой. Признаться, я был постоянно на грани, метался меж двух огней и не мог определиться с выбором, но ты доказал и показал мне, как нужно поступать. Я в неоплатном долгу перед тобой.       Регулус стоял боком, прислонившись к стене, и задумчиво смотрел в открытое окно. Прокручивая в голове фрагменты прошедших недель, он сам не заметил, как к нему тихо подкрался Сириус. Регулус не испугался, но всё равно вздрогнул — Сириус по-доброму усмехнулся и присел рядом с ним на подоконник, засунув в рот сигарету.       — О чём думаешь?       Дым сигарет постепенно начал заполнять собой комнату. Регулус поморщился.       — Да так, о неважном.       Сириус ему, конечно же, не поверил, но не стал наседать. Он уставился в окно и стал молча курить, стряхивая пепел на улицу. Регулус был ему за это благодарен. Брат никогда не мучил его надоедливыми расспросами и терпеливо ждал, пока Регулусу самому захочется говорить. Регулус вновь посмотрел в окно и приметил объект заинтересованного взгляда Сириуса — те самые светловолосые дети, которых он уже наблюдал во время давнего разговора с Вальбургой. Они нетерпеливо бродили по двору и чего-то определённо ждали. Сириус заострил особое внимание на мальчугане и печально улыбнулся.       — На Найджела похож.       — Сын МакКиннонов? — напряг память Регулус.       — Ага, — ответил Сириус, поворачиваясь к нему. — Уроды, даже детей не пощадили.       Оставшаяся горстка Пожирателей смерти в отместку за свой проигрыш жестоко расправилась с некоторыми членами Ордена Феникса. Под раздачу попало несколько семей, в том числе и МакКинноны. На днях должны были состояться похороны. Однако с обеих сторон не обошлось без жертв. Тётя Друэлла как могла поддерживала своего брата, потерявшего сына в битве в министерстве.       — Ты придёшь сегодня на ужин? Мама и тебя будет ждать.       Сириус неуверенно пожал плечами и выкинул окурок в окно.       — Вряд ли. Не уверен, что я готов выходить на осознанный диалог.       Регулус не стал спорить и прибегать к убеждениям. Он точно знал, что Сириус тоже был ему за это безмерно благодарен, как и то, что однажды он всё равно придёт, когда настанет нужное время. Им всем сейчас его не хватало. Времени. Сириус ушёл без лишних слов через камин, и Регулус заметил в окне изменения. Те самые дети и не виданный ранее мужчина бежали навстречу друг другу. Тот с лёгкостью поднял девочку на руки и закружил в воздухе, пока мальчик обвил его за ногу и счастливо кричал:       — Папа, папа, ты вернулся!       — Да, мои хорошие, — их отец плакал и целовал детей в макушки. — Теперь всё будет хорошо.       Регулус не смог сдержать улыбки и закрыл окно. Теперь действительно всё будет хорошо. По крайней мере он искренне на это надеялся.