она
Когда ты падаешь, то обязательно пачкаешься. Но, кажется, Гермиона была в грязи ещё до падения, до своего рождения, до рождения своих родителей и далее по списку. Грязная, грязная грязнокровка. Впервые это слово она услышала в Косом переулке. Кто-то прошёл мимо неё, сильно задев плечом, выплюнув шипящее и колкое «грязнокровка». Что мог понять ребёнок одиннадцати лет, пытаясь разобрать в голове это слово? Грязная кровь. У Гермионы сразу всё сложилось. Она оглянулась на своих родителей, которые стояли у магазина и беседовали с рыжим джентльменом в затёртой мантии. Поразительный контраст. Всё в этом мужчине говорило о том, что он родом отсюда, из другого мира. Он был волшебником. Девочка посмотрела на мать. Та стояла рядом с мужем, крепко держа его под руку и не скрывая свой дискомфорт. Ей было страшно узнавать о новом мире. Она, в молочном костюме от «Вивьен Вествуд», и отец, в выходной рубашке от «Прингл оф Скотланд», странно смотрелись на этой улице, среди этих людей. Потом она узнала, что такое «маглы» и как некоторые относились к нечистой крови. Но это было после того, как тяжёлая шляпа опустилась на её макушку, прокричав «слизерин» и заставив своим решением начать шептаться целый зал. Ей было всё равно. Она гордо сидела за столом змей и слушала речь директора, абсолютно игнорируя взгляды в свою сторону. Давно в истории факультета, где ценилась чистая кровь, не было грязнокровок. Она стала бельмом на глазу для всех, кто учился там, и особенно — для одного её однокурсника. Драко. Он вёл себя отвратительно с первого же дня. Некоторые из его слов Гермиона услышала впервые в жизни, но точно понимала, что мужчина не должен произносить их в сторону женщины. Она списывала это на то, что сопляк ещё не знал, как нужно вести себя с противоположным полом. Она надеялась, что вскоре он угомонится, остынет и перестанет её задирать. Но этого не происходило. День за днём, неделя за неделей. Ежедневные разгневанные взгляды, облитые чернилами пергаменты, ужасные слова, написанные на её учебниках, — конечно же, во главе всего этого стоял он. — Ты долго будешь меня донимать, Малфой? — в который раз спросила она, поднимая с пола книгу, которая секундой ранее была выхвачена из её рук. — До тех пор, пока не выветрится та вонь, которой ты заполняешь всю гостиную! Они все засмеялись. Особенно хохотали два его дебильных друга, стоящие по бокам, — Крэбб и Гойл. «Тимон и Пумба», — глядя на них, подумала Гермиона и прыснула в кулак, жалея о том, что они не поймут этой шутки. — Какого Мерлина ты смеёшься надо мной, грязнокровка? — не унимался Драко. Она отряхнула невидимую пыль с кожаной обложки и подняла взгляд. Малфой, совсем по-детски, не выдержал его. Драко был слишком предсказуем и, как бы он ни ненавидел Гермиону, не мог скрыть смущения от пристального взгляда девочки. Она уверенно шагнула вперёд, ближе к их компании. Губы растянулись в улыбке, взгляд прищуренных глаз заскользил от лица к лицу. На этот раз Малфой вздёрнул подбородок и выпрямил спину, явно пытаясь казаться выше этой наглой девчонки. — Потому что здесь моё место! — гордо ответила она. — Придётся тебе и твоим приятелям с этим смириться! Гермиона с торжеством наблюдала, как округлились серые глаза напротив. Сколько в них было возмущения! И будто на лице написано, что он тщательно искал ответ на это колкое замечание, готовился вылить на неё очередное ведро помоев. И как только Драко набрал в грудь побольше воздуха, как только его лицо приняло знакомое надменное выражение, как только с губ готова была сорваться первая буква излюбленного оскорбления, она развернулась и направилась в спальню. — Как ты смеешь уходить, когда я с тобой разговариваю? Гермиона хлопнула дверью и тут же об этом пожалела. Она не должна была так явно показывать свою слабость. Для себя она давно решила, что выдержит всё что угодно и ничто не помешает ей добиться своих целей. В прошлом, в магловской школе, Гермиона всегда была первой, брала логикой и хитростью. Так же и здесь, в Хогвартсе, — она добьётся всего. И ни один Драко Малфой ей не помешает.***
К счастью, Гермиона нашла друзей на других факультетах и сразу же почувствовала себя полноценным членом ЗДОРОВОГО общества. Без всего этого яда от людей с зелёными галстуками жить стало гораздо легче. Конечно, на её факультете были и те, кто, казалось, относился к ней нейтрально. Старосты и старшекурсники, которым не было дела до первогодок, почти не замечали её, но и не выказывали отвращения. А с некоторыми она даже практиковала заклинания. — Ты очень способная, Грейнджер, — по-свойски хвалила её Тамара Вайт, пятикурсница, которая согласилась помочь с домашним заданием. В такие минуты Гермиона светилась от счастья. Гордилась собой, что заклинание левитации далось так легко, и поднять книгу в воздух получилось с первой попытки. Звонко смеялась, когда вновь пробовала заклинание — и книга послушно раскрывалась, а листы переворачивались один за другим. Но магии пришёл конец, когда сухие пергаментные листы вдруг вспыхнули, и книга шлёпнулась на пол. Гермиона увидела перед собой Драко, который криво ухмылялся, довольный своей выходкой. — Малфой, ты знаешь, что это заклинание для первокурсников запрещено! — начала отчитывать его Тамара. — А ты знаешь, что змеи не водятся с крысами? — он указал палочкой в сторону Грейнджер. — Дискриминация в школе недопустима! Минус пять очков Слизерину! Все обернулись и увидели тёмный силуэт профессора Снегга, их декана. Он смотрел на Драко нечитаемым взглядом. Гермиона видела, как тот злился. — Я всё расскажу отцу! — бросил он и, развернувшись на каблуках, ушёл, шипя проклятья. И Гермиона знала, что он сдержит слово. Что Люциус Малфой точно об этом узнает. Не намеренно, но она многое слышала о его семье. Живя в одной спальне с главной поклонницей Драко, Гермиона привыкла почти каждый вечер слушать рассказы Пэнси Паркинсон. Она отчитывалась своей подруге Матильде Грин о том, сколько раз она говорила с Драко на дню, как он одолжил ей своё перо и как в будущем они заключат брак, так как их родители давно об этом договорились. И все слова Пэнси были намеренно громкими, чтобы девочки, которые делили с ней комнату, чётко понимали границу, очерченную Паркинсон вокруг Драко Малфоя. Он принадлежал ей. Гермиона поморщилась. Ни за что на свете, ни за какие галлеоны, она не стала бы претендовать на этого мерзавца. Он абсолютно не справлялся с тем статусом, который получил благодаря родителям. Аристократы славились своим этикетом и манерами, но у Драко Малфоя ни того, ни другого совершенно точно не наблюдалось. Гермиона видела его родителей однажды, когда в школе проводился открытый матч по квиддичу. Они сидели на одной трибуне, пока их сын был в воздухе. Она сразу поняла, что это его отец и мать, и не только по пепельным волосам. Гермиона почувствовала их. Эту ни с чем не сравнимую, почти осязаемую мощь, исходящую от Нарциссы и Люциуса. И дело было не в дорогой одежде, а в самом их существовании, во взгляде, который они бросали на окружающих, заставляя каждого опускать глаза в пол. Это было необъяснимо. Но мощь дома Малфоев ощущалась в воздухе, намагниченном и вязком. Ей было некомфортно сидеть на своём месте весь матч, спиной чувствовать чужой взгляд. Гермиона знала, что это был взгляд Малфоя-старшего. Он смотрел на неё, потому что Драко обещал всё рассказать отцу.***
Первый год обучения закончился необъяснимо быстро. Гриффиндор одержал победу, получив кубок школы, а Слизерин занял второе место — с разрывом в двадцать семь очков. Дамблдор лично похвалил Гермиону за её успехи в учёбе, потому что большинство очков для факультета заработала именно она. Гермиона хлопала себе вместе со всеми, когда невзначай посмотрела влево, ровно туда, где сидел Малфой. Он не поддерживал всеобщие аплодисменты в её честь. Драко лишь беззвучно шевелил губами, выстраивая их в привычное: «Гряз-но-кров-ка!» Гермиона собиралась на летние каникулы с мыслями о том, что не будет скучать по своему факультету.***
Курс сменял другой, уроки становились всё сложнее и интереснее. Каждый раз возвращаясь в школу, Гермиона с интересом наблюдала за своими однокурсниками, как они менялись за лето. Девочки росли быстрее мальчиков, опережая их и в росте, и в форме. На четвёртом курсе, в канун Святочного бала, суетилась вся школа. Девушки из кожи вон лезли, чтобы выглядеть лучше, чем обычно и заполучить приглашение того, с кем бы они хотели пойти на бал. А парни, в свою очередь, стыдливо прятали глаза, по-мальчишески стесняясь всего этого. Гермиона сидела в большом зале за столом Когтеврана и слушала рассказ Полумны. Что-то о заколдованной омеле, которая появляется во время Святочного бала совершенно неожиданно. — То есть ты хочешь сказать, что омела просто появляется? В разных местах? Даже над головами тех, кто не влюблён друг в друга? Луна не обратила на её вопрос никакого внимания. — Ты когда-нибудь слышала звон рубинов? — Что? — переспросила Гермиона. Она так и не привыкла к привычке подруги часто менять темы. — Омела, Гермиона. Я про неё, — пояснила Полумна, заметив непонимающий взгляд собеседницы. — Я полагала, что ты знаешь всё. Но, как оказалось, сердечными делами ты не особенно интересуешься? — Я знаю историю Хогвартса от А до Я. И впервые слышу о заколдованной омеле! — Рубиновой омеле, — Луна устремила взгляд на свечи, висящие у потолка. — Она появляется над теми, кто обречён. Судьбой, понимаешь? Говорят, её создала волшебница, которая училась на Гриффиндоре многие столетия назад, чтобы на Святочном балу поцеловать любимого. Но с удивлением обнаружила, что рубины зазвенели над её головой, когда она стояла с лучшим другом. Зная, что колдовство нельзя отменить, она поцеловала того, на кого указывала омела. — Что было дальше? — Гермиона с интересом слушала мелодичный голос подруги. — Об этом история умалчивает. Но рубиновая омела — как наша распределяющая шляпа. Определяет истинных. Направляет. Указывает будущее. — А что будет, если не поцелуешь того, на кого укажут рубины? — Эти двое будут прокляты. Гермиона с гулким стуком поставила кубок на стол, пребывая в полнейшем шоке от окончания истории. — То есть — прокляты? — Они вечно будут сталкиваться друг с другом. Ненамеренно, случайно. Пока не поймут, что они истинны для поцелуя. — Дурость какая! — возмутилась Гермиона. — Вот и я говорю, в сердечных делах ты не разбираешься… Гермиона думала о предстоящем бале с огромной неохотой. Для неё не нашлось пары. Тот, кто вызывал у неё огромную симпатию с первого курса, совершенно точно отказался бы идти с ней. Пока Грейнджер, сидя на кровати, доделывала курсовую, которую можно было сдать и в следующем году, краем уха ловила разговор Пэнси и Матильды. Они пели всё о том же. Пэнси — о Драко, а Матильда — о Теодоре. — Я уверена, что во время танца с Драко мы услышим звон рубинов, — она смущенно поправляла подол шикарного атласного платья цвета стали. На её оливковой коже эта ткань смотрелась идеально. Пэнси была очень красивой, трудно было этого не заметить. Она знала об этом и успешно пользовалась своими преимуществами. — Ты же знаешь, что это просто легенда. В прошлом году не было омелы. Может, и в этом не быть. — Ты слишком много думаешь, Матильда. Уверена, вам с Тео не нужна никакая омела, чтобы узнать, что вы истинные. А мне нужна. Я уверена в… Пэнси не закончила предложение, но Гермиона не сомневалась, что на конце было имя, которое она ненавидела. — Почему ты смотришь на меня, Грейнджер? Гермиона дописала последнее слово в тетради и отодвинула её, чтобы чернила высохли. Она поднялась с кровати и приблизилась к девушкам. — Просто засмотрелась на тебя, Пэнси. Ты выглядишь потрясающе. Это не было ложью. Гермионе ничего не стоило сказать это. Лицо Паркинсон смягчилось от такой неприкрытой лести. — Ты что-то задумала? — вновь собравшись с мыслями, спросила она. — Это просто комплимент. Почему я должна что-то задумывать? — честно ответила Гермиона. Пэнси не сказала «спасибо», это слишком дорогое слово из её уст. Она молча взяла сумочку, и они с Матильдой вышли из спальни. Гермиона расслабила плечи. Хотя бы сегодня Паркинсон не будет язвить над тем, что Грейнджер придёт одна. Она подсластила её и надеялась, что та проявит расположение хотя бы на один вечер. Гермиона опоздала намеренно. Не хотела быть замеченной спускающейся по главной лестнице. Ей достаточно войти в зал со стороны балкона, где большинство стояли к ней спиной и наблюдали за танцующими. Праздник был в самом разгаре. — Гермиона, глядя на тебя, я понимаю, почему шляпа распределила тебя в Слизерин, — Полумна подошла незаметно и протянула ей кубок с тыквенным соком. И Грейнджер была согласна с ней. С её словами. Утром прилетела сова с посылкой из дома. Мама послала ей платье, которое попросила у неё дочь. Тонкий шёлк тёмно-изумрудного цвета струился по телу, ощущался словно вторая кожа. Она не чувствовала скованности из-за открытых плеч и спины. Гермиона умела носить такие наряды. Всё было на инстинктах. Слишком магловское платье. Совершенно простое, но дорогое взору. Она чувствовала на себе восхищённые взгляды, и они были оправданы. Гермиона выглядела потрясающе. Она знала все свои плюсы и эффектно подчеркнула их, открыв тонкие ключицы и острые лопатки. Выбрав этот наряд только для единственного. Чтобы он увидел её, заметил. Гермиона хотела лишь секунду его внимания. Увидеть, как он остановится, чтобы рассмотреть. Увидеть в его взгляде заинтересованность, узнать и понять, что, возможно, у неё есть шанс. И он посмотрел на неё. Мазнул взглядом зал, стоя в нескольких метрах от неё со своей спутницей. Он совершенен. Сердце пропустило удар, когда его взгляд остановился на ней. Она не дышала. Смотрела в ответ еле улыбаясь, не переходя границы. И что-то внутри расцвело, когда Гермиона заметила, как он прочистил горло, на секунду нахмурился, поднял кубок и сделал глоток, не сводя с неё взгляда. Седрик заметил её. Вечер удался. Гермиона кивнула в знак приветствия, совершенно не рассчитывая на взаимность, и отвернулась, чтобы перевести дыхание. — Значит, это принц Пуффендуя? Я удивлена, Гермиона. Быть может, я поспешила сказать, что ты не интересуешься сердечными делами? — Луна, Боже! Что мне делать? — она отчаянно потянула подругу за собой к столу с угощениями. — Мой план был только до этого момента. Я хотела, чтобы он меня заметил, но совершенно не рассчитывала на это! — Ну, по моим наблюдениям, твой план удался. И он идёт сюда. Гермиона замерла. Будто в неё кинули замораживающее заклинание. Её мышцы заледенели. Она почувствовала дрожь в кончиках пальцев. Она отсчитывала возможные шаги, которые оставались до неё. В голове крутились слова, которые она должна сказать. «Привет?»