Гермиона любила Лондон в зимнее время. Его слякоть и сырость, вечный туман и редкие дожди. Эту прохладу. Она дышала ей и чувствовала, как воздух легко тёк по горлу. Ей не хватало этой свободы в тот последний вечер в Хогвартсе.
Роковой бал превратился из веселого праздника в кошмар. Сплетни распространялись со скоростью света. И каждая из них видоизменялась и дополнялась новыми выдуманными подробностями. Последнее, что слышала Гермиона, было утверждением о том, что она сама наслала омелу на Малфоя, чтобы отбить его у Пэнси, а та, в свою очередь, уничтожила её, когда Грейнджер потянулась за поцелуем к Драко. Было ужасно слышать это в поезде. Все шептались, но Гермиона всё слышала, будто они орали на весь вагон. Луна успокаивала её, твердила о том, что, возможно, проклятье омелы не существует и ей не стоит паниковать.
Но для опровержения или подтверждения этой теории прошло слишком мало времени. Каникулы подходили к концу, но Грейнджер не ощущала никаких новых чувств к её врагу. Именно так она обозначила Малфоя и хотела, чтобы это оставалось неизменным.
И это подтвердилось. В первый день по приезде в школу, в общежитии Слизерина, они столкнулись нос к носу.
— Отъебись, грязнокровка!
Впервые Гермиона услышала от него мат в свою сторону. Она, конечно, знала, что он любил вставлять эти отвратительные слова в свой лексикон, но Малфой никогда не обращался к ней так, с кипящей яростью. Может, для неё это было лучше. Пусть будет так, чем загадочное предназначающее проклятье омелы.
Пэнси переселилась в другую комнату вместе с Матильдой. С Грейнджер осталась одна семикурсница, и она решила, что такой исход вполне себе можно было назвать удачным. Теперь никто по вечерам не будет рассказывать о том, каковы на ощупь волосы Малфоя.
«Наверное, жёсткие… Как его чёртов характер!»
В мае началась подготовка к зачётам, и Гермиона полностью посвятила себя учёбе. Ей это искренне нравилось, а зельеварение было одним из любимых предметов.
Она удобно устроилась на полу за последним стеллажом в библиотеке, разложив перед собой учебники и тетради. Палочкой заколов волосы, она вслух заучивала ингредиенты, как вдруг краем глаза увидела стоящие рядом ботинки. Мужские. Взгляд скользнул вверх.
— Седрик? — Грейнджер резко поднялась и чуть не повалилась обратно. Мысленно ударив себя по лбу за неуклюжесть, она поправила волосы. — Привет…
Он красив. Потрясающе красив, настолько, что даже смотреть на него больно. Она не могла об этом не думать. Он стоял перед ней немного склонив голову и улыбался. Улыбался — только ей. Гермиона подумала, что в этот момент была счастлива как никогда прежде.
— Готовишься к зачёту? — он сел напротив, и Гермиона тоже опустилась обратно на своё место.
— Да. Остался месяц. Хочу закрыть табель на отлично, — сказала она и сама удивилась, как легко ей удавалось вести с ним беседу.
— Помню, как потерял балл из-за маленькой ошибки. Я ответил, что мелиссы нужно двадцать грамм, когда на самом деле нужно было двадцать один.
— Снегг очень критичен. И он прав, разница в один грамм может привести к взрыву.
— Тогда я уверен, что ты справишься, — Седрик вновь подарил ей свою улыбку, и она не могла не улыбнуться в ответ.
— Эм-м-м… Ты уже думал, что будешь делать после школы? — ей очень хотелось продолжить этот разговор, чтобы он тянулся как смола, бесконечно долго.
— Думаю, пойду по стопам отца.
— Это здорово. Я тоже думаю в будущем работать в министерстве. Только вот отрасль не выбрала.
— У тебя ещё полно времени, и… — он хотел добавить что-то ещё, но его безжалостно прервали.
— Осторожно, Седрик! — Пэнси, оперевшись плечом о книжный шкаф, смотрела на них сверху вниз. — Ты же знаешь, что про неё говорят. Она одурманивает парней колдовством. Будь внимательнее, может, она и тебе амортенцию подлила.
— Пэнси! — возмущенно оборвала её Гермиона, пытаясь как-то защитить себя.
— Я не думаю, что Гермиона такая, Пэнси, — нахмурился Седрик. Он поднялся с места и попрощался с девушками. Но Гермионе этого достаточно. Седрик был на её стороне.
А ещё Гермиона поняла, что абсолютно точно ненавидела Пэнси Паркинсон.
— Прости, что помешала тебе охмурить бедного наивного Диггори! — пропела Паркинсон самым противным голоском, на какой была способна. Грейнджер так вскипела, что не нашлась с ответом, а Пэнси, подмигнув, тут же ушла. Гермиона мысленно назвала её сукой. Впрочем, это было взаимно.
На следующий день на первый урок зелий Гермиона впервые опоздала. Снегг отнял у Слизерина пять очков, и однокурсники тут же ядовито зашептались. Она не посчитала нужным что-либо говорить — не она первая проспала занятия, не она последняя. Пробираясь сквозь ряды парт, Гермиона вдруг поняла, что свободное место было только рядом с Пэнси, которая работала в паре с Малфоем. Забини, сидящий неподалёку, закатил глаза, поняв, что ему придётся работать с ней.
— Сегодня варим бодроперцовое зелье, оно пойдёт в зачёт, — объявил Снегг, прервав этим все шепотки.
После его слов весь класс снова загудел. Никто не был готов к тому, что зачётное зелье будет дано сегодня. Лишь Гермиона убрала сумку в карман парты и заколола волосы палочкой. Пэнси не упустила возможности подколоть её.
— Мерлин, что за варварство? Ты палочкой ещё в ухе почеши!
— А ты так и делаешь, да? В следующий раз не суй так глубоко, а то мозг, похоже, и так уже пострадал, — привычно уколола в ответ Гермиона. Забини, на удивление, прыснул от смеха.
Гермиона раздавила ножом последний ингредиент и отправила его в котёл, совершенно не обращая внимания на то, что Блейз ни разу ей не помог. Наплевать, Гермионе нужен был зачёт. Зелье вдруг зашипело и почернело, а затем приобрело красно-перечный оттенок. Сварено на отлично. Снегг подметил это, молча кивнув, и пошёл дальше по рядам.
— В смысле… это всё? — Забини наклонился к котлу. Он был удивлён, что она сварила его всего за полчаса. — Мы сдали зачёт?
—
Я сдала зачёт, — поправила она его. — За нас двоих.
В дело вступила Пэнси. Гермиона даже не удивилась.
— Уверена, тебе Седрик вчера сказал, какое зелье потребует Снегг для зачёта!
— Седрик? Грейнджер, я удивлён! — Забини вальяжно развалился на стуле. Гермиона не обратила на них внимания, продолжая прибирать за собой стол.
— Они вчера так мило шушукались, когда я нашла их в библиотеке. Блейз, как думаешь, она подлила ему амортенцию?
Гермиона спиной ощутила неуловимо знакомое чувство. Кто-то сверлил её взглядом. Это не могли быть ни Пэнси, ни Забини, потому что они разговаривали друг с другом и бросались в неё шутками. Это мог быть только один человек.
— Профессор, я могу идти? Мне нужно зайти к профессору Макгонагалл, — она не соврала. Минерва по правде попросила Гермиону помочь ей с проверкой первокурсников.
— Вы свободны, мисс Грейнджер.
Гермиона взяла сумку и повернулась, чтобы обойти парту. И как только она это сделала, снова раздался голос Паркинсон:
— Грейнджер! Ты забыла свою вонючую мантию!
В следующую секунду произошло ужасное. При помощи палочки Пэнси отправила мантию через свой стол, а Гермиона тут же поняла, что не поймает её. Не поймает, потому что Пэнси
матьеё Паркинсон не позволит ей сделать этого, не упустит возможность унизить. Грейнджер сделала выпад, чтобы поймать уже летящую вниз мантию, но не рассчитала скорость, с которой устремилась вперёд. Стараясь сохранить баланс, она раскинула руки, и левая точнейшим ударом опрокинула котёл, который стоял перед Малфоем.
Гулкий удар металла о каменный пол эхом разнёсся по классу. Зелье зашипело, разбрызгавшись повсюду, где только можно было.
— Грейнджер! Малфой! Наказание! — отрывисто завопил Снегг. — Остаетесь после ужина отрабатывать!
Глаза у обоих округлились, и, не отдавая себе отчёта, они одновременно посмотрели друг на друга.
— Профессор! Я тут ни при чём! — тут же попытался оправдаться Драко.
— Профессор Снегг, это просто случайность! — вторая попытка уже от Гермионы.
Бесполезно.
Не оглядываясь, она вышла из класса. Вечер обещал быть крайне чудовищным.
Гермиона намеренно медленно ела свой ужин, стараясь как можно сильнее оттянуть момент, когда ей нужно будет подняться из-за стола и направиться в кабинет зельеварения. Она подметила, что Драко не был на ужине, но зато видела, как Паркинсон сверлила её взглядом, попутно что-то шепча Матильде. Они смеялись, что больше походило на визг. Грейнджер не выдержала и решила, что больше тянуть нельзя. Нужно принять своё незаслуженное наказание и покончить с этим днём.
Кабинет окутывал приятный тускло-жёлтый свет. Отчего-то Гермионе нравилась эта комната, особенно уютно выглядевшая по вечерам. Она вздрогнула, когда заметила Снегга, который сидел за своим столом и что-то писал. Его трудно было заметить сразу, профессор будто сливался с тенью.
— Вы можете приступать, мисс Грейнджер.
Ему не нужно было уточнять. Наказание от профессора зельеварения всегда было неизменным. Котлы, бесконечные, грязные котлы, которые нужно было отчистить до блеска, причём — без волшебства. Гермиона взяла один из котлов, что были выставлены у первой парты, и направилась к мойкам. В этот момент за спиной скрипнула дверь.
Он пришёл.
Грейнджер спиной ощущала его надвигающуюся фигуру. Он тоже взял котёл и встал по правую руку от неё. Вода из его крана холодными брызгами оседала на голых предплечьях девушки. Он и в правду больной, если собрался мыть котлы под ледяной водой! Но Гермиона не должна думать о такой мелочи — и всё, связанное с
НИМ, не должно быть существенно. Он никто.
— С каждого по десять котлов, — сообщил Снегг и ушёл в свою комнату, оставив после себя тишину. Она разбавлялась льющейся водой и скрежетом металлических губок о шершавые стенки посудин.
«Только не это!»
На секунду она замерла. Профессор не должен был оставлять их наедине. Ничего хорошего из этого не выйдет. Но, вопреки её опасениям, больше двадцати минут они провели молча. Гермиона немного успокоилась. Может быть, всё пройдёт сносно?
— Значит, Седрик? — вдруг подал голос Малфой. Гермиона напряглась. Похоже, она поспешила с выводами.
— Я не знаю, о чём ты, — ответила Гермиона и тут же поняла, что сглупила. Ей вообще не стоило отвечать. Но какого чёрта он спросил о том, что его совершенно не касалось?
— Хогвартская шлюха!
Она проглотила это оскорбление. Буква за буквой оно утрамбовывалось в её голове и внутренностях. Выжигалось на обратной стороне век, словно клеймо. Как отрава, слова заструились по венам. Пустота в груди медленно заполнялась жидкой лавой. Гермиона на мгновение прикрыла глаза. Драко превзошёл себя, достиг пика того, что он мог бы ей сказать.
Кончик палочки нацелился ровно в висок слизеринца. Рука девушки не дрожала, она крепко держала древко. Малфой, будто ничего не заметив, продолжал оттирать с котла сажу.
— Как ты смеешь? — ей бы ответить по-другому. Так же колко и отвратительно, как он. Но она не умела, и это было бы ниже её достоинства.
— Я не прав? — зачем-то спросил он. — Сначала я. Потом Диггори. Серьёзно, грязнокровка? Седрик Диггори?
Надоело. Ей так надоело всё это, что она просто не могла себе позволить оправдываться.
— А что такое? Мне непозволительно общаться с парнями?
Драко явно не ожидал такого. Только не дерзости. Он отбросил котёл на дно раковины и развернулся к ней, отпихнув от своего лица палочку.
— Общаться? Ты их околдовываешь! — сморщился он от отвращения.
— Что ты сейчас ляпнул? Околдовывать? Ты в своём уме? Я ничего подобного не делала!
— Ты сделала это! Сначала со мной, та проклятая омела! Как, по-твоему, она появилась над нам…
О, нет. Он не смог произнести это до конца. Даже подумать, что это слово вообще применительно к нему и Грейнджер.
— Я бы никогда не сделала этого с тобой! — повысила голос Гермиона. Сердце её застучало как сумасшедшее. — Я ненавижу тебя так сильно, что меня трясёт от одного только взгляда на тебя!
— Взаимно, Грейнджер! — с некоторой заминкой ответил он. Драко не ожидал таких слов, это было ясно как день. К нему никогда не применяли ту же технику, которой пользовался он сам. — Только вот сейчас мы находимся здесь по твоей вине!
— Ты спятил? Ослеп? Не видел, что это Паркинсон смахнула мантию в сторону вашего котла? Если бы не она…
— Я не про этот инцидент, идиотка! Я про омелу!
Он замолк. Смысл сказанного дошёл до неё слишком быстро. Голос Драко был чересчур серьёзным. Он не шутил.
— Хочешь сказать, что мы здесь только из-за проклятья рубинов? Ты веришь в эту ерунду? Это всё сказки!
— Будет лучше для тебя, если это окажется так!
Малфой вытер руки, развернулся и вышел прочь из кабинета, оставив Гермиону клокотать от злости.
***
Учебный год подошёл к концу, и Гермиона сдала все зачёты сверх нормы. Она оказалась лучшей в своей параллели. Грейнджер гордилась собой и своими успехами и не упустила возможности похвалить себя, пока паковала чемоданы. Завтра все отправятся на каникулы по домам, и Гермиона наконец-то отдохнёт от натянутых как струна отношений с однокурсниками. Сил отбиваться практически не осталось. Все её ресурсы были на нуле.
Мысли прервала сова, севшая на подоконник открытого окна. В её клюве виднелась свернутая записка. Находясь в комнате в одиночестве, Гермиона сразу поняла, что послание предназначалось ей. Аккуратно вытащив из клюва свернутый кусочек пергамента, кончиками пальцев она погладила чёрную как смоль сову.
«Мне нужно тебе что-то сказать. Сегодня, на астрономической башне, в десять часов. Седрик.»
— О боже!
Она повалилась на кровать и завизжала от радости, прижимая записку к груди. И вдруг силы вновь наполнили её, казалось, что за спиной выросли крылья.
За ужином Гермиона так и не прикоснулась к еде, кусок в горло не лез. Она предвкушала, позволяла себе задуматься о вечере, о том, что будет. И не замечала, что всё это время неотрывно смотрела на стол Пуффендуя, на Седрика, который смотрел на неё в ответ. Он о чём-то говорил с друзьями, они весело проводили последний день в школе. И Гермионе было достаточно даже такого внимания. Седрик вновь и вновь бросал на неё мимолётные взгляды, и в эти моменты в его глазах ей виделось особенное тепло. Улыбка Седрика завораживала. И Гермиона не выдержала — поднялась с места и быстро покинула зал, не дождавшись конца ужина. Ей нужно было приготовиться. Она хотела выглядеть на все сто процентов.
Выбор упал на чёрные джинсы и простую белую майку. Гермиона натянула её на себя и подметила, что за год она стала немного маловата в груди. Быть может, это даже к лучшему? Тёмно-коричневые тени подчеркивали глубину цвета её карих глаз. Она ещё раз глянула на себя в зеркало и осталась довольна результатом.
Без пяти минут десять Грейнджер поднялась на башню. Ноги несли её вперед, хоть сама она и хотела бы трусливо повернуть назад. Нужно отдышаться, собраться с мыслями. Гермиона так была занята размышлениями о предстоящей встрече, что не заметила стоящую перед собой фигуру.
Седрик стоял к ней спиной, сунув руки в карманы и обратив свой взгляд через высокое стрельчатое окно на ночной лес. Он был восхитителен в своём ожидании, и каждая клеточка тела Гермионы затрепетала от восторга при этой мысли. Он ждал её, хотел сказать нечто важное, и только это имело значение. Но и этого ей было мало. Мало того, что она предполагала услышать. Гермиона хотела признаться первой.
— Ты мне нравишься, Седрик, — слетело с её губ. Вышло так спокойно и мелодично, будто она десятки раз произносила это вслух.
Молчание. Секунда, казалось, длилась уже вечность. Гермиона слышала только то, как её сердце барабанило в грудную клетку. Адреналин заставлял кровь шуметь в ушах. Незаметно вытерев вспотевшие ладони о джинсы, она сделала шаг вперёд. Гермиона всей душой желала услышать в ответ хоть что-нибудь. Может, он и вовсе не разобрал её слов?
— Ти мне нлависья, Седлик! — вдруг передразнил он с издевательским детским выговором. Первое, что промелькнуло у неё в голове, — это голос не Диггори. Он был низким, с хрипотцой. И как только его хозяин развернулся, иллюзия исчезла. Перед ней стоял Блейз Забини и широко улыбался.
Гермиона замерла. К щекам мгновенно хлынула кровь. Ещё не успев до конца понять происходящее, она услышала нарастающий шум — приближающиеся шаги и сдавленные смешки. Она оглянулась и готова была умереть от стыда. Слизеринцы окружили её на балконе башни. Они смеялись и тыкали в неё пальцами. Впереди всех стояли Пэнси Паркинсон с Матильдой и Малфоем.
Внезапная вспышка ослепила её. Это Крэбб сделал снимок на колдофотоаппарат. Пэнси нетерпеливо выхватила карточку, которая медленно выезжала из затвора.
— Теперь фотография твоего позора будет висеть в гостиной!
Вновь раздался смех. Гермиона сорвалась вперёд, отпихивая стоящих у неё на пути, а вслед ей неслись оскорбления, самыми приличными из которых были
«грязнокровка» и
«хогвартская шлюха». Она неслась вниз по лестнице со всех ног, желая пусть даже умереть, чтобы забыться. В ней храбрости — ни на грамм, зато ненависти хоть отбавляй. Её собственный вой от бессилия и невозможности что-то изменить, исправить закручивался огромными кольцами адского пламени, будто заживо пожирал её изнутри. Никто не услышит её. Не поможет. Она задыхалась от страха и беспомощности.
И это только начало.
Потому что невозможно игнорировать то, что уже началось…
