***
— Понимаешь, о чём разговор будет? — Очевидно, про выпускные и мои баллы, — грустно бормочет Тэхён, разглядывая свои пальцы. — Правильно мыслишь. Зайка моя, у тебя всё всегда было прекрасно, замечательный студент, внеучебной активности уже на целое портфолио для университета, победы и призовые на куче соревнований. И что тебе так не даётся этот дурацкий контемп? Нужно собраться и не портить себе диплом, понимаешь? До выпускных экзаменов чуть меньше полугода осталось. — Я понимаю всё прекрасно. Я просто… не получается у меня. Не понимаю, что не так делаю. Я вроде бы стараюсь как и обычно. Но Хосок-ним всё равно говорит, что не дотягиваю. Я не понимаю его требований совершенно. Я хотел спросить про шефство. Вы говорили, что есть возможность успешных учеников попросить помочь. Ну, тех, кто уже сдал удачно. Мне стыдно, но вдруг помочь может кто-нибудь. Сверстникам, может, проще будет объяснить… — По правде говоря, я и сама хотела тебе это предложить. Но сейчас все активно готовятся к экзаменам, готовят свои программы на соревнования, батлы и выпускные. Тех, кто может брать подшефных, очень мало, контемп немногие выбирали сдавать. Пожалуй, могу предложить только Чонгука. Прекрасные способности, он несколько лет брал контемп дополнительным, а вот подшефных не брал никогда, ему это выгодно будет, полезно при подсчёте итоговых оценок… есть у него свои пробелы. — Чонгук? А других точно нет? — мученическое выражение лица. Конечно, столько лет Тэхён против Чона тягается, а тут стоило сдать позиции, и всё, пожалуйста, вездесущий лучший во всём Чонгук тут как тут. Учить его будет. Немыслимо. — Тэхён, тебе семнадцать лет, что за капризы и личная неприязнь? Такому места быть не должно. Оставляй личное личным. Ты профессионал или ребёнок? — Да это не неприязнь, просто Чонгук же… — Ким Тэхён, ты сейчас впустую тратишь наше время. Либо Чонгук, либо выпутывайся сам. У меня больше нет вариантов. Правда. — Хорошо, простите. Я согласен. Глядишь, разберусь быстро, и в помощи пропадёт надобность, — тихонько бормочет, лишь бы не разочаровывать Сон ещё больше.***
— Гадство. — Что такое? — Кто посоветовал мне шефство? — Ну я, и что? — Голову тебе откручу! — Да за что?! — Угадай, у кого я подшефным буду? — Даже предположить не могу. — У Чонгука, блин! — Госпо-о-одь, ты никогда не задумывался начать материться? Уже семнадцать, уже можно, серьёзно. С таким уровнем везения, как у тебя, у меня бы точно жопа сгорела, — ржёт Чимин. — Да успокойтесь вы, боже, он же не кусок говна, а человек, ну не нравится он вам, это ж не значит, что нужно до такого скатываться. — Не тебе, Юнги, с золотым сыном ректора по вечерам в тренинг-руме зависать и убеждаться, что ты отстой. Так-то, конечно, легко говорить, — продолжает ныть Тэхён. — Думать надо было в прошлом году, когда контемп на экзамены выбирал. — Ну, я хотел новому научиться, думал, быстро получится… — Ну вот твоя жадность тебя и сгубила. Что я ещё могу сказать. Пойдём, Чим, у меня новая демка, послушаешь? — Серьёзно? Конечно! — Чимин аж сияет весь. Вообще, если задуматься, странная у них дружба. Чимин с Тэхёном с самого начала учёбы общаются, потому что живут в комнатах напротив. Юнги — сосед Чимина, и до третьего курса они не разговаривали даже. А потом что-то пошло не так, и вот, пожалуйста, не разлей вода. Юнги много с кем общается, но музыку свою редко кому показывает, Тэхёну не всегда разрешает готовые-то треки послушать, не то что исходники и демки. А вот Чимину всё позволяет. Они вообще странные, вещи носят иногда одинаковые, вечно вместе ходят куда-то, забывая Тэхёна позвать. Он давно начал подозревать, что это не просто дружба, но отрицают ведь изо всех сил. Особенно Чимин. А Тэхён слишком воспитанный, чтобы в это дело лезть. Захотят — расскажут, в конце концов, это их личная жизнь. — Ну и идите, — ковыряет плинтус носком ботинка и замечает, как в кабинет учителя Сон входит Чонгук. Наверное, она только что позвонила ему, сейчас «обрадует». Тэхён спешит ретироваться. Здороваться и тем более общаться с новым «наставником» пока желания особого нет. Решает, что лучше уж потом подойдёт спросить, когда тренировки и всё такое, а то мало ли Чонгук сейчас не обрадуется, что внеклассной работы навешали.***
Тэхён до самого вечера надеялся, что ему напишет учитель Сон или, может, Чонгук, чтобы сообщить расписание тренировок или хотя бы что они там решили. Но ни от одного, ни от другой ни слуху ни духу. Конечно, никому нет дела, разбирайся, Тэхён, сам. Уныло вздохнув, он отрывается от созерцания очередного видео на ютубе, натягивает просторное голубое худи на голое тело, штаны решает не переодевать и идти прям в тех, которые на нём, плевать, что они пижамные в клеточку. Не перед кем выпендриваться, поздний вечер, общежитие полностью мужское, девочки в другом крыле. Не то чтобы в остальное время Тэхён часто перед девочками выпендривался, он особо ни на кого не смотрел, ему всего семнадцать, и его интересует исключительно учёба. Чем мама, с которой он очень близок, очень даже довольна. Необязательно ей знать, что сын временами любит ночью, когда сосед уже наконец засопит, надеть свои эирподсы, десять раз проверив, подключились ли они к айфону, открыть твиттер и передёрнуть на что-нибудь обязательно софтовое, нежное, но с ноткой грубости, с влажными шлепками и обязательно сладкими стонами. И далеко не всегда на экране пары гетеро. Не нужно ей об этом знать. По крайней мере пока. Тэхён и сам об этом предпочитает не думать. Просто делает и делает. Никто вроде бы не запрещал. Какая разница, под чьи стоны ему проще мастурбировать. В конце концов, ему всего семнадцать, ещё будет много времени определиться. Он ведь только знакомится со своим телом. Тэхён поднимается по лестнице — комната Чонгука вроде как должна быть этажом выше. Храни господь дурацкую, казалось бы, систему вешать возле каждой двери таблички с именами проживающих в комнате студентов. Быстро находит нужную и коротко стучит, зачем-то одёргивая худи и разглаживая несуществующие складки на нём. — Кто там? — высовывается взъерошенная рыжеволосая голова. «Вроде бы Джин, тоже с параллели» — Эм... я к Чонгуку. — Ага, тут вечно кто-то к нему. Иди гуляй, время видел? — Серьёзно, это по поводу учёбы, мне нужно поговорить, что за шутки? — Тэхён тушуется. «Ничего себе как грубо» — Джин, кого там принесло? — Хуй знает, какой-то голубой. — Прям голубой? — Ну, волосы. — Эй, я ещё здесь вообще-то! Дверь распахивается шире, и на пороге появляется голый по пояс Чонгук. Волосы мокрые, пижамные штаны приспущены и, кажется, будто бы едва держатся. Тэхён не то чтобы никогда хороших мужских тел не видел. Но в реальной жизни предпочитал не пялиться. От греха подальше. Ну серьёзно. А где бы ему этим заниматься? В раздевалках негласный кодекс, особо вниз никто не смотрит, Тэхён так тем более, он воспитанный. Летом только, на море когда ездят, смотреть. Или в бассейне. Да и там Тэхён стеснительный слишком, и воспитание не позволяет. А тут пожалуйста. Прикрываться нас не учили. — Я-я-я… эм… — позорно заикается. — Солнышко, ты, конечно, очень милый, но ты видел сколько сейчас, блять, времени? Давай быстрее соображай, чё тебе там надо. — Я Ким Тэхён. — Я знаю. И? — Знаешь? — распахивает глаза удивлённо, всё ещё заставляя себя не смотреть вниз. Туда, где ярко выраженные косые мышцы пресса уползают под резинку штанов. — Вы там в своих гопках чего про меня напридумывали? — В смысле? — Мы так-то учимся вместе хуеву гору лет. Я как бы в курсах, с кем на пары хожу. — А, я не это имел в виду… ну, в смысле это… не знал, что меня знаешь. — Судя по твоему лепету, именно это ты и имел в виду. — Я — нет, но… — Господь бог, ближе к делу можно? — Учитель Сон сказала, что ты возьмёшь шефство, мне нужно там кое с чем помочь, — выпаливает стыдливо. — Я знаю. И? — Ну, я хотел узнать, согласился ты или нет, и если да, то какое будет расписание, мне нужно просто план на неделю составить. — А-а-а, так она тебе не написала? — Нет. — Ну, я согласился, почему я не должен был? — Не знаю. — Я не вы. — Кто вы? — Никто. По поводу расписания - я уже сдал половину экзаменов досрочно, часть автоматом поставили, поэтому у меня свободен почти каждый вечер. Пиши, я подстроюсь, — удаляется в комнату и возвращается с телефоном. — Говори. — Что говорить? — Номер, не тупи. Я позвоню, сохранишь мой, будешь писать, — смотрит из-под ресниц совсем как на дурака. — А, да, точно, прости, засыпаю уже, — Тэхён роется в карманах, достаёт айфон, диктует Чону цифры и сбрасывает звонок от него, сохраняет номер. — Ну, пока? — Пока, — бросает тот с усмешкой, иронично сведя брови, скользит по лицу взглядом и скрывается за дверью, отсекая аромат геля для душа, едва ощутимый запах китайской еды и, почему-то, — кофе, несмотря на то, что сейчас поздно. Ночью Тэхён долго не может уснуть и всё прокручивает разговор в голове. А знает ли Чонгук, что Тэхён всё время с ним соперничал, что недолюбливает, как и все, если не больше? Судя по разговору, Чон, оказывается, правда обращает внимание на окружающих, а значит, и хейт весь этот замечает. А замечал ли Тэхёна, который то был позади, то вперёд вырывался? Они никогда в открытую вот так не разговаривали. Не общались на соревнованиях. Чон его будто не видел особо. Что тоже, кстати, бесило. Впервые в жизни Тэхён задумывается — а что вообще может чувствовать человек на месте Чонгука. Ну, просто потому что… Может, Чонгук этот не такой и плохой? Согласился ведь шефство взять. Хотя, конечно, папочка автоматы подарил. Баллы за наставничество-то не лишние. Да и времени вагон. Кто бы при таких условиях не взял.***
— У тебя хорошая техника, плавные, отточенные движения, но ты же понимаешь, что контемп — это про другое. Это не про бояться делать ошибки и учить всё до мелочей. Это про чувства и каплю импровизации тогда, когда нужно, чтобы эмоции достигли своего пика. Понимаешь? — Понимаю, но я человек практики, для меня слова «у тебя нет эмоций в танце» звучат очень и очень размыто. Мне нужны конкретные установки что и как делать. Я для этого шефство и попросил, — бросает Тэхён слегка раздражённо. Он уже устал невозможно. Весь вспотел, отбил колени даже через наколенники и вообще чувствует себя рядом с расслабленным наблюдающим Чонгуком, который сидит на полу, привалившись к зеркалу, максимально неестественно и совершенно не в своей тарелке. — Ты был на теории? Контемп — танец, в котором большее внимание уделяется не столько технике, сколько внутренней форме и философии движений. Тебе нужно избавиться от зажимов и напряжения, движения же основаны на естественных человеческих позах, что сложного? Палитра огромная, добавляй то, что хочется, выражай танцем то, что внутри. Не заморачивайся. Показать душу. Поговорить телом. Если тебе больно — покажи боль. Если ты счастлив — дай, блять, зрителям почувствовать твоё счастье. В этом смысл. Сечёшь? — Секу. Или не секу. Не знаю. Нет у меня ничего внутри. И зажимов тоже нет. Не понимаю, что вам всем не нравится, — Тэхён откидывает назад голову, взмокшие волосы открывают лоб. — Ты ходил на модерн в прошлом году? — Чонгук останавливает взгляд на его лице. — Да. — Ну вот, очень же похожее направление, ты его хорошо сдал? — Да. Я вот тоже думал, что направление похожее, а Хосок орёт «не верю», как ненормальный, постоянно, — Тэхёна разговор начинает бесить всё больше и больше. И непонятно почему, ведь Чонгук вроде пытается помочь разобраться. — Ну, сейчас и я тебе не верю. — Тебе легко говорить. — Да с чего бы? — умиротворённое выражение лица, с которым Чонгук всё это время наблюдал, сменяется чем-то другим. — Забей. Ладно, давай на сегодня всё, я вымотался. — Уже? — Мы тут полтора часа. — Если ты за полтора часа выматываешься, что ты забыл в танцах? — Я весь день на ногах, с тренировки на тренировку, что, нужно до потери сознания тут торчать? — Да. — Ну нет уж, как-то раньше и без таких жертв справлялся. — Пфф, окей. Я начинаю жалеть, что согласился, но ладно, бывай, — Чонгук под раздражённым взглядом из-под бирюзовой чёлки поднимается с пола, явно излучая недовольство и показывая, что его тоже всё уже порядком подбешивает. Отряхивает чёрные треники от несуществующей пыли, замечает взгляд. — Что? — Ничего, — бросает Тэхён в ответ, словно выплюнув слова и, подхватив свои вещи, пулей вылетает из тренинг-рума. — Прекрасно, ещё и истерики чьи-то терпеть. Чон Чонгук, ну чего тебе на жопе ровно не сиделось, — бормочет Чонгук себе под нос и вразвалочку тоже покидает зал.***
Три недели пролетают как один день. Конец января, принёсший настоящие зимние холода, подкрался незаметно. Тэхён постепенно разобрался с большей частью обычных предметов. Закрыл автоматом английский и литературу. По корейскому у него автомат с начала года за второе место в олимпиаде. По большинству профильных дисциплин тоже всё хорошо, вся теория сдана, практика много где засчитана за счёт соревнований. То, что не закрыто, он сдаст на выпускных уже, либо закроет предстоящим сезоном соревнований в феврале–марте. Современный и спортивный танцы ему проставят, если он хорошо выступит в апреле на батлах студентов. А он выступит. Всё идёт хорошо. Кроме дурацкого контемпа. Он уже проныл матери все уши, у неё почти закончились аргументы, чтобы убедить сына в том, что всё обязательно будет прекрасно. Он проныл все уши Чимину и Юнги, которые в результате даже стали избегать немного его общества. А ещё он невероятно бесит Чонгука. Ведь успех Тэхёна в этом предмете выгоден им обоим. А за три недели и шесть тренировок они продвинулись всего-то ничего. На данный момент у Тэхёна есть только задумка и вагон претензий Чонгука. Тот требовал придумать историю, которую он якобы должен рассказать танцем. Ну, придумал. Показал. И ничего Чонгуку, видите ли, не понятно. Странный такой. Модерн вот спокойно Тэхён сдал в прошлом году и без историй, только благодаря классным связкам. Вообще, иногда начинало казаться, что у Чонгука какое-то особое отношение к контемпу, он буквально требует больше, чем Хосок. Но кроме того, что появилась новая задумка для истории, ничего пока с места не сдвинулось. Только отношения его с Чонгуком. И, конечно же, в худшую сторону. Каждая тренировка заканчивается каким-то негативом. Ссорой, после которой Чонгук грозится всё послать к чертям, но потом снова приходит на тренировку. Взаимным игнором, когда Чонгук уходит из зала молча, не попрощавшись. А Тэхён тоже злится. И на Чона, которому почти на каждом занятии не перестаёт повторять, что кое-кому всё слишком легко даётся. И на себя за то, что ничего дельного не выходит. Настроение у обоих за эти три недели скатилось в перманентное «умеренно взаимно обиженные друг на друга». Разница в том, что к следующей тренировке Тэхён по обыкновению остывает, напоминает себе, что всё ради будущего, и Чонгук ему нужен, а потом как ни в чём не бывало на нейтральном настроении продолжает свои мучения. Тэхён отходчивый, ему и невдомёк, что Чонгук, в отличие от него, остывать, кажется, вообще не умеет, а все тэхёновы слова запоминает и копит злость. — Ну, в этот раз уже получше, я по-прежнему не понимаю, что ты этим танцем пытаешься выразить и рассказать, но хотя бы рожа не мёртвая, — тянет нарочито недовольно. — У меня лицо, а не то, что ты сказал. — Ну, в данном случае именно рожа, сори. — Может, перестанешь меня оскорблять и поможешь? — Тэхён всплескивает руками, окончательно разозлившись. — Я третью неделю этим занимаюсь, нет? — Судя по тому, что прогресса ноль, нет. — Да ты охуел? Я виноват, что ни черта у тебя не получается, потому что ты даже не стараешься? — Это я-то не стараюсь? Я? Я тут торчу с тобой по туче времени, а ты не помогаешь, только обзываешь меня вечно и пытаешься мне показать, какой я отстой! — Да когда я тебе говорил, что ты отстой? Я тебе говорю, что чуть больше усилий, и получится всё! — Куда больше? Чонгук, это тебе легко всё даётся, конечно, ты… Договорить он не успевает, Чонгук в два шага оказывается рядом и жёстко хватает Тэхёна за грудки. Тэхён опешивает, выпучивает глаза, рот приоткрывает в немом вопросе и не знает, куда свои собственные руки девать в такой-то ситуации. — Мне, блять, легко даётся всё?! — слегка встряхивает. — Откуда ты у нас такой осведомлённый, как мне и что даётся, а? Ты хоть раз был со мной на тренировке, кусок нытика, блять?! Ты через полтора часа плакать начинаешь, что устал, а я, блять, по десять часов в зале торчал первые три года, потому что нихуя у меня не получалось! И ничего, не хожу не ною, что легко всем, кроме меня. А я могу, — угрожающе приближает лицо, понижает, как ни странно, голос. — Это вы приперлись сюда все такие классные, по десять лет в танцах, а я, сука, здесь всему с нуля почти учился. Ты думаешь, я эту школу выбирал? Надо оно мне было? Думаешь, за меня папочка всё делает? Да пошёл ты нахуй, Тэхён, ты и вся твоя орава, которая только и может, что за спиной пиздеть. Вы меня уже все заебали просто до предела своими предъявами на ровном месте, лишь бы страдальцев из себя построить. А я-то подумал, ты ничего так, даже симпатию какую-то испытывать начал в первые дни. А теперь пошёл нахуй, Тэхён, я не собираюсь больше тратить время, не собираюсь тут сидеть и выслушивать про себя дерьмо, пытаясь при этом помочь. Ебись как хочешь теперь со своим контемпом и продолжай ныть, что всем вокруг легче, чем тебе. Уже просто заебал реально, — и отталкивает от себя с силой, Тэхён не удерживается на ногах и позорно шлёпается на задницу, а Чонгук пулей вылетает из зала, хлопнув дверью. Осознавать, что тебя сейчас обматерили и толкнули, обидно. Осознавать, что послали и отказываются дальше помогать, неприятно. Осознавать, что правда во всех этих словах была, почти что больно. Тэхён и сам прекрасно знает, что у него в последнее время защитная реакция — поныть. Но не швырять же его вот так за это. Совсем никакого уважения? Это уже слишком. Из-за чего Чон так взбесился? Тэхён прокручивает все прозвучавшие слова в голове и делает вывод, что Чонгука бесит, когда кто-то говорит, что помогает отец. Но разве это не так? И с ужасом понимает, что да, это вполне себе может оказаться не совсем так. Никаких доказательств этому нет. Тэхён начал так думать, потому что так думали все. Этакая интроекция. А на самом-то деле Тэхён и правда заметил Чонгука и начал с ним подсознательно соревноваться только два года назад. Это был четвёртый курс. До этого он понятия не имел, что в параллельной группе какой-то там сын ректора. «По десять часов в зале торчал первые три года…» — Чёрт… Тэхён ведь и правда пару раз задумывался, каково Чонгуку, когда бросают это всё в спину, не стесняясь. Задумывался, но, как обычно, своя рубашка ближе к телу, дальше секундных мыслей никогда раздумья не заходили. Становится немного стыдно за своё поведение. Это ведь так ему несвойственно. Он хороший. И воспитанный. Ну, просто устал, и проблемы навалились некстати. «Чон Чонгук начал испытывать ко мне симпатию? Какую симпатию? Господи, почему я об этом думаю вообще, у меня проблемы посерьёзнее. А что, если учитель Сон узнает?» Он поднимается с пола, потирая ушибленную филейную часть, и понимает, что даже поговорить сейчас пойти не с кем. Маме позвонишь, она отругает, что повёл себя так, сто процентов. К Чимину с Юнги вообще даже соваться последнее время не хочется, как-то они себя по-новому странно ведут, ну их. — Чёрт. Правильно, ну его к чёрту, я не виноват, что он такой нервный. Пусть полечится вообще.***
Однако через пару дней, когда Чонгук не ответил ни на одно из двух сообщений с предложением потренироваться и на тренировки не явился, Тэхёна начало одолевать жуткое чувство вины. И стыдно по-новому сильно стало. Чем больше он думал, тем больше стрёмных моментов в своём поведении находил. Чонгук ведь поначалу достаточно дружелюбно был настроен. Это Тэхён на него с самого начала начал агриться, орать, срываться и отцом его тыкать. Как дикарь какой-то, разве можно так себя вести с людьми, которые тебе помочь пытаются, это так его мама разве воспитывала? Он пораскинул мозгами, между парами прислушался в коридоре к тому, что фанючки Чонгука болтали, и пришёл к выводу: Чонгук не обманывал, Чонгук правда тяжело работал, чтобы стать одним из лучших. От осознания, к слову, легче не стало. Тэхён часто встречал его на соревнованиях и прочих мероприятиях, и если отбросить глупые установки в собственной голове, которые года два выстраивал, то становится понятно — победы были заслужены. Что бы там Тэхён себе ни придумывал, как бы ни оправдывал свой проигрыш тем, что Чонгуку папа помог. Так думать всегда проще, чем принять факт, что ты не дотягиваешь, что объективно хуже. Люди не любят думать, они любят жалеть себя и защищаться от мнимого негатива в свою сторону. Чтобы, опять же, потом себя пожалеть. Чем больше Тэхён об этом думал, а он не мог не, тем быстрее дурацкий стыд распространялся по венам и артериям, наполняя собой каждую клеточку организма, а желание пойти объясниться всё сильнее скреблось изнутри голодными кошками. Тэхён, в конце концов, хороший мальчик. Воспитанный. Просто нервы, выпускной курс, все дела. Вечером третьего дня он не выдерживает. Ну и что, что Чонгук его обматерил и толкнул. Это на совести Чонгука. А Тэхён пойдёт и извинится как минимум за своё непрофессиональное поведение и слова. Что с этим Чонгуку делать, пусть сам потом думает. Посчитает нужным — тоже извинится. Не посчитает — ну и чёрт с ним. Снова почти ночь, снова эта дверь, снова неловкость из ушей прёт. Тэхён стучит и опасливо отходит на пару шагов назад. На этот раз дверь открывает сам Чонгук. Сонный, моргает медленно, волосы спрятаны под капюшоном чёрного худи, лицо раздражённое, а щёки на вид такие мягкие, со следами то ли от подушки, то ли от ткани рукава. Тэхён одёргивает себя, отгоняя эту мысль. — Если я не отвечаю, это значит, что не будет никаких тренировок, я вроде бы доходчиво объяснил, — безэмоционально абсолютно. — Я тебя понял. — Тогда зачем ты сюда припёрся? — Я пришёл, а не то, что ты там сказал. — Окей, и? — Мы можем не продолжать тренировки, я не буду настаивать, я понял, что тебе это неприятно. Я извиниться пришёл. — Спасибо, я обойдусь без твоих извинений, вали. — Пожалуйста, дай хотя бы высказаться. Я ошибся, признаю, — рукой, словно опасаясь, что Чонгук и слушать не станет, за ручку двери хватается, звучит отчего-то достаточно жалобно, но Тэхёну не кажется это всё унизительным. В конце концов, он уже пришёл. Можно же хотя бы выслушать. Чисто по-человечески. Чонгук распахивает удивлённо глаза, а на лице буквально вырисовывается «вон как мы заговорили, так сильно тренировки нужны?». Но Тэхён решает не обращать на это внимания, буравит взглядом носки белых кроссовок и теребит изнутри рукава зелёного худи со Сквидвардом. — Хуй с тобой, пошли, — закатывает в итоге глаза, выходит, осторожно прикрывая дверь. Сосед спит, наверное. — Можем поговорить тут или вниз спуститься к автоматам, сейчас поздно, там никого нет, — тихонько добавляет Тэхён, подняв голову. — Ну, тут мы не будем стоять, мало ли выбесишь меня, ты слышал, как я ору, разбужу всех, пошли вниз, — бормочет Чонгук, обходя его сбоку. Они в тишине спускаются на первый этаж академии. Чонгук игнорирует лавочки, кресла и пуфы и усаживается на подоконник, подтянув колено к груди. Тэхён садится напротив на подлокотник кресла, вытянув перед собой ноги. И молчит. Потому что ну просто непонятно, как вообще начать. Минуту, две губу кусает и пытается мысли в кучу собрать. Как сказать, чтобы и самому не дураком выглядеть жалким, и перед Чонгуком нормально извиниться? — Я пошёл, — бросает в итоге Чонгук, когда спустя пять минут Тэхён всё ещё продолжает молчать. — Подожди! — вскидывает взгляд, отрываясь от разглядывания своих кроссовок. — Я просто не знаю, как начать… Нечасто извиняться приходится, я вообще редко кого-то обижаю. Никогда почти. Ну, стараюсь. Ай, не об этом сейчас. В общем, прости, пожалуйста, за то, что постоянно тебе говорил, что тебе всё легко далось и тыкал твоим отцом. Я думаю, у меня, как и у многих тут, привычка связывать твои успехи с отцом ректором выработалась за последние пару лет, когда ты начал мелькать постоянно впереди всех. Если верить твоим словам, то я и вполовину не так усердно работал в академии. Я двенадцать лет занимаюсь танцами, мне легко всё даётся и без необходимости убивать себя в зале. Ну, или раньше давалось. Да, я уставал, перерабатывал, но это не повод жаловаться и умалять чужие заслуги. Мне стало настолько комфортно прикрываться осмеиванием твоих успехов, что я любой свой промах начал на это списывать. Но вёл себя на тренировках так не только поэтому. Я просто… Ты знал, что я соревновался с тобой постоянно? Сто процентов не знал. А я смотрел всегда и пытался выше прыгнуть. Иногда получалось, иногда нет. Но мы никогда с тобой не общались. Клянусь, я правда думал, что ты знать меня не знаешь. И поэтому мне хотелось… ну, когда ты шефство взял, я правда старался, я не знаю, почему не выходит. Я не буду тебя просить продолжать тренировать, буду пробовать сам. Просто хочу, чтобы ты знал. Мне очень сложно это говорить, но я хотел получить какое-то одобрение. Каждую тренировку. Я считал тебя всегда главным соперником. И мне было неприятно, что ты так… относишься. Тыкаешь меня носом в мои слабости, обзываешься... я закрывался, и никуда мы с места не двинулись. Вот. Прости еще раз, пожалуйста, я тебя правда знать не знаю, но умудрился обидеть. — Вот это ты выдал. — Ну, что есть — то есть. — Чуть-чуть сложно переварить, но, боже, если ты настолько раскаиваешься, то забили, не бери в голову. Я, конечно, не знаю, что вы про меня всё это время выдумывали, и что я вам всем сделал. Мне так-то пофиг было вообще, кто там и что говорит, но в последнее время уже реально подзаебали. Ещё и ты... я вроде как помочь согласился, а ты меня зашкварить пытаешься ни за что каждую тренировку. Соперник… Нашёл соперника. Я ничуть не лучше, просто иногда посильнее на тренировках упарываюсь. И на будущее запомни, что в этой школе мой отец мне только палки в колёса пихает, он никогда не помогал. Пускай хоть один человек в этом блядском месте об этом знает. Ладно, прости меня, что толкнул и наорал так, хорошо? Мне правда жаль. Первый раз так перекрыло. — Ну, прощаю, — неловко усмехается Тэхён. — Сильно ударился? — Ну такое, немного. — Блин, серьёзно, извини, никогда никого не бил, накопилось. — Окей, — Тэхён поднимается, подходит ближе и тянет ладонь для рукопожатия, улыбаясь. — Чёрт, я не могу, — виновато бросает Чонгук. — В плане? — Я… пожать не смогу, — лицо каким-то странным становится. — Оу, — улыбка меркнет. Рука неловко опускается. «Так сложно просто пожать руку?»