📜📜📜
— Кто может рассказать о всеобщей декларации прав человека и гражданина 1789 года? Неужели никто, вопрос ведь элементарный? Мне выбрать самому? Может, мне стоит спросить… У Джонни внутри все поджалось и съежилось до размеров грецкого ореха. Только бы не он! Пары по истории для него стали настоящим кошмаром, и, нет, это не потому, что он тупой и у него плохая память на даты, или балбес, который не желал учиться. В отличие от того же одногруппника. Бедный Юта от страха чуть ли под стол не спрятался прямо перед ним. Вот кто и дурак, и балбес в одном лице, но зато богатый, денег у его семьи так много, что жопой жрать можно, и Джонни это возмущало. Купит себе все зачёты и оценки, а остальным и обучение оплачивать надо, и жить (выживать) хоть как-то. Ёнхо (а это его корейское имя, к которому парень долго привыкал) ощутил вкус взрослой жизни, когда был подростком. Отец ушёл из семьи, мать свалилась в депрессию, и ему пришлось подрабатывать и успевать учиться. Учёбу он тоже сам оплачивал, загибаясь на двух подработках, и с тех пор, как ему было семнадцать, ничего не изменилось. Он все такой же зубрила-отличник, пашущий ради своего светлого будущего на парах, а после них пашущий в каком-нибудь магазине или на складе. Надо сказать, что физический труд сделал из него человека очень сильного, что являлось явным плюсом. Приходилось выживать и откладывать деньги на оплату учёбы с тех грошей, которые он получал на двух или трех подработках, пока его не перевели на особые условия в связи с высокой успеваемостью. Первые полгода было безумно тяжело, но Джонни справился и мог гордиться собой, хотя он этого никогда не делал. Ёнхо никогда не был доволен собой, у него с детства был комплекс отличника, которому нужно, чтобы все было идеально, чтобы оценки были отличными, баллы максимальными и никаких компромиссов! Будучи уже студентом ему приходилось ещё больше учить, зубрить, читать и понимать, но он с этим справлялся великолепно, до того самого момента, когда добрая пожилая леди, которая вела у них историю не решила уйти на покой и дать дорогу молодым. Когда она сказала «дать дорогу молодым», никто и думать не мог, что её преемник вправду будет настолько молод. Чон Джехёну было всего двадцать семь лет, а он уже умел высасывать из людей души с помощью одного только слова: «История». И делал он это так виртуозно, что тошнить от его пар начало всех поголовно. Если сначала девочки увидели в нем прекрасного умного принца, который предел мечтаний любой женщины, то уже в конце первой пары не только девушки хотели вцепиться ногтями профессору Чону в лицо. Задавал он много и беспощадно, причём потом так же беспощадно спрашивал или устраивал «срезы знаний», на которых выжить не удавалось почти никому. Даже Ёнхо, перманентно занимавшийся на отлично, получал «хорошо» вот уже в третий раз, и это было опасно. Он рисковал потерять стипендию из-за историка. Впервые Джонни не волновали оценки. Джонни волновал сам профессор. У Ёнхо дыхание перехватило, когда он впервые увидел Чон Джехёна в его деловом костюме, без галстука, с парой расстегнутых пуговиц на безукоризненно белой рубашке. Он был красив настолько, что казалось, что он вышел из какой-то сказки, потому что не могут быть люди и в самом деле настолько красивыми! Профессор Чон у доски казался очень даже высоким, но явно немного ниже самого Ёнхо, хотя это парня особо и не расстраивало, ведь он был высоким для среднего роста корейца. С первой линии, на которой сидел Ёнхо всегда вместе с несколькими другими отличниками, было отлично видно все детали во внешности профессора и все эти детали были идеальными, начиная с его уложенных волос и заканчивая стрелками на брюках. Сначала Ёнхо не понимал, что с ним происходит, он думал, что просто как и многие купился на красоту профессора, на его внешность, но когда он начал читать лекции без всякой опоры на свои записи, оставленные на столе, умный мальчик внутри Джонни запищал от наслаждения. Профессор умен, у профессора идеальная память, а ещё очень красивый голос. Он отвечал быстро и максимально точно на вопросы студентов и неважно, касаются они античности и истории древнего мира или двадцатого века. Кажется, он наизусть знал все даты и события, знал историю любой отдельной страны, и это заставило Джонни в поклонении склонить голову. Профессор был идеален, и Ёнхо не устанет это повторять снова и снова. Он говорил это всем своим немногим друзьям, с которыми познакомился на подработках и в общежитии, а те лишь посмеивались над ним и приговаривали, что Большой Джон влюбился в самого дьявола. — Я на его лекции вчера тихо мирно пытался сделать физику, — жаловался как-то на посиделках Тэён, сосед Джонни по комнате. — А он меня заметил, подошёл тихо так, сзади, я и не заметил даже! И знаете что он сказал? — Что? — откликнулись прочие обитатели общежития, а Джонни затаил дыхание. — Он взял мою тетрадь, посмотрел, сказал, что во втором задании ошибка и я заплутал где-то с формулами! А потом отошел опять к себе за кафедру и спокойненько так сказал: «Ли Тэён, по физике четыре, по истории — два». Со всех сторон раздалось затяжное «у-у», а Джонни чуть воздухом не подавился. Насколько вообще профессор Чон умен? Ему оставалось только догадываться и хотеть его издалека, с самого дальнего места, потому что смотреть на профессора с близкого расстояния становилось с каждым днем все сложнее и сложнее. Отдельное место в сердце Ёнхо было отведено для глубокого и абсолютно прекрасного голоса профессора. То, как он рассказывал материал, как его голос постепенно становился все более охрипшим к концу пары, как он понижался и становился чуть тише и глубже. Джонни чуть не застонал в голос прямо на паре, когда почувствовал впервые тяжелое возбуждение, глядя на своего профессора. У него в паху жгло, тянуло, возбужденный член упирался прямо в грубую ткань джинсов. Это стало стыдной неожиданностью, которую Джонни удалось скрыть. Он чертов гей, когда дело касается Чон Джехёна и ничего не мог с собой поделать. У него мурашки от голоса профессора, он вздрагивал, когда кто-то даже упоминал его имя, а уши парня начинали пылать, стоит только вспомнить о том, как каждый раз перед парами истории, которые обычно стоят первыми, Ёнхо снимал напряжение, сидя в туалете, а затем проклиная самого себя и загоняясь все сильнее, но это помогало ему в относительном спокойствии отсиживать пары и покидать аудиторию без конфузов. — Со Ёнхо, — глядя в журнал, озвучил имя профессор и тут же с внимательным прищуром посмотрел на многострадального Джонни, с которого уже успело сойти семь потов. Он умирал и воскресал каждую секунду, ожидая услышать свое имя, и вот, услышал. Лёгкие Джонни будто схлопнулись, и он быстро и шумно выдохнул, поднимаясь со своего места. Все в аудитории повернули на него головы, с любопытством пялясь, профессор Чон сверлил своим гипнотическим взглядом, и парень понял, что весь корейский из его головы вылетел, оставляя лишь сумбурный английский мат. — Я… — заикнулся Ёнхо и почувствовал, как кровь приливает к щекам и ушам. — Я не готов, профессор… И шумно опустился обратно, опуская голову в идеально написанные конспекты, где синей пастой был написан развернутый ответ на заданный вопрос. — У Вас нет ни одной оценки за монологи, которые являются обязательными. Такими темпами Вы рискуете вылететь, — холодно сообщил Джехён, пробегая глазами по строкам в журнале. — Что ж, ладно, как хотите… Тогда ответит Накамото… Юта быстро обернулся на Джонни, заявил ему, что он сука и точно так же провалился. Джонни хотелось умереть.📜📜📜
— Ты чего такой хмурый? — пихнул Тэён Джонни и протянул открытую банку с пивом. — Хлебни?.. — Не хочу, спасибо, — мотнул головой Со и откинулся на спинку дивана. В квартире Тэиля было душно, дышать почти нечем, все места для сидения были заняты и стоял уютный легкий гул, и обычно Ёнхо чувствовал себя спокойно в кругу друзей, но не сегодня. Сегодня день был особенно ужасным, потому что почти все одногруппники решили не являться на злосчастную историю, оставляя Джонни и еще четверых отличников один на один со страшным монстром, имя которому профессор Чон. Стресс, который испытал Джонни можно было бы сравнить с защитой диплома, о котором парень и думать пока боялся. Ёнхо, как и всегда, хотел пройти на свое самое дальнее место, но в тот раз не сложилось. — Куда это Вы пошли? — окликнул его профессор, заставив Джонни покраснеть и стремительно развернуться лицом к преподавателю. — Садитесь-ка на первый ряд, Вы же здесь раньше и сидели, да? Давайте, поживее, чтобы я Вас всех видел, мои верные юные историки, — впервые он не был бесстрастным, впервые его голос не звенел от строгости, а выражал какое-то мягкое тепло, и щеки Ёнхо запылали, что проигнорировали все, хоть и заметили. Джонни ничего не ответил, а лишь прошел на указанное место, и в течение пары чуть ли не умирал от своих нежных чувств и страсти. Ему хотелось поцеловать красивые губы Джехёна, а потом растянуть свои губы на его члене. Чон Джехён — единственный мужчина, при виде которого Джонни посещали такие мысли. По-настоящему плохо Ёнхо стало, когда одна из девочек попросила профессора написать на доске труднопроизносимые имена. Джонни имел удовольствие наблюдать, как красивые длинные пальцы держали мел и аккуратным крупным почерком выводили имена исторических личностей, которым была посвящена лекция. Пальцы Джехёна держали кусок мела, но в мыслях Джонни они лежали на его затылке, ерошили непослушные волосы и давили, чтобы насадить глубже на свой член. Ёнхо едва не захлебнулся собственной слюной, неловко закашлялся и девушка, сидевшая прямо за ним, спешно (и, надо сказать, очень сильно!) хлопнула его по спине. — Что там у вас? — закатил глаза профессор Чон, но изо рта Джонни вырвались только жалкие и очень неприятные звуки, так что Джехён в непонимании вскинул брови, сложил их домиком и смотрел на это жалкое зрелище какое-то время, а затем рассмеялся, так громко и заразительно, что Джонни даже кашлять перестал. Конечно, парень понимал, что вид у него был еще тот: покрасневшее лицо со вздувшимися шейными венами, выкатившиеся в ужасе глаза и растрепанные волосы. Но это того стоило, потому что он услышал самый восхитительный и невероятный звук в мире — смех профессора Чона. Ради такого и умереть не жалко. — Простите, — просипел Джонни через силу, пытаясь заново научиться дышать, а потом произошло то, что заставило его душу покинуть тело на пару мгновений. Профессор Чон с мягкой улыбкой подошел к нему и потёр его спину, прямо между лопаток, и сказал, что все в порядке, что ему стоит дышать, потому что он не хочет проблем с руководством, которое к нему нагрянет, если студент откинет коньки на его паре. Болезненный, но вместе с тем до мурашек приятный флешбек отпустил Джонни и он, неловко застонав, звонко впечатал свою ладонь в лоб, потирая лицо и желая провалиться сквозь землю от неловкости. Спину все еще будто жгло в месте, где ее трогала красивая рука профессора. Все, это конец. — Да что с тобой такое? Вздыхаешь тяжело, краснеешь, потом снова вздыхаешь, — раздраженно пробухтел Доён и пнул Джонни, подходя к нему ближе. — Ничего, — промямлил Со, складывая предплечья на коленях, а затем утыкаясь туда головой, желая спрятаться от пристальных взглядов друзей. — Просто опозорился в очередной раз перед историком, все как всегда, — неохотно поделился Ёнхо, и никто не удивился. — Кстати об историке, — начал вдруг Минхён, оживившись. — Слышали, что о нем последнее время болтают? — Давай, расскажи нам все сплетни альма-матер, нам же больше не о чем поговорить, — закатил глаза Тэиль, а Ёнхо напрягся и весь обратился в слух. — Короче, он у нас, оказывается, бисексуал, — торжественно объявил Ли, а Джонни подавился воздухом, слава богу хоть не закашлялся снова. — Да ты пиздишь, — вместо Ёнхо вскинулся Тэён. — Быть такого не может! — Может! Он на паре у первокурсников отшил девушку при всей группе, сказав, что её сосед даже больше его привлекает, чем она… — Это ещё не основание заявлять, что он… — начал было Джонни, когда шок его немного отпустил. — А потом нашли фотографию с его школьных времен, он там с парнем целуется! — выкинул последний козырь довольный Минхён. Джонни точно умрёт.📜📜📜
Мысль о том, что профессор Чон может оказаться и вправду бисексуалом не давала парню покоя. Может, была все же крохотная возможность того, что он может быть немного симпатичен Чон Джехёну? Интересно, если он все же по мальчикам, то предпочитает быть сверху или снизу? Хотя, вряд ли такой как он, может быть пассивом, что заставило Джонни задуматься. Доходит ли уровень его обожания профессора до того, что он готов подставить свою задницу Джехёну? Но, что еще более важно, нужна ли Джехёну его задница? Смотря на себя в зеркало, Джонни не может быть уверен в том, что он очень красив и достаточно хорош. Ох уж эти комплексы, которыми его щедро одарили подростковые годы и которые до сих пор мешают парню любить себя. Объективно говоря, Джонни был очень хорош, и этого не замечал только он сам, вечно прячась в худи оверсайз и тёмных толстовках. — Интересно, я его типаж? — надул щёки Со, протирая мокрой рукой запотевшее зеркало ванной. Он смотрел на себя и думал, как вообще привлечь внимание профессора, намекнуть ему на то, что у него встаёт при одном только взгляде на Чона. — Нет, ну как же так, я слишком высокий, слишком крепкий, я же выше него! — возмущался Ёнхо, который специально пригибался, чтобы видеть в отражении себя. Он никак не понимает, как привлечь к себе внимание профессора, хотя, он и так достаточно привлекает к себе взгляд Джехёна, ведь он остаётся в рядах неуспевающих по его предмету. Джонни даже не догадывался, что сам профессор Чон очень много думал о своём студенте, и пока Со разглядывал себя со всех сторон в зеркале, Джехён в сотый раз перечитывал личное дело Ёнхо и искренне удивлялся тому, что только по истории у идеального парня нет оценок. Все предметы были просто идеальными, оценки, зачёты, проверочные, и только по истории пустые клетки, которые Джехён никак не мог заполнить хорошими оценками, которые так нужны были Джонни. — Что с тобой не так, Ёнхо, — поджимая губы, медленно тянул Джехён, перелистывая страницы и глядя на фотографию молодого человека в профиль. Красивый. — Вроде же умнейший парень, — покачал головой Чон. — Что мне с тобой делать?.. Джонни Джехёну нравился, ему было смешно и интересно наблюдать за всегда почему-то смущенным и неловким студентом, который часто ударялся об один и тот же косяк в аудитории. Он широкоплечий, крепкий, высокий, крупнее самого Джехёна, но тот видел в студенте только очаровательного парнишку, который краснеет смущенно и не может и слова проговорить, когда Джехён его спрашивает. Чон не совсем понимал такое поведение парня, и часто, смотря на себя в зеркало, задумывался, такой ли он страшный на самом деле? Он строгий преподаватель, но справедливый, да и плохие оценки сам ставить не любит. Пока Со Ёнхо и его красные щеки оставались самой большой загадкой, над которой Джехёну оставалось лишь ломать голову. Джехён решил просто подождать и понаблюдать за странным отличником дальше, чтобы понять причину его постоянных заиканий и отсутствия ответов. Против воли на лице профессора растягивается теплая мягкая улыбка. Он вспомнил, как Ёнхо подавился собственной слюной на его паре, и Джехён снова рассмеялся заливисто, прикрывая глаза ладонью. Его плечи тряслись от смеха, и он ничего не мог с собой поделать. Со Ёнхо забавный, и теперь он интересует Чона ещё больше.📜📜📜
Джонни, сидя прямо на злосчастной истории, на сей раз снова на своем любимом месте где-то на галёрке, усердно копается в интернете, проверяя все социальные сети профессора Чона, пытаясь найти фотографию того самого парня, с которым целовался Джехён. Если Джонни увидит его и оценит, то сможет понять, что привлекает профессора в парнях. Это рискованно и опасно, но может сработать, если, конечно, Джехён прямо сейчас не поставит ему какую-нибудь красивую двойку за то, что он занимается не тем, чем следует на паре, пусть и успевает вести конспект. Профессор рассказывает своим низким бархатным голосом что-то об истории политики Америки, пока Ёнхо все глубже погружается в прошлое Джехёна, натыкаясь на ту самую фотографию, о которой говорил Минхён. Профессор Чон, совсем юный, не такой крепкий как сейчас и с другой стрижкой, с закрытыми глазами целует в губы какого-то парня, лица которого почти не видно. Раздражённо щелкнув языком, Ёнхо читает многочисленные комментарии, пытаясь выцепить имя неизвестного парня. Укол ревности колет прямо в сердце, но Джонни продолжает взглядом возвращаться к фотографии, на которую он больше не хотел смотреть, потому что на ней его профессор целует другого парня, но не смотреть было невозможно, ведь Джехён такой безумно красивый и счастливый на ней. Хотелось бы Ёнхо, чтобы Джехён так же улыбался и целовал его самого. Но мечты пока оставались мечтами, а между делом нашлось и имя неизвестного. Некий Лукас. Ёнхо, не медля, перешёл в профиль парня и раскрыл рот от удивления. Парень, на фотографии которого смотрел Джонни, был похож на него! Нет, не чертами лица, они были достаточно разными, но фигура у этого Лукаса была очень даже похожа на самого Джонни. Он такой же широкоплечий, очень высокий и крепкий. Открыв фотографию парня с обнаженным торсом, Ёнхо не смог подавить в себе восхищённый возглас, чем, естественно, тут же привлек внимание половины аудитории и самого профессора Чона, который тут же направил свой внимательный взгляд прямо на Ёнхо. — Со Ёнхо, что у Вас там происходит? — приподнял брови профессор и заинтересованно чуть склонил голову вправо. — Откуда такой восторг? — Простите, профессор Чон, — вяло промямлил Ёнхо, лихорадочно соображая, что ответить, но в голове крутилась только картина того, как Джехён целуется с Лукасом. — Но политика Томаса Джефферсона не может не вызывать восхищения… — быстро протараторил Джонни, заставляя профессора весело хмыкнуть. — Вот как, — качнул головой Джехён. — Выкрутились. Что ж, тогда слушайте дальше, а смартфон предлагаю убрать в сумку и не доставать до конца моей пары, потому что в противном случае Вам придется восхищаться моей политикой войны с неуспевающими. Краска вновь заливает противно лицо и уши парня, даже на шею кое-где переходит, заставляя чувствовать жар, и Джонни приходится быстро выключить телефон и кинуть его в сумку, но профессор уже не смотрел на него, он продолжал читать лекцию, изредка поглядывая на часы, а Ёнхо покорно записывал, хотя мыслями был далеко от истории. Он думал лишь о преподавателе, который мог бы так же страстно целовать его, Джонни, мог бы так же улыбаться в его губы. Ёнхо хочет этого, и он устроит это. Главное, не бояться. Сердце бьется чаще, ведь прямо сейчас, прямо сегодня, вот так спонтанно и без плана отхода, Джонни собирается совершить нечто безумное. Он подойдёт к профессору сразу после звонка. У Джонни после этой пары больше ничего нет, как и у профессора Чона, так что он будет заниматься проверкой работ и заполнением каких-нибудь скучных документов. Ёнхо просто останется и начнется шоу импровизация, остается только собраться и не засунуть язык в задницу. Остаток пары парень сидит как на иголках, нервничает, то и дело дергается, а сердце быстро стучит, гоняя кровь и заставляя Джонни чувствовать, как поднимается его давление, а в висках пульсирует. Скулы сводит, и Со нервно жуёт свою нижнюю губу, стараясь отвлечь себя от приятных, но одновременно таких ужасных мыслей. Несмотря на то что Ёнхо очень ждал звонка, он стал полной неожиданностью и заставил парня крупно и резко вздрогнуть. Парта, за которой он сидел даже немного отъехала вперёд и ударила в спину зловредного Накамото. Тот лишь раздражённо фыркнул, но ничего не сказал и поспешил убежать из аудитории в числе первых. У Джонни в животе все свело, по рукам прошлись мурашки и захотелось оказаться дома, в кровати, под тёплым одеялом, чтобы не видеть Джехёна, который уже уселся за проверку работ студентов. Он был предельно сосредоточен и, как и обычно, не отвечал на прощания студентов, не считая нужным отвлекаться. Когда последняя девушка упорхнула из кабинета, закрыв за собой дверь, Джонни глубоко вздохнул, спешно убрал свои вещи и тихо начал спускаться вниз, судорожно обдумывая, что сказать человеку, на которого он последние полгода дрочит в ванной, закусывая кулак. Он застенчиво подошёл к столу и попытался отдышаться перед тем, как что-нибудь уже выдать, но профессор опередил его. — Если это попытка устроить гипервентиляцию и рухнуть здесь в обморок, то я раскрыл твой план, — обратился к студенту неформально Джехён, даже не думая поднимать голову. — Всё не так! — громче нужного возмутился Ёнхо и тут же смутился, когда Чон все же удостоил его взглядом. — Что тогда тебя здесь задерживает? — Вы… Ёнхо захотел ударить самого себя, потом удавиться, а до этого хлебнуть яда, чтобы наверняка покинуть этот мир и больше не смотреть в лицо Джехёну, который крайне удивлённо поднял брови и даже снял очки, успевшие съехать на переносицу. Это похоже на провал, приправленный позором. — То есть, я хотел спросить, что мне делать, чтобы получить оценки, — опустил голову Джонни и неловко хрустнул суставами на пальцах, что заставило профессора недовольно поджать губы. — Отвечать на мои вопросы, когда я их задаю, — просто ответил Чон, возвращаясь к листам с самостоятельными. — Не спать на моих уроках и аккуратно вести конспекты. Готов спорить, что у тебя в тетради по истории творится несвязный бардак, за который максимум можно получить тройку, если я буду в хорошем настроении. — А если Вы не правы? — обиженно протянул Джонни, у которого всегда в тетрадях все было красиво и систематизированно, а почерк как у иностранца очень аккуратный. — А если сейчас у меня окажутся аккуратные конспекты? Неужели бы пять поставили? — А вот поставил бы, — уже куда более заинтересованно отвечает Джехён и откладывает в сторону стопку листов, чтобы тут же притянуть другую. — Если, конечно, у тебя есть тетрадь с собой… Вместо тысячи слов, Джонни достал свою толстую тетрадь, исписанную почти на четверть и отдал в руки профессора. Кончиком пальца он случайно задел его ладонь и мысленно запищал, представляя, как будет сжимать вечером этой же рукой свой собственный член. — И что будет, если я окажусь прав? — приподнял одну бровь Чон, пока не открывая конспекты. — Я Вам отсосу. Слова вырвались быстрее, чем Джонни успел их обдумать, и уже через мгновение залился краской, пока Джехён лишь хмыкнул заинтересованно. — Заманчивое предложение, посмотрим, что тут у нас… И он быстро пролистал аккуратные и подробные записи к каждой своей лекции, не выдавая собственного разочарования. Он надеялся увидеть грязные каракули, но в результате любуется каллиграфически ровным почерком отличника, который никак себя не проявляет на его лекциях. — Неожиданно, — мотнул головой Джехён, но прямо при Ёнхо поставил пятёрку в свой личный журнал. — Тогда закономерный вопрос. Если у тебя такие восхитительные конспекты, да и голова на плечах есть, то в чем дело? Почему я должен тебя пытать, и все равно получать несвязное блеяние? — Может, Вы будете моим репетитором по истории? — Джонни сложил брови домиком и жалобно посмотрел сверху вниз на сидящего преподавателя. — Никогда не видел смысла в репетиторстве по истории, — рассмеялся Джехён. — Все, что тебе нужно, так это читать необходимую литературу и учить даты и ответы на вопросы. История не требует особых навыков и умений, лишь упорство и зазубривание, всё. — Думаете, я не пробовал готовиться к Вашему предмету? — тихо и вкрадчиво спросил Джонни, намереваясь сбросить с себя образ послушного тихого отличника с задней парты. — Я учил эту Вашу историю лучше, чем свои профильные предметы, и знаете, что в итоге? — И в итоге ты все равно молчишь, — ответил Джехён, нисколько не напуганный прорывом студента. Видал он таких, возмущенных и разгоряченных, нежных деток, которые привыкли к школе и обычным учителям, которые за ними сами бегали, чтобы поставить оценки. Сейчас Ёнхо не казался Чону таким уж особенным и загадочным. — В итоге я не могу и слово выдавить из себя, потому что у меня голос дрожит, когда я смотрю на Вас, потому что Вы красивый, как дьявол, и у меня кровь из носа чуть не идёт, когда вы встаёте со своего места и расхаживаете, такой весь идеальный, — быстро и жарко говорил Джонни, и вот теперь Джехён в удивлении даже рот приоткрыл. — Потому что я воздухом давлюсь и забываю, как дышать, когда Вы берете в свои проклятые прекрасные пальцы мел. Потому что я Вас хочу до невозможности. Я не отвечаю на Ваши вопросы, потому что не хочу на них отвечать, я хочу встать перед Вами на колени, профессор Чон. Я… — На колени, — Джехён перебил Ёнхо, который порывался продолжить свой пылкий монолог, из-за чего поймал удивлённый взгляд больших шоколадных глаз. — Сам сказал, что хочешь встать на колени, так вставай. Я жду. На колени, Со Ёнхо! Ёнхо вздрогнул всем телом, заслышав металл в голосе Джехёна и вскинул голову, чтобы посмотреть профессору прямо в глаза, ведь до этого усиленно избегал его взгляда. В глазах профессора не было задорного блеска или смешинок, только твёрдая уверенность и жёсткость. — Я могу закрыть дверь? — спросил Джонни, кинувший свою сумку на первую парту. Джехён ничего не ответил, лишь поднялся со своего места, обошёл большой рабочий стол и бёдрами облокотился на самый край, сверля внимательным взглядом широкую спину своего студента, который возился с замком, пытаясь его закрыть. Когда наконец раздался тихий щелчок, Ёнхо быстро развернулся и уверенно направился обратно к профессору, чтобы затем сразу опуститься на колени. Подошвы кроссовок не гнулись, удобно устроить ноги в этой ситуации было просто невозможно, но все это отходило на второй план, ведь Ёнхо смотрел снизу вверх на Джехёна, котрый сложил руки на груди и смотрел с лёгким прищуром на парня, у которого снова щеки предательски заалели. Не зная, куда деть руки, Со переместил их на свои бедра и впился ногтями в собственные напряжённые мышцы, скрытые плотной тканью тёмных джинсов. Если смотреть со стороны, то это именно то, чего так хотел Джонни, но сейчас он не чувствовал себя уверенным и абсолютно счастливым. В его фантазиях все было куда более приятно и трепетно, но жизнь оказалась другой, не похожей на его мысли и ожидания. — Не испугался, значит, — хмыкнул сверху весело Джехён, и теперь его голос звучал по-другому. — Выходит, оценки тебя вправду волнуют не в первую очередь в данном случае, — медленно и размеренно проговорил Чон, запуская свою руку в густую шевелюру Ёнхо. Он ласково гладил его по голове, чуть оттягивая волосы у корней, создавая некое подобие массажа, от которого в паху начинало гореть ещё сильнее. — А Вы пытались меня напугать? — спросил Джонни, отвлекая профессора вопросом, чтобы быстро расстегнуть его ремень, а затем и потянуть за язычок молнии. — И я до сих пор пытаюсь это сделать, — честно ответил Чон, тяжело вздыхая. — Ты не понимаешь до конца, во что ты хочешь влезть. — Я никуда не хочу влезать, — хихикнул Ёнхо, но уже куда увереннее приспустил чёрные брюки Джехёна вниз по крепким бедрам. — Я хочу сделать приятно Вам и себе. Давно хотел. — Я даю тебе последний шанс, — длинные пальцы Джехёна крепко вцепились в волосы на затылке парня, заставляя того посмотреть преподавателю прямо в глаза. — Ты можешь сейчас подняться и уйти, и мы забудем обо всем, что было только что, и никогда больше не вспомним. — А если я не хочу? — дёрнул бровями Ёнхо, у которого уже шея затекла, но любые неудобства отходили на второй план, когда в волосах все ещё была рука профессора. — Если я не уйду сейчас? — Тогда ты никуда не уйдёшь вообще, — уголок губ мужчины дёрнулся в кривой ухмылке. — Я тебя сам не отпущу. — Звучит прекрасно, — томно проворковал Джонни, внутренне содрогаясь от слов, которые Джехён ему говорил и от того, как гладко все идёт. У парня будто из ниоткуда смелость взялась, и руки даже не так уж сильно трясутся, обнажая пах мужчины. На нем трусы обычные, серые, на которых уже были видны очертания немалых размеров члена, а у самого края темнело пятнышко смазки, успевшей выступить из уже полностью возбужденного органа. — И как бы Вы отпустили меня, профессор? — совсем тихо мурлыкнул Джонни, утыкаясь носом прямо в твёрдую возбужденную плоть. — Когда сами так хотите… — парень не договорил, но вместо этого высунул язык так далеко, как только мог и прошёлся им по всей длине члена, пока скрытого за тканью. Парень чувствовал пульсацию под своими губами, чувствовал естественный запах, исходящий от мужчины, и это возбуждало его все сильнее и сильнее. — Ты, оказывается, гораздо разговорчивее, чем я думал, — усмехнулся по-доброму Джехён, теперь лишь ласково ероша волосы Ёнхо, превращая их в полный беспорядок. — Вы думали обо мне? Даже так, профессор Чон? — снова отвлекся от выцеловывания фигурной головки под бельём Джонни и хитро заглянул в прикрытые глаза преподавателя. — Гораздо разговорчивее, — засмеялся Джехён. — Ближе к делу, мистер Со, не злите меня. — Извините, профессор, — Джонни вновь принял виноватый вид и смело дернул нижнее белье вниз, чтобы затем чуть болезненно вздохнуть. Профессор больше обычного, среднестатистического мужчины. У него член красивый, с легким изгибом вверх, с крупной яркой головкой, которая блестела от смазки так маняще, создавала ощущение того, что это самое вкусное лакомство на свете. У Ёнхо никогда не было опыта в минетах, то есть, он никогда никому не отсасывал, и сам такой чести не удостаивался, так что мог только догадываться, насколько приятно было профессору, когда его чувствительной головки касались ласковые, уже покрасневшие и припухшие губы Джонни. Прилежный студент Со Ёнхо никогда и ни над чем так не старался, как над членом профессора Чона, потому что для него стало жизненной необходимостью добиться хоть одного стона от строгого и даже сейчас сдержанного профессора. Поднимая глаза вверх, Джонни видел только закрытые глаза и прикушенную нижнюю губу. Парень нахмурился и решил действовать ещё более решительно. Он активнее двигал головой, а правой рукой огладил яички, на что получил громкий, рваный вздох и очень шумный выдох. Джонни злился. Джехён молчал и продолжал играть с ним по своим правилам. Освободив руки, Ёнхо переместил их на крепкие объёмные бедра с бугрящимися мышцами, начал гладить их, водить своими большими руками, сжимать и наслаждаться их крепкостью, пока сам продолжал языком выводить круги на солоноватой головке, не забывая при этом каждый раз втягивать щеки и с особым напором исследовать отверстие уретры, из которой то и дело выделялась густая вязкая смазка, отдающая чем-то приятным и кисловатым. Руки студента скользнули выше и бесцеремонно забрались под рубашку, начали очерчивать с интересом каждый четкий объёмный кубик пресса, который обыкновенно профессор прятал под плотной рубашкой и пиджаком, и наконец получил такой необходимый и долгожданный стон. Низкий, гортанный, немного хриплый и полный удовольствия, он спровоцировал событие, за которое Джонни будет краснеть всю оставшуюся жизнь. Он позорно кончил прямо в свои штаны, довольствуясь лишь давлением тугой грубой ширинки на пах и одним стоном профессора. Ёнхо сам низко простонал и резко отстранился от члена Джехёна, судорожно стиснув край своей толстовки и сжавшись, пытаясь не сотрясаться так сильно в приятных оргазменных судорогах. Со низко опустил голову и не хотел её поднимать, пока Джехён сам не протянул к парню свою руку и не зацепил своими пальцами его подбородок. Профессор заглянул своими пронзительными чёрными глазами, кажется, в самую душу Джонни, так что взгляд отвести было невозможно, хоть и было стыдно. — Что случилось, детка? — спросил Джехён, поглаживая ласково по щеке. — Что такое? Тебе некомфортно? Парень мог только покачать отрицательно головой и попытаться опустить глаза, но Джехён не собирался сдаваться так быстро. — Я… Я кончил в штаны, — залился краской Джонни и даже зажмурился. — Вы мне настолько нравитесь, что я спустил в штаны. — Мой маленький, сладкий мальчик, все правильно, — мурлыкнул довольно профессор, и Ёнхо перестал его узнавать, но не перестал быстро и стремительно влюбляться. Парень сдавленно вздохнул и посмотрел преданными влажными глазами в глаза Джехёна, чувствуя себя верным псом, который до безумия обожает своего хозяина. — Я Вас люблю, — тихо проскулил Джонни, и из его глаз выкатились крупные слезы, появление которых он никак не успел предотвратить, настолько велико в нем было чувство искреннего обожания. — Очень сильно. — Не отвлекайся, детка, — мужчина осторожно и нежно вытер влажные дорожки с щёк и снова переместил правую руку в спутанные чёрные волосы. Теперь сосать хотелось ещё больше, пусть и щипало в уголках губ, пусть и слезы уже лились градом, пусть и горло першило и болело и хотелось опустошить желудок, но не было ничего прекраснее, чем чувствовать тяжёлый плотный член, скользящий по языку с каждым разом все глубже, крупную гладкую головку, которая грозилась вовсе перекрыть доступ кислорода, и это заставляло дышать носом, пропускать любимого профессора как можно глубже в себя. Ожидаемо, Ёнхо закашлялся и, тяжело дыша, ласкал языком член сбоку, одаривая влажными поцелуями нежную кожу. — Вдохни поглубже, — попросил профессор, а Джонни непонимающим взглядом уставился на него. — Слушайся преподавателя, Ёнхо, сделай глубокий вдох, а затем медленно выдыхай через нос, — размеренно говорил Джехён. — Ты мне веришь? Парень активно закивал головой и набрал в легкие как можно больше воздуха через рот и позволяя Чону снова скользнуть вглубь его рта, теперь заполняя до самого конца, так, что теперь яйца профессора встретились с подбородком Ёнхо. Парень испуганно пискнул, но быстро взял себя в руки и принялся медленно и спокойно выпускать воздух из лёгких, при этом уверенно елозя языком, как мог. Ощущение полной заполненности и члена в собственном горле заставили вроде обмякший член Джонни снова дернуться во влажном плену джинс. — Не пугайся, и не забывай дышать, — раздались откуда-то сверху, но Ёнхо лишь прикрыл глаза и продолжил наслаждаться всеми тихими звуками, которые издавал профессор Чон, все так же удерживая голову своего студента руками и буквально насаживая на себя. Профессор трахал рот Джонни размашисто, но медленно, входя до самого конца и заставляя своего студента прочувствовать весь свой размер, всю свою власть. Ёнхо же наслаждался вниманием Джехёна, упивался его прикосновениями, запахом и его вкусом, его душа радовалась вниманию и тому, что теперь он может любить своего профессора сильно, долго и, вероятно, полностью взаимно. Джехён не стонал, Джехён рычал. Джонни умирал и возбуждался снова, воскресал и возносил на небеса мужчину, перед которым стоял на коленях. — Я скоро кончу, детка, — уведомил Джехён, выходя из тёплой влажности рта и позволяя Джонни надышаться. — Куда моя детка хочет, чтобы я кончил? — и провел членом по щеке Ёнхо медленно, пачкая смазкой и слюной, пока парень в с прикрытыми глазами сидел на коленях, опираясь ладонями о колени мужчины. — Детка хочет, чтобы Вы кончили ей в рот, — прохрипел Со и испугался своего же голоса, хотя Джехён улыбался ему, обнажая свои ямочки. — Пожалуйста, детка хочет попробовать своего профессора, сделайте это для своей детки… — Как пожелает моя детка, — руки Джехёна исчезли из волос парня и переместились на собственный член, доводя до долгожданной разрядки. — Только учти, что я не люблю беспорядок. Джонни активно закивал головой и открыл пошире рот, вытащив язык и готовясь попробовать своего наставника. Спустя пару активных движений рукой профессор Чон низко простонал и ткнул головкой прямо в широкий влажный язык Ёнхо, на который тут же толчками начала выливаться сперма. Парень ожидал чего угодно, так как сам однажды любопытства ради пробовал собственную сперму, но он не ожидал, что Джехён окажется очень вкусным, даже приторно сладким, без кислого привкуса и горечи. Парень не сдержал удивлённого и восхищенного всхлипа, а затем в нетерпении обхватил губами сочную головку и присосался к уретре, пытаясь, будто через трубочку, выпить мужчину до конца. Он сладкий, приятный, идеальный даже в этом, и Ёнхо не выпускал объемную фигурную головку до тех пор, пока не проглотил все до последней вкусной капли. Ноги одеревенели и не слушались, не без помощи Джехёна Ёнхо поднялся и потрясённо смотрел на то, как профессор, как ни в чем не бывало, натягивает обратно трусы и брюки, надевает пиджак и садится за свой стол, снова беря в руки стопки с бумагами. Пока Джонни еле стоял на ногах и готов был с минуты на минуту кончить в уже влажные и мерзко липнущие брюки снова, Джехён снова принялся за работу. — Профессор, Вы… — своим ужасно сиплым и больным голосом начал Джонни, но был беспощадно прерван. — Отлично, — сказал Джехён, скрывая улыбку и ставя ещё несколько оценок в личном журнале. — Теперь Вам и Вашему табелю ничто не грозит. Есть ещё какие-то вопросы? — Д-да, — кивнул нервно парень. — Почему Вы такой сладкий? То есть, это, конечно не… — Вы свободны, — профессор Чон указал рукой на все ещё закрытую дверь, а в носу Ёнхо защипало от обиды. Не за оценки он это делал, не из-за табеля. Джонни не стал спорить, он лишь собрал все свои эмоции, бушевавшие внутри несвязным ураганом, в единое целое и, подхватив сумку, направился к выходу, долго возясь с замком. Пальцы дрожали и не слушались и он думал, что делать дальше, как дальше жить и ходить на пары, как учиться и уважать себя после того, что только что произошло между ним и его преподавателем, но профессор вновь сделал то, что заставило весну расцвести в душе безнадёжно влюбленнного Ёнхо. — Я очень люблю ананасы. Моей детке понравилось?..