Семь ударов сердца

Проснулась я, закутанная в подбитую мехом мантию Торина, и тут же попыталась выпутаться из неё. Его запах врезался в мозг и заставил желудок подступить к горлу. Всё тело отозвалось тянущей болью, и я не сдержала стона. Было ощущение, что меня провернули в центрифуге. Набрав в лёгкие воздуха и стиснув зубы, я опёрлась ладонями о кровать и приподнялась. Локти затряслись, но вес мой удержали. Я с ужасом увидела сине-зелёные отпечатки на своей коже, которые при дотрагивании до них, взрывались острой болью. Гематомы были по всему телу от запястий до щиколоток, похожие на распустившиеся бутоны уродливых ядовитых цветов. Облизнув пересохшие губы, я ощутила засохшую корку крови и металлический вкус под языком. Детали прошлой ночи накатили на меня нещадной волной, затопляя разум. Неверие вперемешку с ужасом заполнили мою грудь. Я оглядела кровать — она походила на поле битвы с изодранными простынями, с перекошенным балдахином, наполовину свалившимся на пол, со вспоротым матрасом, из которого торчали клочья хлопка, с разбросанными и смятыми подушками. Я закусила костяшки пальцев и тут же одернула руку. На моей коже розовели отпечатки моих же зубов. Я схватилась за голову и завыла, сворачиваясь снова в комок. Зачем он это сделал? Почему? Что теперь будет? Сквозь всхлипы я услышала голоса за дверью, но не смогла даже приподнять голову. Мне было всё равно, кто сейчас войдёт внутрь и увидит меня в таком состоянии. Я даже не боялась Торина и повторного унижения. Мне было настолько плохо, что всё вокруг потеряло смысл. Даже моя жизнь не имела значения. — Я получила приказ от короля! Если у вас какие-то сомнения, можете сами пойти и спросить его! Мне надо проверить леди Лию! Да! Я возьму на себя всю ответственность, Валар вас всех побрал! Да расступитесь же! Это приказ! В комнату ворвалась Тауриель с подносом в руках и замерла у дверей, распахнув глаза в ужасе от увиденного. Но её замешательство длилось всего секунду. Она быстро захлопнула дверь и подошла ко мне, поставив поднос прямо на пол. — Великие Валар! Лия! — Тауриель коснулась моего плеча, и я тут же дёрнулась в сторону, — Лия! Это… это Торин сделал? — Только не говори Фили, — прошептала я сквозь всхлипы, — Не говори ему, пожалуйста. Скажи, что я сама так захотела… что я сама выбрала… — Значит, теперь ты..., — прошептала эльфийка, накрывая меня куском простыни, — Торин сказал, что не позволит Фили совершить глупость. Он боялся, что Фили не сможет так просто отпустить тебя и забыть. Ему нужны были гарантии. Вот значит, как он добился своего. — Но почему? — всхлипнула я, — Фили же отказался от меня! — Торин думал, что этого недостаточно, — еле слышным голосом сказала Тауриель, — Фили мог передумать, мог просто сбежать к тебе… понимаешь, гномы, как и эльфы, любят лишь раз… прости, я не должна была этого говорить, — поспешила исправиться эльфийка, когда услышала мой отчаянный стон. Я вцепилась в волосы и спрятала голову в локтях. — Тебе надо искупаться и наложить лечебную мазь. Торин попросил приготовить её для тебя, — Тауриель с трудом выдавливала из себя слова, словно ей мешал ком в горле, — Ты должна взять себя в руки. Мы что-нибудь придумаем… — Я ничего не хочу. Уходи, — прошептала я, не поднимая головы. — Даже представить не могу, что будет, когда Фили узнает. — Не смей говорить ему, — воскликнула я, но получился хриплый шепот, — Я не хочу, чтобы он страдал и винил себя. Пусть лучше думает, что я сама согласилась, чтобы именно Торин отдал мне его долг. — Тогда тебе придется самой сказать ему об этом, — Тауриель встала, — Я могу пообещать, что буду молчать, но врать я не буду. И ещё… прости, меня. Я не думала, что всё обернется таким образом. Я промолчала, поэтому она продолжила: — Я принесла мазь от ожогов, она в круглой баночке, и от гематом — в миске. Торин сказал, что ты ушиблась… но не сказал как сильно…, — Тауриель запнулась, — Возможно, мази не хватит. Я приготовлю ещё и принесу тебе в ближайшее время. И ещё… Лия, если тебе хоть что-то понадобится, ты всегда можешь рассчитывать на меня… В этот момент дверь открылась и на пороге оказался Торин. Я сжалась ещё сильнее, вцепившись пальцами в простыню, словно она могла меня спасти и спрятать. — Тауриель, — голос Торина прозвучал как удар хлыстом, — Спасибо, что навестила Лию. Но я просил оставить лекарства стражникам или передать Толле. — Король Торин, — Тауриель выпрямилась и поклонилась, — Прошу прощения. Я не знала… что… — Тебя это не касается, — Торин подошел ближе, — Ты можешь идти, — последние слова прозвучали, как приказ. — Да, ваше величество, — Тауриель послушно направилась к выходу, — Я должна буду прислать больше лекарств для гематом… — Передашь Толле, — отрезал Торин, и я услышала как захлопнулась дверь. Каждый шаг Торина для меня звучал как удар молотом по внутренностям. Я почувствовала жар, исходивший от его тела, запах металла и огня, мужского пота и раскалённого камня. Он пах как Гора, которой правил. — Лия, посмотри на меня, — его голос звучал на уровне моей головы. Значит он опустился на пол прямо передо мной. Его рука коснулась моего локтя, заставив меня вздрогнуть и отшатнуться. Я отползла на середину кровати, поджимая под себя ноги, и обхватывая руками. Я следила из-под опущенных ресниц, как он встает на ноги и выпрямляется. Я ещё съежилась, пряча голову в коленях. Я услышала, как Торин выругался на кхуздуле, а потом он рывком стянул меня с кровати, подхватывая на руки. — Не смей! — забилась я, колотя его по лицу и груди, но удары выходили слабыми, а тело отозвалось болью. Торин, не обращая внимания на мои попытки вырваться, занес меня в купальню и бросил в бассейн, как бросают только что выкованный меч в воду. Я с силой втянула в себя воздух, потому что вода оказалась холодной, но это привело меня в чувство и рассеяло липкий туман страха в моей голове. Я обхватила себя руками и зло посмотрела на Торина. — А теперь слушай, — сказал он, отступая на шаг назад, — Если ты задумала побег, можешь выкинуть его из головы. Ты и шага не ступишь по Горе без моего позволения и ведома. Если тебе что-то понадобится, когда меня не будет рядом, ты можешь спросить любого приставленного к тебе стражника. Он передаст мне твою просьбу, и я решу, выполнять её или нет. Ты будешь исполнять мои приказы беспрекословно и относиться ко мне, как к своему повелителю и мужу. Я не потерплю от тебя оскорблений. И если ты ещё хоть раз поднимешь на меня руку, я прикажу отрубить тебе её. Его голос был твёрд и решителен. Мне даже в голову не пришло, что он мог шутить. Сейчас я уже не сомневалась, что он действительно отрубит мне руки, а заодно и голову, если ему что-то не понравится. — Я не твоя игрушка, — зашипела я, стуча зубами от холода, но не решаясь встать на ноги. — Только тебе решать, кем ты будешь для меня, — наклонил голову Торин, — Если ты будешь вести себя, как моя женщина, то ею и станешь. А если будешь продолжать испытывать мое терпение, то я посажу тебя под замок, как дикого зверя. Тебе не обязательно появляться на церемониях рядом со мной. Ты вполне подойдёшь и на роль послушной жены, что предпочитает не выходить из спальни мужа… — Но я не твоя жена! — я напряглась всем телом, ловя на себе его взгляд. — Ты моя женщина, а для гномов это одно и то же, — ровным голосом сказал Торин, — Я не хочу тащить тебя силком через всё королевство в кузни и под страхом смерти заставлять заплетать мне косу, как и к трону своему привязывать не собираюсь. Думаю, что мы можем повременить с церемониями, пока ты не будешь готова к ним, если будешь когда-нибудь… Все и так уже в курсе, что я взял на себя долг племянника. — Это какой-то бред, — прошептала я, — Это сумасшествие… Торин... — Это единственный способ гарантировать сохранности семьи и честь наследного принца, — Торин повернулся к выходу из купальни, но задержался, — Вода сейчас станет теплой, — сказал он, оглянувшись, — Проблемы в котельнях. С минуты на минуту придет Толла и проводит тебя в мои покои. С этого дня ты будешь жить со мной. Вода действительно становилась теплее, но меня продолжал бить озноб. Я вдруг отчетливо поняла, что обратной дороги нет, что моя жизнь сделала кульбит и с грохотом упала, треснув в районе сердца. Мои мольбы и просьбы остались без ответа. Торину было плевать на мои чувства. Всем было плевать, а кому не плевать, те боялись Торина. Вчера я умоляла его со слезами на глазах не брать меня силой, позабыв о гордости. Всё было напрасно. Теперь уже ничего не будет как прежде. Во мне что-то умерло и что-то новое родилось. Я поняла, что больше никогда не буду в безопасности и никогда не буду окружена любовью и заботой. Я поняла, что теперь только от меня зависит, как ко мне будут относиться. А ещё я поняла, что больше никогда не буду никого умолять. Когда пришла Толла, я уже три раза помылась, натирая себя мочалкой так сильно, что появилось ещё больше синяков. Я стирала с себя запах Торина и свою боль, его отпечатки и свой позор, следы от его губ и свою слабость. — Махал Всемогущий! — запричитала Толла, когда я, завёрнутая в полотенце, вышла из купальни, держась за стену, потому что ноги ещё подрагивали, как впрочем и всё тело. Толла тут же расчистила для меня место на кровати и усадила, натерла мазями и помогла одеться. Всё это она проделала молча, поджав губы. — Спасибо, Толла, — сказала я, когда она закончила с платьем и подала мне сапожки из мягкой кожи.  — Госпожа, вам что-нибудь ещё надо? — прошептала Толла, боясь поднять на меня глаза. — Всё в порядке, Толла, — я дотронулась до её руки и чуть сжала, — Я сама так решила. Это было моим решением. — Но все эти синяки… — Тебе показалось, — сказала я, делая над собой усилие, чтобы заставить свои губы не дрожать, — Просто в этой комнате много теней… Толла, прошу тебя… — Да, госпожа, конечно, — Толла подняла на меня глаза и кивнула, — Я провожу вас до покоев короля, — она подала мне свой локоть, чтобы я смогла на него опереться. — Надеюсь, они не очень далеко, — я дотянулась до накидки Торина и накинула её на свои плечи, скрывая синяки на шее и груди. Потом поднялась и дошла до дверей, и, выпрямив плечи и подняв голову, вышла в полумрак коридоров. Меня и Толлу окружили четыре стражника — двое спереди, двое сзади. Я тут же ощутила себя пойманным в клетку зверем. Торин прав, мне не удастся сбежать. По крайней мере не сейчас. Мы шли по внутренним улицам дворца, по неизвестным мне коридорам и туннелям. Видимо, Торин приказал вести меня в обход оживленных мест. Редкие гномы, что встречались нам на пути, завидев на мне накидку Торина, останавливались и низко кланялись, не скрывая своего удивления, а потом начинали шумно перешептываться за нашими спинами. Мы завернули в очередной коридор, как вдруг в одного из стражников с визгом врезался маленький мальчик, выронив игрушечный меч. За ним, весело щебеча, бежала девочка, размахивая деревянной палкой. — Принц Фрерин, вы не ушиблись? — спросил стражник, присаживаясь на одно колено и помогая мальчику подняться на ноги, и наша процессия была вынуждена остановиться. Мальчишка с длинными волосами, в которые были вплетены бусинки, подхватил свой меч и наставил на стражника. — Слажайся или умли! — грозно крикнул он, размахивая деревянным мечом перед своим лицом. В этот момент девочка поравнялась с ним. Это оказалась Лия. Я сразу узнала детей Фили, и у меня перехватило дыхание от того, насколько же они были похожи на него. Особенно девочка. Её небесно голубые глаза поймали мой взгляд и она улыбнулась мне самой светлой улыбкой, а на её щеке появилась ямочка. — Ваше высочество, для меня будет честью сразиться с вами, — улыбнулся стражник, — Но сперва мне надо сопроводить госпожу. Это приказ короля. Вы же понимаете, что я не могу ослушаться его величества. И я бы на вашем месте сперва поздоровался с леди. Мальчик скорчил кислую мину и опустил меч, рассматривая меня. Девочка всё ещё улыбалась. Она вцепилась в рукав брата и топталась в нетерпении. — Пливетствую, — Фрерин смешно склонил голову, — Я тоже могу пловодить леди и защитить от олков! — Мы и сами справимся, а у вас, я думаю, много других государственных дел, — сказал стражник, поднимаясь с колена. — Как ты смеес пелечить своему плинцу! — мальчишка снова поднял свой меч, — Думаешь, я маленький? Да? Я не тлус! — Вовсе нет. Я не имел этого в виду, — вздохнул стражник, которому явно не удавалось уговорить малыша уступить дорогу, а грубить принцу он не мог. — Не сомневаемся в вашем благородстве, дорогой принц, — сказала я, выступив вперёд, — Я вижу, что вы очень смелый и отважный. Благодарю вас за заботу. Но будет лучше, если вы вернётесь сейчас к своей матери. Её же тоже надо защищать. Мальчишка выпятил грудь и победоносно посмотрел на стражников. — Как тебя зовут? Ты будешь моей зеной? — громко спросил он, глядя своими голубыми глазами мне в душу. Я крепче вцепилась в локоть Толлы, словно ища опоры. — Госпожа не может выйти за вас, мой принц, — улыбнулась Толла, — Она жена короля. — А как её зовут? — спросила девочка, хлопая ресницами. — Госпожа Ли… — Тал, — перебила я гномку, — Меня зовут Тал. — А мозно плийти к тебе в гости? — улыбнулась маленькая копия Фили. — Почему бы и нет, — запнувшись, сказала я, — если ваша мама позволит… — Фрерин, Лия! — послышался голос издалека, а вскоре показалась Аша, — Вот вы где… — она замолчала, увидев меня. — Принцесса Аша, — стражники тут же поклонились. Аша оглядела меня с ног до головы и кивнула. — Госпожа, мои поздравления, — она поклонилась и опустила глаза. — Мама! Тётя Тал сказала, чтобы мы присли в гости! — бросился к маме Фрерин, — Я хочу пойти и показать ей свои кинзалы! Мозно? — Как-нибудь, дорогой, — прошептала Аша, провожая меня долгим взглядом и прижимая к себе детей. Наша процессия двинулась дальше, а перед моими глазами стояли радостные лица детей. Они так похожи на Фили. Такие же добрые, милые и светлые. Я вдруг поняла, что не испытываю к ним ненависти. Только безграничную тоску от того, что это не мои дети. Мне вдруг стало трудно дышать. Воздух сделался плотным и удушливым. Я развязала мантию и потерла шею. — Мне нужен воздух, — прошептала я, — Пожалуйста, отведите меня на балконы… — Не велено, госпожа, — отозвася стражник, что шел впереди, — Простите. — Мне нечем дышать, — я остановилась, потому что моя голова закружилась, — Прошу вас… — В королевских покоях есть терраса с балконом, — прошептала Толла, — Осталось ещё немного. Потерпите, госпожа. Я взяла себя в руки и почти навалилась на бедную гномку. Когда мы дошли до большой тяжелой двери с металлической резной обивкой, я уже еле держалась на ногах. Толла ввела меня внутрь. — Это не королевские покои, — удивилась я, присаживаясь на край глубокого кресла напротив камина, — Я была у Фреи совсем в другом месте. — У Фреи были отдельные покои, — Толла прошла в другую комнату и через секунду та озарилась ярким дневным светом. Я встала и прошла за гномкой. Это оказалась спальня с выходом на небольшой балкон. Свежий воздух привел меня в чувство. Дневной свет залил широкую кровать с резной спинкой, колонны увитые замысловатыми узорами, несколько сундуков, примостившихся у стен, топчанчик в ногах кровати и небольшой камин. Я вышла на балкон и провела рукой по лицу, словно хотела стереть мрак пещер со своей кожи. — Торин не жил с Фреей? — спросила я. — Фрее запрещалось приходить в покои короля, — гномка взяла в углу балкона грубую щетку и начала сметать пыль с каменной перегородки, — А после того, как Фрея объявила, что беременна, Торин и вовсе перестал к ней ходить за ненадобностью. — Это жестоко, — я посмотрела на простирающийся холодный пейзаж. Каменистые холмы простирались вдаль, усеянные редкими островками кустарников и травы. Кое-где уже выросли молодые деревья, но всё ещё недостаточно, чтобы сгладить унылую серость бесплодной земли. Вдали виднелась граница леса, а рядом поблескивала водная гладь реки, что бурным потоком вытекала из недр Горы и неслась вниз к Длинному Озеру. Дейл отсюда был не виден, скрытый горными буграми и мшистыми гигантскими глыбами. Под балконом далеко внизу простирались острые камни. — Но вас Торин привел к себе, — многозначительно сказала Толла. — Да, меня он точно не выпустит из виду, — вздохнула я, кладя руки на нагретый солнцем камень. Торин не позволит мне даже крохотной свободы, держа на коротком поводке, — Почему он сам не женился во второй раз? Или Фили сам захотел? Толла прекратила возиться с щеткой и подошла ко мне. — Ну, не всё так просто, — тихо сказала Толла, обводя пальцем узор на каменной плитке, — Понимаете, когда вы пропали, и ребёнок Фреи оказался не от короля, над Эребором снова повисла тень. Торин искал гномку… свободную гномку, достигшую зрелости. Это было довольно сложно. В нашем роду мало девочек. Но он нашел. Ею оказалась Аша из Железных Гор. Но она была слишком молодой. До её совершеннолетия оставалось три года. Она была ещё совсем ребёнком. Торин заключил сделку с её семьей, и по условиям он предоставил ей самой выбрать себе мужа — его или Фили. Она выбрала Фили. — И он согласился, — мои слова прозвучали еле слышно. — Он наследный принц, — сказала Толла, — Он несет ответственность за нас всех точно так же, как Торин. Он согласился только потому, что Аша отказалась выходить за Торина, а Эребору нужен наследник. Но Фили не переставал искать вас. Он искал вас до последнего дня. И на собственную свадьбу, можно сказать, свалился с седла еле живой от усталости… А потом родился Фрерин, и это словно исцелило и Торина, и Фили. Эребор огласился детским плачем и смехом… — А я всё испортила… — Не смейте так говорить, — грозно сказала Толла, — Вы не виноваты. Никто не виноват. Значит такова судьба. — Я не верю в судьбу, — горько усмехнулась я, — Но верю в расплату. — Мы не можем наверняка знать, в чем для нас благо, госпожа. Любая расплата может стать вознаграждением и наоборот. Я нахмурилась от её слов. Мне они не понравились. Я не собиралась делать вид, что то, что происходит сейчас — это благо. Это было вовсе не благом. Не для меня, во всяком случае. — Вам надо поесть, госпожа, — Толла дотронулась до моих плеч, приводя в себя, — Вам надо набраться сил. — Для чего? — одними губами прошептала я, смотря на ров, который окружал Эребор, — Какой смысл теперь? — Госпожа, — испуганно воскликнула Толла, вцепившись в мою руку, — Даже не смейте думать об этом! — Не бойся, Толла, — я улыбнулась ей грустной улыбкой, — Я не настолько смелая, чтобы прыгать вниз. Если я надумаю убить себя, то предпочту яд, как Фрея… — Что вы такое говорите! Махал с вами! — Толла силой завела меня обратно в покои и отвела в третий зал, где была небольшая жаровня, стол и несколько стульев. Жаровня выглядела так, словно ею вообще никогда не пользовались. А может быть только разогревали воду в чайнике, что сейчас висел над холодными углями. На полках стояли несколько кружек, кувшинов и коробочек. А в углу примостился бочонок с носиком. На столе стоял покрытый чистой тряпкой поднос с мисками. Толла усадила меня на стул и сняла тряпку. Запах еды ударил в нос, а живот скрутился от голода. Я даже не знала, что такая голодная. Но это был голод, а вот аппетита не было и в помине. Я попыталась проглотить кусочек хлеба с маслом, но не почувствовала вкуса. Во рту стоял привкус Торина и меня затошнило. — Спасибо, Толла, — сказала я, — Дальше я сама справлюсь. — Если вам что-то понадобится, просто попросите позвать меня, — Толла нервно теребила край своей жилетки, — И ещё, госпожа… король Торин… он не жестокий… — Толла, — я подняла на неё глаза, — Не защищай его. Хотя бы ты… — Хорошо, — вздохнула гномка и, поджав губы, направилась к выходу из покоев. Я накрыла еду тряпицей и опустила голову на стол. Голова гудела от мыслей, что заполнили её подобно всполошившимся птицам. Мне надо было бы успокоиться и продумать своё будущее и своё поведение, от которого зависело это самое будущее, но воспоминания об унижении прорывались на первый план. Я снова и снова слышала рычание Торина, видела его потемневшие глаза, ощущала колкую щетину на своей коже. Мне вдруг снова захотелось вымыться, а лучше содрать с себя кожу. Я резко поднялась, тут же чуть не упав назад от резкой боли в мышцах, и прошла обратно в спальню. Я посмотрела на кровать, заставила себя дотронуться до темного покрывала и подушек в изголовье. Мне необходимо было привыкнуть к мысли, что придется спать здесь рядом с Торином. Спать с Торином. Я сжала пальцы, сминая мягкую ткань, а потом бросилась искать купальню. Она оказалась тут же, за ширмой. Огромная по своим размерам, украшенная мрамором и малахитом. Она больше походила на произведение искусства каменорезчиков, нежели на место для справления нужд и мытья грязных тел. Меня вывернуло желчью и куском хлеба с маслом. Больше в желудке ничего не было. Близился вечер, и я с ужасом ждала прихода Торина. Мне становилось то жарко, то холодно, а во рту не проходил привкус горечи. Я стояла на балконе, наблюдая, как постепенно на мир опускается тень, как одна за другой зажигаются в небе звёзды, похожие на болтающиеся на нитках пуговицы, как молодой месяц то появляется, то скрывается в наплывающих на него облачных ошметках. Я не слышала, как он вошел. Поэтому когда его руки обхватили меня, прижимая к груди мою спину, я вздрогнула и попыталась развернуться, но он не позволил. Он стоял, обжигая меня своим телом и дыханием. А моё сердце готово было лопнуть от страха. Я ждала, что он начнёт, как вчера, срывать на мне одежду, а потом потащит на кровать, заставляя подчиниться его воле и силе. Но он просто стоял, обнимая меня и вдыхая мой запах. — Ты ничего не ела, — сказал он мне в волосы через какое-то время, — Пойдём. Тебе надо поесть. Он отпустил меня и, взяв за руку, повёл через спальню и гостиную, на кухню. Что ж, на какое-то время моё унижение откладывается. — Я не голодна, — сказала я, отодвигая от себя миски с холодной едой. — Я приказываю тебе поесть, — вздохнул Торин, снимая с себя пояс и камзол, — Или мне силой накормить тебя? Его лицо оставалось серьёзным. Я не сомневалась, что он действительно был готов силой запихивать в меня хлеб и заливать суп. Ну уж нет. Этого ещё не хватало. Я со злостью сжала ложку в кулаке и зачерпнула похлёбку, в которой плавали овощи и кусочки курицы. Торин бросил на меня усталый взгляд и подошел к жаровне, а через несколько секунд под чайником вспыхнул и разгорелся огонь. — В следующий раз ешь вовремя, пока еда горячая, — сказал он, выходя из кухни и оставляя меня в одиночестве давиться едой. Если меня вырвет, то лучше сразу на Торина. Но мой желудок решил иначе. Спазмы прекратились, еда меня успокоила, а следом навалилась усталость. Я начала складывать посуду на край стола, когда вернулся Торин. С его волос на грудь и живот, испещеренных уродливыми шрамами и замысловатыми татуировками, капала вода и ручейками стекала за пояс широких плотных штанов. Я мельком глянула на его мощные руки и плечи, и поняла, что вчера он вполне мог переломать мне кости одним неловким движением. Мои пальцы дрогнули, и миски с грохотом ударились друг о друга. Торин одной рукой протёр полотенцем себе грудь и шею, а потом натянул через голову рубашку, которую держал в другой руке. Рубашка сразу же намокла и облепила его кожу. Он скользнул по мне взглядом, и у меня перехватило дыхание от мерзких воспоминаний. Он не просто был сильнее меня, он наверняка был одним из самых могучих мужчин, которых я встречала в жизни. Он мог делать со мной, что угодно и когда угодно, и никакие мои попытки противостоять не спасли бы меня. И я знала, что он не остановится даже, если я буду умолять его на коленях. Но я уже решила, что не буду его умолять ни о чем и никогда. Хотя это решение не придавало мне храбрости. Я следила, как Торин прошел к полкам, достал две кружки. Открыв резную коробочку, он отсыпал черных сухих листьев в заварочный чайник, а потом залил кипятком. Поставив чашки и чайник на поднос, он направился в гостиную. — Иди за мной, — сказал он, и мне ничего не оставалось, как пойти следом. Торин поставил поднос на небольшой мраморный столик у камина и кивнул мне садиться в одно из двух кресел. — Мне сказали, что ты встретила детей Фили в коридорах и повела себя достойно леди, — сказал он, доставая с каминой полки трубку и коробочку с табаком, — Я рад, что ты поумнела, Лия. Или Тал? Фрерин сказал, что ты назвала ему это имя. — Это имя дал мне отец, — мой голос от напряжение подрагивал, — Я подумала, что достаточно будет и одной Лии на Эребор. — Значит, твой отец всё же был гномом, — глянул Торин исподлобья, покуривая трубку. — Элронд поведал мне историю моей семьи… — тихо сказала я, — Мой отец был одним из гномов Дурина. Я этого не знала. — Элронд, — вздохнул Торин, — Несмотря на то, что я презираю эльфов, я готов признать его мудрость. Кажется, он знает всё, если не больше. Так значит, он знал твоего отца. И как же его звали? — Раин, — я следила за выражением лица Торина, но тот не особо удивился. — Как и моего предка, — Торин подошел к столику и разлил чай по кружкам, жестом предложив мне взять одну, — И что же с ним случилось? — Он погиб. — А мать? — Тоже. — Мне жаль, Тал, — Торин действительно выглядел огорченным, — Но я рад, что ты дочь Махала. — Потому что это дает тебе право играться со мной, как со зверюшкой? — прошипела я, стиснув руки на коленях. — Разве похоже, что я играю с тобой? — Торин отложил трубку, посмотрев на меня долгим серьёзным взглядом. Я молчала, не зная как воспринимать его слова. Мне было страшно, но ещё больше мне было противно осознавать свою беспомощность перед ним. Я опустила глаза на огонь в камине, показывая, что не желаю больше продолжать беседу. Торин тоже молчал, поглядывая на меня со спокойствием хищника. Я не знала, сколько ещё смогу выдерживать его взгляд. Меня так и подмывало вскочить и броситься к дверям, но там, как я была уверена, была стража, а может быть, Торин и вовсе запер дверь. Оставался балкон. Мысль о том, что я могу в один миг всё прекратить, навязчиво сверлила виски. Не в силах больше терпеть напряженную обстановку, я поднялась с кресла, намереваясь то ли действительно сигануть с балкона, то ли хотя бы проверить, смогу ли залезть на высокое ограждение. Торин перехватил меня за руку, разворачивая к себе. Второй рукой он приподнял мой подбородок. — Я не играю с тобой, — проговорил он, заглядывая мне в глаза, — И никогда не играл с того самого момента в хранилище книг, девять лет назад, когда твоё дыхание и взгляд выдали тебя с головой. — Я никогда не давала тебе повода, — я дёрнула головой, и Торин перехватил меня за шею, прижав палец к моей щеке. — А я никогда не требовал большего, — он наклонился к моему лицу, касаясь колкой щетиной моего подбородка, — Лишь однажды… не удержался… Его губы были горькими от чая и табака, и такими же горячими. В этот раз он не терзал меня, словно голодный зверь, а нежно ласкал, подхватывая то нижнюю, то верхнюю губу и проводя по ним кончиком языка. Я стиснула зубы и сжала кулаки, задерживая дыхание. Я не стану умолять его остановиться, он не дождётся моих слёз. Но когда его руки обняли меня чуть крепче, я всхлипнула от боли. Он тут же ослабил хватку и отстранился. — Я подожду, пока синяки не сойдут, — сказал он, царапая мне висок щетиной, — За это время постарайся решить, кем быть для меня — игрушкой или женой. — Я бы предпочла никем для тебя не быть, — прошептала я и, не глядя на него, отправилась в купальню, где намылила себе рот и губы, безрезультатно пытаясь избавиться от привкуса Торина на языке и губах.