Я никогда, никогда не скажу тебе Как же я боюсь!*
Накахара кивает, легко улыбаясь, когда Огай разливает по бокалам вино. Они дружно решили, что для коньяка или виски неподходящее время, а завтра, все-таки, у обоих рабочий день, так что лучше остановиться на чем-то менее крепком, но не отстающим по качеству. — …значит после собрания дуэта, — как бы для себя проговаривает Огай, усаживаясь на одно из кресел и подхватывая со стеклянного столика свой бокал. Накахара оглядывается вокруг: большая и наверное до ужасного мягкая кровать, справа от нее шкаф, а слева прикроватная тумбочка. Комната небольшая, но обустроенная так, чтобы в ней можно было расслабиться, только войдя. В другом конце комнаты три кресла и тот самый стеклянный столик, а рядом холодильник. Для Мори Огая это максимально удобно — ночевать здесь, потому что иногда столько работы, что вовсе нет возможности поехать домой, а утыкаться ночью в отчеты в позе вопросительного знака не комильфо. — Тут немногое изменилось с последнего нашего… разговора. — Последний раз мы тут пили… около года назад? — Огай делает маленький глоток вина и принимается нарезать сыр Бри. — Полтора, — поправляет Накахара. Он хмурится от воспоминаний, потому что полтора года назад… Накахара был просто уничтожен тем, что случилось во время стычки с Крысами мертвого дома, а именно — Дазай потерял сознание. Причем тогда Чуя не знал, что Дазай жив — гаденыш не дышал, и даже принимая в учет факт, что Осаму будто бы бессмертный… Накахара был не в себе. Накахара не мог остаться на той заброшке с Дазаем, он не мог сделать ничего, кроме как по рации сообщить Куникиде, что все чисто и миссия выполнена, и лишь в конце добавил: «Осаму тут кажется… мертв». Рыжего, казалось, ничего не выдало тогда — он говорил безразлично и спокойно, оставляя среди развалин Дазая, только вот он назвал его по имени. Кто, черт возьми, из окружения шатена так к нему обращается? А Накахара был вынужден уйти вместе с Акутагавой и бойцами по приказу босса. И когда он доковылял до кабинета Огая, не в состоянии даже доложить об удачно выполненной миссии, Мори пару раз цокнул языком, покачал головой и открыл секретную комнату, молча наливая Накахаре выпить. Чуя выпивает вино залпом — хоть крайне редко так поступает с столь дорогими напитками — и, немного помявшись, берет кусок сыра с плесенью. — Итак, ты проснулся у него дома, а через пару дней Дазай уже щеголяет с цветами перед портом? — Ну… примерно. Он вел себя странно еще во время задания, но утром воскресенья ему будто совсем крышу снесло. Огай ведет бровью, не зная, как воспринимать последнее предложение. Подливает Чуе вина. — …приготовил мне завтрак, — начинает перечислять Накахара, — видимо сам, — полушепотом, — чай сделал… Не из пакетика, босс! В квартирке у него… чисто так, вроде та же коробка, в которой он жил в свои пятнадцать, судя по размерам, но так все обжито и при этом просторно… — Чуя делает медленный глоток, уже смелее стягивая с блюдца еще один кусок сыра, — возился весь, что-то щебетал про сахар, который вреден для здоровья, а чай-то сладкий… — Я не понимаю, — обрывает его Мори. Чуя ухмыляется и отмахивается, мол, «да там долгая история». — Он повел себя красиво. Не в его стиле, понимаете? Мори не может не согласиться. — Вот меня и переклинило. Посмотрел на его старания догнать упущенное и… — Накахара пожимает плечами, пару раз моргая, чтобы понять, насколько он расслаблен сейчас. — А потом все стало… очень странно. По мере выпитого Накахара рассказывал Мори о поведении Дазая. То есть сначала это была какая-то поверхностная картина; Чуя говорил о том, что Дазай застеснялся в ресторане и не решился дольше десяти секунд смотреть в меню, но под конец бутылки вина были уже интимные подробности. — Он реально измотал меня еще до секса, понимаеш-ш-те? — Чуя устало улыбается, в сотый раз просматривая набежавшие сообщения от Осаму и убирая телефон назад в карман брюк. — Возился, убежал в туалет на полчаса, а когда вернулся в одежде, — Накахара произносит последнее с упреком, — то весь раскраснелся и мне пришлось связать ему глаза, так потом- — Чуя, — легко смеясь, перебивает его Огай, — ты уверен, что не пожалеешь утром о том, что рассказал мне? — Я не уверен, что вспомню, — Накахара допивает вино из бокала, — но если вспомню, то еще как пожалею. Накахара зевает, а Огай трет глаза. — Вот что, — Огай тяжело встает, прихватывая со стеклянного столика пустую бутылку и два стакана, выкидывая первое и бросая второе в раковину возле холодильника, — езжай домой и отоспись. Зайдешь завтра за кое-какими бумагами и свободен. Дам тебе два дня наиграться с Дазаем, а потом возвращайся к работе, и чтобы без предателей с цветами у меня под окнами. Огай ополаскивает стаканы, оборачиваясь на притихшего Накахару. — А как же совет? Накахара сказал это с нескрываемой предъявой, с такой наглостью, что Мори только нахмурился. — Тебе нужен мой совет? Накахара кивает. — Ну, что ж… — Огай задумывается на секунду, так и встав посреди комнатки, — клоунаду устроил твой Дазай. Как и всегда. Врёт, что-то строит из себя, а зачем ему это? Да кто ж его, черта, знает. Просто не ведись на его дурь и умей вовремя остановить. — А как я… — Чуя запинается, — как я его остановлю-то? — Да переводи тему, вот и все. Чувствуешь, что он играет с тобой в какие-то игры — сделай так, чтобы контроль над ситуацией был в твоих руках. Не позволь оставить тебя в том же состоянии, что и пять лет назад, когда он ушел.Чуя невъебически воодушевлен этой речью. Он реально так себя ощущает.
***
Рюноскэ тихо поднимается по лестнице. Здесь лучше лишний раз внимание к своей персоне не привлекать — конечно нет такого места, где Акутагава чувствовал бы себя в опасности (ну может только парочка), но драться прямо в доме, где живет его парень — вообще не то, чем может доказать свою любовь. За Рюноскэ волочится одна клешня Расемона, в которой сжат букетик цветов. Он доходит до нужной квартиры, уже готовя кулак, чтобы постучаться в дверь, как вдруг на него накатывает сильный приступ кашля. Рюноскэ старается кашлять тихо, так же тихо выплевывать кровь на полностью пропитанный красным носовой платок, стены тут все же картонные — тигр услышит мгновенно. Когда голова Рю начинает кружиться, он тянется в карман плаща и достает блистер таблеток, выдавливая на ладонь сразу две штуки. В блистере осталась одна таблетка. «Похуй», — пожимает плечами Акутагава скорее со злобой, чем с безразличием. И стучится в дверь. — Рю? — Сначала Ацуши смотрит своими чистыми огромными глазами так открыто и добро, что от этого у Рюноскэ щемит в сердце. Хоть он и не пропал надолго, но не отвечал на звонки Ацуши после инцидента в отеле. И это тоска в глазах тигра… есть что-то в ней такого, отчего Акутагаве хочется сжать Накаджиму в своих руках с такой силой, что у парнишки кости затрещат и раскрошатся. Но потом Ацуши заметно холодеет, будто бы отступая куда-то в себя и натягивая маску отстраненности на лицо, видимо стараясь сохранять свои эмоции при себе и дать понять, что он обижен, — зачем пришел? Акутагава стоит хмурый — как и всегда — немного шмыгнув носом и надеясь, что таблетки как можно скорее подействуют и ужасная боль, раздирающая горло и легкие в кровь, отступит. Расемон медленно выезжает из-за спины Рю и таким необычным образом букетик тянется прямо к носу Накаджимы. Ацуши немного пятится назад, чтобы разглядеть цветы целиком, а потом озадаченно переводит взгляд на Рю. — Это мне? Цветы? — Накаджима поджимает губы, сдерживая улыбку, и разворачивается, побежав в ванную, чтобы налить воды в какую-нибудь банку и поставить скорее цветы. Рюноскэ снова мнется, но быстро осматривается по сторонам, немного прочищает горло и входит в чужую квартирку, закрывая за собой дверь. — Ты один? — тихо спрашивает темноволосый, снимает плащ и вешает в коридоре. — Да, — кричит Ацуши из ванной, а после выходит оттуда со стеклянной банкой, из которой торчит букет из по-большей части полевых цветов. — Проходи на кухню, заварю чай. Они сидят на маленькой кухоньке за столом, с которого местами слезла краска; рядом развивается шторка от ветра, а перед ними по чашке с горячим чаем и тарелка с пирожными. Ацуши поправляет цветы в импровизированной вазе, дожидаясь, пока его парень соизволит сказать хоть что-то. — Я, бывает, раздражителен. Это даже забавляет Ацуши; то, насколько Рюноскэ прямолинеен. — Я заметил, — кивает тигр, грея руки о свою чашку. — И не всегда получается это контролировать. — Ты хочешь сказать, что тебе жаль? — … — На самом деле Рю не знает, что он хочет этим сказать. То есть да, он пришел сюда извиняться, он пришел с цветами и сожалением, но уж как-то так вышло, что прежде ему не доводилось выражать словами свои чувства. Он рыдал, будучи избит Дазаем, он кричал, будучи озлоблен на врагов, он дрался, когда надо было драться и даже клал руку на чужое плечо, когда хотел поддержать. Но он не привык разговаривать. — …да, — будто через силу соглашается Акутагава, делая нервный глоток сладкого чая и шикнув на то, что обжег язык. — Я все еще обижен на тебя, — ставит в курс дела Накаджима. — Ясно. Акутагава не сомневается в этом. Кому бы было приятно, если бы во время секса ваш парень вдруг начал задыхаться, в панике слез с вас и оттолкнул, наорав, что ему помощь не требуется? — Почему ты так сильно кашляешь? Рюноскэ поджимает губы. Ерзает на скрипящем стуле, подкладывает руки под ноги и пожимает плечами. Это… тяжело.Но собирается ли он на самом деле говорить правду?
— Особенность организма.Он не то, что врет, он просто не договаривает. Это не ложь.
— …в этом кашле ничего страшного нет.А теперь вот уже ложь.
Но это ложь во благо, так?
— Ясно. Беседа их звучит сухо, но не то чтобы до этого они общались сутками напролет. В итоге, минут через десять, разговор налаживается, Ацуши смеется с каких-то угрюмых шуток Акутагавы, а Акутагава расслабляется, откидываясь на спинку стула и наслаждаясь тем, как весенний теплый ветер обдувает его лицо через приоткрытое окно возле кухонного стола. Потом Ацуши моет пустые кружки и ставит на полку, снова садится, тянет худые руки через стол к Рюноскэ. Аку спокойно перебирает пальцы тигра, мямля что-то почти романтичное (но для Ацуши это настоящие серенады о любви, не иначе). И когда входная дверь щелкает, открываясь, парни даже не слышат этого. Ацуши сидит на коленях Рюноскэ, вплетаясь руками в темные волосы с редкими белыми прядками, Акутагава же водит руками по бокам и спине парня, и они довольно заняты, чтобы расслышать приближающиеся шаги. — Ацуши-кун? — тонкий голосок девочки останавливает парней; Накаджима стремительно спрыгивает с чужих колен. — Эм… Кёка… я… мы… Кёка медленно пятится назад, пока не врезается в ближайшую стену, прожигая Акутагаву испуганным взглядом. — Кека-тян, ты чего? — на самом деле Ацуши выглядит более напуганным и сбитым с толку, нежели Кека. Он не знает, броситься ли ему к подруге и как-то успокоить, или же остаться стоять рядом с Акутагавой, как бы давая понять, что «он со мной. Он безопасен». У Кеки на глазах слезы наворачиваются. Ей тяжело даются даже упоминания о Мафии после того, что ей пришлось пережить, а увидеть главного своего мучителя вживую… Более того, она обижена на Ацуши. Как он мог? Как ему не страшно? Почему никто не понимает ее? Почему только она, пришедшая из самой жестокой организации в городе, а то и в стране, боится любого мафиози? Почему Ацуши-кун может себе позволить вот так вот целоваться с настоящим головорезом, который не имеет никакого сострадания к людям? Почему? — Ацуши, мне лучше уйти? — хрипящим голосом спрашивает Рюноскэ. — Нет, — мотает головой Ацуши. Кека всхлипывает. — …да. Нет… Да! Я не знаю… Акутагава встает, не сводя безразличного (…или убийственного?) взгляда с Кеки, еле ощутимо касаясь руки Накаджимы и разворачиваясь, направляясь в коридор за плащ. Ацуши стоит, смотря на вжавшуюся в стену Кеку, слушая, как дверь хлопает, а ветер на кухне развивает шторки. — Видимо, мне правда придется заняться поиском отдельной квартиры, верно? — виновато хихикает Накаджима. Он осторожно подходит к Кеке, чтобы положить свои руки ей на плечи, а спустя полчаса они смотрят какое-то тупое телешоу, чтобы хоть как-то отвлечь девушку. Но каждый из них, так или иначе, витает среди своих мыслей.***
Куникида протирает свои очки. Он один из тех немногих сотрудников, кто засиживается в офисе допоздна. Рампо зевает, поглядывая на часы и кажется собираясь идти домой, да вот только с дивана встать трудновато. Дазай закрывает все вкладки на ноутбуке, уже готовый выключить его и закончить свой рабочий день, но снова открывает поисковик и пролистывает главные новостные ленты, не в силах справиться с нарастающей паранойей. Вопреки канонам жанра, чаще всего интуиция Дазая его же подставляет, только вот его самого в этом не убедить. Итак, он смотрит в экран и монотонно шевелит мышкой еще порядка десяти минут, только лишь кивая, когда Куникида собирает документы в свой портфель и прощается с засидевшимися сотрудниками.Осаму закрывает все вкладки. Выключает ноутбук. Вытаскивает зарядки из розетки. Щелкает по кнопке пробела, чтобы убедиться, что ноут выключен. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Хорошо. Собирает вещи и расфасовывает по карманам пальто.
И только тут руки Дазая доходят до телефона.Новые сообщения (5) от: Чуя Накахара 12:11 Доброе утро! Вопреки твоим стараниям изжить меня с этого света, я все еще здесь ;) 12:12 Короче босс не стал читать мне нотаций насчет отношений с тобой. 14:15 Кстати, я через пару часов заеду на работу за кое-какими документами, а потом свободен на два дня. Так что ты возьми отпуск за свой счет, а? 14:17 Я хотел сказать — _за мой_ :) 17:56 Куда пропал? 18:07 Я могу заехать за тобой…
Осаму улыбается, хоть и немного грустно — ну не в его правилах отвлекаться на работе, вот он и пропустил сообщения. Шатен сверяется со временем: 18:11. Значит, Чуя, скорее всего, еще не уехал.Новое сообщение для: Чуя Накахара 18:11 Я сейчас спрошу у Фукудзавы-сана про отпуск. И прости, что не отвечал… 18:12 Да, заедь за мной… Пожалуйста.
Осаму смотрит на экран телефона минуту, две, три, но Накахара не появляется в сети. Сообщение прочитано, но ответа нет.«Был в сети три минуты назад».
Дазай пожимает плечами, откладывая телефон. — Ну, пока, Дазай. — Когда Дазай наконец отвлекается от своего мобильного, Рампо собирается с духом и встает на ноги, шаркая к выходу. — …угу, — отстраненно отвечает Дазай, но тут же будто бы оживляется и подскакивает с места, невнятно жестикулируя Эдогаве и копаясь в выдвижном ящечке под столом. — С…стой, Рампо-кун… — М-м? — Вот, держи, — Осаму протягивает бумажный пакет, немного помятый, но на вид тяжелый, — там- Дазай не успевает объяснить, как Эдогава заинтересованно заглядывает в пакет и видит… что ж. Мармелад. Много, очень много весового, реально вкусного мармелада. — Ого! — Рампо, не мешкая, вынимает из рук Осаму пакет, — а чего это ты вдруг? Дазай молчит. Дазай ковыряет носком своей обуви пол, сцепив руки за спиной, будто он маленькая нашкодившая девочка из детской сказки. — Ну ясно, — сам для себя заключает Эдогава, с кряхтением снова плюхаясь на диван и призывая Дазая сделать то же самое. — Переводи тему. — Что? — непонимающе моргает шатен. — Ну как что? Ты боишься, что твой рыжий тебя заподозрит в странном поведении, а вести себя как прежде у тебя не получится. Дазай отрицательно качает головой, собираясь возразить, но ему не дают. — Мы оба прекрасно знаем; ты не тот, что был прежде. — … — Осаму измученно вздыхает, опуская взгляд на свои колени и сжимая обеими руками галстук-боло. — Как я могу сменить тему в случае чего? — Парень у тебя тупова-а-атый, — зевает Рампо, — тебе труда не составит. Мозгами подумай, — Эдогава усмехается своим мыслям, готовый погрузить руку в пакет сладостей, но- Дазай выхватывает мармелад прямо из-под носа Эдогавы, а сам дышит тяжело-тяжело, а глаза становятся красными, будто наливаются кровью от злости. Рампо удивлен этому. Не напуган, но за последние… полтора года? он не помнит Осаму таким. Злость и агрессия ему не свойственны, а сейчас шатен держит Эдогаву за рубашку, подтягивая ближе к себе, хоть он и быстро приходит в норму, медленно отпуская своего товарища и укладывая помотанный жизнью пакет мармелада на столик у дивана. — Осторожнее, — каким-то более серьезным голосом, чем обычно, говорит Эдогава, пытаясь разгладить рубашку. — Ты же помнишь симптомы? Не надо уточнять, симптомы чего Осаму должен помнить. — Зачем мне их помнить, я сталкиваюсь с этим каждый день, — «выплевывает» Осаму. — Если позволишь ему стать для тебя авторитетом — потеряешь над собой контроль.Шутки в сторону, Дазай.
Дазай с каким-то испугом усмехается, будто подобного бреда он не слышал ни разу в своей жизни. Встает. Засовывает руки в карманы. Прощается с Рампо, прикрывая глаза и натянуто улыбаясь. Выходит из офиса. Идет в уборную, чтобы помыть руки. Облокачивается о стену.
«Дазай-»
Скатывается по ней.
«Что с тобой происходит?..»
Поджимает ноги к груди. Закрывает руками лицо.
«Ты слышишь меня?»
Начинает считать свои вдохи и выдохи, стараясь унять панику.
«Ты теряешь контроль, ангелок. Ты ведь тоже это заметил?»
***
Чуя закидывает ноги на свой стол и облокачивается на спинку своего огромного удобного рабочего кресла. Телефон вибрирует и Накахара спешит достать его из кармана брюк, чтобы просмотреть уведомления.Новые сообщения (2) от: Осаму Дазай
Чуя читает их с улыбкой, подмечая, что пусть Осаму опять просит прощения, хоть делать ему это строго-настрого запретили, он теперь уже соглашается, чтобы за ним заехали. Прогресс. Чуя кидает ключи от машины в карман и одновременно с этим тянется к клавиатуре на телефоне, чтобы напечатать ответ: «Уже выезжаю», но дверь в кабинет Накахары вдруг открывается чуть ли не с пинка, и тонкие каблуки Коё Озаки звонко стучат по полу, пока та стремительно приближается к Чуе. Накахара так и застыл с телефоном в руке, на автомате вводя гаджет в спящий режим и наблюдая за наглыми действиями своей наставницы. Озаки бесцеремонно разворачивает монитор и клавиатуру Накахары к себе, скрывает вкладки, где у Накахары в корзину были добавлены товары с амазона, принимаясь что-то быстро печатать в поисковике, а потом также резко поворачивает монитор назад и тыкает длинным красным ногтем указательного пальца по экрану. Чуя щурится, принимаясь читать.«Преступники, прозванные Детективным агентством как «Французская группировка», снова в Йокогаме? Шокирующие новости с места происшествия: сгорело казино и два крупных ресторана. Все улики указывают на то, что это дело рук французских эсперов. Что по этому поводу предпримет ВДА? Только в нашем эксклюзивном расследовании.»
— Чуя, и как ты это объяснишь?