Obsessive Compulsive

— Чуя, и как ты это объяснишь? Накахара бегло перечитывает новость раза три. —Разве ты не докладывал Огаю, что с Французской группировкой покончено? Что же это тогда? — задает ему наводящие вопросы женщина. Она думает, что так помогает. —…я потерял сознание тогда, — пытается восстановить события Накахара, — а очнулся утром… дома у Дазая… — он делает паузу, ожидая какой-нибудь реакции, типа ухмылки или может даже шока, ведь он не говорил Кое о том, что снова с Осаму, но походу она… уже знает. — Я был убежден, что мы справились с ними. — Ты был убежден или тебя убедили? Накахара хмурит брови, понимая, к чему ведет Озаки. — Он дрался с ними ровно столько же, сколько и я, — Накахара определенно лжет, потому что по каким-то невнятным причинам Осаму тогда вжимался в стену, а его колени подкашивались от страха, и все, чем занимался Накахара — откидывал врагов подальше от Дазая. Но собирается ли он сейчас вот так подставлять напарника? Ни за что. — Тогда почему они до сих пор живы? — Да это все желтая пресса, — Накахара как-то резко подскакивает с места, накидывая пальто на плечи и распихивая по карманам личные вещи, — бред да и только, — он бормочет это скорее в самооправдании, чем в самоуверенности. Накахара стремительным шагом идет к выходу из кабинета, открывая дверь и явно намереваясь оставить наставницу одну, но она закрывает дверь с помощью способности, на секунду выводя Накахару из себя. Он оборачивается на Коё. — Ты серьезно выгораживаешь этого идиота сейчас? — Кое наверняка зла, но не показывает этого. — Я никого не выгораживаю. Если уж мы облажались с ним, то вместе, и вообще- — Ну конечно! — с ухмылкой восклицает женщина, — Чуя. Она выжидает недолгую паузу, прежде чем продолжить. — Ты просто не хочешь снова разочароваться в нем, так ведь? Не хочешь, чтобы он упал в твоих глазах. — … — Чуя с презрением щурится. — …это определенно не ваше дело. Кое кивает на это. — Думаю, да. Но знаешь, где начинается мое дело? — Она кивает на монитор, где все еще высвечивается неутешительная новость, а после осуждающе смотрит на Накахару. — Я обязана доложить боссу. До этого Чуя придерживался тактики: «лучшая защита — это нападение». Это оттого, что он был уверен — Мори Огай уже в курсе. В курсе, что группировка жива, что она все еще в Йокогаме, что она все еще атакует и празднует победу. Но «доложить боссу»?.. — Он еще не осведомлен?.. — более тихо, более робко спрашивает Накахара. Озаки мнется. Видимо в ее планах не было такого пункта, как угрожать и шантажировать Чую докладом на него же. — Дайте мне два дня, я лично со всем разберусь. — Ты понимаешь, что говоришь? — Озаки все еще держит свои эмоции в руках, но сами руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, костяшки белеют. — Я так тебя обучала? Я разве учила тому, что нарушать политику Мафии — хорошая идея? — Анэ-сан, — вдыхает Накахара и трет переносицу, — вы знаете, что я никогда не подводил ни вас, ни Мори-сана, ни организацию. Я никогда не обманывал и не нарушал правил. Это знают все. — И теперь- — И теперь я прошу два дня. — Я должна сказать боссу, — настаивает на своем Озаки. — Мори-сан — внимательный руководитель. Должно быть, в ближайшее время он узнает новости сам, и это будет только моей проблемой. Не вашей. И я несу за это ответственность. — Накахара умеет говорить убедительно. Он говорит это спокойно, с тактом, чувством и расстановкой, умело ставит ударения там, где они нужнее. Таким словам несложно поверить. — …и все-таки Дазай — единственный виновник происходящего, — добавляет Кое уже спокойнее. — Хах! — Чуя ухмыляется, гордо задирая голову, — он это всегда умел! — Взгляд Накахары пересекается с озлобленным взглядом Коё, и ему приходится осадить. — Но… — Подумай хорошенько, куда ты вляпываешься, парень. — Кое идет прямо к Накахаре, динамично цокая каблуками. Он делает шаг в сторону, давая Озаки выйти, и когда она оказывается прямо рядом с мафиози, то в последний момент поворачивает на него голову, чтобы сказать: «Два дня, помни. Потом иду к Огаю». Накахара еще некоторое время стоит как вкопанный, по инерции, наверное. Его захлестнул этот разговор сильнее, чем Накахара хотел бы. Он не любит быть в немилости. У него есть порядка… небольшого порядка важных ему людей, и он знает, что это много для него. В плане… Он не думает, что заслужил? Поэтому он старается быть для таких людей полезным. Выполняй хорошо, служи верно. Он часто смыкает челюсти до боли и работает до «не могу». Часто работает и после этой отметки. Он приучил себя быть нужным хотя бы так, и что теперь? Что-то начинает сыпаться, как старая побелка, и Чуе хорошо знаком этот вкус наступающего провала. Когда на тебя смотрят с какой-то пустотой в глазах, чьи-то рты цедят: «предатель», а потом ты вылетаешь из чьей-то жизни и становишься простой дворнягой, побитой псиной, неважной и забытой. И Чуя не хотел этого, правда. Сейчас у него есть выбор — взять вину на себя или… Признать, что Осаму где-то облажался. Но, как верно сказала Озаки, признав это, Чуя лишь больше запутается. Что-то важное начнет терять ценность, мост, даже лестница, по которой взбирается Накахара, начнет рушиться — доска за доской. Чуя сначала выстраивает свои принципы и ценности в ряд, от самого необходимого и простого до чего-то заоблачного и почти невыполнимого, а потом цепочка рушится и Накахара вновь оказывается на дне. В прошлый раз такое было, когда Дазай ушел из Мафии, и вот теперь, стоило Дазаю вернуться в жизнь Накахары, как… Как его собственная должность в организации под угрозой, и это, ну? Говорит само за себя? Накахара снова сжимает зубы до скрипа, но чтобы признать — он имеет право злиться на Дазая. Но был ли Чуя когда-то настолько силен, чтобы бросить Осаму из-за подобных вещей? Нет. И Чуя вытягивает из кармана телефон, чтобы прочитать набежавшие сообщения, потому что его телефон вибрировал, пока Чуя говорил с Озаки.

Новые сообщения (2) от: Осаму Дазай Так ты заедешь? Или мне идти домой? Могу придти к тебе, если хочешь…

Чуя измученно вздыхает, смиряясь с тем, что он определенно не может быть грубым сейчас. Хоть и стоило бы.

Новое сообщение для: Осаму Дазай Я еду.

Итак, Чуя спускается на парковку, садится в машину и оборачивается на задние сидения — очень полезная привычка, потому что сложно представить, сколько раз было такое, когда Накахара обнаруживал у себя в машине кого-то нежеланного; обычно после этого чей-то нож оказывался у его горла или же чужой пистолет приставлялся к виску. Но сейчас на заднем сидении только цветы, оставленные здесь пару дней назад. Чуя не мог взять их домой, потому что он ехал с Осаму на мотоцикле. Это было бы смертью для букета, но теперь, в душном и закрытом пространстве, они почти завяли. У Чуи колит в сердце, даже если еще пять минут назад он обещал себе ни в чем себя не винить — Чуя знает, что ему плохо удается ухаживать не только за растениями или животными, даже за собой. Осаму стоит у входа в здание, где находится офис ВДА. Он порядком нервничает, суетливо переступая с ноги на ногу и перебирая вещи в кармане своего пальто. Чуя предложил заехать за ним почти полчаса назад, и толком не отвечал после этого на сообщения — лишь сухим «я еду». Осаму знает, уверен почти наверняка, что это глупые обсессивные мысли. Они просто сжимают мозг когтями и давят, давят, давят. Осаму думает лишь как бы успокоиться, как бы посмотреть в голубые глаза и на хитрую ухмылку, чтобы все прошло, забылось, лишь бы убедить свою дурную голову, что это лишь бред, предлагаемый расстройством. Осаму думает, что переживать не о чем. А обсессивные мысли убеждают в обратном. Знакомая машина подъезжает — Чуя как всегда плавно тормозит прямо там, где планировал — точь в точь перед Осаму. Но переднее окно не открывает, не приветствует с игривой ухмылкой. Осаму мнется. Инстинктивно делает шаг назад, хватаясь рукой за голубой камень на своем галстуке и крепко-крепко сжимая его в кулаке. Дверца рядом с водителем щелкает и открывается, как бы приглашая Осаму внутрь. Осаму жмурится на секунду. Это все глупости, бред, бред, бред — не произошло ничего плохого, разве могло что-то случиться? «Это все глупые мысли», говорит себе Осаму и обходит машину, садясь рядом с Чуей и закрывая за собой дверь. — Привет? — робко, даже с вопросом говорит Дазай, все ожидая, что Чуя сейчас повернется на него и широко улыбнется, ведь эта улыбка способна рассеять любые сомнения, любую тревогу и страхи. Чуя коротко кивает, не отводя взгляд от дороги. Осаму заметно напрягается в кресле, копошась и пристегивая ремень безопасности. Смотрит на руки Чуи; они сильно сжаты на руле, настолько, что вот-вот и Накахара вырвет руль с корнем да к чертовой матери — Осаму хорошо чувствует эту грань между тем, где Чуя контролирует себя и тем, где его надо контролировать. Осаму отводит взгляд к окну, дергая кадыком и стараясь проглотить комок воздуха, застрявший в горле.

Что произошло? Он до чего-то догадался? Он знает о расстройстве? Если знает, то что теперь? Выбросит, как побитую псину, и окажется Дазай на мусорке, там, где ему и следовало бы быть. Неполноценный, неправильный, с перепутанными проводами в голове, да. По заслугам. Так и должно быть. Счастье, что Осаму смог побыть с Чуей хотя бы пару дней, хотя бы эти пару счастливых дней.

Становится трудно дышать. Осаму тянется к кнопке на подлокотнике, чтобы открыть окно. Резко вдыхает свежий воздух, который бьет в лицо, выдыхает и прикрывает глаза. Тошнит. Машина тормозит и Дазай нехотя смотрит вокруг — да, это уже знакомая парковка того дома, где живет Накахара. Чуя выходит из машины и ждет Осаму, чтобы заблокировать дверцы. Они поднимаются на лифте в тишине — Осаму еле стоит на ногах, сильно-сильно сжимая в правой руке блистер таблеток, мечтая скорее проглотить пару штук и просуществовать еще пятнадцать минут, пока лекарство не подействует. Дверь квартиры открывается, Осаму смутно осознает происходящее. Кот Чуи бросается к хозяину и путается между ног Накахары, а тот, пусть и был последние двадцать минут неразговорчив и угрюм, берет своего питомца на руки и трется носом о морду наглого кота. Дазай пару раз моргает, смотря на это.

«Значит его плохое настроение распространяется только на меня? Он никогда не примет мою болезнь. Да, по заслугам, да.»

— Чего встал? — голос Чуи режет Дазаю по ушам — и может быть по сердцу — Осаму шагает через порог вслед за Накахарой; кот трется о ногу шатена, явно прося внимания и любви. Или еды? С Чуей не угадаешь, чем тот мог обделить. — Чуя, что слу- Осаму не знает, хорошо ли, что Накахара резко повернулся к нему, сквозя злым взглядом. Хорошо ли, что Чуя быстро закрыл за Дазаем дверь, провернув замок, и хорошо ли, что- — Дазай, ты охуел? Чуя встал прям так, возле входной двери, а Осаму напротив него; с стыдливым взглядом, с чувством вины в глазах, заметно дрожащий и с сбивающимся дыханием. — Почему ты мне не сказал? Все сомнения Дазая разбиваются о этот вопрос рыжего. Да, он знает о расстройстве — только откуда? Последние проблески логики подсказывают, что Накахара может только догадываться, потому что официально о заболевании знает лишь два человека — сам Дазай и Рампо. Конечно, может еще Йосано, но никто из перечисленных не мог бы…

Таблетки. Чуя мог видеть таблетки. Но эти же таблетки пьются при сильной тревоге, депрессиях и уже после при расстройстве. А значит… У Осаму есть шанс оправдаться?.. Ну только как? Как? Как? Думай. Думай, думай, думай- Оглядываясь на сегодняшний разговор с Рампо… «…парень у тебя туповатый»; нет, не то. «Переводи тему.»

Чуя говорит что-то еще — Осаму слишком отвлечен и в забытьи, чтобы услышать. Осаму смотрит на Накахару пару секунд, из последних сил соображая мозгами, напрягая всю разумную составляющую, а после… Делает быстрых пару шагов вперед, толкая своим телом Чую к двери и целует. Целует, буквально перебивая Накахару, который что-то агрессивно говорил — то был больше поток матов, чем существенных претензий. Чуя в удивлении упирается, недовольно мычит и слабо толкает Осаму в грудь, но рост, ох… Именно рост всегда позволял Дазаю целовать Чую тогда, когда только ему захочется, именно рост всегда был преградой, чтобы остановить Дазая. Нет. Чуя в разы сильнее. Будь они вместе дольше, ну, намного дольше чем пара дней, Чуя бы мог толкнуть Дазая так, что потом бы пришлось стену в конце комнаты чинить, А Дазаю чинить позвоночник. Но сейчас Чуя не знает, как и куда вымещать агрессию, поэтому когда Осаму сильнее прижимает весом Чую к двери, с новой силой проникая языком в чужой рот, Чуя лишь кусает губы шатена, сильно, почти до крови, сжимает руки на его боках до боли, до синяков, но не останавливает. Воздух в легких у обоих заканчивается, Осаму отстраняется, тяжело, но уже более равномерно дыша, пока Чуя с вопросом смотрит в карии глаза, ожидая следующих действий шатена. На самом деле, Осаму понимает, что ему надо здесь сделать паузу. То, к чему он собирается привести Чую, требует подготовки, ну… душ, таблетки, может быть снова душ и еще одни таблетки. Но не всегда у вас есть время и возможность вот так прекратить происходящее без дальнейших плачевных последствий, поэтому Дазай пользуется минутным замешательством Чуи. Он садится на колени перед Накахарой, неловким движением укладывая руку на пах Чуи и оглаживая его член через ткань штанов и нижнего белья. Наверх не смотрит — слишком уж Осаму раскрасневшийся и смущенный. Наспех расстегивает штаны, стягивает чуть вниз вместе с нижним бельем. Заправляет волосы за ухо, проводит пальцами по лобку Чуи, по рыжим волоскам; переходит на выпирающую тазобедренную кость, чуть вверх, под рубашку, по впалому животу, по прессу- — Что ты делаешь? — спрашивает Чуя, немного наклоняя голову вбок. — Я… Ты же… хотел? Чтобы я попросил тебя в следующий раз лучше. Чуя хмурится, пытаясь вспомнить, о чем говорит Осаму, пока не вспоминает их прошлую ночь.

«Тогда в следующий раз ты будешь готов сильнее и попросишь меня лучше.»

— Точно, — озадаченно подтверждает Чуя, подмечая, что сегодня Осаму ведет себя как тот, кто готов. — Ну так? Осаму все же решается посмотреть вверх, в глаза Чуе, и когда он это делает, Чуя улыбается ему самодовольно, явно отвлекшись от того, о чем был настроен поговорить. — Проси усерднее, — ухмыляется Чуя, вплетаясь рукой в волосы Дазая и притягивая его голову ближе к паху. Осаму воспринимает это как благословение, покорно утыкаясь носом в еще невозбужденную плоть и обхватывая ее рукой. Он берет член в рот, посасывая и при этом ритмично оглаживая рукой, буквально чувствуя, как длина набухает во рту, как член тяжелеет и наливается кровью, а венки начинают выпирать. Осаму давно отвык от этого прекрасного чувства, от того, как становится горячо и внутри живота собирается тепло, направляясь ниже. Осаму отвык от того, что надо держать рот широко открытым, при этом смыкая губы, у него, ну… давно не было подобного опыта. Накахара тоже это чувствует, но никак не комментирует. Только гладит Осаму по волосам, ушам, щекам, плавно направляя под тем углом, который будет удобнее для Дазая, да и что уж врать — под углом, от которого будет приятнее Чуе. Осаму давится, не в силах заглотить член, инстинктивно отстраняется, чтобы отдышаться. — Ну-ну, — Чуя качает головой, — очень, очень слабо для того, чтобы я захотел взять тебя. Конечно Чуя врет. Он уже хочет трахнуть Дазая. Он хотел бы этого даже без отсоса, только Осаму будто бы правда этого не знает, потому что снова берет член в рот, но на этот раз с большим энтузиазмом двигая языком и рукой. Чуя утробно стонет, сильнее сжимая волосы Дазая и пару раз толкаясь в его рот. Осаму поднимает глаза на Чую, слегка выдыхая от скопившегося возбуждения, от невозможности дотронуться до себя, погладить, раздеться сейчас. Дазай немного крутит бедрами, прогибаясь в спине, а взгляд от Чуи не отводит — Накахара начинает сходить с ума. Как это у тебя получается, а? Так вилять задницей, так проталкивать член глубже, почти в горло, жадно облизывая венки и слизывая природную смазку, и все это с таким выражением лица, будто бы ты на дневной молитве, будто бы ты самый безгреховный и чистый из людей, Осаму? — Ох, ангелок, — тянет Чуя, взяв свой член в руку и потираясь головкой о внутреннюю сторону щеки Дазая, наблюдая, как эрекция давит и растягивает ее, выпирая бугорком, — ты так стараешься для меня…  Осаму снова отстраняется, показательно облизывая губы и высовывая язык, и только сделав это, он наконец краснеет, осознавая, насколько это грязно и пошло выглядит. Чуя ухмыляется, шлепая головкой по влажному языку и надрачивая себе, другой рукой он держит Осаму за подбородок, намекая не убирать язык и подталкивая сильнее открыть рот. Сердце Осаму начинает колотиться, он зажмуривается, не зная, куда деть себя, в нем сталкивается смущение и возбуждение, когда Чуя кончает Дазаю на язык и губы, а потом все так же, придерживая за подбородок, закрывает рот шатену и ждет, пока его кадык двинется. — Такой сладкий мальчик, — мягко улыбается Накахара, одобрительно похлопывая Осаму по щеке, — сходишь в душ, м?

***

Чуя нехотя садится в кровати, роясь в тумбочке рядом и доставая потрепанную пачку сигарет и зажигалку. Прикуривает. До боли привычным движением протягивает пачку лежащему рядом Дазаю, который все никак не может отдышаться. Осаму слегка фыркает от противного запаха сигарет и отрицательно качает головой. Не хочет. Странно. — Всегда первый бежал курить после секса, — подмечает Чуя, затягиваясь. — Не курю, — тихо и зажато отвечает Осаму, сильнее натягивая одеяло на себя. Чуя вскидывает брови, но не комментирует и не развивает эту тему. Чувствуют оба себя странно. Так долго хотели, жаждали друг друга, а теперь в воздухе весит неловкость и табачный дым. Каждый думает о своем, и каждому по своему плохо от того, что они переспали вот так, будто бы вынужденно — Осаму пытался отвлечь Чую, Чуя пытался меньше злиться на Осаму. — Скажи мне, ты дурак? — обреченно говорит Чуя, скидывая пепел прямо на пол (Осаму готов в обморок упасть от такого поведения, он просто еще не знает, что два раза в неделю к Чуе приходит уборщица). — Ну вообще это не влияет… на мои умственные способности, — в голосе Осаму больше обреченности, он жмурится, принимая удар и готовясь говорить о своей болезни, но… — Что не влияет? Твоя хитрожопость? Тут как посмотреть. — Чуя ждет ответа от Осаму, сам не знает какого, но тот выглядит напряженным: щурит зрачки, будто в чем-то подозревает, смотрит пристально. — Чего молчишь? Объяснишь, почему не сказал про группировку?

Группировку?

Осаму сводит брови, тоже садясь в кровати. — Группировку… — Он старается вспомнить. Осаму помнит — что-то там было неправильно, в их стычке. Встретились. Оказались за отелем. У Осаму поднялся уровень тревоги до критического. Чуя дрался. Чую ранили. Чуя активировал порчу. Разбросал врагов. Осаму в последний момент аннулировал способность мафиози. Дальше… Ну… Небольшой провал в памяти, но Йосано сказала, что дело в стрессе: «Ты был никакущий, еле нес его; пока мы добирались с твоим напарником к тебе домой, ты все мямлил чтобы я его прямо на дороге вылечила, да только-» — Ало, ты меня слышишь? — М? — Осаму отвлекается от своих мыслей, переводя задумчивый взгляд на Чую. — Ты не в курсе, типа, хочешь сказать? Группировка все еще в Йокогаме. И они, вроде как, все живы. Ну или большая часть. — Я думал, что… — Осаму старается сфокусироваться на воспоминаниях о драке: все прокручивает и прокручивает картину перед глазами, пока не вспоминает о силуэте девушки, стоящей вдалеке и наблюдающей за дракой. Она так расплывчата, будто бы Осаму и вовсе не должен был ее запомнить, будто бы та девушка могла как-то влиять на его сознание, например…

Роллина Морис Способность: Неврозы. Предположительно является лидером группировки. Способна вызывать панические атаки, необоснованные страх и тревогу, сводить с ума на короткий промежуток времени.

— Точно, — шепчет Осаму, наконец начиная понимать, почему ему казалось, что задание они выполнили. — Ну я не сомневался, что ты в курсе. — … — Вообще-то, Осаму не был в курсе. То есть чисто формально он знал, но забыл, и он мог бы даже попробовать это объяснить, мол: «Чуя, вообще-то у одного из эсперов была способность, которая в сумме с моим расстройством дала очень бурную реакцию, в следствии чего…» Нет. Конечно он не может вот так просто все объяснить. — Вот что. Завтра же мы найдем этих… эсперов и разберемся с ними. И на этот раз все под моим начальством и полным контролем, ясно? И не смей в этот раз устроить такое же шоу с подкашивающимися коленками, как тогда.

На последнее Осаму поджимает губы, хмурясь. Без ватных ног не обойдется.