***
Звякнул дверной колокольчик, оповещая о новом клиенте. Мужчина дернулся, мельком бросая взгляд на часы — уже почти полночь, и кому он понадобился почти перед закрытием, непонятно. — Нальешь чего-нибудь? Помянуть надо, — спокойно проговорила женщина за его спиной и села за барную стойку, — Вижу, клиентов не так уж и много? — А откуда клиентуре в этой дыре взяться, а? Современные люди не разбираются в хорошем алкоголе совсем — дешмань им качественную подавай. Приходится идти на поводу у публики. Он достал полупустую бутылку самогона собственного производства, чуть покачал ее из стороны в сторону. Пригляделся к разводам этилового спирта на стекле. — Паль продаешь, Лео? И не стыдно? — Сплюнь, дура, — Шерроу хохотнула в ответ, уперлась локтями в стойку и положила голову на соединенные в замок ладони, — Жрачку я теперь продаю, а алкоголь так, бонусом, — Лео поставил бутылку на стойку, другой рукой доставая граненый стакан, — Кого поминать будешь? — Старого знакомого. — И как он умер? — Застрелился. — И ты винишь себя, верно? — женщина отвела взгляд. Лео лишь вздохнул, отчаявшись что-то изменить в мышлении этой женщины, и, наконец, налил ей, — Ожидаемо. Тебе бы курс психотерапии пройти, твое чувство вины становится нездоровых масштабов. — Когда ты из церковного служителя переквалифицировался в психотерапевта? — Я же священник, пусть и в отставке. А мы тоже лечим людские души, пусть и не медикаментозно. — Ты в курсе моего отношения к любой религии, — Эмили скривилась и залпом осушила стакан, — Богам на нас плевать, ты и сам это знаешь. — Это не мешает мне в него верить, — Лео пожал плечами, тоже налил себе в стакан самогонки, — Вот что для тебя смерть? Для меня смерть — новый этап существования души. У нас всех есть какие-то свои цели, которых мы наметили еще перед рождением и должны выполнить их в этом воплощении, чтобы в следующей жизни цели были легче. — Звучит так, словно в прошлой жизни я была церковником, который отправлял голодных нищих крестьян в крестовый поход. В моем понимании это смотрится проще, как избавление от мучений жизненного бытия, — скептически бросила Шерроу, глупо рассматривая грани стакана, прямиком из СССР, судя по маркировке, — Жизнь — это разочарование и неравные условия, под которые не каждый может адаптироваться. Тот, кто способен выдержать проблемы, адаптироваться в этой жизни, живет и каждый день испытывает боль. Кто не может, тот просто подыхает. А в конце нас ничего не ждет. Мы просто перестаем существовать. — М-да, депрессией от тебя теперь за версту тянет… — Я вообще пришла выпить и отдохнуть, а не философские и психотерапевтические беседы вести, Гаффри. А ты за последние десять лет только и пытаешься залезть мне в голову со своей религией. Леонард рассмеялся. Искренне, как только мог почти семидесятилетний человек, повидавший на своем веку многое. Они познакомились почти двадцать лет назад, когда Шерроу только-только покинула Европу и поселилась в США. Все было до жути просто — они были вынужденными соседями по квартире и серьезно конфликтовали. Не только из-за различных религиозных взглядов, сколько из-за политических мнений, которых придерживались, — точнее, в основном конфликты провоцировал как раз Леонард, откуда-то узнавший о том, что Шерроу связана не только с КГБ, но и в принципе напрямую участвовала в войне на стороне нацистов, к тому же и мутант. А каким образом они из враждующих соседей стали неплохими знакомыми, никто не помнит. Там было замешано большое количество спирта и алкоголя, а Гаффри было без разницы, священник он, или нет — он уже был довольно сильно разочарован в устоях современной церкви, и на нее ему было как-то плевать. Сейчас, не скрываясь, внаглую разглядывая лицо Эмили, Лео пытался запомнить ее такой. Спокойной и умиротворенной, в полумраке, с бликами от уличных фонарей на лице. Уставшую, но спокойную. Какая-то грусть накатывала от того, что он видит ее такой наверняка в последний раз. Всегда напряженная, готовая при случая атаковать, защищаться, бежать или все вместе, она ни разу не спала при нем, но он был уверен, что даже во сне у нее сохранялось подобное выражение лица — она, на его памяти, лишь дважды улыбалась. Но такой спокойной и умиротворенной, словно в безопасности именно сейчас, словно это ее последняя передышка перед финишной прямой, именно с этой стороны Эмили Шерроу открылась для него впервые. Разочаровывать ее не хотелось. — Что-нибудь будешь на перекус? — Лео, наконец, отмер, убрал уже пустую бутылку и стаканы вместе с ней, — Я же вижу, дорога длинная была — могу и на диванчике постелить. Не ровен час — и твою пьяную тушку найдут в канаве. — Хах, мой метаболизм не дает мне опьянеть, так что от обоих предложений я откажусь. Но правда спасибо. — Все еще кошмары и проблемы с желудком? — лицо женщины ни капли не изменилось, но Лео знал все слишком хорошо, — Нихрена ты о себе не заботишься. И обещание не выполняешь. — Обещания я выполняю всегда. Бывает, что выполняю с задержкой, — Эмили встала и поправила чуть сползшую с плеч куртку, — А о себе я на том свете позабочусь. Гаффри мельком оглядел ее, так и не заметив мотоциклетного шлема, но говорить ничего не стал — себе дороже. Он уже был благодарен, что она хотя бы заехала повидаться. Времени у обоих было мало, и, помимо дел насущных, время Леонарда было ограниченно его жизненным сроком, который истекал — все-таки почти семьдесят лет, а это срок не маленький. Болезни, старые травмы и все такое. — Значит, все-таки веришь в загробный мир? — не мог не пошутить Гаффри напоследок, — А кто-то говорил, что не верит… — Иди-ка ты нахрен, Леонард Гаффри. До встречи. — Взаимно, Эмили Шерроу. Хорошей дороги, — колокольчик звякнул, дверь захлопнулась. Леонард выдохнул, достал телефон и, стерев заранее набранное сообщение, отправил лишь смайлик-фигу, криво ухмыляясь. Он не поведется на поводу у шайки придурков, мечтающих о власти. Лучше сдохнет, но друга не предаст.***
Школа одаренной молодежи Ксавье встретила Шерроу утренней безмятежной тишиной. Находилась она в Уэстчестере, Нью-Йорк, вдали от насыщенной жизни. По местным меркам это был лес, хоть и небольшой, и именно здесь располагался огромный особняк, где жили и обучались мутанты, с подземными помещениями, где базировались Люди-Х. А еще раньше здесь училась Сэм, с подачи Шерроу, осваивала свою мутацию, училась ее контролировать. Хорошее было время. Спокойное. Никаких трансформеров, никакого лишнего геморроя — лишь поиск мутантов, да орущие сверху соседи, которые в итоге чуть не прирезали друг друга. Джина, предупрежденная еще накануне, открыла дверь и как обычно приветливо улыбнулась, несмотря на хмуро-серьезное лицо Шерроу. Она провела Эмили по школе, сообщая последние новости, параллельно умудряясь жаловаться на Логана. Шерроу лишь кивала и изредка задавала уточняющие вопросы — голова была занята лишь тем, как удержать весь эмоциональный взрыв, все нарастающий последние сутки. Уже у двери кабинета Чарльза Джина положила руку на плечо Эмили и неожиданно выпалила: — Тебя что-то беспокоит? — Как проницательно, — съязвила Шерроу, — Меня всегда что-то беспокоит, если ты не в курсе. — Ты в этот раз серьезнее обычного. И разум твой в хаосе, — телепат попыталась коснуться виска женщины, желая проникнуть внутрь, как та ощетинилась и резко уклонилась. — Мозг мой только не потроши, а? Уже достаточно его препарировали, — выплюнула Шерроу, щурясь и поглядывая в сторону соседнего коридора, — А еще Саммерса убери. Не ровен час — я ему глотку вскрою. — Эмили! — Я серьезно, — она повернула голову в сторону, прекрасно наблюдая его силуэт, практически сливающийся со стеной в темном коридоре. Если бы не ее мутация, она бы не заметила слежку, — Саммерс, сгинь ради целости собственной печени. Бесишь неимоверно своими попытками шпионажа. Скотт тихо хмыкнул, но не ушел, лишь махнул рукой, как бы издеваясь — мол, молодец, нашла. Шерроу проигнорировала это, смиряясь — это просто Скотт Саммерс, и этим все объяснимо. Не попрощавшись с Джиной, она зашла в кабинет Ксавье, закрывая перед носом телепатки дверь — не для ее ушей разговор. Она бы вообще не пришла, если бы ситуация не вынуждала. — Эмили, рад тебя видеть, — Чарльз как обычно сидел на своем инвалидном кресле, улыбаясь, совсем как добродушный старичок, — Думал, ты не появишься еще пару месяцев, но ты меня приятно удивила. С чем пожаловала? — С этим, — она вынула из кармана куртки задолбавший за эти дни блокнот, — Там на последних страницах расшифровано уже. Почитай. Блокнот со смачным хлопком приземлился на деревянный стол и проскользил почти до самого края. Чарльз, долго не раздумывая, открыл его и стал вчитываться в мелкие буквы. Шерроу наблюдала, как меняется его лицо от непонимания с нотками ужаса до осознания всей глубины той ситуации, в которой они оказались. Они оба и все мутанты. — То есть безумие неизбежно? — Эмили молча кивнула — говорить о этом вслух не хотелось, — И ты в зоне риска. — В зоне риска все мутанты, созданные Рейхом, пережившие войну. И это проблема побольше, чем неучтенные мутанты-подростки, не контролирующие свои силы. Если хоть один слетит с катушек даже в небольшом городе… Чарльз, мы в жопе. Я в жопе. Мир в жопе, причем беспросветной. За окном послышался детский смех и новая порция шуток — школа мутантов Ксавье жила своей жизнью даже в такую рань, совершенно не беспокоясь о том, что обсуждается в кабинете их директора. Шерроу была за них даже рада — хоть у кого-то будет подобие нормального детства с друзьями, первой любовью и надеждой на светлое, мать его, будущее, в которое ей мало верится. — Для начала успокойся, — хохотнув, Шерроу глянула на необычно собранного и серьезного профессора, — Ты не в себе. — Я, Чарльз, совершенно спокойна сейчас, — раздраженно выплюнула Эмили, — Просто в ахуе с объема работы, которую мне подкинула долбанная жизнь. Женщина тяжело вздохнула, наконец, села на стул, уперев локти в колени, и, спрятав лицо в запястьях, нервно рассмеялась — Ксавье удивленно приподнял бровь. Было странно осознавать, что психика не выдерживала. Она сравнивала свое состояние с давно проржавевшей балкой, ржавчина с которой отваливалась хлопьями, имеющей кучу больших и маленьких трещин, что была готова развалиться в любой момент в любом месте, сложиться пополам, разрушиться. И как она еще не разрушилась, одному господу богу известно. Если он, конечно, существует. — Я просто хотела хоть чуть-чуть пожить так как мне хочется, а не так как мне говорят. Я обещала прожить свою жизнь так, словно проживаю ее за всех, Чарльз, — в голосе послышались нотки отчаяния на грани с истерикой. Женщина перестала себя контролировать, — И нихера не получается. Что в девяностых, что сейчас. Я двадцать лет живу по чьей-то указке и даже не могу никак повлиять на свою жизнь — у меня слишком много обязательств и обещаний, которые я не могу выполнить! — она резко замолчала, словно осознавая, что сейчас сказала, — Scheiße, ни слова, пожалуйста, сейчас должно отпустить, — Эмили пару раз нервно вздохнула, сжала кисти в кулаки и, выдохнув, оторвала голову от рук. На лице снова было непроницаемое пустое выражение, приправленное сарказмом и сухим безэмоциональным голосом, — Извини, меня накрыло не вовремя, время потратила впустую. Ксавье подкатил коляску к стулу и положил руку на макушку Шерроу, сосредотачиваясь на ее разуме. Привычный океан спокойствия, с которым Ксавье был превосходно знаком, неоднократно работая с разумом Шерроу, сейчас был бурей. Грохот металла, треск и гром, встретившие его, постепенно становились все тише — разум приводил сам себя в порядок лишь усилием воли: океан, который в голове видел Чарльз, приходил в спокойное состояние, тучи расходились сами собой, унося страшные звуки разрушения, открывая чистое голубое небо. Профессор понимал, что это лишь то, что видит он сам, — для Шерроу, с ее же слов, вытянутых практически насильно, когда-то давным-давно, собственный разум был похож на золотую клетку, которая либо едва виднелась, передвигаясь вместе с ней, либо зажимала ее на маленьком клочке земли, даже не давая увидеть ничего дальше собственного носа. Разум той же Джины был похож на густой лес, тайгу, через который вполне можно было пробраться, если тебе позволят. Но такого контроля, когда силой воли разум сам подавлял катастрофические для сознания мысли и срывы, Чарльз Ксавье еще не встречал. Где-то в глубине подсознания Шерроу он слабо расслышал женский плач, и тут же его разум выдворили вон. Весь этот загул по разуму занял меньше пары секунд. — Какого черта, Чарльз?! — вспылила Эмили и резко дернулась вбок, обрывая и тактильный, и ментальный контакт, — Я же просила не потрошить мой мозг! — Эмили, — Ксавье проигнорировал ее недовольство и укоризненно посмотрел на нее — все же кое-что он успел узнать в ее голове, — Я сколько говорил, что попытки отрицать эмоциональную составляющую к добру не приведут? — Спасибо, я в курсе, — выплюнула Шерроу. Она встала и отошла к окну, уставившись в никуда. На душе было тошно — опять ее мозг распотрошили, как пчелиный улей, и понадобится время, чтобы все урегулировать. Или она сама в этом постаралась? Ослабила защиту, позволив эмоциям ворваться, разрушить все рациональное, что было в ней? Или просто устала, слишком привязалась? Ответа не было. Точнее, не совсем так — Шерроу знала ответ, знал его и Ксавье, вот только признавать свою неправоту в данном вопросе было невозможно. Всю жизнь же она как-то прожила без эмоциональной бури в голове, так почему сейчас это стало влиять? Виной ли этому ее «очеловечивание» двадцатилетней давности или последние события? Дети появились на базе не так давно — чуть больше пары месяцев, и вполне возможно, что они или появление Вайолет и сопутствующие события пробудили изначальную поврежденную личность. Если это так, то времени совсем мало. Она начала копаться в грязном белье нацистских экспериментов, в своем прошлом, а это значит, триггеров будет все больше, срывы будут чаще. И остановить это уже кажется нереальным. Вряд ли у нее есть больше года. Но может… — У тебя есть идеи, — констатировал Ксавье, поверхностно уловив ее размышления, — Говори. — Ты телепат, Чарльз. Реши задачку — безэмоциональный мутант после событий, так или иначе связанных с его прошлым, получил срывы и вероятность безумия в течение года. Есть ли возможность поставить ему сильнейший ментальный блок, чтобы дать больше времени на исполнение задуманного? Скажем, протянуть не год, а три? — Хочешь заблокировать прежнюю личность? — Шерроу кивнула, не оборачиваясь, — Это можно реализовать. Но ты уверена? — Мне нужно разобраться с Вайолет и другими мутантами. Без относительно стабильного разума я не смогу этого сделать. А кроме тебя нет никого, кто бы обладал нужными навыками и хоть примерно знал объем предстоящей работы. — Риск слишком большой. — Я знаю. Поэтому и спрашиваю тебя. Ты у нас сильнейший телепат на планете, у тебя есть лучшая ученица, которая тоже телепат, к тому же и врач. Кому мне доверять в этом плане, если не вам? — Ты тоже телепат. Эмили фыркнула — ага, конечно, телепат. На палочке вертела она свою врожденную мутацию, от которого одни лишь проблемы и мигрень. — Не начинай, — Шерроу хмыкнула, — Мои навыки в потрошении чужих мозгов не соизмеримы с вашими. — Но ты неплохо контролируешь свой разум. — Тренировки, — она пожала плечами, — Я до сих пор удивлена, как мои ментальные способности не обнаружили раньше. Может, это природная защита. Но в любом случае я больше солдат, вскрывающий глотки, чем тот, кто может залезть в чужой мозг. Поэтому первый, кому я объясняю всю ситуацию, — это ты. Ты меня поймешь, примешь и поддержишь, потому что сам понимаешь, что это такое. — Мне всегда казалось, что вы с Логаном похожи — оба, вроде, взрослые люди, но никак не хотите слушать советов. — О да, желание напиться у нас одно на двоих. Чарльз улыбнулся — привычно спокойно, и Эмили невольно расслабилась. У Ксавье был уникальный талант — одним своим добродушным стариковским выражением лица успокаивать окружающих. Ему стоило идти в психиатрию, не иначе. Одной улыбкой он сможет уложить нескольких буйных пациентов, такой кадр многим бы пригодился. — Как Саманта? — наконец, задал он интересующий его вопрос, — Она давно не появлялась здесь. — Неплохо. Решила год поработать, а потом вернуться в Торонто на учебу. По крайней мере, проблем у нее меньше, чем у меня. — Ее самая большая проблема — это ты. Ты ведь не сообщила ей, куда собралась? Эмили промолчала. Сэм, будучи воспитанницей школы Ксавье и, к тому же, сиротой, любила это место как свой дом и неоднократно говорила, что хочет съездить туда с Шерроу. Но не сейчас — возможно, она поступила как сволочь, умалчивая информацию, но так она была уверена, что, если вдруг что случится в дороге или здесь, Уолкер будет в безопасности. Она не может ее потерять сейчас, ни в коем случае. — Я посмотрю, что можно сделать, — продолжил Чарльз, — Постарайся не слишком нагружать разум, пока мы не найдем решение. Исключи любые триггеры и не рискуй понапрасну. С твоего разрешения, я подключу к этому и Хэнка с Джиной. — Не возражаю. Но больше никому ни слова. Если понадобится кому-то рассказать, сначала спрашивай меня. Чарльз кивнул, и Шерроу улыбнулась. Слегка, краем губ, совершенно спокойно и удовлетворенно, буквально на секунду, но профессор это заметил. И едва дверь его кабинета закрыла обзор на коридор с уходящей Шерроу, он не сдержал грустной улыбки. Ему жаль ее, как и Логана. Искалеченные судьбою люди, которых лишили нормальной жизни, — таких здесь много. И, несмотря на то, что некоторые были старше самого Чарльза раза в два, он все равно ощущался для них всех как отец и мудрый наставник. А Шерроу, спускаясь по лестнице, набирает номер Мико, чтобы та была готова к переносу в Рино. Она и так достаточно задержалась здесь. Как-нибудь потом она обязательно заглянет к Логану, если будет минутка, — они давно не виделись. И ебучее Рождество как раз скоро.***
Шум толпы напрягает. Эмили старается уследить за двумя черно-розовыми хвостиками Накадаи, которая носится здесь как ребенок, впервые видящий самолет. Нет, ребенок наверняка видел самолеты, большие, пассажирские, но никак не военные истребители прошлого века — тем более, переделанные в гоночные. Признаться, Шерроу сама видела такие самодельные модификации впервые. А вот Даррен чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он, не скрывая своего настроя, прямо забавлялся над ними двумя, периодически отвлекаясь и разговаривая с знакомыми пилотами. Все прошлое Даррена было связано с небом и самолетами. В армии он был летчиком истребителя лет пятнадцать назад, потом ушел в гражданскую авиацию после Ирака. Пару лет назад его выгнали из авиалиний, и по знакомству он устроился в полицейский участок, где и познакомился с Шерроу еще до перевода в отдел полиции штата. Это было довольно забавно — Шерроу избила какого-то мудака в баре, посмевшего за ее акцент назвать ее нацисткой, а Даррен вместе с сослуживцами отмечали что-то — возможно, его повышение и перевод, — и Берч тогда неслабо помог ей, урегулировав все относительно мирно. Слово за слово, пара кружек пива и пара месяцев регулярных встреч в баре, раскрытие своих мутантских способностей, и к Шерроу в его семье стали относиться довольно тепло. Даже его дочь, Дженнифер, мутант со слабым биовампиризмом, приняла Эмили как родную — несмотря на то, что, по ее словам, от Шерроу несло горечью сожаления и соленым раскаянием. Эмили это не особо поняла и с радостью встречала ее каждый раз, когда они виделись. В общем, все было как обычно. Они ходили рядом с самолетами, рассматривали их, как и несколько других людей, которым это было разрешено. Их двоих пустили лишь благодаря Даррену — он был здесь своим и поручился, что они ничего не натворят. Они и не лезли — нафиг оно надо. Берч на секунду замер, широко улыбаясь, смотря куда-то сквозь летающих машин, и, крикнув что-то, побежал наискосок через ряды самолетов. Мико недоуменно переглянулась Шерроу, а та в ответ лишь пожала плечами. Что там щелкает в чужих головах и какие тараканы какую джигу отплясывают, не так важно. Они пошли вслед за ними и нашли Даррена у одного из истребителей военных лет — его названия Шерроу не знала. Но это была, наверное, единственная птичка американского производства, которую она визуально помнила настолько хорошо, что узнала даже спустя столько времени. — Эмили, Мико, знакомьтесь, это мистер Джей, мой первый летный инструктор, — Даррен улыбался, указывая наверх, где из кабины за ними наблюдал мужчина, лет семидесяти на вид, — Он участвует в гонке сегодня. — Твоя семья, Берч? — мужчина вылез из кабины и по технической лестнице спустился на землю, — Наконец, соизволил прийти не в одиночестве? — Мы друзья, — спокойно бросила Шерроу, осматривая истребитель снизу. Металл на лопатках пропеллера блестел как новый, — Хорошая машина. Качественная. Пропеллер недавно сменили. — Я вижу, вы разбираетесь в истребителях Второй Мировой? — мужчина усмехнулся, снял перчатку с ладони и протянул руку, — Джейсон Лавер, а это «Стремительный Призрак». — Эмили Шерроу, — женщина пожала протянутую конечность, — К сожалению, нет. Я просто вижу хорошие машины. Сами модифицировали? — Да. Кое-где заменил детали, укоротил длину крыла для большей маневренности, сменил мотор, — с гордостью за проделанную работу сказал Лавер. По нему было видно, как он горит своим делом, — Теперь это больше гоночный истребитель, чем военный. — Хорошо. Думаю, он в надежных руках и больше не заберет чужие жизни. Пусть порадует и зрителей, и своего пилота, — Шерроу провела рукой по металлу, — Удачи вам победить. — Спасибо. И, мисс Шерроу, улыбайтесь чаще. Вам идет. Эмили махнула Лаверу рукой, непроизвольно улыбаясь. Тот улыбнулся в ответ, перетащил техническую лестницу к хвосту истребителя и занялся проверкой стабилизатора. Что-то на душе заскреблись кошки, и Шерроу тряхнула головой, прогоняя свою подозрительность, — было слишком хорошо, чтобы думать о чем-то плохом и несуществующем. — Даже мистер Джей заставил тебя улыбнуться, Эмили. А я не смог. — Ты не такой жизнерадостный старичок, Берч, — полушутливо бросила Эмили, — Поживи с мое и, может, поймешь. — Ой, иди ты нафиг. Тоже мне, старперша, — Даррен закатил глаза, поднимаясь по лестнице и переводя тему, — Джей летит в Безлимитной, это будет третья и последняя гонка сегодня. Первой пойдет Формула Один, затем Класс-Т6 и потом Безлимит. Так что сегодня нас ждет почти все самое улетное! Вообще безлимитная гонка, где встречаются абсолютно любые модификации — как и безумные, так и не очень, — одна из самых интересных; завтра еще реактивные истребители будут, а послезавтра — спортивные. По моему мнению, их стоило в один день собрать, а все остальное на выходные оставить… О, кстати, вот наши места. Это выглядело… странно. Простые пластиковые стулья, стоявшие в несколько рядов, кучи людей, сидящих почти на самом краю у взлетной полосы, и мелькнувшая макушка паренька, которая успела приесться, — Фрейзер, тот самый парнишка, похоже оказался таким же фанатом авиагонок, что и Даррен. В совпадения Шерроу не верила, но почему бы им не происходить? — Ты предлагаешь сесть сюда? — возмутилась Накадаи, указывая пальцем в сторону взлетно-посадочной полосы, — Здесь же ничего не видно! — Поверь, Мико, — Даррен наклонился к девочке, — Когда гонка начнется, отсюда все будет видно. Нам же не на землю надо смотреть, — он поднял указательный палец, и ткнул им в небо, — а наверх. Самое интересно там происходит. Шерроу хмыкнула, решив, что этим двоим будет интереснее, чем ей. Так, в принципе, и было. Четыре часа прошли незаметно. В Эмили не горел такой же азарт, как у Накадаи и Берча, но гонки все же вызывали интерес. Небольшой, конечно, но чем ближе была гонка из категории Безлимит, тем интереснее становилось наблюдать за пилотами, их мастерством и самолетными модификациями. Джей Лавер заинтриговал ее. За ним было интересно посмотреть не только на земле, но и в небе. Пилотом за штурвалом своего детища, он должен был как минимум поразить ее, по собственным ожиданиям. Вот только Джастин, сидящий левее нее, очень близко к взлетной полосе, вел себя ненормально странно — ерзал, постоянно оглядывался, словно нервничал или чего-то боялся. А чего именно, непонятно. Пару раз она замечала его взгляды в свою сторону, но и только. По сигналу машины одна за одной взлетели, выстраиваясь в определенном заранее порядке. Все шло хорошо, двадцать минут гонки проходили как по маслу, и Лавер действительно выбивался в лидеры — он заворачивал такие виражи на поворотах, что невольно дух захватывало. Мико и Даррен свистели, спорили и кричали, поддавшись эмоциям толпы вокруг. А Шерроу наслаждалась шоу, краем глаза заметив, как Фрейзер ответил на звонок, быстро встал и с серьезным лицом куда-то ушел. Было немного не до парнишки, если честно. Эмили снова уставилась в небо, следя за пролетающими самолетами. Что-то в этом было — любовь Даррена к самолетам она теперь немного понимала. Раз — что-то двигается в сторону истребителя Лавера. Это что-то пролетает мимо, врезается в хвост соседнего истребителя и, отклонившись в траектории, он задевает хвост «Стремительного призрака». Два — истребитель вертикально взлетает вверх, а затем пикирует прямо на толпу. Шерроу видит блеск солнца на свежем пропеллере, резко осознает, что машина летит прямо на них, толкает Мико в сторону и приземляется на нее сверху, закрывая собой. Три — ее оглушает грохот, окатывает чем-то с запахом авиационного топлива. За писком в ушах Эмили слышит чьи-то крики и стоны. В голове складывается картинка — самолет влетел в трибуны. В самую гущу толпы, наверняка есть пострадавшие и даже погибшие. Твою Мать. Шерроу трясет головой, приходя в себя, смотрит на напуганную девочку под собой. Вроде бы, цела, лишь бровь рассечена. Стопа ноет, одежда местами испачкана в машинном масле, и, поднимаясь, Эмили осматривается. Люди вокруг, вроде, живы, за исключением некоторых, лежащих без движения, — Шерроу не хочет об этом думать. Они словно спят, а не без сознания, и, помогая Мико подняться, она замечает такого же лежащего без движения Даррена с лужей крови на асфальте под ним. Берч там, за грудой обломков с противоположной стороны, и Шерроу секундно разрывается между тем, чтобы побежать к нему, проверить, жив ли он, или отвести Мико к ближайшей скорой. Она медлит секунду-другую, и Накадаи за это время успевает увидеть лежащего Даррена и, вырвавшись из захвата, оббегает обломки в опасной близости, двигаясь к Берчу, и Эмили срывается за ней. Уже на месте она оттаскивает Мико, которая все еще находится в состоянии шока, и осторожно прижимает два пальца к шее. Нащупывая пульс, Эмили облегченно выдыхает, параллельно осматривая друга. Внешних повреждений не видно, но лужа крови напрягает. Когда рядом оказывается врач, который успокаивает напуганную девочку, Даррен сам приходит в сознание. Самым страшным оказывается глубокий порез на щеке, сильно кровоточащий, и все втроем они отходят к скорой, где их осматривают. Даррену зашивают щеку, Мико обрабатывают ссадину, у Шерроу диагностируют перелом стопы, но та лишь отмахивается от помощи и, едва Берча отпускают, тащит их к нервно ожидающему Балкхеду. — Все в порядке? — автобот прекрасно понимает, что ни хромота Эмили, ни порез на щеке мужчины не являются нормой, — Там грохот был. — С нами все нормально, — бросает Мико, — А вот с пилотом и другими нет. — Самолет влетел в трибуну, есть погибшие, — сухо резюмирует Шерроу, — Это Даррен, ему можно доверять, из моей команды. Доставь их на базу, вытаскивайте Сэм, на всякий случай пусть осмотрит повторно. — Ты не едешь, — пристегивая ремень, констатирует Берч, — Узнай о… — Постараюсь, — Шерроу понимает, что имеет ввиду Берч. Лавер, — А ты не рыпайся — то, что у тебя не нашли сотрясения, не значит, что его нет. Я постараюсь вернуться к вечеру. И панику не разводите. Эмили наблюдает за уезжающим Балкхедом и возвращается назад, туда, к обгоревшим обломкам, к трупам людей. Мелькает мысль, что Фрейзера она не видела с момента, как он ответил на тот звонок. Странно и подозрительно. Хотя, может, он погиб. В голове мелькают взрывы, крики, свист снарядов, грохот пулеметов. Она говорит со следователями долго, объясняется. Все как обычно, в рамках происходящего, — она уже не раз бывала в подобных ситуациях. Она знает этих ребят через Даррена, а эти ребята знают ее по слухам, гуляющим среди различных бюро, с которыми она так или иначе пересекалась. А еще они осведомлены о ее специализации и позволяют помочь им в качестве свидетеля. Шерроу рассказывает, как все выглядело со стороны трибун, говорит про неизвестный объект, сбивший тот самолет, что задел хвост «Стремительного призрака». Показывает, откуда и как, по ее мнению, оно вылетело. Собирает обломки, помогает другим раненым добраться либо до скорой, либо до следователей, чтобы дать показания. В голове она слышит рев такого же мотора, что и сегодня днем, и грохот пуль, и снаряды, взрывающиеся вокруг. И как один такой сбитый истребитель убивает нескольких солдат, делая из них кровавую лепешку с кусками органов и костей, разбросанных вокруг. Лишь под вечер она устало садится где-то на бездорожье, наконец, вызывая земной мост, желая уйти отсюда как можно быстрее. В памяти отпечаталось то, что осталось от пилота «Стремительного призрака». Лужа крови и сплющенный кусок мяса с переломанными костями. Даррену будет херово от осознания этого. В голове мелькает блеск солнечных лучей на пропеллере и улыбка Лавера, когда она прощалась с ним. Шерроу едва сдерживается, чтобы не пробить себе голову ближайшим камнем, — совладать со своим разумом у нее не получается. А еще куда-то пропал Фрейзер — среди мертвых или живых его так и не нашли, но билеты на его имя есть. Она не замечает подъехавшей машины МЕХ. Логическая цепочка никак не выстраивается, и все стыкуется, когда на голову надевают мешок, а тело бьет хороший заряд электричества, обездвиживая. Опять электрошокер — на этот раз человеческий, но сути это не меняет — организм и разум, вымотанные серией триггеров, сдаются под тихий голос Джастина Фрейзера, звучащий уверенно именно сейчас. — Мисс Шерроу, не стоило вам приезжать в Джаспер. Вышедшая из земного моста Саманта с ужасом смотрит на куртку Шерроу, одиноко валяющуюся на песке, и следы двух машин, что прямо сейчас удалялись куда-то вглубь пустыни.***
— Успокойся, и давай еще раз, Сэм, — Даррен необычайно спокоен и собран сейчас, несмотря на недавнее знакомство с инопланетной расой. Он вообще был оплотом разума в том хаосе эмоций, что творился вокруг, несмотря на сотрясение, которое Сэм все-таки нашла часом раньше, — Что ты видела, когда вышла из земного моста? — Две машины, черно-зеленые, ехали вглубь пустыни, — голос девушки дрожал, — На земле куртка Эмили, ее самой нет. — МЕХ, — переглянувшись с Оптимусом, констатировал Ретчет, — Только они подходят. — Кто они такие? — Бандиты, которым интересны новые разработки. Претендуют и на наши технологии в том числе. Психи. — Их глава, Сайлас, также известный как Лиланд Бишоп, знаком с Эмили, — добавил Фоулер, который оказался здесь совершенно случайно, — Вроде как, они в одном месте работали, но официальная информация из разных источников сильно расходится. — Принимаю входящий сигнал на видеосвязь, — перебил Ретчет и нажал пару клавиш, определяя, от кого он исходит, замер на секунду, не веря, — Это МЕХ. — Выводи на экран, — напряженно сказал Оптимус, поворачивая голову. На экране появилось изображение темной комнаты с металлическими стенами. Сайлас стоял перед ними с довольной ухмылкой, изучая тех, кого видел на экране, и отошел чуть левее, открывая обзор на привязанного к стулу человека с мешком на голове. Все моментально напряглись, ожидая продолжения, — не узнать Эмили по этой надоевший всем зелено-болотной водолазке было невозможно. Внешне ничего особенного никто не заметил. Лишь Сэм слегка насторожилась — Шерроу сидела как-то полубоком и слишком быстро дышала, словно пробежала марафон только что. Это не могло не настораживать, учитывая, что при дыхании в комнате появлялся пар. — Перейду сразу к делу, Оптимус Прайм, — голос человека был твердым и уверенным в себе, — Думаю, вы цените человеческую жизнь в большей степени, чем я, и будете благоразумны. Мне нужна информация о вашем строении, желательно, в виде живого экземпляра. В случае отказа, думаю, вы знаете, что произойдет. Не так ли, Сорок Вторая? — Пошел ты, — женщина дернулась. Солдат, стоявший рядом, размахнувшись, со всей силы ударил прикладом в бедро. Раздался приглушенный хруст, Эмили дернулась, но даже не пискнула, — Ломать мне кости было необязательно, урод. — Это предупреждение, Шерроу. Для тебя и твоих инопланетных друзей. — О, соизволил, наконец, запомнить? Поздравляю, память у тебя как у золотой рыбки, — Шерроу издала что-то похожее на смешок, и кто-то, наконец, стянул с ее головы мешок. Наглая ухмылка и приличных размеров кровоподтек на скуле — первое, что бросалось в глаза Прайму. Эмили выглядела уверенной в собственном превосходстве над присутствующими там людьми, ни капли не боялась и смотрела с вызовом куда-то за пределы видимого пространства. Она вообще выглядела так, словно является королевой бала, ее не беспокоило ни то, что она привязана к стулу, ни угроза ее жизни. А потом Шерроу повернула голову, смотря прямо сквозь экран, в оптику Прайма, словно говоря «ты обещал мне». Это был второй раз, когда Шерроу напросилась в патруль, — в первый раз, через три дня после того разговора о блокноте Марка, Сэм запретила ей покидать базу, почти все время контролируя ее перемещения. Второй раз уже сам Прайм физически ощущал, что еще немного — и Эмили начнет действовать по «методу Балкхеда». То есть начнет крушить все, до чего дотянется, так как сидеть на базе без дела, как понял Оптимус, для нее невыносимо. Он понимал — это чувство беспомощности, когда ты просто сидишь, ничего не делаешь, когда у всех остальных есть хоть какие-то дела, уничтожает изнутри. Поэтому не остался в стороне и подержал идею. Саманта, скрипя зубами, разрешила, и Шерроу быстро залезла в кабину грузовика, пока Уолкер не передумала. И последние полтора часа они провели, обсуждая все подряд — начиная с Кибертрона, заканчивая Землей и разницей в построении грамматических фраз немецкого и английского. — Могу попросить тебя об одолжении? — они уже подъезжали обратно к базе, когда Шерроу неожиданно заговорила, не отрываясь от однотипного пейзажа за окном, — Если вдруг будет стоять выбор между мной и кем-то другим, принимай решение, исходя из той константы, что я уже могу быть мертва. — К чему такая просьба? — насторожился он, — Ни тебе, ни Фоулеру, ни детям ничего не угрожает. — Забавно слышать это, Оптимус, особенно после того как мы вместе с Фоулером прочувствовали силу инопланетных электрошокеров, — протянула женщина, чуть хмурясь, — Просто хочу быть уверена, что ты сделаешь верный выбор. Обещаешь? — Обещаю. Прайм знал, что именно этого хотела Шерроу, выжидающе сверля его взглядом с той стороны экрана, а он не хотел и не мог поступиться своим принципом защищать человеческие жизни. Нужно было протянуть время, найти хоть какой-то выход, не дать погибнуть человеку, который прямо требовал однажды забыть про него, но своими подчиненными он тоже не мог рисковать. А решать надо было сейчас, за секунды, и воспоминания о той просьбе ну никак не помогали. «Не смей! — как гром среди ясного неба раздался голос Эмили у него в процессоре, и Прайм не изменился в лице лишь силой воли, — Scheiße, du hast mir versprohen, Praim! Не смей кем-то рисковать!» — Нет, Сайлас, — он сам не ожидал от себя таких слов. Словно вокодер действовал сам, без его команды, — Я не стану рисковать кем-то из своих подчиненных. — Жаль, — раздался разочарованный голос человека. Шерроу лишь облегченно выдохнула, прикрыв глаза, — Я надеялся на ваше благоразумие. Но, видимо, вам плевать на людей. Связь прервалась. В этой гробовой тишине Прайм понял, что Шерроу напоследок успела ему улыбнуться, как-то даже хитро, словно лиса, задумавшая подлость. Он сделал правильный выбор, хоть и был совершенно не уверен в том, что говорил это он сам, а не кто-то другой. А еще ему предстояло объясняться перед остальными, какого хрена он так решил.