В твоих глазах я вижу счастье.

Если говорить начистоту, Джея можно назвать ребёнком кенгуру, — он вырос маменьким сыночком, которого та с рождения таскала у себя в сумочке под грудью и всегда была рядом, не позволяя отходить от себя и на метр. И это никогда не нравилось ему. Всё детство он хватался за любые мизерные возможности, позволяющие действовать самостоятельно и хоть иногда справляться без маминой гиперопеки, что задевало его эго, а чужие насмешки, постоянно вырывающиеся из уст одноклассников или друзей со двора, доводили его до лимита. Из-за этого он срывался и устраивал скандал матери, требуя свою свободу и независимость. Годы шли, из школьника парень постепенно вырастал в будущего абитуриента — оставалось окончить обучение в старшем классе, сдать школьные экзамены, устроить выпускной. Смотря на своего лучшего друга, которого отдали в школу на год раньше, — Сонхуна, завалившего поступление, — Джею становилось ещё страшнее. Он думал, что вот, уже через какие-то жалкие одиннадцать месяцев его ждёт та же участь, и это для него станет переломным моментом. Переломный же момент наступил совсем неожиданно. Родители развелись, мама вышла замуж за другого мужчину, а папа, как обычно, ушёл в запой. Чонсон отчасти был рад такому решению старших, ведь и сам терпеть не мог батю-алкоголика, и полностью был удовлетворён тем, что мама начала всё с чистого листа. Но вот одна проблема: с кем теперь ему жить? С алкозависимым отцом, приводящим каждый божий в день домой новую проститутку, или с излишне заботливой матерью, не дающей ему и вздоха сделать без её сопровождения? Неужто так сильно Джей хотел вырваться на свободу, что мог позволить себе оставаться в ужасных условиях, терпя отвратительный запах, приевшийся к квартире, ежедневные пьяные крики, начинающиеся уже с раннего утра, и раздражающие громкие стоны по ту сторону стены, не дающие ему хорошо высыпаться и отдыхать? Хотел. Несколько месяцев для него прошли в аду. Шлюхи, ссоры, дом Сонхуна, шлюхи, ссоры, дом Сонхуна. И так по кругу до самой весны, пока он не понял, что уже совсем скоро выпуск из школы, а там и до экзаменов недалеко. А он не готов. Ни капельки. Джей всю жизнь благодарит родителей друга за то, что девятнадцать лет назад те не стали вытирать его салфеткой и выбрасывать, иначе он бы сошёл с ума, что от давления в семье, что от стресса из-за подготовки к экзаменам. Сонхун, уже единожды профукавший свой шанс, не только сам серьёзно взялся за учёбу, но и стал подтягивать лучшего друга, у которого и без того проблем выше крыши. Он каждый день уделял ему несколько часов, занимаясь различными предметами, проверяя, задавая на дом и закрепляя вместе с ним, чтобы помочь ему поступить в университет, а там для студента хоть какая-то подработка не за горами будет. У них всё получилось. Оба смогли поступить, причём на один факультет (международных отношений), но выбрали разные направления, дабы хоть иногда, но отдыхать друг от друга. Конечно, Джей не особо был осведомлён тем, что ему будет лучше, ведь у него не было выбора, кроме как готовиться туда же, куда и Пак, но слово «регионоведение» звучало для него более умно, что он чуть ли не подрался с Сонхуном ради него, так как поступать на международную журналистику совершенно не хотелось. Правда, узнав ту самую причину, кроющуяся в таком упёртом споре брюнета, ему пришлось уступить другу. По крайней мере, его никто не держит на регионоведении, как Сонхуна его парень Джейк, с которым они познакомились в прошлом году. Несмотря на то, что Джиён уехала из Кореи, оставляя там сына, она всё ещё пыталась его контролировать, беспокоясь, не случится с ним что-либо без её ведома, и это, конечно, всё ещё не нравилось парню. Единственное, чему он не был против, — её финансовое обеспечение. Что ему ещё остаётся делать, если отец в таком не особо обнадёживающим положении, а он практически живёт бо́льшую часть времени у друга? Возвращение же мамы также не предвещало ничего хорошего, не учитывая, что он съедет к ней обратно, не притесняя Сонхуна, но и не просыпаясь каждое утро от запаха алкоголя. Но Джей был удивлён новым позициям мамы. Нет, он был шокирован. — Думаю, что ты уже достаточно взрослый для того, чтобы зарабатывать, поэтому иди ищи работу. Как только ты устроишься на неё, я не буду давать тебе ни копейки. — Ах да, может, сходишь куда-нибудь на вечеринку, развеешься? Ты был на ней вообще хоть раз в жизни? Был. Конечно, был. Один раз в жизни, и то в день рождения ещё неизвестного ему студента со второго курса. Но.. простите? Его мама говорит такие вещи? — Мам, тебя что, подменили? — После встречи с Усоком — да. Отчим оказался самым прекраснейшим мужчиной на свете, которого он когда-либо знал. Это всё его заслуги. Только под его влиянием мама пересмотрела свои взгляды насчёт воспитания сына и позволила ему теперь жить самостоятельно. Он правда являлся хорошим человеком, но Чонсону ещё не получается полностью довериться ему, ведь перед глазами появляются сильные флешбеки каждый раз, когда отчим нечаянно повышает тон голоса при разговоре или поднимает руку по нужде, из-за чего в голове отчётливо отображаются крики и побои отца. Мерзкий алкоголик оставил глубокую травму сыну. И наконец, этот день настал. День, который он будет праздновать ежегодно. Джей даже отметил пятое ноября в календаре, как «день независимости империи Чонсон». Настолько радуется, что уже драматизирует. «Matinée d'automne», что переводится с французского языка, как осеннее утро, теперь изменит его жизнь. Дверь кофейни, несущей такое красивое и элегантное название, отворяется ровно с колокольчиком, трезвонящим по всему помещению, обращая на себя внимание персонала, уже пришедшего сюда раньше новенького работника. Паку немного некомфортно от двух пар глаз, разглядывающих его целиком и полностью. Уже в тысячный раз он думает о том, что взрослая жизнь оказалась намного тяжелее, чем он себе представлял (естественно, он и не думал, что она будет лёгкой), пока один из официантов, высокий парень со светлыми блондинистыми волосами, чем напоминал цыплёнка, только вылупившегося из яйца, не подошёл к нему. — Здравствуй! — ярко улыбнулся юноша, оголяя свои милые зубы, чем позволил пришедшему разглядеть его довольно нетипичное лицо для корейца. Джею казалось, что в нём есть что-то такое европеоидное, но на азиата точно не смахивал, несмотря на то, что все слоги и звуки произнёс без малейшего акцента. Может, просто хорошо подучил слово? — А.. привет, — неловко посмеялся Пак, автоматически берясь за шею, ведь не знал, куда деть свою потную от волнения руку, но пожалел о том, что вообще поднял её, потому что напротив стоящий протянул свою, думая, что тот хочет поздороваться. Пришлось пожать её своей мокрой ладошкой и сгореть от стыда на месте. Хорошо, что парнишка и не особо обратил на это внимание. Либо не брезгливый, либо вежливый. — Это же ты Пак Чонсон? Босс сказал, что к нам придёт помощник баристы! — Да... Только прошу называть меня Джей, — исправил он, и второй сразу кивнул, показав знак «ок» и тем самым дав понять, что он понял и принял. — А.. ты? — Что я? — непонятливо спросил он, а потом засмеялся, словно дельфин. — Ахахах, ой! Меня зовут Хюнинкай, я работаю здесь официантом вместе с ней. Нас тут только двое, — парень обернулся назад, смотря на брюнетку, что издалека наблюдала за их разговором, протирая столы и никак не пытаясь вмешаться в их разговор. — Юна, подойди! Девушка поёжилась от того, как незнакомец устремил на неё внимательный взгляд, и, смущённо сложив руки перед собой, подошла к блондинам, подмечая, что и у новенького оказались светлые волосы. — Привет, — поклонилась та и стеснительно улыбнулась. — Я Шин Юна. С сегодняшнего дня мы будем коллегами. Конечно, Чонсон видел высоких и красивых девушек, но чтобы настолько — никогда. Она действительно была очаровательна. У неё были длинные шелковистые чёрные волосы, выразительные большие глаза и изящные черты лица. Её улыбка, хоть и была немного сконфуженной, но всё же освещала её безупречное мраморное лицо, тем самым делая её ещё более симпатичной. На ней была белоснежная, как чистый лист бумаги, рубашка с эмблемой кофейни (скорее всего, ему выдадут такую же форму) и широкие чёрные брюки, удлиняющие её и без того высокий рост, а сверху всю эту классическую красоту накрывал бежевый фартук с кармашком и ручкой, прикреплённой к специальной пуговичке. Рукава её рубашки были закатаны к локтям, что открывало вид на её хрупкие и тонкие запястья, на одном из которых были стильные женские часы. Юна выглядела так изысканно и роскошно, словно самый дорогой бриллиант, который есть на свете. Такая нежная и хрупкая, что Джей даже боялся сказать ей что-то не то, чтобы не разбить её, как вазу, не говоря уже о рукопожатии. В его глазах девушка выглядела самой настоящей драгоценностью. — Джей? Парень даже не замечает, как засматривается на брюнетку, пока Хюнинкай не машет перед его глазами своей ладошкой. Очнувшись, он округляет глаза от шока и не понимает, как попал в такую прострацию, от которой ему теперь будет неловко смотреть на неё совсем. Он замечает, как некомфортно себя почувствовала Шин, поэтому тут же кланяется и нелепо жестикулирует руками, пытаясь объясниться. — Извини, пожалуйста, я просто немного задумался... Мне очень жаль, если тебе стало не по себе. Я не хотел тебя так в открытую рассматривать, я правда немного забылся и даже не понял, что мой взгляд сфокусирован на тебе. — Ох, нет, всё хорошо... — мило заговорила девушка, кивая и покланяясь тоже, дабы не вгонять того в краску в первый же рабочий день. — Я всё понимаю! Я тоже иногда выпадаю из реальности и не замечаю, куда смотрю! — посмеялась она, чтобы развеять обстановку, и, судя по расслабившемуся Чонсону, ей это удалось. — Надеюсь, это правда так. — Конечно! Будем знакомы, Джей, — ярко улыбается вновь и поворачивается к Хюнинкаю. — Я пойду, у меня есть немного работы. Покажешь и расскажешь ему всё сам? — Да, безусловно. — Отлично. — Пошли? — обращается Камал к парню. Столкновение со взрослой независимой жизнью и первое испытание в виде знакомства с коллегами успешно пройдены, но никогда не сотрутся с памяти парня. Такое событие невозможно забыть, ведь теперь он, даже если и чувствует себя неприспособленным к таким переменам, где теперь будет принимать решения только сам, дышит свободно, зная, что никто больше не оспорит его мнение, изменит его планы или опозорит перед ровесниками, вмешиваясь в его личную жизнь. Не это ли прекрасно ощутить? Кай проводит экскурсию по заведению до самой маленькой половой дырочки, чему он очень сильно благодарен. Было бы неудобно постоянно спрашивать о том, что где находится, например, тот же самый санузел или комната для переодевания. Вскоре приходит менеджер Ким, с которым он уже был знаком, ведь именно этот прекрасный молодой мужчина по имени Ким Тэхён, от которого так и веяло вайбом чего-то уютного и атмосферного, вроде этой кофейни, принял его позавчера на работу. Он выдаёт ему его униформу и знакомит с главным баристой, профессионалом своего дела, который будет обучать его всему, — с Чон Чонгуком. Этот парень был старше Джея лет на пять и, по его словам, окончил университет, в который поступил по желанию (велению) родителей, из-за чего теперь не может найти себя и коротает свои деньки за барной стойкой, варя кофе. Но он не жалуется, говорит, что это доставляет ему удовольствие. Все работники заведения оказались очень дружелюбными и отзывчивыми, что несомненно обрадовало Чонсона. Ему нравится такая обстановка среди хороших людей, потому что окружив себя ими, человек и сам начнёт расцветать. Заключив договор и настроив график под себя, чтобы успевать и сходить в университет, парень прощается со всеми до завтрашнего дня и покидает кофейню, в которую пришёл с пустыми руками, а уходит уже с пакетом с униформой.

***

На улице уже начинает темнеть, а постель парня всё ещё не заправлена. Он слишком подавлен для того, чтобы элементарно подняться с места. Насколько нужно чувствовать себя ужасно, чтобы не найти силы хотя бы встать и поставить телефон на зарядку. Ему просто не удаётся. Всё, что в его возможностях сейчас, — это просто переворачиваться на кровати то на один бок, то на второй с усталыми вздохами и безжизненным, убитым взглядом в никуда. Видеть фразу «вас заблокировали» вместо статуса контакта, где он хотел бы вечно смотреть на «печатает», раздражает и злит его до самых кончиков ногтей. Но и в таком состоянии он старается понять свою неправоту, принять такое наказание и признать вину. Если бы сам не совершил ошибку, сейчас бы всё было прекрасно, даже если на тот момент казалось, что больше выхода нет. Выход есть всегда. И сейчас тоже. Но Сонхун упорно закрывает глаза и не хочет его искать. Он уже задолбался решать какие-то проблемы, устал бороться со своими чувствами и устраивать свою жизнь. Он перегорел настолько, что хочет уже просто плыть по течению и бездействовать. Будь что будет, он просто хочет отключиться и дать волю настоящим эмоциям, вырывающимся изнутри. А из самой глубины его сердца вырывается лишь один истошный крик, застревающий в горле и незаметно убивающий. Хочется освободиться от всего негативного и избавиться от мусора в его жизни, который он устроил сам. Как же сильно он устал. Три процента заряда. Ему всё ещё лень подниматься с кровати и идти к розетке. Телефон весь горячий от использования без передышки в течение последних суток, что уже не выдерживает и начинает глючить, но Сонхун всё ещё не сдаётся и продолжает строчить вовсе не облегчающие и обнадеживающие слова. Конечно, их ведь адресат всё равно не получит. Park Sunghoon: Неужели одна моя ошибка разрушит всё, что мы только начали строить? Разве я заслужил такое отношение после всего, что сделал? И отправляет. Сообщение так и остаётся с одной галочкой, не доставленным контакту с пустой из-за чёрного списка аватаркой. Он некоторое время рассматривает чат, который состоит лишь из его извинений и страданий, выраженных в сообщениях, но так и не полученных им, и психует, кидая телефон в стену. К сожалению, он целёхенький падает под батарею. Лучше бы разбился и остановил его муки. Хотя произошло бы это только из-за уничтожения обычной техники? Может, стоит уничтожить что-то более живое? Динь-дон. Звонок в дверь. Ноль реакции. Несколько стуков и отдалённый голос, зовущий Хуна, из-за чего тот шумно вздыхает и идёт открывать дверь. Перед ним стоит Чонсон с пакетом в руках и жалостливо всматривается в лицо друга. Синяки под глазами, опухшее лицо, потрёпанный вид и пустой взгляд. Брюнет не здоровается и на пятках разворачивается, уходя обратно в комнату. Джей следует за ним, успевая заметить, как высокий парень прячется под зимним одеялом и превращается в крошечное серое пятно, сливаясь с цветом постельной принадлежности. Он опирается головой о стену и устремляет глаза в окно, закрытое, как обычно, шторами. Ладно бы на них были какие-то узоры, чтобы рассматривать, но они однотонные, что ясно даёт понять — Сонхун копается в своих мыслях и занимается самобичеванием. — Ты ел что-нибудь? — ровным голосом спрашивает Пак, уже изначально зная, каким будет ответ. Он привык слышать «нет, не хочу», что получит, наверное, и сейчас. — Нет, — безэмоционально произносит Хун. — Не хочу. Джей вздыхает. Ему так искренне жаль друга, он уже не может смотреть на его мучения, но и помочь ничем не может, потому что не понимает, почему он так медленно впадает в такое пугающее состояние. Пак ещё никогда не чувствовал такое сильное сочувствие по отношению к однофамильцу, и это заставляет грустить и его самого. Прошло три дня, как Сонхун перестал посещать учёбу, отвечать на сообщения и звонки, общаться, улыбаться. Все эти три дня Джей постоянно заглядывает к нему вечером, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, но каждый раз видит одну и ту же картину — апатию и безразличие. Всё, что известно Чонсону, — это то, что между Сонхуном и Хисыном произошло что-то, что дало трещину между ними, которая заставляет друга так переживать. Большего ему не рассказывают и оставляют в неведении. Чонсон волнуется за него, потому что, чёрт, он ещё никогда не видел брюнета настолько.. разбитым? Нет, он не плачет или грустит, но по нему видно, что ему чертовски больно, и он скрывает всё это за маской равнодушия. Как же достучаться до него? Оставив на кухне вариться рамён, чтобы он хоть что-то поел, Джей возвращается в комнату и замечает под батареей валяющийся аппарат. Парень подбирает его и пытается включить, но все попытки безрезультатны. — Ты сломал его? — спрашивает он у друга. Сонхун вяло смотрит на свой телефон и прикрывает глаза. — Он разрядился. Пак задумчиво надувает губы, находит зарядник и подключает сотовый к нему, убеждаясь, что он загорается, а затем подсаживается к парню и берёт его за спину, аккуратно обнимая. — Сонхун, — тихо и серьёзно начинает он, — пожалуйста, расскажи мне, что тебя тревожит. Мне невыносимо видеть тебя таким. — Не смотри? — вырывается грустный смешок из уст парня, и он убирает руку друга. — Я хочу побыть один. Тебе необязательно приходить сюда каждый день. — Ты такой упёртый, — с сожалением в голосе вздыхает. — Может, мне передать что-нибудь Джейку? Он, должно быть, переживает. — Я сказал ему, что уехал к бабушке и дедушке в Пусан. — Зачем? — Разве ты всё ещё не понял, что я не хочу никого видеть? — слегка повышая тон, внезапно Сонхун поворачивается к другу и тут же опускает взгляд, словно испугавшись чего-то. Чонсону показалось, что глаза парня выглядели влажными. Сонхун боится.. заплакать? — Хун... — Спасибо, что навестил, можешь идти к себе, — прерывает его парень, стихая и прочищая горло, чтобы не выдавать свой начинающий дрожать голос. — Сонхун... — Джей, прошу, уйди. — Ты хочешь увидеть Хисына? Всхлип вместе с рвущейся наружу грубостью и просьбой просто свалить к чертям застревают в горле при упоминании его имени. Брюнет широко раскрывает глаза, в которых застывает пелена слёз, перекрывая весь вид, и медленно втягивает ртом воздухом, чтобы не откинуться прямо сейчас. Его голова начинает колебаться, словно постепенно накатывает истерика, дышать становится труднее, а сердце больно сжимается в груди. Джей ударил по самому больному, попадая в самое яблочко. Затронул то, озвучивание чего Пак пытается избегать на протяжении этого времени. Да, он признаёт эту правду, но слышать подобное для него равно признанию в тяжких грехах. Слова Джея дают ему мощный шлепок по лицу, приводя в сознание и возвращая все его чувства на законные места. Сонхун больше не сдерживается. Он падает в объятия лучшего друга, захлёбываясь в слезах и боли. Джей поймёт. Джей всё поймёт.