Нам бы добраться домой В город янтарного света Через пустыни, лёд и огонь Через паденья и боль. Нам бы вернуться домой В город, стоящий у солнца. В город, где с нами Встретятся вновь Вера, надежда, любовь. Сергей Маврин — Город, стоящий у солнца
Боруто бежал. Судя по окрикам и шевелению за спиной его преследовали. По меньшей мере, Сарада и Мицуки. Его команда… Где-то там в Конохе, разбуженный ранним утром сенсей осоловелыми глазами проверял жабий свиток призыва… Безрезультатно. Маманя откуда-то знала… Возможно, видела тот же сон, что и он. Боруто мог сколько угодно убеждать себя, что всё это чушь собачья, что проклятый старикан жив, просто дурацкий свиток сбоит, но… Сердце не обманешь. Папаня подгадил им в последний раз. И особо крупно. Умер Мадара знает где и как, да ещё и с Химой на хвосте… Которая, если верить свидетелям, во всём и была виновата. Не глядя под ноги не мудрено оступиться… Благо овраг был небольшим и летел вниз Узумаки недолго. Он и не пытался использовать чакру, чтоб затормозить. Зачем?! Странная апатия сковала его. Злость потихоньку уходила. По молчанию в трубке он понял, что искать его бедовую сестрёнку не будет никто. Если уж проклятый старикан… Этот чертов батя… Сам Седьмой хокаге, почти бог шиноби погиб… То, что говорить о мелкой соплячке?! Соплячке, что активировала бог весть какую технику… Боруто со всей дури ударил кулаком по земле, едва ощущая затем, как тот постепенно немеет от боли… Ему было всё равно. Они не имели права сдаваться! Плевать, что думает старуха Пятая! Нужно дойти до конца, как они планировали, и найти способ… Хоть что-то! Нельзя бросать Химу! Папаня… Он должен узнать, что случилось… Отомстить, если потребуется. Слёзы застилали обзор. Ушибленное от падения тело ощущалось странно. Голоса Мицуки и Сарады слышались где-то наверху. Как вдруг… Чьи-то ледяные руки подняли его с земли, встряхнули и заставили взглянуть прямо. Черные длинные волосы, бледная рожа, фиолетовый рисунок вокруг глаз — это описание подходило лишь ко одному шиноби. — Орочимару? — недоверчиво прошептал Боруто. — Он самый, — облизнулся тот. — Слушай меня внимательно, дорогуша, — начал затем змеиный саннин свистящим шепотом. — Возвращайтесь в Коноху… Руины Водоворота хранят в себе тайны, которые вам пока не надо знать. — Ещё б мне всякие криминальные личности не указывали! — попытался вывернуться из этой хватки Боруто, припоминая в уме всё, что слышал об Орочимару. Что-то в его облике царапало его сознание. Вот только что?! Узумаки против воли поежился, сейчас он был бы не прочь, чтоб Сарада и Мицуки его нашли… Мицуки! Догадка поразила его. Похоже, вот он таинственный «родитель» его немного (много) ненормального сокомандника… Невольно перед глазами вновь встал папаня. Знал ли он? Скорее всего… И раз позволил им оказаться в одной команде… Значит, Орочимару доверял. «Но, — одернул себя Боруто. — Это ничего не значит». Его батя ведь временами такой тупой… был. Новая волна боли захлестнула совершенно неожиданно, и плевать на саннина, в чьих загребущих лапах он оказался. Левый глаз обожгло болью. Уже не фантомной. «Началось…» — вновь устало подумал он. Ему никто не верил. И вскоре уже и сам Боруто понял… На обычный бьякуган это не было похоже. Слишком уж велики были странности, связанные с ним. Да и додзюцу маманиного клана можно было пробудить по желанию… А не так… Хрен пойми когда. По мановению левой пятки, живущей отдельно от тела. Только вот на сей раз всё было как-то иначе. Даже туман от слёз не мог объяснить… Не едва показавшееся среди деревьев восходящее солнце, а стоящий высоко в зените фиолетовый шар… Деревья среди них были и другие… Огромные! Но не широченные баобабы, которые Боруто видел лишь в учебниках, а какие-то дюже странные! Но ведь раньше их не было… Да и Орочимару… Узумаки непонимающе воззрился на его, без сомнения, высокотехнологичные окуляры. — Что тут происходит, даттебаса?! — сорвалось у него с языка. — Ку-ку, — гнусно усмехнулся Орочимару. — Добро пожаловать в реальный мир, Боруто, — прошелестел змей. — Подарочек от Тонери, ну надо же! Кхе-кхе! О, дорогуша, ты и представить не можешь, что происходит… — Так говори же! — любопытство пересилило злость, тем более, что Узумаки никак не мог понять, причем здесь хмырь с Луны, что пытался похитить маманю и сестрёнку Ханаби незадолго до его рождения. — Пусть все детишки соберутся… — Орочимару кивнул на замерших позади Боруто Сараду и странно нерешительного Мицуки… Погодите-ка?! Узумаки резко поплохело. Что у Учихи, что у сынка Орочимару глаза имели насыщенный лиловый оттенок с рисунком, напоминающим… Да всё то же чертово неправильное солнце… Луну ли. Боруто ничего не понимал, но вид у друзей был, как у зомбаков. Если не хлеще. — А тебе пора возвращаться, после смерти Наруто у пепельноволосой на тебя большие планы… Ни к чему привлекать внимание! — и змеиный санин что-то сделал с ним, отчего сознание оставило Боруто. Когда Узумаки пришёл в себе, то с легким (после всех-то новостей) недоумением осознал, что лежит на коленях Сарады… Обычной такой Сарады с черными глазами и обычными деревьями вокруг и без непонятной фиолетовой хреновины в небе. Учиха недобрым взглядом сверлила Орочимару без всяких навороченных окуляров. Ну а Мицуки явно разрывался между ним и своим родителем. Боруто ничегошеньки не понимал. — Ну вот все снова здесь! — змеиный санин гаденько улыбнулся. — Можно начинать нашу, кхе-кхе, лекцию… — Боруто, ты как?! — что ж беспокойство за его тушку Сарады было странным, но сил протестовать у Узумаки не было. — Нормально. Давай его послушаем, — тихо прошептал он. Да, мир был прежним, но в то же время… Совершенно другим. Ненастоящим. Новое знание отравляло его душу, любопытство жгло, а потому… Пусть Орочимару говорит. Верить или нет, он сможет решить позднее. — О, благодарю за разрешение, — шутливый поклон, а в следующий миг, санин стал необычайно серьезным. — Скажите, детишки, вы слушали о Кагуе Ооцуцки? Вопрос застал Боруто врасплох. Папаня мертв, Хима, возможно, тоже, его глаз — подарок хмыря с Луны, который может показывать мир с фиолетовой хреновиной в небе, жуткими деревьями и зомбаками друзьями… Причем здесь тётенька с манией величия и безумием, которую давным-давно укатали, если верить пьяным разговорам во всю ту же Луну? Кагуя — богиня кроликов. Прародительница чакры… Наверняка, было бы весьма скверно, выберись та из своей тюряги. И… Даттебаса, она ведь это не сделала?! — Наши родители её победили! — уверено ответила за них всех Сарада. — Отчего спрашиваете?! — Ах, если бы победили, милое учишоновское дитя! — выдал Орочимару такой оборот речи, что до Боруто не сразу дошел смысл его слов. — Значит не победили? — прошептал он, отмечая краем глаза, что Мицуки ни капельки не удивлен. — Но разве тогда… — Этого не может быть! — вскочила на ноги, скидывая его голову, Сарада, а жаль Узумаки пригрелся… — Кагуя довела бы до конца план Луны, наши родители так и не проснулись бы из вечного цукиеме! — А они и не проснулись, — припечатал их змеиный санин. Холодок пробежал по спине Боруто. — Значит… То, что я видел… Это теперь реальность?! — ему хотелось выть. Его друзья. Неужели все — и он сам, и маманя, и дяденька Киба, и Шино-сенсей с теткой Сакурой… Все они живут в иллюзии, а в реальности просто ходячие зомби с фиолетовыми глазами без вского выражения. — Да, — коротко ответил Орочимару. — Это реальность. Кагуя не стала выпивать всех и сразу… Это недальновидно, с учетом ее опасений… — Но это совсем не походит на утопию! — зло вскричала Сарада. — Это не сказка, не грезы, не опиум для народа! — Смотря с чем сравнивать, дорогуша, — припечатал их Орочимару. — Ну а ты чего молчишь?! — вдруг обратила внимание Учиха на загадочно молчавшего Мицуки. — Ты… всё знал. — Конечно же, моё дитя знает об этом. У вас троих всегда были самые большие шансы вырваться из паутины Ооцуцуки… Мицуки, поскольку я его таким создал, у Боруто, поскольку его этим наградил Тонери, что боролся с Кагуей и проиграл, у Сарады, поскольку в ней течет кровь её отца, а значит, есть надежда на мангекё. Но вы просто идеальная команда для сотворения глупостей. Фатальных глупостей. Потому я здесь сегодня. — Разве хуже уже не может быть? — мрачно осведомился Боруто. — О, всегда может быть хуже. К тому же Кагуя боится визита родственников. И это может быть наш шанс… Она оставила сильнейших шиноби не зря, чтобы было кому её защищать, но и она сама станет уязвима во вторжение. Наша же задача копить силы и сделать так, что Ооцуцуки перегрызли друг другу глотки, а затем добить оставшихся. Для этого нужно научиться выскальзывать из её нитей незаметно. Не бить напролом… Это уже не поможет. Сейчас же вам важно знать лишь одно — в Водоворот нельзя. — Почему?! — зло поинтересовался Боруто. — Потому что там убежище Первого, Второго и Третьего… Они не развоплотились, а цукиеме на мертвых не действует. в Водовороте слишком сильный след остаточной чакры, общий фон таков, что Кагуя не может найти их там. Вам нельзя привлекать к руинам внимание… Старики ещё нам пригодятся. — Моя сестра… — Твоя сестра сейчас в лучшем мире, — перебил его Мицуки, но тут же прикусил язык, видя, что Узумаки готов его побить… — Он не в том смысле, — закатил глаза Орочимару. Всё же продукту генной инженерии до него было ещё расти и расти, а в чем-то они так и останутся совершенно разными. И хвала науке. — Твоя сестра — вторая часть более пессимистичного плана предыдущих хокаге… Первой был твой Сарада, непревзойденный отец. Саске-кун… Он не просто пропал где-то, выискивая следы Кагуи… Нет, он в самом деле пропал… В другой мир. Реальность, в которой ещё можно все переиграть, победить Кагую. Только вот Саске же у нас юноша своеобразный… Для уравновешивания ему попросту необходим Наруто, а тот любимая батарейка… был любимой батарейкой Кагуи. Потому, чтобы его вытащить нам пришлось сильно извернуться, точнее без меня у них бы ничего не вышло! — Значит, — Боруто был готов вцепиться змейке в глотку. — Это ты использовал мою сестру в темную? — Полегче, мальчик… Это сделал Хаширама, я лишь немного подсобил. И да, по сравнению с нами, твоя сестра сейчас в лучшем мире, хотя я и не представляю во что там ввязался Наруто… Но боюсь, что без твоего, Сарада, папочки бедового не обошлось… Только у Саске-куна хватило бы сил уложить Наруто… Либо тот облажался и в том мире теперь тоже хозяйничает Кагуя. — Отец бы не убил Седьмого-саму! — темные глаза Сарады расширились от ужаса. — Он бы не… — Ты не знала своего отца, дитя, — хлестко ответил Орочимару. — Последние годы все вести в Коноху, якобы от Саске, имитировала Кагуя… Но и раньше — он не особо жаловал вас с матерью своим присутствием. — Хватит, — неожиданно решительно поднял голос Мицуки, упрямо смотря на родителя. — Не надо. В овраге воцарилась неловкая тишина. Каждый думал о своём, а Орочимару удивленный таким поведением своего создания, молчал, внимательно его разглядывая. В самом деле… День, начавшийся паршивее некуда, всё же показывал, что было куда. Весь их мир был иллюзией. Отец — батарейкой, а Химавари использовал в темную сам легендарный старикан Первый. Друг отца, возможно, стал причиной его смерти, а Конохи, которую Боруто любил, никогда не существовало. Город, стоящий у солнца, которым был Седьмой, был лишь грезами спятившей богини. — Может, он жив… Свиток ошибся, — осторожно начал Узумаки. — Другой мир — это ведь не шутки! — Нет, — зарубил робкую надежду Орочимару. — Кагуя разворотила пол-дворца, когда узнала об их побеге, а сейчас разрушила то немногое оставшееся… она почувствовала наверняка. И сразу вызвала меня, чтобы я поднял его Эдо Тенсей. Сразу три пары глаз поднялись на змеиного санина. У кого-то с ужасом, у кого-то с безумной надеждой, а у кого-то с любопытством. — У меня ничего не вышло, — не стал их томить Орочимару. — Возможно, Наруто использовал тот же трюк, что и Четвёртый. Следовательно, и он, и его жертва, кто бы то не был, сейчас в желудке шинигами. День в миг стал ещё паршивее. Боруто сжал кулаки. — Но ведь вы как-то вытащили Четвертого и остальных хокаге, — козырнула знаниями истории Сарада. — Сделайте тоже самое. — Кагуя не хочет лишнего шума… Я сделаю это, когда об этом меня попросит руководство Конохи. А оно попросит, — уверенно отозвался Орочимару. — То есть… — не верил Боруто. — Вы вернете батю?! — Я бы так не радовался, — холодно присёк его санин. — Кагуя сделает все, чтобы нити кукловода оставались у неё… Наруто же с его силой, да ещё и, в самом деле, неубиваемый будет нашим самым серьезным препятствием. — Коноха не пойдет на нечестивое воскрешение, — не шибко уверенно произнесла Сарада. — Боюсь пойдет, — прошептал Мицуки. — Негодяев, чье тело можно взять полно. — Но ведь даже под хенге будет заметно, что с ним что-то не так! — не сдавалась Учиха, которая против роли раскрутила в мозгу мысль, что мертвый, не знающий усталости, потребности во сне и еде хокаге — это очень удобно и для бюджета и по административной эффективности. — Да, народу, пожалуй, это будет сложно объяснить. С другой стороны, дорогуша, я по лицу вижу, что ты и сама поняла, как это удобно… Наруто — всё привыкли к его особенностям, думаю, и смерть ему простят, если работать станет только лучше. Другое дело, что Кагуя сможет брать с него больше энергии и без лишних хлопот. Вечно. Это как почти бездонная бочка… — И что же делать? — ужаснулся Боруто, перспектива при всей мнимой полезности его пугала. Что-то подсказывало ему, что сам батя такому повороту рад не будет. Хотя… Эгоистично шелохнулось у него что-то в душе. так. У него, глядишь, и будет хватать времени и сил на них. Не придется тратится на столь дурацкую вещь, как сон! — Ничего… Мы ничего не можем сделать, — мучительно спокойно протянул Орочимару. — Кроме, — тут его губы растянулись… — Вам нужно, как можно скорее, вернуться в Коноху и позаботится, чтобы все образцы крови и клеток Наруто куда-то таинственным образом пропали. Навсегда. В том числе и влезть в мою лабораторию, Мицуки вам поможет… А я потяну время. — А Седьмой так и останется в желудке шинигами… и тот, кого он хотел забрать с собой?! — не могла уняться Сарада, по лицу которой видно было, что хоть она и не верит, что там её отец, но… полностью исключать эту возможность нельзя. — Я вытащу их позже. Когда все немного поуляжется. И Кагуя оставит мысль вернуть свою любимую батарейку… И она уже обратила взор на тебя, Боруто. В тебе последние крохи чакры Кьюби в этом мире, и они ей могут понадобиться, — предупредил его змеиный санин. — Надежнее было бы просить вас разбить маски, но с богами шутки плохи, — криво усмехнулся Орочимару. — Разбить маски и оставить папаню вариться там?! — кажется, у Боруто начинал дергаться глаз. Сегодня он узнал слишком многое… Но свыкнуться… Нет, невозможно. Невозможно подумать, что Химавари в мире, где убили его отца, может быть лучше, потому что все они здесь игрушки одной любительницы дешевых драм, даттебаса! — Я ведь не предложил это сделать, — закатил глаза Орочимару. — Уходите. Я долго водить неверными тропами ваших спутников не смогу, кажется Хината-чан сейчас уже не оставит здесь и деревца… Я свяжусь с вами позднее. Будете учиться смотреть на мир своими глазами, не привлекая внимания психиатра, — санин гнусно рассмеялся своей ни разу не смешной шутке. — Ну бывайте, детишки, — и исчез, но не успела обновленная команда номер семь и переглянуться, как лай Акамару вернул их в реальность… ту реальность, которую они воспринимали. Сарада как-то странно шмыгнула носом. Внутри у Боруто всё сжалось. Не одному ему сегодня пришлось тяжко. — Он в самом деле бросил нас с мамой, — прошептала она, глядя перед собой отсутствующим взглядом, отчего Боруто стало как-то не по себе. — Сарада, — она могла сколько угодно бесить его, но… Сейчас ссориться ему не хотелось. Скорее наоборот. Боруто неловко обнял девочку, и та, о чудо, не стала его за это убивать. — Мы найдем способ попасть в тот мир. И найдем твоего батю. И он ответит и перед тобой, и перед тетенькой Сакурой за то, что свалил, и передо мной, если это он прибил моего папаню… — слова потонули в рыданиях. Узумаки наконец прорвало. Однако вместе со слезами приходило и облегчение, как и от осознания того факта, что он, даттебаса, не один… вцепившаяся в него Сарада тоже тихонько плакала; не разводил сырость только Мицуки, неловко приобнявший их своими ну очень-гуттаперчевыми руками… Они вместе, а это уже немало.***
Джирайя плыл в мутном белом тумане, а вокруг шипели змеи… Змеи у него всегда ассоциировались с Орочимару, чья бледная рожа не была столь страшной, чтобы его запугать, но… Что-то на самом краю сознания упрямо царапало его. Какая-то мысль… Что-то связанно со старым другом, из-за чего ему становилось не по себе от столь огромного присутствия этих существ. Впрочем, другие бредни лучше не были. Что это именно бредни, его изголодавшегося по кислороду мозга. Джирайя ещё как-то осознавал, но… Собственная рожа в шапке хокаге его ничуть не успокаивала. Скорее наоборот. Это было жутко, да и пятая точка заранее начинала ныть, предчувствуя связанный с одеянием хокаге геморрой… Нет, пусть уж лучше Минато… Минато тоже фигурировал в его бреднях. Причем в настолько разных, что аж дух захватывало. Вот Намикадзе в идеально белом плаще хокаге, умиротворенный, каким он его уже лет сто не видел, только вот гигантская дыра в туловище всё портит… И вот его же ученик, но Коноха позади него другая. Технологии явно шагнули вперед, а на Минато не наблюдается и намека на плащ хокаге, хотя на скале и красуется его наглая физиономия… и не она одна. Картинки меняются быстро, но Джирайя успевает различить седьмую голову — это Наруто… Новый Четвертый и новая Коноха. Минато выглядит усталым, но что-то в его глазах говорит Джирайе, что он здесь не сломался… Дверь кабинета скрипит и в неё ураганом проносится светловолосый вихрь, на щеках которого санин успевает различить полоски, за которым следует алый ураган — Кушина, живая. И всё сразу встает на свои места, как тут Джирайя замечает в углу ещё одну тень, знакомую и незнакомую одновременно. Девушка-секретарь, тёмно-синие волосы, холодные глаза — вот и всё, что можно было о ней сказать. На секретарей вообще-то редко обращают внимание, ведь то тень от тени, но что-то в её облике кажется ему неправильным, словно чего-то не хватало, однако калейдоскоп бредней слишком ярок, чтоб заострять на том внимание. Ведь вот она нужная картинка, пробуждающая память… Минато и почти незнакомая Учиха, а затем… девочка, да… Рукия! Сразу стали понятны и его ассоциации со скользким другом и девочкой Учихой, дочерью Минато… Они… Он был с ними, когда с ним случилось… что?! Из памяти выплыла собственная боль, непонимание, запах гари, отчего-то со сладким привкусом и нависшее над ним девичье лицо, красивое, знакомое, но обезображенное печатью ужаса… Рукия… Несчастная дурочка с очень-очень дурной кровью и откровенно бедовым папашей! Это она его так. Джирайя крякнул, отчего туман прояснился, он больше не бредил, однако мерно шипящие змеи никуда не делись. Минута понадобилась санину, чтобы понять, что это ИВЛ заставляет его легкие качать воздух. Как и давящая на грудь тяжесть, которую он ошибочно принял за жабу, это его чуть дрожащая от мелких всхлипов жена. Последнее в миг отрезвило его. — Не плачь, старуха, — хотел было сказать Джирайя, чтоб затем быть неизбежно прибитым, но Цунаде со стопроцентной гарантией перестала бы по нему убиваться, а значит цель была бы достигнута, но не тут-то было. Дивно же его накачали препаратами, что он почти не ощущал торчащую изо рта интубационную трубку. Впрочем, жена почувствовала его движение, родные карие глаза на краткий миг посмотрели на него с облегчением, а затем… Глаза Цуны опасно сузились, а острые ноготки впились в его плечи так, что даже накачанные обезболивающими он сдавленно охнул, насколько позволяла трубка. Не нужно было ходить ни к какой бабке, чтобы предсказать, что сейчас будет буря, которую Джирайя рискует не пережить… А ведь он так надеялся намылить Орочи шею в профилактических целях. А ещё надо найти эту девчонку… Пропадёт ведь дурочка! — Мадаров идиот! — заорала Сенджу так, что содрогнулась вся больница и даже лежавший этажом ниже Итачи. Джирайя поморщился. Читать мысли не умел ни он, ни Цуна, а потому он предпринял новую попытку что-то сказать в своё оправдание, пока родная не примет чего-то ещё, но горло скребло уж слишком противно. С трудом он отнял её дрожащие от гнева и страха руки от себя. Цунаде явно хотела сказать ему ещё много «ласковых», однако, заметив кровь на пальцах, она нахмурилась и поставила истерику на паузу, отправившись отмывать до скрипа руки… Подавив рвущийся из груди облегченный вздох, ведь жена хоть и ушла ненадолго, но был шанс, что благоверная перебесится, намывая руки, точно собралась его препарировать… Джирайя попытался сглотнуть, но с царапавшей горло трубкой это оказалось проблематично. А посему от неё следовало избавиться. Вырвав из вен на руках катетеры, отчего простыни сразу окрасились кровью — вот она дополнительная гарантия того, что Цунаде его не прибьет сразу, он с уже более ловкими (провода ведь не мешали!) руками попытался выдернуть проклятую трубку, но тут… — Друг мой, — бледная моль в белом халате по недоразумению названная родителями Орочимару заставила его вздрогнуть. — Я бы не советовал пытаться реинтубироваться… Можешь случайно так проткнуть себе трахею или что похуже… Сдохнуть можешь, олух, понял? Кажется, именно сейчас Джирайя нашел лучшее применение освободившимся рукам — рассенган вышел что надо, но… Орочимару был проворнее. — Тут же кислород! — посмотрел на него, как на форменного идиота змей. — Мы же все могли взлететь на воздух, кретин! Что ж, кажется тут Джирайя в самом деле перегнул… Да и чакра на этот отчаянно-бесполезный удар была потрачена последняя. Единственное, что оставалось ему так это беспомощно сверлить скользкого друга тяжелым взглядом. Тот у него, конечно, не чета женушкиному, но всё же… — Не смотри так, — поморщился Орочи, присаживаясь на пустующую койку напротив. — Реинтубировать тебя не буду. Потому что мне надо, чтобы ты меня выслушал, а не нес всякий бред, перебивая. Признаться, тебе так даже лучше, — он усмехнулся. — Ладно, не злись… Скоро придет Сенджу, пропесочит тебя, а после вытащит трубку. Ну, а сейчас тебе, наверняка, любопытно… — Орочимару просиял увидев, как тут же приняло заинтересованное выражение лицо его давнего друга. — Что же случилось с бедной девочкой, но поверь… — змей сделал паузу. — У неё свой путь, который лежит за пределами Конохи. Не лезь в это дело, целее будешь… — Орочимару поднял, похлопав его по плечу. Однако уходить не собирался, да и Джирайя не собирался дать ему это сделать. Конечно, его хватка друга бы не удержала, но… — Рукия — теперь мой информатор. Предыдущий не был допущен ко всему, а там такая собака зарыта, что ты и представить не можешь, Джи… Всё очень и очень скверно для нас. Мы уже узнали больше, чем могли помыслить. А со смертью пришельца, Рукия и вовсе становится единственной ниточкой. Ты можешь осуждать меня, мой правильный друг. Но я вижу в твоих глазах непонимание… Правильность не спасла Наруто седьмого хокаге. Однако я не боюсь марать руки. Ради Конохи. Рукия же должна была замарать свои, чтобы акацуки её приняли… Ты бы не умер, — на этих словах Орочимару без страха взглянул ему в глаза. «Не лжет ведь сволочь!» — скрипнуло в голове у Джирайи. Слова Орочимару никак не желали укладываться. Потому что он и представить не мог, чтобы поганые акацуки обладали силой способной убить такого гиганта, как Наруто. который и знал о них почти всё. Хотелось застонать. Ну почему же дети должны были страдать? Эта девчонка не виновата ни в чем, кроме как в происхождении, в котором Орочимару, чертов урод, нашел возможность пропихнуть его в стан врага. А его сын? Он ведь любил её! — Твой сопляк целее будет. Скажи спасибо, — явно прочитал его мысли Орочимару. — Что клан Учиха, что Минато — наследственность хоть и богатая, но не самая приятная. Надо будет — другую найдет, нет, так эту, если выживет, я найду способ отмыть… Не говори лишнего, Джирайя. Лучше будет, если о Рукии не будет знать никто, особенно хокаге… — змей посмотрел прямо на него и, прочитав явный скепсис последнего, добавил. — Если меня арестуют, то мне придется прекратить поддержку эксперимента с Цунаде… Хоть мне этого очень и очень не хочется, но без меня, мой друг, она может утратить контроль… я не угрожаю… А лишь сообщаю о своей значимости в этом процессе! Выздоравливай, друг, и не бузи, дольше проваляешься, — и легко избавившись от его хватки, Орочимару был таков. Не успев даже толком проклясть «скользкого засранца», Джирайя заслышал новый шум. Решив, что то вернулась Цунаде, он малодушно решил претвориться спяшим. Но уже слыша чересчур тяжелую для его миниатюрной жены поступь, он понял, что ошибся. Приоткрытые глаза дали нужную информацию — то был Минато. Четвёртый в изнеможении опустившись на пол перед его кроватью… Ученик выглядел так, словно… Крупно облажался. Иначе бы не произошло того, что последовало позднее. Минато — хороший сенсор, но он явно был в раздрае, раз решил, что Джирайя всё ещё в коме и стал ему всё рассказывать. Вообще всё. Даже то, что последний предпочёл бы никогда не слышать. Шиноби они на то и шиноби, чтоб сопли лишние не жевать. Тем более хокаге. Но рано или поздно плотину сносит. Джирайя понимал, что тому нужно выговориться… И знай он половину из этого раньше, можно было б… Да черт возьми, всё одно вряд ли что-то да получилось бы, но попробовать стоило. Его ученик слишком долго был один. И вот, едва он успел увидеть, что может быть иначе, то тут же этого лишился. Состояние Минато — лучшее доказательство слов Орочимару, как бы не было больно это признавать. — Наруто был прав. Я слишком долго искал смерти. Славного повода героически сдохнуть, чтоб потом ни у кого не возникло сомнений во мне. Да, смерть всё обходила меня стороной, словно я, — Минато фыркнул. — Проклят. Обречен решать проблемы Конохи от засорившейся канализации до глобального заговора акацуки. Конечно, это малодушно. Смерть — самый простой выход. Но я так устал за эти годы, что бросался на рожон, не думая о последствиях. Смогла бы держаться Коноха на плаву без меня? Не знаю… — Он страшно скривился. — У нас ведь нет биджу… нужно другое пугало, например, Желтая Молния. Но, с другой стороны… — Намиказе понизил голос. — Порой я думаю, сенсей, что это я тяну Коноху вниз… Порой я сомневаюсь, верна ли та дорога, что я стараюсь проложить. И вот тогда я с новой силой мечтаю о размене своей жизни на что-то значимое… Может, на пару спокойных лет для Конохи. Или на что-то ещё, что для меня важно. Или на кого-то… Четвертый молчал, и Джирайя боялся пошевелиться. Он хотел и одновременно боялся услышать конец. — Я не думал, что моя жизнь ещё способна измениться столь сильно, — глухо сказал Минато. — Но эти несколько дней… Сенсей! Это было… — он не мог подобрать слов. — Не справедливо. Кто-то там наверху вновь решил поиздеваться надо мной. Особо изощренно. Наруто он… Черт возьми… Я получил сына, о котором не мог и мечтать. Да, взрослого, да с уже сложившимся мировоззрением, отличавшемся от моего, но… Наруто был лучшей версией меня. И Кушины, — тяжко прибавил хокаге. — И я его потерял, сенсей. Минато вновь замолчал. Тяжелые вздохи перебивали тишину. Джирайя лишь надеялся, что Цунаде, чтобы там её не задержало в пути, вернулась, как можно позже. Если сейчас она войдет, Намиказе вновь закроется. — Я ведь вёл себя, как упрямый идиот. Я… Предчувствовал, что всё не может быть так хорошо. Но и отказаться не смог… Хотя, — Минато хрипло рассмеялся. — Мне бы и не дали. Они оба. Сенсей, это была очень дурная идея… моя идея отправиться в Аме. Проклятый порыв, чертова надежда. Потому как когда ты сказал о моем сыне, ещё мелком сыне в акацуки, у меня снесло крышу. И вот мы оказались там — обессиленные оба. Я ещё с начавшим отказывать телом. Наруто меня не бросил, хотя я заслуживал того и даже все делал, чтоб он именно так и сделал. Но нет. А потом меня эвакуировали мои люди — не подвели, сработала моя система, а он остался. А я ненадолго отправился почти к Кушине, когда наложил на Наруто своё метку. Не знаю уж, что это было сенсей… Но Кушина… Она была такой реальной! чуть не прибила меня… Что ж, имела право. А когда очнулся… Новостей было много, сенсей. Во-первых, вы… Напугали же, черт возьми! Во-вторых… Рукия… Знал бы я что натворит эта девочка… Здесь я виноват, сенсей. Только я. Надо было забрать её себе, не скидывать на Шисуи. Либо уж позволить умереть тогда вместе с соклановцами. У меня не хватило духу ни на то, ни на другое. И вот моя слабость догнала меня через вас, через Наруто… И вновь хокаге замолчал. Джирайя же пока боролся с подступающим кашлем — с трубкой в горле — это должно было быть тем ещё испытанием, да и Минато бы всё понял… Надо было держаться. Но смочить горло хотелось не щадно. — Орочимару, — неожиданно выдал Намиказе. — У него везде глаза и уши… Он сообщил, что Наруто схватили. Я ещё толком не оклемался, сенсей, но не смог… Не смог этого так оставить. Безумно глупо, но я сорвался туда один. Думал, что моих сил хватит вытащить его… Я мог бы привести с собой людей — да. Но эвакуировать затем уже нет. Я сделал ставку на свою коронную технику. Но я должен был подождать… Наруто бы ещё немного продержался, а у меня подкопились бы силы… Я бы вытащил нас дальше… Туда, где бы этот ублюдок Учиха не нашёл. И я сглупил ещё. На сей раз, действительно, фатально. Нельзя было позволять Наруто тратить время на… да что б её… Это была прощальная исповедь! Надо было вписать его имя в контракт с жабами! Я не догадался! Я даже не подумал… Надо было призвать кого-то из старейшин, те бы принесли от вас свиток… Мы бы успели… Черт, сенсей, я совсем об этом не подумал! Кулак хокаге обрушился о пол палаты с такой силой, что этажом ниже, наверное, обрушилась штукатурка… Джирайя, с облегчением отметивший, что приступ кашля куда-то ушел (но надолго ли?!), подумал, что это либо чудо, что к ним ещё никто из персонала не зашел, либо те уверены, что у него Цуна так лютует, что похоже на правду… — Знаете, сенсей, а ведь Наруто рассказал такое, отчего волосы дыбом встают. И я могу понять, почему… Он хотел, чтоб я спасся, чтоб я сохранил его слова. Но… Сенсей, мне после его слов жить не хотелось. Мой сын… Мелкий Наруто, что ж лучше я так его буду называть. Он не был сволочью, сенсей. Оказывается, он в тайне боролся с организацией, хотя те его и вырастили. Наруто умыкнул у нас и у акацуки из-под носа Трёххвостого, это его и сгубило. Джинчуурики после извлечения умирают. В тот день я потерял их обоих. Нет, — после недолгой паузы прошептал он. — Троих. Рукия… Она была там. И когда я уже думал, что всё… каким-то чудом Наруто почти победил их всех, когда я уже не был бойцом… И она тоже… Пришел этот мечник тумана… Кисаме — ублюдок! Он решил всё. Тот… Их главарь… Наруто пощадил его. Сказал, что без риннегана тот не опасен… Я могу его понять, как человека, но не как хокаге. Сенсей, Наруто и Хима — не первые пришельцы. В день, когда Кьюби напал на Коноху, за ним стоял не просто Учиха… Это был Обито. Но, когда я вступил с ним в бой, к Обито прибавился ещё и Саске… Не тот, что у нас мальчишка, глупый и озлобленный волчонок. Этот Саске Учиха был из того мира. Он вовсе не утопия, сенсей. Там… Всё живут в цукиеме, даже Наруто не знал об этом. Та богиня, о которой он нам рассказывал, сенсей, она победила. А Саске… Он в любом мире своеобразный. Вбил себе в голову, что единственный способ не дать нашему миру повторить их судьбу — это ему самому стать богом. А препятствия, даже если это воспитанник или лучший друг — по боку. Это страшно, сенсей, но я и сам… Был близок к нему. К тому, чтобы пойти по головам. И лишь увидев со стороны… Сенсей, я кажется понял, что всё-таки не готов. «Ну слава, Рикудо!» — подумал Джирайя, который уже осознал, на что намекал Орочимару, но ещё не понял всю глубину той задницы, в которой они очутились. — Этот ублюдок Учиха… Я не знаю, кого в нем больше — моей ли ошибки и вины — Обито или Саске-иномирца, но он приказал Рукии убить меня, чтоб доказать свою преданность. Это я должен был умереть, но у Наруто были свои планы. Он не дал смерти найти меня, он… выполнил технику замены… Так просто! Так просто, сенсей! А меня… Меня призвали обратно на Мъёбоку. Я остался жив. Со всеми своими ошибками… С Обито, с Рукией… А ещё с долгом по отношению к Химавари. Что мне делать с этой девочкой, сенсей?! Как смотреть в глаза, как… Отношения с Хьюга и так не простые, а теперь у Хиаши появится ещё одна претензия ко мне… Но не это главное теперь с моим знанием я не могу засунуть голову в песок, как бы не хотелось. И умереть права не имею. Этот Учиха… Он найдет способ вернуть себе риннеган, что бы не говорил Наруто, он ещё попортит нам крови. Надо, надо готовиться… Ты бы видел, сенсей, как они бились! Это совсем другой уровень! Я… Даже я! Почувствовал себя песчинкой рядом с ними. Минато вновь замолчал, притом нервно сжимая и разжимая ладонь, отчего его суставы порой страшно хрустели. Джирайе очень хотелось взять и прибить его за это. Легонько. Потому как… Ну жаль болвана, хоть и сам во многом виноват. — Ну где я — развалина внутри и ребёнок, — прошептал с отчаянием Намиказе. — А ведь и Хьюга не скинешь, хотя это и было бы проще всего… Вся деревня в курсе, что она моя родственница! Проклятие! — он вновь ударил кулаком… Как-то уж слишком сильно ударил! Или это был не он. Приоткрыв глаза, Джирайя увидел разгневанную Цунаде и отлетевшего к стене ученика. — Вы подслушивали! — с почти детской обидой заявил Минато, отползая от нового удара разгневанной Сенджу… — На ремонт я из вашего жалования вычту! — зря он это сказал… Стены вновь задрожали, а по шипению его благоверная переплюнула даже их сокомандника. — Минато Намиказе, ты охренел?! — орала она. — Я лично выбью из тебя всю дурь, если ты ещё о таком заикнешься! Пока девочка побудет у меня, но запомни, Химавари — твоя забота! Сына ты уже просрал, даже двоих, дочку, как я услышала, тоже! И за это тебя прибить мало! Но у тебя есть ещё и внучка. А значит и шанс доказать, что ты не такой болван, что ты ещё не сдался! Шанс на счастье, придурок! И не смей и его просрать, иначе я тебя точно добью, не взирая на то, что ты хокаге! Что ж, может, Джирайе и было самую малость жаль ученика, но… Хорошо, если Цуна выпустит весь пар на Минато, чем на него. А ведь заслужено вполне! — Та-ак, — ему не надо было смотреть, чтоб знать, что сейчас женушка уперла руки в бока. — Я вижу тебе лучше… — точно сейчас Намиказе достанется ещё и за побег, ведь он был её пациентом. — Поэтому если ты сейчас же не уберешься с глаз моих, то я сделаю тебе хуже! — точно и это его благоверная могла. Легкий хлопок доказал, что инстинкт самосохранения у Минато всё ещё работал либо он счел такую смерть не шибко героичной. Джирайя хмыкнул, но не учёл, что это спровоцирует затаившийся в глубине кашель. — Дурень! — ну очень ласково назвала его родная, впрочем, кидаясь на помощь, что ж хорошо, что пятна крови на одеяле уже высохли и не могли оказывать столь устрашающее действие на Цуну. — Потерпи. — Его сейчас нельзя оставлять одного, — хотел сказать Джирайя, но вместо этого вышел какой-то невнятный, сорванный шепот. — Я знаю, — тем не менее верно истолковала его Сенджу. — Я знаю. Подумай, где живет Минато… В своем кабинете, можешь пока не говорить… Я отправила туда Химавари. — Думаешь, хуже не будет? — скептически спросил бы он, будь у него возможность нормально говорить. Впрочем, с Сенджу они прожили слишком долго, чтоб понимать друг друга и так. — Не должно, — хмыкнула Цунаде.***
Сказать по правде, единственное, что не мог предположить Четвертый так это то, что, перемещаясь от одной разъяренной женщины, он попадет к другой. Куда более страшной лично для него. — Что с моим папой? Где он? — чужое отчаяние режет его. У Химавари активирован бьякуган и дрожат губы. Минато пятится, но чувствует, что переместиться, сбежать не имеет права. — Что молчишь?! — из глаз у девчонки брызнули злые слёзы, отчего бьякуган потух да и не боялся он его… Уж лучше бы та сейчас ударила его, парализовав внутренности, чем плакала и, что много хуже, ждала ответа. — Мне жаль, — только и прошептал он, ненавидя себя за то, что не смог сказать больше. Но его поняли и так. Девочка резко подалась к нему, и, остановившись в двух шагах, свистящим шепотом выдала убито: — Это я виновата! Признание резануло Минато. Он знал, что технику перехода активировала она, но… их мир ведь был обречен. Если кто и виноват… — Только я. Я виноват, — уверенно ответил Четвертый. — Мы не должны были вообще соваться в Аме, и я должен был умнее… Очень много раз. Но все мы крепки именно задним умом. Ты… — он замолчал. Вряд ли девочке стоит знать, что ей некуда возвращаться. Что её родные во власти спятившей богини. Вряд ли ей это нужно знать сейчас да и когда-либо… И всё же мир шиноби жесток. Об этом стоит помнить. Если он не расскажет, то это может использовать Учиха… Минато прикусил губу. — То, что вы попали сюда… Возможно, это спасет мой мир от участи вашего. Ваш мир не такой, каким он тебе показался… Там все нереально. Кагуя Ооцуцуки победила. — Это бред, — голос девчонки дрожит, но она крепко сжимает края его одежды. — Это не правда… Мама и братик… — Узумаки срывается, утыкаясь ему лбом в живот. А Минато вновь стоит одеревенелостью, не зная… А, впрочем, его руки знали что делать. Осторожно они сомкнулись на ней, неловко поглаживая спинку. Затем понемногу рыдания прекратились и девчонка отлипла от него, глядя большими блестящими глазами. — Расскажите. Всё, — потребовала она беспрекословным тоном, от которого у Четвертого всё сжалось в животе. Он мог бы послать её… Мог рассказать немногое, умолчав почти всё, но отчего-то ощущал в себе необходимость подчиниться. Впрочем, после того, как он всё высказал в палате у сенсея… Будет легче отринуть лишние эмоции, самобичевание и изложить факты… А ведь он не заметил Цунаде! А должен был! Эмоции плохо сказались на нём… Хокаге размяк… Впрочем, здесь и сейчас он ещё может позволить себе это, а завтра… Завтра утром он снова будет собой.