Ох уж это искусство!

      — Вы не одобряете, — сказал старший капитан Траун.       Адъютант ответил не сразу; он знал, что, если подождет немного, прежде чем оторвать взгляд от экрана квестиса, это сделает хорошо отработанную гримасу презрения на его лице гораздо более отчетливой. Прежде чем ответить, он внимательно посмотрел на заживающие царапины на шее у Трауна.       — Не мне осуждать прихоти генерала, — сказал адъютант, сделав акцент на слове прихоти. Глупец, стоящий перед ним, казалось, не заметил этого; его взгляд упёрся в закрытую дверь кабинета генерала Ба’кифа, но выражение лица не изменилось.       — Каждый офицер имеет право на осуждение, — мягко сказал он, — до тех пор, пока он быстро и безукоризненно выполняет все законные приказы.       Глаз адъютанта задергался. Траун собирался читать ему нотации о законных приказах? Траун?!       «Некоторые чиссы, — подумал адъютант, стараясь не выдавать своего раздражения. — Такие дерзкие. Наглые».       Он постарался подавить эмоции, уткнувшись носом в экран квестиса и делая вид, что занят. Траун, будь у него хотя бы половина мозга, почувствовал бы напряжение, повисшее в воздухе, и у него хватило бы ума не нарушать тишину.       Но, очевидно, у Трауна не было даже половины мозга.       — Почему вы не одобряете? — тем же вежливым тоном спросил он. Как будто его, адъютанта, могла обмануть эта любезность; ведь он знал, когда над ним насмехаются. Разозлившись, он зыркнул на Трауна и не сдержался:       — Я не одобряю, старший капитан, потому что вы, зациклившись на искусстве, в последнее время ползёте по карьерной лестнице всё медленнее и медленнее. С каждым новым шансом, который даёт вам генерал Ба’киф, вы всё больше выставляете его и самого себя дураками. Я не вижу причин, по которым с этой миссией будет как-то иначе.       Траун лишь деликатно поднял бровь.       — У меня сложилось впечатление, что эта миссия заключается в изучении останков корабля беженцев, — сказал он.       Адъютант уткнулся в экран квестиса, прикусил язык и покачал головой.       — Сами беженцы уничтожены, как и их навигационные журналы, — начал объяснять Траун. — Таким образом, единственный способ выяснить, где находится их родной мир — провести детальный анализ конструкции корабля, одежды, мебели и посуды, а также произведений искусства, которые могут быть там…       — И что, помог вам анализ искусства с лайоаоинцами? — спросил адъютант, голос звучал на удивление спокойно. Он указал на оцарапанное горло Трауна и увидел, как напряжены в том месте мышцы. — А с вагаари? Или с инородцами из Малого Космоса?       Траун отвернулся, пряча взгляд от адъютанта. Наконец-то, наконец-то! Похоже, он предпочёл заткнуться.       «Как тому и следует быть», — подумал адъютант. Можно было бы подумать, что его высокомерие хоть немного поуменьшится после того, как из-за него погиб его же брат, но…       — Старший капитан Траун? — раздался позади мягкий голос.       Адъютант подпрыгнул и, взглянув вверх, увидел генерала Ба’кифа, застывшего в дверном проёме своего кабинета. Траун поднял глаза и встретился взглядом с Ба’кифом; выражение его лица вновь стало нейтральным.       — Минуту, пожалуйста, — сказал Ба’киф, жестом указав, чтобы Траун остался сидеть.       Затем он повернулся к вытаращившему глаза адъютанту.       — Такое поведение недопустимо для любого представителя флота обороны и экспансии, — сказал генерал Ба’киф, его голос звучал намного резче и холоднее, чем адъютант когда-либо слышал. — Старший капитан Траун доказывал свои способности столько раз, что вам и не сосчитать; ему определенно нет нужды отчитываться перед вами.       Адъютант моргнул, разинул рот и сообразил, что оправдания бесполезны.       — Возвращайтесь к работе, — бросил Ба’киф, когда тот снова закрыл рот. Выражение отвращения, мимолётное, но отчётливое, отразилось на лице генерала, прежде чем он взял себя в руки. Отвернувшись от адъютанта, он хмуро кивнул Трауну.       — Входите, старший капитан, — сказал он. — Нам есть что обсудить.