Волна и камень

Следующая пара превратилась в натуральный ад на земле, состоящий из метаний между совестью и гневом в тщетной попытке решить, пойдет он на пресловутый практикум или же нет? Все, что Чуя мог сказать, прислушавшись к собственным мыслям, так это то, что появляться там не хотел каждой клеточкой своего тела и души, но такие слова, как «аттестат» и «двойка» тоже не были пустым звуком. Не хотелось бы похерить все внезапно взыгравшими гордостью и обидчивостью. Если подумать, то Дазай-сан не последний беспардонный ублюдок в его жизни, учитывая, в какое змеиное гнездо Чуя лезет, так что можно воспринимать его как тест-драйв взрослой жизни. Именно этот самообман и пытался вбить в свою голову Накахара под монотонный бубнеж лектора по праву, параллельно вникая в то, что так услужливо предоставила Гин. Не то, чтобы Чуя жаловался на память, наоборот — он своей способностью запоминать с первого раза очень даже гордился, но даже так оказалось не под силу впитать все детали, подшитые к делу. И вот он, как обычно, сидит на галерке перед пятой парой, отрешенно смотрит, как все зубрят и бледнеют, боясь оплошать перед настоящим судьей, и пытается хоть немного систематизировать прочитанное. Ничего сложного на первый взгляд — обыкновенный бракоразводный процесс. Точнее, нет, развод и раздел имущества уже был, и не сказать, чтобы он решился в пользу жены. На самом деле, Чуя поражался, это же какой идиоткой нужно быть, чтобы записать купленный ее отцом дом на безработного обленившегося вкрай мужа, пытаясь смотивировать того на работу. Она вообще имеет понятие о мотивации? Разумеется, маневр не сработал, муженек как зависал целыми днями в сетевых онлайн играх, так и продолжил дальше. Что еще более странно, в деле содержались справки и выписки из нескольких наркодиспансеров, которые ясно давали понять, что суженый не только играми баловался, но и наркотиками не брезговал. Не знать об этом жена не могла, так что Чуя недоумевал еще больше, узнав из скупых документальных вытяжек, что она еще и несколько магазинчиков, которые были частью отцовского бизнеса и перешли ей в качестве подарка, переписала на себя, что автоматически делало имущество «нажитым в браке». Эта незнакомая женщина виделась Чуе легкомысленной и напрочь лишенной здравого смысла, но их учебный процесс, к счастью, совершенно не о разделе имущества. Хотя, как к счастью — их группа обсуждает, давать ли отцу и бабушке по его линии видеться с ребенком. Рассудить тут сложно, на счет отца — определенно нет, ибо у Чуи волосы на голове дыбом встали, когда он прочитал, как тот в наркотическом опьянении украл этого самого ребенка из колыбельки и бегал с ним по городу, словно ошалелый. А теперь еще и подал заявление, чтобы встречаться с сыном без присутствия матери — да ни за что в жизни. Но вот по поводу бабушки мальчика у Чуи возражений не находилось. Приличная женщина со стабильным заработком, подобных историй за ней не наблюдалось, так что почему бы и нет? Единственный вопрос — как она позволила своему сыну так опуститься? Не то, чтобы Накахара много знал о семейных отношениях, но даже ему подобное не казалось нормальным. — Всем добрый вечер! — Весело поприветствовал преподаватель, влетев в аудиторию ровно через секунду после звонка. Бросив свой пафосный дипломат на стол, ничуть не озаботившись его сохранностью, лектор довольно осмотрел присутствующих, задержавшись на прожигающем его взглядом Чуе буквально на секунду дольше, и Накахара мог поклясться, что выражение лица препода сделалось торжествующим. Ну, и ладно, зато Чуя не испортит себе табель. — Я рад, что все вы пришли на сегодняшний практикум, у нас в планах есть нечто интересное. Каждый из вас получил сегодня пакет документов, подшитых к тому или иному делу, не так ли? — С лукавой улыбкой спросил Дазай-сан, и ответом ему стал нестройный хор не особенно воодушевленных голосов, хотя его, похоже, идея очень даже вдохновляла. — Отлично. Уверен, вы хотите знать, почему задание было получено только сегодня, и нет — это не из-за того, что я ленивый. — Лектор хихикнул, а некоторые девочки умильно заулыбались. — В судебной и адвокатской практике часто так бывает, что у вас нет слишком много времени разобраться в деле. Вы должны запоминать все быстро и при этом оставаться справедливыми и непредвзятыми, так что сегодня мы выходим из зоны комфорта. Вопросы? — Дазай обвел взглядом аудиторию. — Да. Что на счет оценок? — Отлично, Танидзаки. Чуе так не хотелось спрашивать об этом самому. — Не обижу. Так давайте начнем. Сейчас я зачитаю список очередности групп. Когда ваша группа закончит, можете быть свободны. — Лектор достал из портфеля папку, и эффектным жестом раскрыл ее примерно посередине. — Итак. Всего четыре подгруппы. Каждая состоит из судьи, адвоката истца и адвоката ответчика. Называть буду в соответственном порядке, хотя в выданных вам документах указано, какую роль вам предстоит сыграть, так что вы и так уже все знаете. Первая группа: Акутагава Гин, Изуми Кека, Танидзаки Джуничиро. Вторая группа: Танидзаки Наоми, Катай Таяма, Миядзава Кенджи. Третья группа: Эдогава Ранпо, Тачихара Мичизу, Кирако Харуно. И четвертая группа: Накахара Чуя, Ичие Хигучи, Накаджима Ацуши. Что ж, первая группа, прошу ко мне. Мда, не повезло Танидзаки. Что Кека, что Гин действуют преимущественно по одной схеме — меньше эмоций, больше фактов, так что Джуничиро придется нелегко с ними обеими. — Судью прошу сюда. — С благосклонной улыбкой Дазай-сан легко оттолкнулся от стола и широким жестом указал Гин на свое место за кафедрой в то время, как сам совершенно не по-преподавательски перевернул стул спинкой вперед и уселся на него боком к аудитории. Чтобы следить за всеми, видимо. — У вас процесс раздела имущества, если я не ошибаюсь? — Да. — Неловко переминаясь с ноги на ноги напротив Кеки, произнес Джуничиро. Похоже, ему уже некомфортно, то ли еще будет. — Я буду в роли секретаря, так что начну я. Стараясь не слушать слишком внимательно, чтобы потом ненароком не спутать другие дела со своим, Чуя поймал себя на мысли, что, в отличие от неловких попыток одногруппников в серьезность, Дазай-сан действительно выглядел сосредоточенным и ни разу не заглянул ни в какой дополнительный источник информации. Поправлял, комментировал, влезал посреди фразы иногда, заставляя Танидзаки тушеваться и терять мысль, но перебивал четко и исключительно по делу, когда кто-то начинал отклоняться от темы или вообще путаться в показаниях. На самом деле, первая группа ближе к завершению своего выступления выглядела все понурее и понурее, хотя по Кеке и Гин сложно сказать, но даже они отлично понимали, что оплошали по полной. Нет, законы они знали прекрасно, но вот с применением, да и вообще с культурной дискуссией у импровизированных адвокатов возникли проблемы. Очевидное фиаско, однако, не помешало Дазай-сану с искренней улыбкой заявить им, что все молодцы, когда троица первопроходцев хмуро покидала аудиторию. Собственно, точно то же самое он сказал и второй группе, отпуская в свободное плавание до дома и даже не особенно придирался к кривым формулировкам и неуверенной постановке вопроса. Чуя даже успокоился немного, надеясь, что благосклонность препода распространяется на всех, и он, как истинный судья, будет относиться ко всем одинаково. Но вот во время выступления третьей группы уже больше волновало, что за окном стремительно темнеет, а ему здесь еще сидеть и сидеть. Общение до пяти, так он сказал тогда Дазай-сану? Вряд ли Накахара выйдет отсюда раньше семи сегодня. И вот наконец их очередь. Пустая аудитория сопровождает лениво стягивающихся к кафедре студентов спокойной тишиной засыпающего университета, ведь пара закончилась минут десять назад. Не то, чтобы сей факт хоть как-то повлиял на Дазай-сана. Заняв место за кафедрой, Чуя украдкой переглянулся с не особенно радостным Ацуши, с которым никогда особо не общался, но сейчас они оба чувствовали небывалое единение на почве жалости к себе любимым. А вот Хигучи на седьмом небе была от пребывания с Дазай-саном в полутемной аудитории вечером, и, похоже, ее сознание воспринимало это как «наедине», напрочь игнорируя одногруппников. — Вы последние, ребятки, но это не значит, что можно схалтурить. — Шутливо погрозил пальцем Дазай-сан, а у Чуи сложилось такое впечатление, что тот тянет время. — Итак, мы имеем двух разведенных супругов, которые уже разделили имущество. Мужу достался дом и часть магазинов, которые числились как «совместно нажитое имущество», а жена забрала оставшуюся часть торговой собственности и машину. Ребенок остался с матерью, отец подал иск о том, чтобы иметь возможность встречаться с сыном без присутствия бывшей жены. Такой же иск подала и бабушка ребенка по отцовской линии. Истец, прошу. — Преподаватель с легкой улыбкой кивнул Хигучи. Та от этой улыбки все мысли в секунду растеряла и стояла, глупо краснея, еще пару минут, пока Чуя не начал раздраженно покашливать. — Чуя-кун, ты заболел? — Недоуменно спросила она после шестого, наверное, покашливания. — Нет, аллергия у меня, на идиотов. — Взгляд снова упал на Ацуши, издавшего задушенный смешок, ибо, хоть они и едва общались, тут он был здесь самой качественной группой поддержки. Хигучи же истолковала его взгляд иначе. — Ацуши-кун не идиот. — Вспылила она. — Ацуши-кун — нет. — Передразнил Чуя, закатив глаза, и собирался сказать еще что-нибудь остроумное, но Дазай-сан перебил его быстрее. — Будь вы в настоящем зале суда, всех троих уже выгнали бы. — Легко заявил он, оперевшись щекой на сгиб локтя и мотая ногой, словно ребенок. — А ваша, Накахара, репутация пострадала бы больше всех, так что советую не переходить на личности. Интересно, это он сейчас про себя сказал или про ситуацию, потому что в случае с Дазай-саном Чуя многое бы сказал ему, как личности, а не как преподавателю. Он все еще злился из-за того случая в прошлый понедельник, хоть и понимал, насколько это глупо. Каждый имеет право выражать свое мнение как и когда захочет, но Дазай-сан мог бы вести себя не как последняя задница. — Хигучи, начинайте. — Вновь перешел к девушке препод, и на этот раз она не зависла. — Итак, мой клиент имеет полное право на то, чтобы видеться с ребенком в заранее не установленном месте без присутствия матери в соответствии с *** статьей Семейного Кодекса Государства Японии. — Возражаю, уважаемый Судья. — Спокойно отреагировал Ацуши. — Разрешаю. — Истец был уличен в употреблении наркотических веществ, таких как: кокаин, ЛСД и экстази, под действием которых уже совершал неправомерные действия по отношению к своему сыну. Конкретно — похищение. Наркотическая зависимость истца имеет документальное подтверждение в виде трех справок из наркодиспансеров, полученных в разные года, последняя датируется годом подачи иска, что полностью аннулирует право отца встречаться с сыном наедине. — Да, но… — Хигучи, не нарушайте порядок. — Лениво перебил Дазай, похоже, даже не особенно вслушиваясь в то, что именно они говорили. — Извините. — Студентка стушевалась. — Протестую, уважаемый Судья. — Разрешаю. — А что, Чуе нравится. Они без его позволения и слова сказать не могут, а кто ослушается, будет обвинен в неуважении к Суду и удален со слушания. — Последняя справка из наркодиспансера была получена моим клиентом также в год иска, но датируется более поздним числом, нежели документ о его наркозависимости. Эта справка говорит о том, что кровь моего клиента полностью чиста от любых наркотических примесей. Также есть справка от психотерапевта о том, что истец полностью здоров и не имеет пагубных зависимостей. Учитывая это, ваше заявление неправомерно. — Блондинка гордо повела плечами и откинула челку с глаз, явно ощущая себя победительницей, ибо возразить на это Ацуши не особенно что-то мог, хоть и всем понятно, что справка куплена. — Я…это… — Достаточно, Накаджима. Заканчиваем и переходим к иску почтенной бабушки. — Дазай усмехнулся и перевел показательно скучающий взгляд на Чую. — Вердикт, уважаемый Судья. Накахару буквально передернуло от того, сколько скептицизма вложено в это «уважаемый Судья». Сразу понятно, что ни первое, ни второе Дазай-сан с ним не связывает, что было бы весьма обидно, не реши для себя Чуя, что препод — мудак, а на мудаков обижаться ниже его достоинства. Хмыкнув себе под нос и тряхнув рыжими кудрями, Накахара сложил пальцы в замок, отметив, что было бы неплохо начать уже носить перчатки, а то холодно, и задумался. Ощущение двоякое — можно удовлетворить иск отца, основываясь на последней справке, и все будет законно, а можно отклонить его, ссылаясь на предыдущие деяния, что тоже не возбраняется. Но и полностью запретить отцу видеть сына он не может. — Учитывая все вышеперечисленные обстоятельства. — Стараясь звучать уверенно и грозно, начал Чуя. Он почти кожей ощущал сканирующий и заранее неодобрительный взгляд лектора. Вот сдался ему Накахара, в самом деле. — Суд постановляет: истцу разрешается встречаться с сыном на заранее установленной территории в заранее оговоренное время исключительно в присутствии матери ребенка. Дело закрыто. Не то, чтобы Чуя нарочно смотрел, но он все же уловил краем глаза, как Дазай-сан задумчиво кивнул и вновь вернулся к ленивому созерцанию пространства прямо перед собой, равнодушно кинув: — Ацуши и Хигучи — молодцы, можете идти домой, все равно присутствие адвокатов на рассмотрении иска от бабушки не особо нужно. — Лектор лениво потянулся, лукаво проследив злой взгляд Чуи в сторону вечерней тьмы за окном, и его губы растянулись в безмятежной улыбке. — До свидания! — Почти хором попрощались одногруппники, причем Хигучи вылетела за дверь даже быстрее Ацуши. Она хоть и пускала слюни на Дазай-сана, но то, что с этого фонарного столба ей ничего не светит, понимала отлично. Удивительное сочетание розовых очков и реализма. — А мы продолжим. — Спокойно продолжил преподаватель, с противным скрипом разворачивая стул к Чуе. — Итак, бабушка. Хочет забирать внука и гулять с ним по полдня в выходные. Без матери ребенка. Решение суда, Накахара? Вот где-то тут кроется подвох, Чуя такие вещи всегда чувствует, особенно когда кто-то намеренно пытается выставить его идиотом. — Удовлетворю прошение бабушки. — Со вздохом заключил Накахара, желая закончить все побыстрее и уйти домой. Зачем вообще это рассматривать, если отшить бабушку он не может от слова «совсем»? Оснований для подобного нет. Решение казалось Чуе самым что ни на есть очевидным, но преподаватель только разочарованно взглянул на него и закатил глаза, мол: «какого идиота я учу». Кончики пальцев и нос начинали понемногу замерзать — не лето на дворе, но внешний холод не мешал Накахаре пылать изнутри праведным гневом. Вот на этот раз Мудаку-сану что не понравилось, спрашивается? Чую откровенно бесит сидеть тут, хотя пара уже минут тридцать как закончилась, но он же молчит, глаза не закатывает. Так и чешется язык бросить колкое: «что с вами, блять, не так?», но он стойко сдерживается. — Повторяю. Бабушка со стороны отца ребенка, которая приехала на время из другого города, хочет встречаться с внуком без его матери. — Дазай-сан плавно, словно кот, встал и медленно приблизился к кафедре, с другой стороны которой, тревожно наблюдая за его передвижениями, стоял Чуя. Лектор подошел близко. Настолько, что студент вновь уловил горький запах дорогого кофе и едва удержался, чтобы не отойти на шаг в стремлении восстановить личное пространство. Нет, ничего интимного в этом не было, даже наоборот. Теперь, когда их глаза оказались на одном уровне за счет возвышения, на котором Накахара стоял, совсем черные в полутьме зрачки Дазай-сана виделись ему еще более проницательными и холодно оценивающими, чем при свете дня. На мгновение Чуе показалось, что он уловил тень какого-то откровенного презрения во взгляде напротив, но мысль эта казалась настолько абсурдной, что не стоила времени. С чего бы вдруг почти незнакомому человеку, с которым Накахара лично говорил пару раз от силы, его презирать? — Не вижу оснований для того, чтобы отклонить прошение. — Нахмурившись проговорил Чуя, не собираясь так просто сдавать позиции. Он прав. Дазай-сан же, похоже, так не считал, ибо его руки плавно скользнули по дереву кафедры, замерев почти у локтей студента, и только тут Чуя почувствовал себя некомфортно. Нарушение личных границ он не любил, а лектор их откровенно и бесстыдно нарушал, давил даже. И смотрел ну слишком уж неприязненно, причем никак этого не скрывая. Чуя от удивления даже о собственной злости забыл, бесконтрольно взметнув брови вверх и шумно втянув воздух, когда преподаватель вдруг улыбнулся и вкрадчиво спросил: — А если подумать? Если подумать, то Дазай-сану надо к психологу, у него, похоже, биполярное расстройство, ибо настолько резкий контраст между взглядом и улыбкой бывает только у психов. Серьезно, что с ним не так? — Не знаю, что вы хотите услышать, но решение окончательное и обжалованию не подлежит. Дело закрыто. — Хмыкнул Накахара и ехидно улыбнулся. Единственное, что он мог сделать в ответ на невысказанные претензии, откуда бы они там в придурковатой голове лектора не взялись. — Что ж, ладно. — Дазай-сан пожал плечами и отошел на пару шагов назад, доставая попутно смартфон из кармана. Ну, и отлично, можно со спокойной душой удалиться, раз лектор включил режим игнора. Как же бесит. Сам задержал, а теперь еще недоволен чем-то, вон какую мину кислую состроил. Только открыв рот, чтобы сквозь зубы попрощаться, Накахара изумленно застыл, когда преподаватель как-то незаметно оказался у него за спиной, зажав охреневающего от происходящего студента между собой и кафедрой. — Я хочу вам кое-что показать. — Бинтованные руки ловко листали галерею в телефоне, причем делали это прямо перед Чуей, ибо беспардонный лектор наглейшим образом занял тепленькое местечко, где еще секунду назад лежали чужие сцепленные ладони. Серьезно, Накахара едва успел их убрать по инерции. — Я иду домой. — Кинул он, отклонившись, и Дазай-сан тоже отступил равно на шаг, не касаясь студента, но и не выпуская. Только тут Чуя заметил, что лектор не трогает его настолько показательно, насколько это вообще возможно. Вокруг как будто внезапно образовалась воздушная подушка, преодолеть которую Дазай-сан не способен. Накахаре бы и радоваться, но первой мыслью в его больной голове было, что лектор брезгует, и мысль эта настолько сильно била по самолюбию, что Чуя сжимал кулаки целых десять секунд, пока не дал мысленный подзатыльник сам себе. Но осадок остался. — Смотрите, Накахара. — Ровным тоном, в котором не проскальзывало и следа дружелюбия, произнес лектор. — Когда-то, десять лет назад, один судья принял такое же решение, как и вы только что, и вот они — последствия. Чуя поднял раздраженный взгляд на экран, где как раз прогрузилась видеозапись, и в первые секунды он даже не смог понять, что там такое происходит. Только мгновением позже, прищурившись и подавшись чуть ближе к экрану, различил среди непонятного бурого месива, в котором бродили полицейские, испачканную ногу, соединенную, разумеется, с телом. С детским телом, только вот ближе к туловищу конечность становилась не просто грязной, а багряной. Окровавленной Чуя хотел бы отвернуться, но экран не был настолько большим, чтобы не охватить все изображение разом. Ох, как бы он желал это развидеть. Распоротый детский живот с рваными краями, будто мальчика вскрыли, словно свинью, тупым кухонным тесаком, и нечто склизкое с налипшими комьями грязи тянулось из загнивающего нутра прямо к шее, оплетая ее удавкой. Безжизненные глаза ребенка давно закатились и оплыли, а на его лбу зиял черный от свернувшейся крови знак. Все это Чуя оценил чуть более, чем за секунду. Его психика определенно не была готова к таким приключениям, а потому он тут же инстинктивно зажмурился и отшатнулся в ужасе прочь, таки впечатавшись в грудь лектора спиной, ибо среагировать хоть как-то тот физически не успел. Видимо, не ожидал такой бурной реакции. Оттолкнув потянувшуюся к нему руку Дазай-сана, Чуя шагнул в сторону и тут же кубарем рухнул вниз, напрочь забыв про дурацкую ступеньку. Упал, пребольно стукнувшись коленом о паркет и едва не содрав локоть, но жуткая картинка все еще стояла перед глазами, пока Чуя не сфокусировал взгляд на откровенно ошарашенном лекторе. Внутри как перемкнуло — от страха и следа не осталось. Только гнев, только ярость. — Вы псих! — Коротко и емко прорычал он, кое-как закидывая вещи в сумку. Побыстрее бы свалить отсюда, ноги его больше не будет на дурацких лекциях этого помешанного. — Накахара, послушайте…- Начал преподаватель, успокаивающе улыбнувшись и медленно направившись по направлению к Чуе. Это он зря, конечно, ибо Накахара одарил его таким угрожающим взглядом, что приближаться резко расхотелось бы любому. Кроме Дазай-сана, разумеется — Накахара, это был воспитательный момент. — Преподаватель поднял руки вверх, как если бы сдавался пиратам, и виновато улыбнулся. — Чтобы в дальнейшем вы смотрели чуть дальше собственного носа. — Да?! — Разъяренно закинув сумку на плечо так, что бедная лямка едва не отправилась на тот свет, прошипел Чуя. — И что же пошло не так, если вы посчитали, что вообще имеете право меня воспитывать?! — Сядьте и послушайте. — Нет. Вы либо псих, либо идиот. В обоих случаях находится с вами наедине опасно, так что… — Мальчика убил его отец. — Перебил вдруг преподаватель, даже не дослушав гневную тираду студента. Чуя был оскорблен до глубины души. — Так уж вышло, что его приезжая мама жила в отбитом у бывшей жены доме вместе со своим отпрыском, и, когда суд разрешил ей забирать внука на целый выходной, она первым делом потащила мальчика туда. Ребенок пропал во вторую же такую прогулку, и нашли его только спустя три дня, когда отец отошел от наркотического опьянения. Он и рассказал, как принес сына в жертву каким-то духам, а потом закопал на заднем дворе… Окей, Чуя определенно должен это осмыслить, но не сейчас, ибо, какими бы благими не были мотивы идиота-преподавателя, его ничего не оправдывало. Он имеет право злиться. Он имеет право нагрубить и, может быть, даже врезать хорошенько, но сейчас все, чего он хочет — побыстрее свалить, прийти домой и всю ночь бессмысленно и нагло переводить электроэнергию, ибо в темноте Накахара спать сегодня не решится точно. — Это не отменяет того, что вы мудак. — Переводя дыхание, отрезал Чуя. Откровение не проняло его ни на грамм. Сжав в кулаке ремешок сумки, он почти бегом миновал застывшего на пути Дазай-сана, грубо пихнув его плечом, что выглядело бы крайне угрожающе, не будь Накахара почти на две головы ниже бинтованного придурка. На самом деле Чуя боялся, что Дазай-сан его остановит, и тогда не получится трусливо сбежать от ситуации. Придется остановиться, посмотреть проблеме в глаза и найти решение. Но нет, Дазай-сан остался стоять неподвижно там, в полутьме пустой аудитории, а Чуя беспрепятственно сбежал. Ночник в его комнате горел до самого рассвета.