Волна и камень

— И ты не придумал ничего лучше, чем показать пацану расчлененку? — С легкой ухмылкой спросил чуть помятый на вид мужчина с щетиной на щеках и бесконечно спокойным взглядом. Бокал виски в его руке плавно покачивался, и лед бился о стеклянные стенки почти в такт теплой дружеской иронии. — Я же не знал, что он такой впечатлительный. — Дазай пожал плечами и показательно насупился, будто дитя малое, которого отчитывает строгий родитель. В каком-то смысле Ода и был родителем, по крайней мере, он сам частенько так думал, особенно когда Осаму начинал вести себя как ребенок, игнорируя все доводы рассудка и стоя на своем просто «потому что». Хоть друг и младше всего на каких-то пять лет, но в душе ему все еще три, а не тридцать, судя по некоторым поступкам. Вздохнув, Ода сделал глоток. Для расслабления и успокоения, не более, ибо объяснять все придется ему — лучшему другу и вечному союзнику, но в этот раз радовало, что Осаму хотя бы чувствует какие-то зачатки вины, а такое бывает у него ой как нечасто. В бытовых вопросах, чего не скажешь о работе… — Дазай, ему сколько? Девятнадцать? Двадцать? — Осаму лениво махнул рукой а-ля: «да, где-то так». — Ты себя в двадцать помнишь? — Нет. В тот год мой мозг был напрочь заспиртован алкоголем и находился вне зоны доступа. — Да. И экзамены ты сдал только благодаря помощи Фукудзавы-сама. — На то он и родитель, чтобы помогать, нет разве? — Теперь уже Дазай пригубил, причем не один глоток, а сразу полстакана. Скривился, почти закашлявшись. Со стороны казалось, что он просто не может говорить об отце на трезвую голову, но они никогда не обсуждали это. Есть вещи, которые не стоит произносить вслух. — Это я к тому, что ты был тем еще раздолбаем. Такие слова, как «честь» и, упаси Ками-сама, «справедливость» начали интересовать тебя многим позже и не сами собой. — Дазай поднял на него мрачный ничуть не пьяный взгляд и поджал губы. Разговор свернул на скользкую тему, обсуждать которую ни один из них не хотел. Ода замолк на секунду и выпил еще — пьяные разговоры с Дазаем вечно доводят его до ручки. — Так вот, к чему это я. Отстань от парня, пусть себе учится спокойно. Все равно ему до судейского кресла еще лет пять рядовым адвокатом впахивать, а потом экзамены. Вот ты с какого раза их сдал? — Со второго. — Отведя взгляд в сторону, пробормотал Осаму. Провалы в его жизни случались нечасто, и воспринимал их Дазай исключительно неправильно, тут же хватаясь за лезвия и веревки. Ода боялся представить, из какой канавы ему бы пришлось вылавливать глупца, если бы Осаму и во второй раз дурацкий тест провалил. — И ты еще считаешься чуть ли не гением. Так что остынь, еще лет семь ты его не увидишь. Да и что вообще значит это твое «неправильный судья»? Глаза Дазая блеснули праведным гневом человека, которому не все равно, и Ода спрятал улыбку в стакане. Он обвел взглядом бар — хорошее все-таки место, атмосферное. Дазая обычно сложно вывести хоть на какие-то эмоции, а тут на тебе — почти трезв и такие откровения. Что же за человек Накахара Чуя, раз даже Осаму проняло? — Я не знаю. Что-то на уровне интуиции. Вроде ничего примечательного — обычный студент, нагловатый немного и рыжий как пиздец, но что-то не так. Даже не в том дело, что в своем эссе написал черти что, мало ли какими опилками у студентов головы забиты, но кого-то он мне напоминает… — Чем? — Мягко подтолкнул Ода. — Всем и ничем одновременно. — Дазай, ты же понимаешь, что это не повод его прессовать? Тебя чего вообще в университет понесло? — Скучно? — Почти вопросительно протянул Осаму, нервно, но очень независимо отпивая из своего стакана. Ода закатил глаза — друг верно думает, что он весь такой из себя загадочный, но действует это не со всеми, сложно не замечать лжи человека, с которым знаком со школьной скамьи. Когда они встретились впервые, Дазай, по сути, еще оставался просто маленьким соседским мальчиком. Странным, чересчур мрачным и до жути депрессивным, но ребенком. Сакуноске всегда раскалывал его ложь в секунду, особенно спонтанную и непродуманную, как сейчас. — Не пойми меня неправильно, Дазай. Я никогда не понимал твои…увлечения. — Ода ненавязчиво кивнул на желтоватые в приглушенном освещении бара бинты на чужих запястьях, и друг тут же попытался натянуть манжеты рубашки до самых пальцев. — Если преподавание отвлекает тебя от всего этого, то ты молодец, что нашел выход. Но не переноси свои внутренние конфликты на студентов, умоляю, твой Накахара ни в чем не виноват. — Он не признавал мою правоту. И огрызался. — Дазай совсем по-детски сложил руки на груди. — Ты бы тоже уперся, признай. — Я бы сделал это культурно. — Каждому свое. — Ода философски поболтал пустым стаканом и бросил взгляд на наручные часы. Надо же, почти полночь, а ведь им обоим завтра на работу. Дазаю даже на две. — В любом случае, ты старше, как минимум. Так что подумай головой за него тоже. Сакуноске поднялся и отряхнул плохо выглаженный пиджак, доставая из кармана несколько купюр и бросая их на столик. — Нам обоим завтра рано вставать, так что пора сворачиваться. Дазай чуть грустно улыбнулся и пожал другу руку прежде, чем тот легкой походкой направился к выходу, и вернулся к рассматриванию кубика льда в своей выпивке. Настроение сменилось с злобного, но боевого, на расстроенно-меланхоличное. Ода безусловно прав, причем в каждом слове, Дазай понимал это умом. И что-то в Чуе Накахаре все равно не давало ему покоя, даже если тысячу раз разложить каждое слово на звуки и проанализировать их отдельно. Есть в нем что-то до боли неправильное и отдаленно знакомое в самом плохом смысле слова «знакомый». Дазай не мог найти ответ даже для самого себя, но почему-то интуитивно уверился, что оставить Накахару в покое, как просил Ода, не выйдет. О чем речь вообще, если Осаму уже среди десятков студентов, утреннюю суету которых он наблюдает ежедневно с крыши — такое вот странное хобби — интуитивно и как-то совсем бессознательно выискивает рыжую макушку и, если находит, то провожает взглядом до самых дверей университета. Пожалуй, когда он думал об этом, то его внимание к студенту больше относилось к разряду «хотел бы я, чтобы он забыл дорогу в этот ВУЗ», чем к — «а почему бы не зажать его в темном углу?», хотя и второе тоже как-то мелькало. Дазай, впрочем, легко от подобных мыслей отмахивался. Как-то раз, например, у него встал на подсудимого, виновного по всем статьям. У того человека была наглая улыбка и ни грамма раскаяния во взгляде. Дазай до сих пор помнил, как сильно корил себя за тот случай, и как качественно резал вены. Жаль, что откачали. Долго потом еще считал себя конченным извращенцем, пока через его кровать косяками не пошли безликие клубные красотки и красавцы, что мелькали, словно сон, а утром растворялись навсегда, даже не давая шанса их запомнить. Что ж, Накахара таким не был. Такого хрен забудешь. Перемещая ленивый взгляд по атмосферным картинам на полосатых обоях бара, Дазай думал, что в одном Ода все же прав — извиниться ему придется, а то вдруг мальчишка вздумает кому пожаловаться. Такого Дазай допустить не мог, репутация и все такое. И раз метод кнута тут не сработает — вот безобидная расчлененка как раз легким кнутом и была, а его за это «психом» обозвали — то для таких смазливеньких, но злобных мальчиков в кармане Дазая всегда припасен вкусный пряник. *** Проспать на третью пару — это надо уметь, но Чуя талантливый, так что, когда он продрал глаза, до начала семинара оставалось чуть больше получаса. Естественно, ни о каком завтраке речи не шло, поэтому в двери университета он влетел голодный, злой и почему-то сонный, хотя, казалось бы, не должен. Пресловутый звонок застал Чую прямо в лифте, который, как ни крути, быстрее ехать от этого не стал. Но вот шестой этаж. Накахара вылетает из кабины, едва створки успевают хоть сколько-нибудь открыться, и мчится вперед по коридору, на ходу отсчитывая аудитории в поисках своей. Хорошо, что препод сегодня не принципиальный, и за опоздания не особо наказывает. Заветная аудитория уже показалась в зоне видимости, когда его бесцеремонно схватили за руку и дернули вбок, в маленький коридорчик, который вел в подсобку. — Что за нахрен?! — Прорычал он непонятно кому. В принципе, не особо важно, кто сегодня решил поиграть в самоубийцу, Чуя готов начистить лицо любому. — Доброе утро, Накахара. О, нет, только не он. Ну что за злой рок — университет не такой уж маленький, чтобы сталкиваться с нежелательным человеком вот так запросто. Или Дазай-сан просто следит за ним, от психов всего можно ожидать. — Опять вы?! — Накахара грубо вырвал свое запястье, за которое его, собственно, сюда и затащили, и нахмурился. Был бы псом, шерсть бы встала дыбом от враждебности, настолько лектор выводил из себя. Не было еще ни одной их встречи, закончившейся нормально, и Чуя не рассчитывал, что эта станет первой. — Я здесь, знаете ли, работаю. — Притворно возмутился Дазай-сан, театральным жестом приложив руку к груди. Какие полчища безумных тараканов снуют в этой кудрявой голове, студент не понимал, но и разбираться не нанимался. — Работаете вы в суде, а сюда приходите трепать мне нервы по понедельникам. Сегодня среда. До свидания. Развернувшись, Накахара уже сделал шаг, чтобы покинуть неприятную компанию и дойти наконец до кабинета, но не тут-то было. Что-то нечленораздельно пробурчав, Дазай-сан вновь цепко схватил его за запястье — что за дурная привычка — и поменял с собой местами. Теперь Чую и выход разделяло тело лектора, и его наигранная дружелюбная улыбочка порождала больше вопросов, чем ответов. Накахара от неожиданности и наглости даже завис на несколько секунд, все же подобное поведение едва ли вписывалось в его представления о «студент-преподаватель» взаимоотношениях. Что он себе вообще позволяет? Нельзя просто так хватать людей, даже если вы хорошие друзья, это уже не говоря о том, что они двое не дотягивали даже до знакомых. — Прекратите меня трогать. — Прекратите мне грубить. Попытавшись вырвать руку, Чуя потерпел сокрушительное фиаско — преподаватель оказался на удивление сильным, но Накахара попыток не оставлял, мотая ладонью из стороны в сторону в надежде, что Дазай-сан отцепится. — Вообще-то, я принес вам кофе, Накахара. Цените это. — Хмыкнув, лектор окинул Чую нечитаемым взглядом, и, пока тот яростно придумывал, что бы такого остроумного ответить, скользнул пальцами вверх по его запястью, чуть задев кожу ладони под перчаткой, и всунул в руку теплый стаканчик. — С чего бы это? — Чуя недоверчиво покосился на подарок, осторожно вдыхая божественный запах. А кофе-то не простой — зерновой. Мелькнула ироничная мысль, что вряд ли человек уровня Дазай-сана вообще знает дорогу в обыкновенные человеческие кофейни, где студенты днюют и ночуют. — Я был не прав, когда повредил вашу нежную детскую психику видео подобного рода. — Звучало так, будто лектор его в чем-то обвиняет, но где-то там, глубоко, это, похоже, задумывалось, как извинения. Очень бездарные извинения, стоит отметить. — Я не ребенок! — Мгновенно вспыхнул Чуя, уловив совершенно не то, что до него пытались до нести, хотя пытались без особого старания, но все же. — А кто же еще? — Дазай усмехнулся. — Маленькая рыжая принцесска. — Знаете что, Дазай-сан, а идите вы нахер вместе со своим кофе. — Чуя грубо всучил стаканчик обратно лектору, едва не расплескав содержимое, и, фыркнув, озвучил внезапно пришедшую на ум мысль. — Вы поставите мне пять за практикум, даже если я не появлюсь на нем ни разу, иначе обо всем об этом. — Чуя обвел ладонью их обоих. — Узнает Хироцу-сан. — И что? Вот аспект «и что» Чуя придумать не успел. А правда, и что дальше? Ну, посетует на обоих, выговор сделает, и все на этом. Дазай-сану от подобного ни тепло, ни холодно, а Чуе на пары все равно придется ходить. Ладно, Мори всегда учил действовать в обход, если не выходит по-честному, так что почему бы и нет? — А мало ли, может вы меня в темный угол затащили, чтобы, скажем…надругаться. — Накахара издевательски ухмыльнулся, наблюдая за взлетевшими вверх бровями преподавателя. О да, он умеет удивлять. — Для судей, насколько я знаю, репутация очень важна, так стоит ли ее так бездарно пачкать? Дазай-сан молчал ровно десять секунд, после чего поднял на Накахару резко переставший быть дружелюбным взгляд, спокойно поставил кофе на парапет и ухмыльнулся. Только вот на этом моменте до студента дошло, что он немножко теряет контроль над ситуацией, похоже. — Вы за словом в карман не лезете, как я погляжу. — Приблизившись, Дазай-сан медленно поднял руки и прижал их ладонями к стене по бокам от Чуи. Его черный плащ, небрежно накинутый на плечи, успешно отрезал Накахару от внешнего мира, заставив вздрогнуть и неизбежно почувствовать опасность. — А что, если я и вправду…надругаюсь? Издевательская ухмылка расползлась по лицу лектора, пока он, не отрывая взгляда от непонимающих голубых глаз, поднес ладонь к чужой шее и легонько погладил большим пальцем чувствительное местечко под самым подбородком. Чуя дернулся в сторону, в первую очередь реагируя на ледяную температуру чужих рук, и уже потом покраснел, зашипел рассерженной кошкой и попытался сбежать, кинув на обидчика разъяренный взгляд. Дазай таких вот боевых воробьев раньше ел на завтрак, когда еще не обременял себя моральностью и сохранением безупречной репутации. И то были парни куда толстокожее Накахары, который, если и сталкивался в своей жизни с серьезными разборками а-ля «стенка на стенку», то уже точно исключительно в качестве наблюдателя. Мелькнула даже где-то мысль, что с такими маленькими злыми милашками обычно не дерутся, их имеют, причем жестко и с последствиями. Словом, у Накахары не было и шанса на бегство, но, когда он в очередной раз попытался выскользнуть, поднырнув под его рукой, Дазай раздраженно цокнул и схватил студента за подбородок, почти грубо разворачивая к себе. — Не стоит пытаться меня шантажировать. — Мягким, почти ласковым тоном произнес он, но студенту хватило — он вздрогнул и дернулся, как от удара током. Но смотрел теперь не испуганно, а яростно и с вызовом. Знает, мелочь, что Дазай ему так-то ничего особо не сделает. Попугает разве что. — А то мало ли что с вами, скажем, по дороге домой может произойти, в опасное время живем. — Дазай ухмыльнулся, когда на лице студента отразился полный спектр эмоций от непонимания до гнева. Не то, чтобы он на самом деле собирался нечто эдакое совершать, хотя мог, конечно. Нет, Накахара в любом случае останется невредимым, сколько бы не нарывался, Осаму не зверь, но вот остудить пыл стоит. К тому же грех не воспользоваться ситуацией, когда Чуе хватает расплывчатого «а если бы, а как бы» и устрашающего взгляда, чтобы поверить и прижать уши к голове. Ох, кажется, он опять перебарщивает. Давно ведь не ребенок уже, чтобы использовать силу и власть для самоутверждения, но Накахара так и лезет на рожон. Вот что ему стоило промолчать, так нет же, гном мелкий — шантажировать полез. Мучительно знакомая манера, образ почти всплывает в памяти каждый раз, но так и остается туманной дымкой без лица и имени. Кого же Чуя ему напоминает? А Накахара как-то уже совсем беззлобно смотрит, скорее испуганно, уязвленно, как жертва, загнанная в угол, и явно не находит слов, только отпугивается сильнее, когда Дазай неосознанно поглаживает пальцами его линию подбородка. Одного рассеянного взгляда в потемневшие от обиды глаза хватает, чтобы член в штанах заинтересованно дернулся. Неожиданно. Теперь точно пора закругляться. — Словом, Накахара. — Скрыв за кашлем собственную неловкость, Дазай отстранился и, не отказав себе в удовольствии еще раз пройтись по нежной коже студента до самых перчаток, отдал ему пресловутый стаканчик. — Пейте кофе, старшим не грубите. Удачного дня. И, стараясь не смотреть на студента вовсе, зашагал прочь.