Довакин: Легенда об Аанге

12 Последнего Зерна, 201 4Э

      — Я бы сейчас целого мамонта съел, — Сокка зевнул, прикрыв кулаком рот, потянулся и поправил удочку. — Зачем вообще мы приезжаем в Данстар? Ты видела, чтобы Зейнаби хоть что-то продала вчера? Мне кажется, нас вообще не замечают!       Уже больше двух лет они с сестрой путешествовали с каджитским торговым караваном, пытаясь накопить на жизнь, но при всём оптимизме, который пытался поддерживать в себе босмер, он не мог игнорировать очевидное — единственное, в чём они пока преуспевали, так это в выживании.       С началом войны в Скайриме торговля шла плохо. Редкости и диковинки, которые каджиты развозили от Данстара до Рифтена, мало кого интересовали, зато меха и оружие пригождались всегда, поэтому им с Катарой приходилось выкладываться на полную. Сокка занимался оружием из дерева и кости, а сестра шила одежду. Ни ему, ни ей не нравилась перспектива потратить на это всю жизнь, но выхода у них не было.       Их соплеменникам, жившим в небольшой пещере неподалёку от нордской усыпальницы, Корваньюнда, нужна была любая помощь. С тех пор, как все мужчины ушли сражаться с Талмором, Сокка был единственным, кто мог обеспечить эту помощь: в деревне остались только пожилые да матери с детьми. Сокка надеялся, что те септимы, которые они зарабатывают у Акари, хоть немного облегчали их племени жизнь.       И всё же, должен был быть другой способ… "Должен же?"       Катара закрепила иглу и отложила его анорак с драным рукавом.       — Сокка, сколько можно жаловаться? Вчера, между прочим, купили рога того огромного лосельва, за которым ты гонялся почти неделю.       — За сколько?       — За пятьдесят золотых.       Сокка всплеснул руками в притворном изумлении:       — Джоун и Джоуд! Аж пятьдесят золотых! — эльф даже не пытался скрыть своего сарказма, — Вычтем долю Акари и после этого ещё половину, в итоге имеем двадцать септимов. Ты уже придумала, какую безделушку купишь на эти деньги, а, Катара?       — Намордник и кандалы для любимого братца, — сказала девушка, закипая, — Это же ты целый день готов бродить по рынку и хватать всё подряд! Если бы не я, Акари ни за что бы не отпускала тебя в город!       — А то я не знаю, сколько ерунды ты скупаешь в своих волшебных лавках!       Катара свято верила, что у неё дар мага и что ей обязательно нужно однажды поступить в Коллегию. Сокка же считал, что этот дар существовал только для того, чтобы попортить ему кровь — всякий раз, когда Катара демонстрировала что-то похожее на магию, он либо промокал до нитки, либо был вынужден отскабливать с себя лёд.       — Ерунды? Я заработала своим трудом на каждый из этих свитков, на каждую книгу, и никогда не тратила септимы из общего кармана на свои прихоти!       — Я беру вещи, которые пригождаются всем, а от твоих книжек я ещё пользы не видел, как и от твоей магии в принципе!       — Ах так?! — босмерка вскочила с лавки, и лодка угрожающе закачалась, — Если бы у меня было время на хоть что-нибудь помимо разделки шкур, приготовления еды и починки, заметь, твоей одежды, мои результаты стали бы заметнее!       — А кто, я, что ли, должен этим заниматься? Кто из нас женщина?       Гневно нахмурив брови, Катара схватила с лавки анорак и швырнула вещь в лицо брату, задев при этом удочки; и без того державшиеся на одном честном слове, такого насилия они не потерпели и со звонким "бульк" ушли под воду.       Выпутавшись из мехов, Сокка перегнулся через край лодки, но было поздно — ему оставалось только смотреть, как его последняя удачная покупка потихоньку исчезает в ледяной морской мгле. Босмер сердито оскалился, намереваясь прочитать сестре лекцию о её недальновидности, однако Катара будто бы и не заметила потери, продолжая вещать о своём.       — Ты думаешь, что раз я женщина, то моя участь — убирать за тобой и готовить тебе еду?! Я тебе не мать и не жена, придурок!       — Упаси И'ффре, вот же не повезёт кому-то, — заметил Сокка скорее шутливо, чем злобно, но его примирительный тон остался не услышан.       — Между прочим, меня уже звали замуж и не раз!       Да уж, хорошо он помнил её женихов. Прекрасные кандидаты.       — Пьяные хмыри в трактире? Нисколько не жалею, что им всем носы разбил.       — Неправда, тот парень в Винтерхолде…       — ...так ни разу и не оставил тебе весточку из Коллегии. Увлёкся какой-нибудь симпатичной бретонкой... или альтмеркой, если у него типаж на эльфов…       В следующее мгновение Сокка был готов проклясть свой язык, потому что Катара в пылу эмоций махнула рукой, и с её ладони сорвался ледяной колышек, пронзивший дно лодки насквозь. Вода стремительно побежала вверх по дереву и коснулась сапог.       Не растерявшись, Сокка схватил подвернувшиеся под руку пожитки и перепрыгнул на удачно подвернувшийся выступ в айсберге. Он обернулся, чтобы помочь сестре, и увидел, что Катара даже не пошевелилась, испуганно уставившись на пробоину и не обращая внимания на воду, дошедшую почти до колен. Парень без церемоний схватил её за руку и перетащил к себе, на безопасный лёд.       Попытки осуществить то же самое с лодкой не увенчались успехом, и перепуганным подросткам оставалось только наблюдать, как их единственный транспорт уходит на дно вслед за удочками.       — А я говорил, что надо было брать каноэ. Его бы вытащили.       — Боги с этой лодкой, Сокка, если бы я промахнулась!.. — Катара схватилась за голову, убирая волосы от лица, — Я же могла тебя убить!       Босмер скривился:       — Лучше б убила. Теперь мы оба будем долго и мучительно подыхать с голоду.       Сокка, конечно же, шутил. Жить ему пока нравилось больше, даже с пустым желудком и на морозе.       — Я не хотела. Никогда не хотела, — вздохнула Катара, отвернувшись от него и глядя на воду, — Хотя иногда ты на это напрашиваешься.       В другой ситуации эльф бы возмутился качеством их братско-сестринских отношений, но сегодня был плохой день для препираний. Сокка принялся раскладывать вещи, оценивая, что они сумели спасти, и краем глаза поглядывая на сестру. Катара присоединилась, но мыслями была где-то не здесь. Её молчание не говорило ни о чём хорошем.       — Катара, тебе нужно поесть, — сказал девятилетний Сокка с порога, боясь заходить в палатку. Накрытое тканью тело не могло быть мамой. Он знал, он видел, он помнил, но не хотел признавать, не соглашался. Как и Катара.       Катара ничего не ответила, только крепче прижала к себе колени и уткнулась в них лицом, сидя у изголовья. Она дышала спокойно, её плечи не дрожали — нет, она не плакала. Она уже выплакала все слёзы вчера. Как и Сокка.       — Мы должны быть сильными. Что она сказала? — напомнил ей Сокка, — Мы должны быть смелыми и добрыми, к другим и к себе. К себе. Слышишь?       — Я не могу быть доброй к себе. Я виновата.       — Нет. Её убили талморцы. Ты же видела их.       — Если бы я умела сражаться, ты бы не остался меня защищать. Ты бы спас её. Мы бы спасли её.       — Их было слишком много. Они бы убили и нас тоже.       Убили бы всех, если бы не спригганы, встревоженные вспышками огня. Лесные духи ополчились против талморцев, в последний момент остановив солдата, занёсшего над ними руку. Вот уж кого он мог винить, — почему вы не появились раньше? почему вы не спасли остальных? — точно не Катару. Сестра ещё маленькая, ещё девочка, которая только умеет без рук лепить снежки. Она не воин и даже ещё не маг.       Катара снова замолчала, и Сокка всё-таки осмелился подойти, всеми силами стараясь не смотреть на белую ткань. Он положил руку ей на плечо.       — Мы вырастем, Катара. И надаём этим чёрным мантиям. Мама же обещала, что мы с ними справимся, главное верить. А для этого мы должны быть сильными. Для этого мы должны хорошо питаться. И тренироваться!       — Сокка, моя магия сможет однажды кого-нибудь спасти?       Сестрёнка подняла на него глаза, опухшие после рыданий, но сухие. Сокка кивнул, хоть и не верил в магию так, как в силу кулака или топора.       — Да. Но ты и льдинки не сделаешь, если не поешь. Бабушка так старалась, а ты отказываешься?       Катара протянула ему ладонь в рукавице, и Сокка помог ей встать; не разжимая рук, они вышли из палатки.       "Подумаешь, продырявила бы — я бы выжил, не неженка. Зря только переживает".       Проглотив заготовленную нравоучительную речь, Сокка подошёл к Катаре, в третий раз бесцельно вытряхивавшую пустой мешок, и положил руку ей на плечо:       — Да брось, ты не виновата. Я тоже лишнего сказал. Давай лучше думать, как выбираться отсюда.       Сестра распахнула глаза, глядя на него с таким ошеломлением, будто её только вытащили из воды.       — Прости, — сказала она, приходя в себя, — Ты прав. Мы живы. Нужно думать, как выбраться отсюда.       "Так-то лучше".       Гигантский айсберг трудно было охватить взглядом, что давало надежду найти на нём хоть какую-то живность, однако он находился слишком далеко от берега, чтобы добраться до суши вплавь, а льдины не желали выстраиваться в плавучий мост.       — Сокка, мы сможем развести огонь? — спросила Катара, стягивая с себя сапоги, которыми она всё же черпнула холодной воды при потоплении лодки. В уцелевшем добре нашлись факел и огниво, и пока Катара поджигала хоркерский жир, Сокка подоткнул ей ноги своим недолатанным анораком.       — Не хватало ещё, чтобы мы лечили единственного лекаря.       Сокка, конечно, и сам неплохо разбирался в травах, но больше в ядовитых, чем в целебных, потому с процессом приготовления целебных отваров он был знаком лишь поверхностно. Катара всегда была за главную по части болезней и травм, хотя Школу Восстановления не пыталась изучать, настойчиво тренируясь в управлении водой и создании шариков из снега. Может быть, у неё бы получилось исцелять? От этого куда больше проку.       Виновато улыбнувшись, Катара достала из сумки два пузырька с зельем и протянула один брату:       — Ты тоже можешь простудиться, выпей.       Она была права: в одной меховой жилетке поверх рубахи ему долго не продержаться; пусть солнце и пекло беспощадно, ветер оставался по-скайримски морозным. Взяв у неё бутылочку, Сокка сделал глоток, и тёплая волна прошла по телу. Жаль тратить лечебное зелье для обогрева, но их импровизированного костерка едва хватало, чтобы подсушить сапоги, речи о тепле не шло.       — Как думаешь, ты сможешь их соединить? — Сокка указал опустевшей бутылочкой на покачивающиеся в море льдины. Катара проследила за его взглядом, поняла, о чём он просил, и повернулась к нему с усмешкой.       Босмер уже знал, что сейчас начнётся. Ну да, ну да, как же без этого? "Ты же говорил, что…"       — Ты же говорил, что от моей магии никакой пользы? — спросила она почти с торжеством в голосе, — Что мне стоит заняться целительством?       Пожалуй, немного осадить её не повредит.       — Я так говорил и всё ещё говорю, но раз уж мы застряли на этом айсберге из-за твоей любви к магии воды, может быть, она нас и вытащит.       Катара поморщилась, как если бы он пихнул её в плечо. Спорить не стала.       Небольшая сфера послушно вынырнула из воды, повинуясь движению её руки. Сокка никогда не фанател от магов, но в такие моменты всегда немного… завидовал. Эфир никогда не откликался на его зов. Катара же с детства слышала эфир, ощущала, могла подчинять себе. Не так умело, как придворные маги ярлов или выходцы из Коллегии, и даже не так красиво, как трюкачи из бродячего цирка, но по-своему невероятно. Даже бабушка, обладавшая талантом к наложению чар, не могла повторить этот фокус с водным шаром.       Сестра поднесла сферу ближе к себе и выдохнула: вода начала превращаться в лёд. По мере застывания шар становился всё тяжелее, и в конце концов Катара не удержала его, выронила; он разбился о край айсберга.       — Проверка прошла успешно, теперь мы знаем, ты можешь замораживать воду, — произнёс Сокка из самых лучших побуждений, стараясь не выдать голосом свою досаду. Результат его не то что бы впечатлил…       — Это была разминка! — заверила Катара, напяливая недосушенные сапоги и вскакивая на ноги. Её решительность была достойна героической песни, причём с грустным концом: избыток решительности не компенсирует недостаток умений, а в их ситуации только на собственные умения и приходилось полагаться.       Короче говоря, они обречены.       Сокка не стал говорить это вслух.       — Я уповаю на это!       Солнце успело сместиться как минимум на десяток градусов в небе, прежде чем Катара обессиленно села на лёд, глядя на плоды своих стараний. Это был ледяной выступ, напоминавший чем-то доску на борту корабля, по которой шли приговорённые на смерть в пучине морской. Прямо как они.       Начало мостика, конечно, было добротным, но не доходило до соседней льдины. Несколько раз Катаре приходилось начинать заново, потому что лёд оказывался слишком хрупким и трескался, не успевала она преодолеть и половину пути; благо что успевала вернуться на спасительный айсберг и не падала в воду.       Их хватятся не скоро, только когда стемнеет, а Сокке очень хотелось выбраться отсюда до сумерек. Жир догорел, и босмеры остались без тепла. Сокка как мог укутался в анорак с полуотвисшим рукавом, собрал их пожитки и подошёл к Катаре, потянул её за локоть.       — Идём. Нужно осмотреть айсберг.       Эльфийка в последний раз взглянула на берег, такой близкий и одновременной такой далёкий, и последовала за Соккой.       Чем дальше они шли, тем больше Сокка удивлялся. Айсберг был сопоставим с холмом или каким-то просто колоссальным куском скалы, отколовшимся, по меньшей мере, от Глотки Мира. Сокка готов был поклясться, что это самый большой айсберг из тех, что он видел за свою жизнь.       — Если бы я не знал, что здесь нет острова, я бы решил, что это остров, — сказал он, сверяясь с картой, — Откуда только эта махина приплыла?       — Из Атморы, — ухмыльнулась Катара, ведя рукой по полупрозрачной стене. Их айсберг был высокой глыбой, которую можно было обойти разве что по краю, "береговой линии" льда, на которую они перескочили с лодки.       — Боюсь представить, какой у них дубак… — Сокка споткнулся и выронил карту; наклонившись за ней, он так и застыл, заметив глубоко в ледяной стене что-то странное.       Если дракона — а именно его пасть проглядывала сквозь толщу застывшей воды, — вообще можно просто обозвать "чем-то странным".       — Катара, как думаешь, на Атморе остались драконы?       Катара непонимающе моргнула:       — В легендах сказано, что драконы родом с Атморы… — она присела рядом, чтобы лучше рассмотреть то, что привлекло его внимание. Ей хватило секунды, чтобы узнать в очертаниях драконью морду; Катара ахнула и тут же прикрыла рот рукой, словно испугалась, что ящер её услышит.       — Он ведь мёртв? — шепнула она, и в голубых глазах блеснул ужас. Лишь раз они видели драконью голову, когда заезжали в Вайтран; этого зрелища было достаточно, чтобы они каждый раз вздыхали с облегчением от мысли, что драконов больше нет.       Драконы — это катастрофа. Смерть на крыльях. Это существа, дерзнувшие сравняться с богами.       Драконы исчезли. Так давно, что живых свидетелей, должно быть, уже не осталось.       — Мёртв… пока что, — сказал Сокка, прикидывая толщину льда между ними и драконом, — А с ним, кажется, человек...       Под драконьим крылом сидела маленькая фигурка в рыжем балахоне. Должно быть, они сошлись в битве, и этот маленький маг ценой своей жизни заточил дракона в лёд… Да уж, вот вам и героическая песня.       Катара стащила зубами рукавицы и прижалась ладошками к зеркальной глади, забыв о холоде.       — Ты ничего не слышишь? — спросила она, поглаживая лёд, — Как будто... песня!       Босмер знал, что лечебное зелье разгоняло кровь и грело изнутри, но видения и голоса в побочные эффекты не входили. Он покачал головой и тоже снял варежку — для того, чтобы потрогать сестре лоб:       — Вроде не лихорадишь…       Катара ударила его по руке:       — Хватит паясничать, я серьёзно! Нельзя оставлять его там!       — Кого? — переспросил Сокка и тут же понял, — Чегооо? ЕГО? Катара, там дракон, ты видишь, нет? Этому магу вообще уже всё равно на то, как его погребут, а я не хочу вытаскивать его из лап дракона! Пусть и дохлого!       — Ты не понимаешь, он… он жив!       Сокка фыркнул:       —И откуда ты это знаешь? Лёд тебе нашептал?       — Да! — тут же ответила Катара без грамма сомнений, — И мы должны его вытащить!       — Не вижу способов вытащить его так, чтобы не разбудить дракона — по твоей логике, он тоже жив. Ещё больше причин забыть о них и идти дальше.       — Ты предлагаешь просто оставить его?! — подбоченилась Катара, грозясь взглядом пропилить в нем дырку, второй раз за день, на этот раз только фигурально. Сокка скопировал её позу:       — А ты предлагаешь просто выпустить дракона на волю? Как тебе такой вариант: мы вернёмся домой, доедем до Коллегии, скажем магам, что за приличную сумму готовы показать им сохранившиеся в отличном состоянии трупы дракона и драконоборца, а там пусть эксперты разбираются сами?       — И чем же это отличается от того, что мы освободим их сейчас? Тем, что получим за это септимы? У тебя всё сводится к этому?       Это была незаслуженная шпилька. Сокка думал не о деньгах, а об их с Катарой шкурах, потому что кто-то должен был.       А потом о деньгах, да. Опять же, кто-то должен был.       — В первую очередь, не мы выпустим гибель мира на свободу. Чувствуешь разницу? У магов, по крайней мере, могу быть какие-то способы удержать дракона или даже убить, в отличие от нас.       Катара засомневалась: аргумент оказался весомый.       — А что, если айсберг уплывёт к этому времени? — неуверенно спросила она.       — Значит, такова воля богов: плавать им ещё несколько тысяч лет. Судьба.       — Судьба — то, что мы их увидели!       Сестра, конечно, и раньше играла всезнайку: "Сегодня особенный день, Сокка!", "Я чувствую, что нам не нужно идти туда, Сокка" и "Перестань валять дурака, Сокка", но это был перебор.       Человек и дракон, может, сотни лет пробыли в этом айсберге, никому не мешая, зачем их тревожить? Откуда она знает, что они не полетят в тот же Данстар и не разнесут его по камешкам?       Не стоит давать ей время на выбор. Выбора тут никакого быть не должно — это не их дело и это опасно.       — Вот только не надо снова геройствовать, хорошо? Прошлый раз ничем хорошим не кончилось, — Сокка махнул рукой, спрятал карту за ворот и побрёл дальше, помогая себе копьём, — Всё, пойдём, скоро…       Громкий треск лопающегося льда раздался за спиной, а следом вскрик Катары. Сокка обернулся: по айсбергу пошла трещина, проникая глубже в стену, к двум застывшим в оцепенении силуэтам.       Эльф бросился к сестре, и в следующую секунду глыба взорвалась, чудом не похоронив под обломками их обоих.       Обломки грохотали, ударяясь друг о друга и с гулким бульканием падая в воду вокруг, поднимая волны. Небольшой осколок задел Сокке руку, но зелье действовало, и рана быстро зажила прямо на его глазах.       С недовольным кряхтением он перекатился на спину, выпуская из рук Катару; она тут же села, целая и невредимая.       — Почему ты никогда меня не слушаешь?       Катара не ответила, крепко сжав его ладонь и глядя куда-то за его спину; в её взгляде одновременно смешались страх и восхищение.       Взяв волю в кулак, эльф оглянулся.       Огромная рептилия, размером с двухэтажный дом, отряхнулась от льдинок и открыла ярко-золотые глаза. У зверя была белая чешуя, ряд серых гребней на спине, изогнутые по-бычьи рога и коричнево-серые перепончатые крылья.       Нащупав древко копья, Сокка схватил его, готовый в любой момент метнуть его и броситься наутёк, но дракон не проявлял агрессии, да и вообще не удостаивал их своим вниманием, склонив голову к маленькой фигуре под его крылом.       "Это... ребёнок?"       Его одеяние можно было бы счесть за доспех со всеми этими костяными пластинами, но укороченная оранжево-жёлтая роба прямо кричала о том, что перед ними жрец. Только вот чей?.. Во всех храмах, которые они видели, служители ходят в одеяниях попроще...       — Это что… драконий жрец?       О драконьих жрецах было известно не так много, но в старых нордских сказках именно из них происходили драугры — неупокоенные мертвецы, караулившие древние драконьи храмы.       Сокка сперва думал, что не может быть ситуации хуже, но нет же, теперь они узнали, что выпустили в мир не только дракона, но и культиста, поклоняющегося драконам. "Восхитительно".       Игнорируя всякий здравый смысл, советовавший убираться отсюда как можно скорее, Катара бросилась к незнакомцу и прислушалась к дыханию. Украдкой продолжая следить за драконом, который никак не отрегировал на Катару, Сокка присмотрелся к новому пациенту сестры.       "Совсем пацан ещё, румяный, будто живой... Не похож на поехавшего..."       — Скорее, Сокка, дай мне сумку, он дышит!..       Мальчик открыл глаза.