Королева отверженных

      «Благословение Кенарти» простаивал, матросы либо разбрелись кто куда в поисках случайного заработка, либо скучали на палубе. Все знали — у Химеры здесь какие-то дела, и пока они не будут завершены, никто никуда не отчалит.       Винсент стоял в каюте капитана с совершенно непроницаемым лицом (как и всегда, впрочем), и, поигрывая украденным колечком, отчитывался:  — В общем, теперь все поместье знает, что ночами Марселан таскает Азхар на гулянки. Вернее, будет таскать. Мы пока что продумываем список более-менее приличных заведений, куда нашу госпожу можно сводить. Увольте, но в «Усталом страннике» с его выбором скумы девчонке пока не место.       Химера кивнула. Винсент убрал прядь непослушных волос и посмотрел на колечко. Золотое, с изумрудом. Без дополнительной резьбы и украшений, так что его придется разобрать на части и сдать на материалы. Так его точно никто не найдет.  — В целом, ситуация получается интересная. Шарафу ат-Павиа выдали замуж за какого-то богатого хмыря, чтобы она не стала главной в семье, ее же убили за то, что она не захотела подобной участи для своей дочери. Не понятно только, на кой Гасану держать Азхар взаперти столько лет. Боится, что упаковка подпортится, и она будет не такая красивая?       Химера легким движением руки написала что-то, отдав бумагу Винсенту. Тот взял листок и послушно прочитал — он уже давно привык, что его капитан нем, как рыба.  — Ну да, мысль дельная, — согласно кивнул он. — Если Азхар десять лет слушается каждого слова папеньки, это значит, что и дальше она будет продолжать в том же духе. А еще никто не отменял возможность полного непонимания Гасаном процесса взросления в среде благородных. Может, он действительно думает, что так для его сокровища будет лучше.       Тонкие губы Химеры скривились в усмешке, емко демонстрируя ее мнение на этот счет.  — Какие дальше будут приказания, капитан? У нас тут дело попахивает государственной изменой. Мы можем кое-что с этого поиметь, разве нет?       Человек в капюшоне кивнул и снова что-то написал. Винсент прочитал записку и вернул ее обратно в руки капитану.  — Хорошо, я выясню, и Марселану все передам.       Винсент покинул каюту капитана и отправился в недра корабля дожидаться ночи. Там же в сундуке лежали его вещи, его маскировка на все случаи жизни: аккуратно сложенные шелка благородных господ соседствовали с обносками нищего, однако в этот раз бретонец выбрал одежду простого лавочника, а в рюкзак сложил камуфляжный костюм. Двор поместья был засажен цветами, пальмами и акациями, и чтобы пройти по нему незамеченным, Винсенту был нужен его комплект для путешествий по кустам.       Он дошел до центрального города без каких либо приключений, чем был весьма доволен. Винсент свернул с основной дороги куда-то на задворки, окольными путями добрался до стен злополучного поместья, скинул наплечный мешок, достав оттуда свой костюм грязно-песчаного цвета, свои любимые кошки и крюки для лазания по вертикальным поверхностям, и легко перемахнул через ограду.       Винсент знал, что в целом, слуги поместья на стороне Азхар и Марселана, однако он сам в соглашение не входил, к тому же, откровение Джамилы означало лишь то, что она и Агалир закроют глаза на их похождения, а вот по поводу остальных у бретонца были сомнения.       Он миновал сад, скрываясь от патрулей, и нашел укромное место между статуями и саксаулами, где остался ждать заката. Когда солнце скрылось за горизонтом, а свет в окнах Азхар погас, он снова достал свистульку, но Марселан не появился.       «Где тебя Ноктюрнал носит, навозный ты жук?!» — злобно подумал про себя Винсент, подождал какое-то время и свистнул снова.       Марселан проигнорировал его снова. «Проклятье!» — бретонец вздохнул, размышляя, что именно могло пойти не так и куда запропастился его друг.       Одно из окон на первом этаже открылось, и Винсент спешно спрятался за ствол дерева, наблюдая за происходящим. В окно высунулась старая, как мир, редгардка, и с каким-то наслаждением вдохнула ночной воздух. Бретонец расслабился. Женщина, как и все старики, скорее всего плохо видела, поэтому опасность ему не угрожала.       Осмелев, он снова поднес свистульку к губам, и та выдала звонкую, птичью трель. Женщина улыбнулась наполовину беззубым ртом и бросила:  — Марселан наказан.       Винсент ощутимо напрягся. Он медленно подполз к женщине, сжимая рукой кинжал и прижимаясь к стене и, приблизившись к ней, спросил:  — За что?  — Ничего серьезного. Гасан увидел, что он подал Азхар обед неподобающим образом, так что теперь твой друг всю ночь будет молиться Диагне за то, что прогневал своего господина.  — Диагна? При чем духовный лидер Ордена?  — Ну, наш господин родом из Элинира, а в горах его иногда почитают как духа власти. Я не знаю, сынок, что в голове у нашего господина, но сегодня твой друг всю ночь будет стоять на коленях и повторять молитву.  — У меня для него письмо.  — Я передам.  — Назови свое имя.  — Разве ты еще не понял? Я Джамила.       Винсент задумался, глядя на нее.  — Если я узнаю, что ты прочитала его, я убью тебя, — и он протянул ей клочок бумаги. — Поняла, Джамила?  — Да уж поняла, благо не дурой родилась, — устало вздохнула старуха и взяла письмо. — Не переживай, отдам в целости и сохранности.       Винсент ушел, несколько нервничающий, а Джамила закрыла окно, положив письмо в карман своего платья.       Утром, когда Марселан был освобожден от своего наказания, он привычно разбудил свою госпожу, подал ей завтрак, а после отправился спать в выделенную ему комнату. Через несколько часов Джамила разбудила его, напомнила, что пора отнести обед и книги, а так же передала письмо от Винсента.       Мысли невыспавшегося бретонца путались, так что он просто сунул записку в карман и отправился на кухню, надеясь, что на этот раз он ничего не перепутает и не свалится с ног, пока несет поднос с первого этажа на второй.       Трижды постучавшись, он зашел в покои Азхар и нашел ее крайне взбудораженной. Очевидно, ей пришла в голову какая-то идея.  — Твой обед, моя госпожа.  — Да, да… Марселан, закрой дверь.  — Как прикажешь, моя госпожа.       Он послушно захлопнул тяжелую дверь.  — Послушай, Марселан… Я много думала о тех свитках, что ты мне принес по ошибке…       Она на секунду замолчала.  — Это были банковские выписки. Мой отец отправляет огромные суммы королю, не очень понятно, зачем, но… Там были записи о судебных тяжбах. Мой отец попытался получить доступ к счету, принадлежащему моей матери, но не смог.       Бретонец устало смотрел на нее. Он туго соображал после бессонной ночи, но все же понимал, что намечается что-то интересное.  — Слушай, у меня в этом поместье… Ничего нет. Совсем ничего. Я… У меня даже себя нет. Марселан… — Она бросилась перед ним на колени, и в глазах ее застыли слезы. — Умоляю, найди способ получить то, что лежит в этой ячейке. Помоги мне сбежать и начать новую жизнь.  — Госпожа?..  — Не называй меня так. Теперь я должна кланяться тебе… Ты вселил в меня надежду. Веру в то, что я могу… Хотя бы с чьей-то помощью… Хотя бы на ночь… Выбраться отсюда. Я знаю, это сложно — уж если мой отец не смог добраться до счета, значит, там по-настоящему серьезная защита — но я заплачу.  — Чем? — он усмехнулся.  — Я… Я не знаю. Всем, чем попросишь.  — Поосторожнее с такими словами, моя госпожа, вдруг я захочу, чтоб ты голой в королевском дворце танцевала?  — Я сделаю это, если ты поможешь сбежать мне отсюда.       Марселан вздохнул. Азхар с надеждой и слезами смотрела на него.  — Ладно, я попробую. Но я не волшебник, предупреждаю сразу.  — Я понимаю… Сделай все, что можешь.  — Не забудь отобедать, госпожа. — Встал, учтиво поклонился и ушел в свою комнату, где наконец-то открыл письмо Химеры:       «Марселан!       Выясни в поместье, где располагалась комната самой Шарафы. Она не могла не понимать, чем все может кончиться, поэтому наверняка оставила наследство и какие-то лазейки для дочери. Было бы забавно доказать, что Шарафа умерла не сама… Но это я сделаю самостоятельно. И да, мне кажется, уже пора рассказать Азхар, кто мы на самом деле».  — А так ли ей надо это знать? — спросил бретонец сам себя.       Хотя это было бы справедливо. Азхар рано или поздно узнала бы, с кем имеет дело, однако проблема была даже не в этом: как объяснить ей странный интерес Химеры к ней?       Судя по тому, что в каюте капитана пачками лежат ее портреты, Химера влюблен. Влюблена. Да никто даже сказать толком не может, мужчина она или женщина — ходит вечно в своем балахоне, и никто ничего кроме рук и улыбки у нее не видел. Лишь золотая кожа и рост указывает на альтмерское происхождение; впрочем, для альтмеров Химера слегка темновата, так что она (он?), вероятно, из хулкидов — касты уродов с Саммерсета, от которых отреклось общество из-за каких-то физических недостатков.       Химера еще и немая (немой?), так что это вполне может быть правдой.       Ладно, об этом думать будем потом. Сейчас надо узнать, где же жила сама Шарафа.       Не церемонясь, Марселан сразу же отправился к Джамиле. Старуха протирала пыль со столов в гостевом зале.  — Джамила! — окликнул он ее.  — А?.. А! Марселан. Надеюсь, наказание стало тебе достаточным уроком, — улыбнулась она, бросив взгляд на стоящих на входе стражников. Бретонец улыбнулся. Хитрая старая карга! В уме ей не откажешь. Она поняла, что Марселан пришел не просто так, но, чтобы в очередной раз доказать свою преданность хозяину, картинно спросила про наказание, хотя сам бретонец понимал — плевать она хотела и на него, и на стражу, и на своего господина, но усердно изображала преданность — то ли по привычке, то ли на всякий случай.  — Да, я осознал свою ошибку перед ликом Диагны, — так же картинно ответил он. — Я видел тебя утром. Ты была необычайно бледна. Все ли с тобой в порядке? Тебе нездоровится?  — Ох, сынок, я начала болеть раньше, чем ты родился! — посмеялась она. — Но спасибо за заботу.  — Прошу, если тебе нужна моя помощь, не стесняйся, посылай за мной. Кем же я буду, если не помогу старухе?  — Ох, Марселан, правду говорил господин, шелками стелешь и бархатом, — засмеялась она. — Разве ты не должен быть при своей госпоже?  — Она изволила читать и велела ее не беспокоить до вечера.  — Как скажешь, сынок, как скажешь. Ой!       Она выронила тряпку. Воспользовавшись моментом, Марселан поднял ее и шепотом спросил у редгардки:  — Где жила Шарафа?  — В твоей комнате, сынок. Как она померла, там стали селить личных слуг Азхар, — ответила она так же шепотом, после чего выпрямилась и улыбнулась. — Спасибо, сынок. Иди-ка ты лучше к своей госпоже, а то ведь может и передумать.  — Да, Джамила, пожалуй, ты права, — довольно улыбнулся он. — Так и сделаю.       Он вернулся в свою комнату, закрылся к ней и осмотрелся. Когда тут жила сама госпожа Шарафа, она наверняка выглядела роскошнее. Скорее всего, отсюда вынесли гобелены, которых в поместье тьма, какие-то украшения, но Марселан сильно сомневался, что основную мебель кто-то менял.       Она была абсолютно такой же, как и в комнате Азхар. Разве что постели у бретонца были не шелковые, а подушки не расшиты золотом.       Он задумался. Где Шарафа могла что-то спрятать? Марселан заглянул под кровать, разворошил стоящие там ящики — пусто. Снял постельное белье и матрас, обстучал деревянную конструкцию со всех сторон — пусто. Исследовал тумбочку, даже перевернул ее с ног на голову — ничего. Он обыскал всю комнату, прерываясь на свои обязанности (Стендарр милостивый, кто решил, что Азхар именно в четыре часа вечера непременно нужен кофе?!), но ничего не нашел. Из всей необследованной мебели остались только шкафы.       Марселан вздохнул, прикидывая в уме, как он сможет в случае необходимости перевернуть шкаф и при этом не навести шуму.       Он выкинул с полок все свои вещи, обстучал его со всех сторон, вымотался, но заметил, что между ножками шкафа зажата деревянная панель. Если где-то что-то и прятать, то именно здесь, да?       Бретонец встал на колени, не обращая внимания на разведенный им же беспорядок, и попытался эту панель вынуть. Она не поддалась. Осмотрев шкаф с боков, он понял, что она закреплена гвоздями, по одному с каждой стороны примерно на одном уровне.       Если панель нельзя снять, значит, ее можно повернуть…       Марселан сильно нажал на верхнюю часть панели, и та поддалась, повернувшись горизонтально; увы, ничего, кроме пыли, там не было, однако бретонца это не расстроило. Он проверил все три шкафа в своей комнате, и все они оказались пусты, и Марселан было расстроился, но тут ему пришла в голову мысль…       …А ведь в комнате Азхар шкафы абсолютно такие же.       Это логично не оставлять что-то важное в своей комнате, особенно, если ты заранее знаешь, что тебя, скорее всего, убьют, а вот комната дочери для секретов Шарафы была безопасным убежищем.       Поэтому Марселан, дождавшись ночи, юркнул в покои своей госпожи. Та уже собиралась отойти ко сну, и, увидев мужчину в своей комнате, смущенно прикрыла одеялом свое ночное платье.  — Спокойствие, госпожа, твои прелести меня не интересуют, — с порога начал он. Бретонец закрыл дверь и задул большую часть свечей в комнате, после чего сел перед кроватью редгардки и пересказал ей все о своих поисках. — Поэтому сейчас ты будешь отдыхать и готовиться к следующему дню, а я буду искать что-нибудь, что, скорее всего, оставила тебе твоя матушка.  — Я буду искать с тобой!  — А если кто-то войдет? Твоя кровать стоит так, что любой, кто вломится в комнату, первым делом увидит ее.  — Этот вопрос решается тремя большими подушками, — буркнула Азхар.       Она вытащила из шкафа три запасные пуховые подушки, положила их под одеяло, смяла так, чтобы в темноте было похоже на спящего человека.  — Вот и все. Только надо задуть все свечи.  — Тогда мы ничего не увидим. Скажи… Э… Что тебе приснился дурной сон, поэтому сегодня ты будешь спать со свечами.  — Хорошо… Так где искать?  — Смотри. Нижние панели шкафов поворачиваются. — Он с силой нажал на верхнюю часть одной из них, и та послушно приняла горизонтальное положение. — Либо плотник зажал два лишних гвоздя, либо это было сделано специально. Обыщи такие тайники, и, быть можем, мы найдем что-нибудь.  — Я поняла, — и Азхар с энтузиазмом принялась исследовать шкафы. Бретонец присоединился к ней, и вместе они в полном молчании обыскали всю комнату.  — Ничего… — расстроенно бросила редгардка. Марселан сел на пол, почесал затылок, и тут его осенило.  — Нет. Осталось еще одно место.  — Какое?  — Покои твоего отца.  — Что?!..  — Скорее всего, мебель он заказывал сам для всего поместья сразу, у группы мастеров, работавших вместе. Шкафы явно делались партией, они абсолютно одинаковые, а значит, что в комнате у твоего благородного отца…  — Не называй его так!  — Прости, привычка. Так вот, в комнате у твоего отца шкафы стоят точно такие же.  — Но… Там же отец. Мы же не сможем обыскать его комнату, пока он там.       Марселан вздохнул и облокотился на один из злополучных шкафов.  — Ладно, девочка, пришло время тебе кое-что рассказать.  — Ч-что?..  — Видишь ли, моя госпожа, я — Марселан Ладро, самый знаменитый вор Даггерфолла. Я сбежал оттуда в Хаммерфелл, потому что за мной гналась почти вся стража города.       Азхар обескураженно смотрела на него.  — Я знаю, о чем ты думаешь. Как я мог, да как так, почему, зачем, бла-бла-бла.  — Нет. Я думаю… Как так вышло, что вор, пропащий человек, не знающий чести и достоинства, помогает мне.  — Ну, тут долгая история, — он вздохнул. Редгардка задула свечу в своей руке, и Марселан последовал ее примеру. — В общем, когда я был вынужден бежать из Даггерфолла, я попросился на корабль контрабандистов, которым управлял…а некая… некий… Химера. Альтмер…ка. Я не знаю, мужчина, это или женщина, но буду считать, что «Химера» — слово женского рода, значит, и капитан будет женского пола.  — Как это?  — Химера вечно носит бесформенные балахоны, ничего, кроме рук и нижней части лица, людям не показывает, а еще она нема, поэтому никто и не знает, какого она пола. Руки — не показатель. Особенно, блин, у альтмеров.  — А как ты тогда узнал, что она — альтмерка?  — Золотистая кожа и высокий рост.  — А-а-а…  — В общем, заплатить за проезд мне было нечем, поэтому мы условились на том, что в Сентинеле я буду выполнять ее поручения. И вот я здесь.  — То есть ее желанием было… что?  — Для начала — влезть в поместье и проверить, все ли с тобой в порядке. У Химеры половина ее стола занята твоими портретами. Я понятия не имею, какие чувства ею движут, но, да, изначально она попросила просто устроиться сюда на работу, чтобы проверить, не обижают ли тебя.  — И?.. Что дальше?  — Ну, когда я увидел щеколду, которая закрывает твою комнату снаружи, я понял, что дело дрянь, и сообщил об этом Химере. Она велела сделать твое существование чуть менее мерзким.  — То есть какому-то контрабандисту… Преступнику… До меня дела больше, чем собственному отцу…  — Не расстраивайся, такое, на самом деле, бывает очень часто. — Марселан устало вздохнул.  — Но почему ты сбежал в Хаммерфелл?  — Меня сюда привез друг, который служил на корабле Химеры. Собственно, это он меня и притащил на судно.  — Я поняла… — Редгардка несколько опустошенно смотрела в пол. Марселан хмыкнул.  — Что, неприятно находиться в одной комнате с ворьем?  — Нет. Нет… Мне нужно очень многое обдумать. А пока что… Как ты обыщешь комнату отца?  — Нагрянем с другом ночью, делов-то. Это не первый раз, когда мы ночью кого-то грабим.  — Хорошо. Тогда я хочу, чтобы ты сделал кое-что еще.  — Что?  — Отведи меня к Химере. Я хочу с ней познакомиться.