Королева отверженных

      Винсент стоял за стенами здания городской стражи, ровно под окном в допросную, и упорно делал вид, что его тут нет. Он ждал.       Лланел Гилво всегда был дотошным, он знал это, и сейчас мог лично слушать, как славный капитан подсовывал Гасану одну бумажку за другой, монотонным голосом объясняя, что он может, что не может и что ему за это будет. Винсент зевнул. И как данмеру не надоело объяснять одно и то же каждому заключенному?  — Итак, все формальности улажены, можем приступить к делу, — буднично бросил капитан, и Винсент оживился. — Гасан ди-Дарри, ты обвиняешься в покушении на убийство собственной дочери. Чем ты можешь объяснить свои действия?       Гасан молчал. Зашелестела бумага: Лланел, судя по всему, начал копаться в свидетельских показаниях.  — Твоя дочь сказала, что беседовала за завтраком со своим слугой о нападении нежити на Сентинель во Второй Эре; в это время Твоя Светлость зашла к ней в комнату и заявила, что слуга нарушает установленный распорядок дома и что то нападение — это трагедия, о которой нельзя говорить за завтраком. В итоге завязалась ссора, ты взял вазу и хотел ударить ее, но личный слуга госпожи Азхар смог тебя повалить и связать. Правильно?  — Да много ли ты понимаешь, — буркнул Гасан.  — Мы сейчас говорим не о понимании, а просто восстанавливаем цепочку событий, — хладнокровно бросил капитан. — Все ли правильно было записано стражей, или тебе есть что добавить, господин?       Редгард замолчал. Винсент услышал смешок.  — Значит, записано было правильно. Теперь же я хочу услышать твою версию событий. Почему ты напал на нее?  — Она предала меня.  — Каким образом?  — Я столько делал для нее. Для Хаммерфелла… А она…  — Поподробнее, пожалуйста. Особенно про Хаммерфелл.       Кто-то недовольно фыркнул. Бретонец не понял, кто это был, но, судя по всему, это сделал Гасан.  — Если ты, благородный господин, про те отчисления на счет короля и попытки наладить ввоз багрянницы на территорию Хаммерфелла, то стража уже об этом знает.  — Что?! Она… Она донесла страже на меня?!  — Да, и поступила как сознательная подданная Его Высочества Джафира’джада.  — Проклятая девчонка… Знал бы, что так будет, ни за что бы не женился…  — Ну, теперь уже поздно об этом думать. Так, может, поведаешь, зачем все это было сделано?       Гасан молчал.  — Господин, возможно, ты думаешь, что я пытаюсь выудить у тебя как можно больше информации, чтобы обвинение было сочнее, но нет. Задача стражи — изъятие преступных элементов из общества, их наказание и, внимание, дальнейшее возвращение в это общество. Мой отдел получит премию за твою поимку, а не за казнь или тюремное заключение.  — Не верю ни единому слову.  — Ну разумеется, — со смешком бросил данмер. — Однако я по долгу службы отчитываюсь перед самим королем, и, поскольку ты, господин, был с ним тесно связан — да, это я тоже знаю — я могу заступиться за тебя перед ним.  — Зачем?  — А зачем мне нагружать темницу или палача? Я знаю тебя как благородного, пусть немного жестковатого, но все же честного человека. Чтобы ты, добрый господин, стал давать взятки и уж тем более пытаться убить собственную дочь, должно произойти что-то из ряда вон.       Винсент прыснул в кулак. Язык у данмера подвешен лучше, чем у Марселана. Он прекрасно понимал, что ничего капитан не будет делать для спасения редгарда, ему просто любопытно. А может, у него действительно есть протокол, гласящий быть помягче с благородными господами, но с другими пойманными преступниками Лланел обычно не церемонился.  — Хаммерфеллом правят воины, но на одной лишь войне экономика не держится. Я видел, как беднеет страна, и пытался достучаться до короля, но он меня не слушал.       «Как интересно», — подумал бретонец.  — Джафира’джад не понимает, что люди одной гордостью сыты не будут. Я твержу ему это с тех пор, как стал Венценосцем, но он не слушает меня. Да, я купил титул, но я долго и тяжело работал для того, чтобы его получить, однако из-за отсутствия у меня рода за спиной, короля я не интересовал.  — Почему ты решил, что это из-за отсутствия рода?  — Потому что именно это он мне и сказал, — Гасан фыркнул. — Я купил себе звание знатного господина, и Джафира’джад, пусть сам и подписал бумаги, все остальное время смотрел на меня с нескрываемым презрением.       «Ох уж эти редгарды», — усмехнулся про себя Винсент, попутно вспоминая Даггерфолл и его богатеев. Он не был знаком с высшим светом Хай Рока лично и не мог сказать, творилось ли там то же самое или нет, и все же в этот момент ему стало даже немного жалко Гасана.  — Хорошо, я понял, — аккуратно сказал данмер.  — Да ничего ты не понял. И не поймешь, — в голосе редгарда появилось раздражение. — Тогда я попытался сосватать свою дочь к его сыну. У меня уже было все подготовлено, но вмешалась моя жена, которая орала на всю улицу, что дитя свое просто так не отдаст. Я пытался договориться с ней, потом пытался пригрозить, а потом… Она вывела меня, и я столкнул ее с лестницы.  — И она умерла.  — Да…       Воцарилось молчание. В допросной кто-то начал едва слышно всхлипывать.  — Джафира’джад со мной родниться отказался, и я заплатил советникам, чтобы они наседали на него и твердили день и ночь, какая Азхар хорошая партия для его сына. Сначала высылал деньги напрямую, потом их чуть не поймали, и они предложили мне делать это, отправляя деньги на счет короля.  — Ну-ка?  — А то ты не знаешь, капитан, что любой человек может пожертвовать деньги на нужды Хаммерфелла, и суммы эти достаются не королю, а Совету. Они могут брать оттуда столько, сколько нужно и тратить на благо страны — ты и без меня знаешь перечень, что они могут, а чего не могут — но эти деньги они забирали себе. Как они прятали это, я не знаю.  — Хорошо… Но дочь-то свою зачем надо было в доме запирать?  — Чтобы не сопротивлялась, когда настанет день свадьбы. Чтобы не ставила под сомнение мои решения.  — Так… Следующий вопрос. При чем тут багрянница?  — А то ты не знаешь, капитан. Не юли, я видел, как ты прихрамываешь на правую ногу, — злобно бросил Гасан. — Эта трава — лекарство, и дурацкая гордость Джафира’джада приравняла тех, кто ее использует, к скумовым наркоманам. Как объяснить ему, что Великая война кончилась по меньшей мере пятьдесят лет назад? Что люди, живущие сейчас, не несут ответственности ни за действия Империи, ни за действия Талмора?       Винсент молча слушал, даже перестав поигрывать монеткой в руке. Любопытный выходил разговор.  — Я понял, что король… слегка эгоистичен. Я знал, что во дворце готовится прием для гостей из Хай Рока, и попытался надавить на его желание похвастаться чем угодно, от размеров дворца до цвета глаз его служанки. Я пообещал ему сделать краситель из этой чертовой багрянницы, пусть только разрешит ее ввоз, хотя бы с большими пошлинами, и тогда бы и он, и вся его свита ходили бы в прекрасных алых одеяниях, краше которых бретонские гости точно не видели.  — А что, из нее правда можно сделать краситель?  — Не знаю. Я бы нашел на складе ткань нужного цвета, Джафира’джад в жизни бы не понял, чем покрашено.  — Угу…  — А теперь моя собственная дочь донесла на меня, и мне грозит казнь. Я, выросший среди обычных лавочников, проделавший путь от мелкого караванщика до благородного господина из Венценосцев, закончу свою жизнь на виселице. Или что там король лично для меня придумает?  — Что ж, я уже говорил, что в моих интересах сохранить тебе жизнь, добрый господин. На суде я буду выступать в качестве обвинения, но перед этим я буду должен отчитаться перед королем и пересказать ему все, что ты мне поведал.  — А смысл? — Гасан горько усмехнулся. — Этот дуболом слушать не будет.  — Может, ты прав. А может, и нет. Кто знает?       И снова они замолчали. По допросной прокатился характерный скрип писчего пера о бумагу — данмер, видимо, записывал все, что Гасан ему наговорил.  — Последний вопрос. Кому ты пересылал деньги?  — А что, тебе этого моя дочь не сказала? — со смешком бросил редгард.  — В бумагах, которые она мне предоставила, я нашел лишь имя Ашерана ат-Павиа, который раскрыл вашу схему и предупредил, что в следующий раз доложит об этом королю. На его счет я тоже буду вынужден провести проверку, ему грозит наказание за непредоставление страже сведений о преступлении, но сейчас мне интересны имена тех, кто, по твоим словам, «наседал на короля».  — Диршан ат-Павиа и Шамаран ра-Калагар.       «Всего двое? Интересно. Дорого советники ценят свои труды, раз им на счет Гасан мог перевести полтора миллиона золотых за раз», — усмехнулся Винсент.  — Всего двое?  — В основном — да. Они внутри Совета кому-то часть денег отдавали, но я не знаю, кому.       «Вранье. Сомневаюсь, что господа советники просто так взяли и поделились бы золотом с кем-то еще. Я даже не уверен, что они свою задачу выполняли, — бретонец вздохнул. — Как же, мать его, хорошо, что я родился на ферме, а не среди вот этих».  — Хорошо… Ну что ж. Больше мне ничего от тебя пока не нужно. Будут еще вопросы, и я вызову тебя, господин. Эй, там, на посту! Проводите заключенного до его камеры.       Дверь в допросную открылась, и Гасана, судя по звукам, вывели из нее. Капитан остался в комнате один, видимо, дописывая что-то. Винсент какое-то время постоял под окном, после чего, решив, что больше ничего интересного он здесь не услышит, направился в поместье.       Бросив охране у входа лаконичное «Я к Азхар», он прошел мимо, и редгарды, облаченные в доспехи, угрюмо проводили его взглядом.       Он по-хозяйски поднялся наверх, в бывший кабинет Гасана, и по открытой нараспашку двери, недовольному ворчанию Жанду и шелесту бумаг понял, что работа в самом разгаре; легким шагом он вошел внутрь и молча встал рядом с Марселаном, который сосредоточенно копался в шкафах.       Несколько минут понадобилось бретонцу, чтобы понять, что рядом с ним кто-то стоит. Он от неожиданности дернулся и отвесил другу подзатыльник.  — Придурок, ты меня когда-нибудь до сердечного приступа доведешь.  — Для этого у тебя должно быть сердце.       Марселан закатил глаза и уже хотел было выдать что-нибудь в ответ, но на них рявкнула Жанду:  — А ну заткнулись! Винсент, что расскажешь?  — Так мне заткнуться или рассказывать?       Даэдра бросила на него строгий, тяжелый взгляд. Бретонец улыбнулся.  — В общем, Гасан упорно считает, что поступал на благо Хаммерфелла. Это так, если вкратце.  — А подробно?       И Винсент хладнокровно пересказал все услышанное, поглядывая на Азхар; та слушала его, кивая сама себе головой. Наконец, когда он закончил, она горько усмехнулась и подняла взор на бретонца:  — Значит, мой отец все это время держал меня взаперти, прятал, как туз в рукаве, чтобы я сыграла свою роль и позволила ему быть в глазах короля значимее.  — Видимо, да. — Винсент безразлично пожал плечами. — Я только не понял, с чего он решил, что король обязан принять его мнение во внимание. Насколько я знаю людей, они склонны отказываться от того, что им пытаются упорно втюхать, да еще и злятся при этом.  — А еще учитывай, что у короля, как и у большинства редгардов — прости, Азхар, но это так — кровь горячая, а голова пустая, — вставил свое слово Марселан. — Хитросплетения человеческих отношений — это не про вас. Мечом махать и Высокому Папе молиться — это да.  — Возможно, поэтому капитаном стражи у Джафира’джада стал именно данмер. Он спокоен, умен, хладнокровен и при этом может заговорить получше любого из нас. Я его даже зауважал.       «Вот как? Башка пустая? — Азхар немного обиделась. — Я тебе покажу, башка у меня пустая!»  — А еще наш славный капитан болеет.  — Какая важная информация, — фыркнул Марселан. — Хочешь пойти и поухаживать за ним?       Винсент бросил красноречивый взгляд на своего друга и ткнул его локтем в бок.  — Гасан обмолвился, что данмер прихрамывает на правую ногу, а значит, багрянница ему нужна не меньше остальных.  — А с чего он взял? Лланел мог просто однажды неудачно рухнуть с верблюда, сломать ногу, которая в итоге неправильно срослась.  — Понятия не имею, — бретонец пожал плечами. — Я просто пересказываю, что услышал.       Жанду посмотрела на Азхар; взгляды их пересеклись, и даэдра поняла, что ее возлюбленная думает о том же, что и она.  — Лланелу эта дагонова трава точно нужна, — металлический голос аурил разлился по комнате. — Когда мы с Азхар принесли ему письма Гасана, он заметно посмурнел. Я видела, как почернела его душа…  — А потом появилась какая-то Серана, которая спасла ему жизнь… — протянула редгардка.  — Видимо, принесла лекарство-аналог, — Марселан повернулся к шкафу спиной, облокотился на него и медленно сполз на пол, — потребовав тебе помогать. Все это, конечно, невероятно интересно, но, если честно, я устал и хочу вина.  — Вина? — Винсент оживился.  — Что, бухарик, молодость пониже спины заиграла?  — Удивительно. Пьяным в луже валялся ты, а бухарик — я.  — Именно! Потому что пока я смирно наслаждался водичкой, ты устраивал дебош и дрался со стражей.       Азхар прыснула в кулак. Винсент заметно покраснел.  — Он? Со стражей? — сквозь смех спросила она. Бретонец буркнул что-то невнятное и отвернулся, и Марселан самодовольно осклабился. Сегодня в их очередной словесной баталии победил он.  — Я тебе это припомню, ублюдок языкастый, — проворчал Винсент.  — А мне тоже нравится эта идея, — внезапно подала голос Азхар. — Мы целый день тут торчим и перебираем злосчастные бумажки. Я устала. Я хочу отдохнуть.       Жанду обеспокоенно посмотрела на нее.  — Только не говори, что ты…  — Дж’Хара поддерживает! — выдала прибежавшая из соседней комнаты каджитка. — Дж’Хара согласна!  — Тебя никто не звал, — засмеялся Марселан.  — Дж’Хара все равно согласна!       Аурил закатила глаза и углубилась в бумажки, буркнув что-то про смертных.  — Жанду, ты с нами? — спросила редгардка.  — Даэдра не пьянеют — это раз. Во-вторых, мне нельзя раскрывать себя. А это в любом случае произойдет, если вы напьетесь и пойдете на поиски приключений!  — Жанду, расслабься. Мы скажем охране, чтобы нас не выпускали за пределы поместья пьяными, вот и все, — примирительно улыбнулся Марселан. — Ты слишком серьезная.  — Да-да! Дж’Хара согласна. Нет, жизнь — это серьезно! Но не очень.       «Проклятые смертные», — подумала даэдра.  — Марселан, принеси вина, — скомандовала Азхар. Тот удивленно уставился на нее. — Что смотришь? Тебя никто не освобождал от обязанностей моего личного слуги.       Винсент неприлично громко загоготал.