Королева отверженных

      Азхар, Дж’Хара, Марселан и Винсент сидели в зале для встреч и пристально наблюдали за Жанду. Они считали, сколько бутылок ей нужно выдуть, чтобы хоть немного захмелеть. Непонятно, как, но даэдра заливала в себя уже третью по счету, и при этом твердо стояла на ногах.  — Ну не бывает же такого, чтобы разумное существо не пьянело, — буркнул Марселан. — Может, ей скумы дать?  — Может, лучше тебе с ноги в табло заехать? — грозно ответила Жанду.  — Не-е, не надо, хорошей скумы за пределами Эльсвейра не найти! — вмешалась Дж’Хара. — Одна просрочка и паленка!       Марселан улыбнулся, посмотрев на каджитку.  — Закономерный вопрос: как же тогда сами каджиты выживают?  — У них есть запас, который они никому ни за что не продадут.       Жанду поставила на стол наполовину опустошенную бутылку. Марселан недовольно посмотрел на нее.  — Что, все?  — В меня больше не лезет. У меня желудок не бездонный, — буркнула аурил.  — Ну вот. А я так надеялся, что ты захмелеешь и начнешь бузить.  — Тогда захмелею я! — бросила Азхар и взяла недопитую бутылку. Марселан засмеялся.  — Молодец! Уважаю!  — Если она сопьется, я тебя выпотрошу, — угрюмо процедила Жанду. Бретонец закатил глаза.  — Ты слишком нервничаешь. Я понимаю, что с точки зрения даэдра смертные — те еще хлюпики, но не настолько же!       Азхар сделала несколько щедрых глотков и зажмурилась.  — Что? Все? Пойдешь на столе танцевать?  — Невкусно, — скривилась она. — Как вы это пьете…  — М-да, даже напиться нормально не можем, — Марселан вздохнул. — Ну что за жизнь, а?  — Ну, если Азхар хочет натворить дел, напиваться совсем необязательно, — задумчиво бросила Дж’Хара.  — Ну и что мы будем делать? Как положено благородным господам, устроим прием?  — Ты дурак или прикидываешься? — подал голос Винсент. — А то ты не знаешь, как благородные развлекаются.       Азхар и Жанду несколько непонимающе уставились на него.  — Я про того бретонского лорда, который устроил охоту на кошек в Даггерфолле.       Марселан засмеялся, а Дж’Хара испуганно уставилась на Винсента, от чего тот громко загоготал.  — Не, ну это жестоко, — примирительно протянула Азхар. — Кошки-то здесь при чем?  — А я откуда знаю?  — Можем пойти и поиграть в кости, — предложила Жанду.  — Хорошая идея. Азхар, умеешь?  — Не-а, — редгардка покачала головой.  — Ничего, Дж’Хара научит!  — Нет! Знаю я тебя. Ты сначала учишь мухлевать, а потом играть. Марселан… Тьфу, я сам научу, — бретонец засмеялся. — Дагон бы побрал вас, каджитов! Чуть подольше с вами пообщаешься, и все, сам о себе в третьем лице говорить начинаешь.  — Просто каджиты слишком обаятельны, — промурлыкала Дж’Хара.  — Раз Азхар не умеет играть, то лучше научить ее тут, — бросила аурил. — Не хватало еще, чтобы она все деньги проиграла.       Редгардка закатила глаза.  — Я не настолько бестолковая, Жанду.  — А давайте девочки не будут ссориться? — поспешила разрядить обстановку каджитка. — У Дж’Хары есть идея.  — Ну?  — Каджитке нужна бумага и перо с чернилами.  — Что ты собралась сделать? Составить завещание? — бросил Винсент.  — Ха! Дж’Хара бедна, и единственное, что она может оставить потомкам — это добрую память! — картинно вздохнула она.  — Добрую?  — Винсент, заткнись. — Марселан строго посмотрел на своего друга, после чего окинул взглядом всех присутствующих. — Я так пониманию, никто из вас не хочет поднять седалище и сходить за чернилами?  — Ну, из всех нас слуга здесь только ты, — улыбнулась Азхар.  — Ты мне до конца моих дней это припоминать решила?  — Ну почему «до конца»? Я могу после смерти прийти к тебе призраком и снова об этом напоминать.       Винсент усмехнулся, Марселан закатил глаза, встал из-за стола и ушел за чернилами. Вернувшись, он положил их и несколько листов бумаги перед каджиткой.  — Что теперь?  — Пусть теперь Марселан смотрит. И остальные тоже! Каджитка напишет предложение на одной строчке, а последнее слово перенесет на следующую, — она быстро нацарапала что-то пером, — и сложит листок так, чтобы не было видно, что она написала перед последним словом… Вот!       Она согнула бумагу, спрятав верхнюю строчку, и передала ее сидящему рядом с ней Марселану.  — Ну и? Что теперь? — с улыбкой спросил он.  — Друг видит слово?  — Ну да.  — Пусть Марселан напишет продолжение, опираясь на это слово.  — А. А-а. Я понял. Значит, я должен последнее слово своего предложения перенести на следующую строчку, согнуть, чтобы никто не видел, что я понаписал перед ним, и передать Жанду?  — Да-да.       Бретонец посмотрел на листок, на котором корявым каджитским почерком было выведено «похлебку». Не особо стараясь, он написал какую-то ерунду, после чего передал бумагу Жанду, и, когда несчастная записка полностью сложилась в гармошку, Дж’Хара спросила:  — Кто будет читать, что получилось?  — Я, — бросила Азхар, взяла бумажку и развернула ее. — «Однажды Раджин шел по улицам Риммена, и увидел, как одна каджитка варит свою похлебку. Он съел ее, надел кастрюлю себе на голову, снял штаны и ушел в лес».  — Марселан! — захохотала Дж’Хара.  — Что?  — Удачно получилось, — сквозь смех выдала Азхар. — «В лесу было много комаров и волков. Они грустно выли и лаяли».  — Вместе с комарами? — бросил Винсент.  — «Почти как Марселан, который опять был чем-то недоволен», — прочитала дальше редгардка, и Жанду прыснула в кулак, посмотрев на темноволосого бретонца.  — Да что ж ты так его не любишь?  — Неправда, я его обожаю. Марселан?  — А?  — Хочешь, поцелую?  — А что, свое отражение в зеркале целовать тебе уже надоело?       Женщины захохотали, а Винсент бросил на друга холодный, ничего не выражающий взгляд.  — Ты что, подглядывал за мной?  — Конечно. Все нормальные мужики так делают, разве нет?  — Гейские шутки! — сквозь смех сказала каджитка. — Дж’Харе нравится. Азхар, читай дальше!  — «Раджин понял, что ее муж ревнует, и решил украсть его ревность».  — Кто ему это сказал? Комары, волки или Марселан?  — Заткнись, Винсент, пусть дальше читает!  — Так-то ты со мной разговариваешь? После всего, что между нами было?  — После всего, что между нами было, я бы в окно тебя выкинул. Вниз головой.  — Ты меня не любишь.  — Обожаю.  — Да заткнитесь вы оба! — рявкнула Жанду. — Нельзя вам долго находиться вместе. Азхар, читай дальше.  — «Она — штука противная, так что он надел штаны, снял кастрюлю и пошел в таверну танцевать на столе. На нем лежали какие-то бумаги и два сапога». Почему сапога?  — То есть все, что было написано до этого, тебя не смущает? — улыбнулась аурил.  — «А еще в прихожей висели плащи — красный, зеленый и синий. Как Марселан на подпитии».  — Дж’Хара, ты не помнишь, на территории Хаммерфелла разрешены однополые браки? — улыбнулась Жанду.  — Ну… Вообще разрешены.  — Когда свадьба?  — Завтра в три часа ночи в доме Лланела Гилво, — засмеялся Марселан. — Чур платье надевает Винсент!  — А ты — фату.  — Договорились.  — Гейские шутки!  — Гнарловы выродки, что вы несете, — Жанду пыталась громко не смеяться, чтобы на ее металлический голос не сбежался народ.  — Так, читаю дальше! «Поскольку муж был пьян, Раджин украл его». Кого «его»? Мужа?  — Ну да, — ответила каджитка, искренне удивившись недогадливости Азхар. — Раз нет мужа, значит, ревновать некому, да?  — Дж’Хара, скажи честно, на каком кладбище ты закопала труп? — спросил Винсент, и каджитка напряглась.  — Какой труп? Дж’Хара никого не убивала!  — Как сказать. Свою логику ты, похоже, растерзала еще во младенчестве.  — У Дж’Хары с ней все в порядке!  — Ну да. Нет логики — нет проблем, да?  — Читаю дальше! «Взяв гуся и четыре головки сыра, он положил их перед собой и начал молиться, чтобы ему дали денег». Марселан, научи писать ерунду, а?  — У-у, девочка, этот навык я взрастил в себе долгим, упорным трудом!  — Эк ты вывернул! Он врет, Азхар, он сразу придурком родился.  — А ты откуда знаешь?  — Мамка мне твоя сказала, когда…  — ВИНСЕНТ.  — Ладно, Жанду, молчу.  — «Их всегда не хватает, поэтому сапоги можно продать. За сто золотых, не меньше. На меньшее соглашаться нельзя, а то торгаш озвереет и вообще откажется платить». Винсент, это что, была попытка исповедаться?  — Нет, я просто написал первое, что пришло в голову.  — «Никто не может заставлять Раджина платить, поэтому он обчистил его карманы и заплатил ему же этим золотом. Тем самым, которым была покрыта кастрюля на его голове. Голову причесывать надо, хотя бы иногда. А иногда надо выходить на улицу. Ту самую, на которой бродяжничал Марселан». Значит, свадьба завтра в три часа ночи?  — Именно, — словно равнодушно бросил Винсент.  — Все, бумажка кончилась, — Азхар словно виновато помахала ей перед собеседниками.  — Неплохо, — темноволосый бретонец удовлетворенно кивнул. — Дж’Хара, признавайся, кто научил?  — Когда Дж’Хара была котенком, ее учили считать и писать в монастыре. И она с другими котятами развлекалась так между занятиями.  — Должно быть, это было самое безобидное, что вы делали, — улыбнулся Марселан.  — Любой котенок шкодничает и безобразничает — что каджитский, что бретонский, — она пожала плечами. — Иногда Дж’Хара влезала в чужие сады и воровала там персики. Один раз ее поймали. Поэтому она вернулась в тот сад и понадкусывала все персики, до которых смогла дотянуться.  — Что, прямо с веток? — засмеялся Марселан.  — Ну да.  — А это идея! — засмеялась Азхар. — Тут в соседнем поместье как раз есть большой персиковый сад…       Бретонцы и каджитка загоготали, а Жанду с непониманием уставилась на свою возлюбленную.  — Ты что, хочешь влезть туда и…  — Покусать все персики, какие есть, — редгардка довольно хихикала.  — Дж’Хара согласна! А то все о работе да о работе!  — Тебя никто еще никуда не звал!  — Дж’Хара все равно согласна!  — Надо дождаться ночи, — редгардка довольно потерла ладони. — И уже в темноте идти.       Жанду закатила глаза.  — Это несерьезно.  — О да! Жизнь — это серьезно! Но не очень.  — Дж’Хара, умоляю, заткнись.