Невеста короля

В лагере было очень мало Древних Нарнийцев. Нет, конечно, это не бросалось в глаза. То и дело слышались басовитые голоса кентавров, тяжёлая поступь минотавров, по вечерам у костров звучали свирели фавнов, а дорогу то и дело перебегали стремительные и проворные Нарнийские Звери, но, если внимательно приглядеться, можно было заметить, что в лагере не было ни гордого, могучего генерала Гленсторма, ни отважной Виндмэйн, ни спокойного и рассудительного Креоса, и многие удивлялись, что за королевой Сьюзан не следует, как уже все привыкли, стая Нарнийских Волков. Ставка королей и королевы на вершине Каменного моста представляла собой целый отдельный лагерь. В центре его, вокруг большого костра, стояли три шатра — два одинаковых, предназначенных для короля Каспиана и королевы Сьюзан, и один больше, который пока занимал один король Питер, но где была отдельная комната и для короля Эдмунда. Рядом с ними, поменьше, стояли шатры самых высокопоставленных командиров, начиная от генерала Алакорта, и некоторых лордов, которые были удостоены чести входить в военный совет Верховного короля. Каждый лорд, приходя со своей армией, первым делом спешил на встречу к своему государю, в надежде остаться рядом, и тем самым подчеркнуть свою избранность и преданность короне, но мало кто на деле получал такое предложение. Казалось, Каспиан чего-то ждал. Каждый день небольшие отряды разведчиков отправлялись на север, на восток и на юг Нарнии, в надежде обнаружить армии северных тварей, лордов-отступников или узнать о вторжении со стороны Архенланда, но день за днём они возвращались без вестей. Казалось, после столкновения в Дельере война закончилась, не начавшись, и, если бы не рассказ Питера о страшной армии в северных горах, и не угрозы лорда Актолиона от Архенланда, Каспиан начал бы подозревать себя в паранойе. Постепенно на берег реки прибыли почти все лорды. Одной из последних пришла леди Тигурия — земли её внука, хоть и располагались в самом сердце Нарнии, не были обширными, и вместе с собой она привела всего две сотни мечей, преимущественно пехоты. Увидев эту гордую даму в своей ставке, Каспиан поблагодарил её, принял помощь, но потом настойчиво отправил благородную леди домой, сказав, что не может допустить, чтобы малолетний лорд Гэйтана рос без единого родного человека, а через десять лет он, король Каспиан, с удовольствием встретит своего нового наместника. Очень не хватало лорда Трампкина — гном, несмотря на ворчливость и склочный характер, отличался редкой дотошностью и великолепной памятью, и в его отсутствие все сводки приходилось вести Алакорту. Генерал выполнял эту обязанность без единой жалобы, со своей привычной аккуратностью, как он исполнял любые другие обязанности, возложенные на него его королём, но Сьюзан видела, что он тяготится работой с картами и свитками, и очень скоро она выгнала его из-за стола и принялась сама возиться с бумагами. Генерал немного поспорил для вида, но Сьюзан видела, что он ей благодарен. – Сорок пять тысяч пеших, около тридцати тысяч конными, – сказал Питер, просмотрев общие сводки по армиям лордов. – Это без учёта Древних Нарнийцев и армий генерала Гленсторма. Они нам сколько дадут, ещё тысяч... двадцать? Тридцать? Итого стотысячное войско? И что мы собираемся делать с такими силами? Каспиан откинулся на спинку своего кресла, и, достав кинжал, принялся счищать кожуру с апельсина. – Ничего, – оборонил он. – Я просто хотел посмотреть, кто из лордов приведёт свои армии, и в каком количестве. – И почему ты так уверен, что, допустим, лорд Росариан, – Великолепный король сверился со списком, – привёл всю свою армию, а не только половину, а вторая половина не затаилась в тех же северных болотах, ожидая приказа Архенланда напасть на Нарнию? – Потому что в таком случае ему придётся скомандовать своей армии сражаться против себя самой, – ответил генерал Алакорт, уловив мысль Каспиана. – И очень быстро его капитаны откажутся служить такому командиру. Они совещались малым советом, собравшись в одной из комнат шатра Каспиана, вокруг круглого стола в центре, заваленном картами, списками и посланиями с разломанными сургучовыми печатями. Помимо королей и королевы присутствовал только генерал Алакорт. Никого из лордов не позвали. Отсутствие генерала Гленсторма ощущалось на физическом уровне, но Питер больше не спрашивал, где кентавр. Очевидно, Каспиан ввёл его в курс дела. Сьюзан могла бы чувствовать себя уязвлённой, что Каспиан не сообщает ей того, что сказал её братьям, но пришла ко мнению, что у неё есть дела важнее. – Не вижу в этом логики, но предположим, что вы правы, – проговорил Питер. – Всё равно. Семьдесят тысяч. Собранные в одном месте. Не кажется ли нам, что вся остальная Нарния в данный момент осталась вообще без защиты? – Кажется, – кивнул Каспиан. – Я хочу перераспределить армии и направить их в разные части Нарнии, чтобы они были готовы защищать страну с любой стороны, откуда может произойти нападение. – И кого вы назначите командовать этими разными армиями? – спросил Алакорт. – Тех, кому я могу доверять, – усмехнулся Каспиан, разламывая очищенный апельсин на дольки. – Список не слишком длинный, верно? – Ты хочешь разделить... нас? – не поверил Питер. – Ты всерьёз думаешь, что это хорошая идея? – Речь не о том, хорошая это идея или нет, – сказал Каспиан, откладывая апельсин. Подцепив со стола у стены полотенце, он вытер сок с рук и встал с кресла. – В любом случае, об этом бессмысленно говорить, пока ваш брат не присоединится к нам. А до тех пор мы можем только молиться, чтобы не последовало новое нападение. Какие земли не прислали людей? – спросил он, поворачиваясь к генералу. – Никого нет из Бьяиры, но в этом нет ничего удивительного, учитывая, что мы казнили их лорда, – сообщил Алакорт. – Надо направить туда шпионов, – сказал Питер. – Сколько у лорда Актолиона было людей? Сколько человек он мог привести? – Бьяира богатая земля, – ответил Каспиан. – Это самый запад Нарнии, практически граница с Тельмаром, там всегда был сильный гарнизон. Над столом повисло молчание. Четверо неуверенно переглядывались друг с другом, только сейчас сообразив, что так нелепо упустили из виду значительные силы, которые в будущем могли выступить против них. – Каспиан, прости за глупый вопрос, – медленно заговорил Питер, – но у тебя вообще есть разведка? – Питер! – постаралась сдержать брата Сьюзан. – Нет, Сьюзан, он прав, – со вздохом отозвался Каспиан. – С разведкой в Нарнии всё очень сложно. Большинство шпионов — нарнийцы, они докладываются генералу Гленсторму и лорду Трампкину. – Я направлю разведывательную группу в Бьяиру, – сказал Алакорт. – Разумных животных. Они смогут остаться незамеченными, и вернутся быстрее. – Не думаю, что они что-то узнают, – проговорила Сьюзан. – Либо это отвлекающий манёвр, либо лорд Актолион был глупцом. – О чём ты? – нахмурился Питер. – Он явился ко двору, чтобы сообщить об Архенланде, – заговорила Сьюзан. – Но у нас нет никаких доказательств, что Архенланд действительно выступает против Нарнии. Лорд Актолион сам не сильно сопротивлялся, когда Эдмунд обвинил его в предательстве. Зачем он вообще пришёл ко двору с этой глупой историей о разбойничьем нападении? Он знал, что малейшее подозрение в предательстве — и его арестуют. Он же словно специально провоцировал нас на казнь. В чём смысл? – Ты думаешь, что Архенланд здесь не причём? – уточнил Каспиан. – Я хочу сказать, что у нас нет никаких доказательств, – ответила Сьюзан. – Что-то мы упускаем. Что-то настолько очевидное... – Алатан, – неожиданно сказал Алакорт, воспользовавшись тем, что Сьюзан замолчала. Каспиан спал с лица. – Алатан не прислал людей, – медленно проговорил он, поняв, о чём говорит его советник. – Лорд Элвуар? – нахмурилась Сьюзан. – Как такое возможно? Ты же говорил... – Лорду Элвуару шестнадцать лет, и, насколько я знаю, у него нет никакого таланта к военному делу, – ответил Каспиан. – Армиями Алатана командует лорд Сильвестриан, его отчим. – А лорд Элвуар имеет право как на нарнийский престол, так и на архенландский, ты сам сказал, – подхватил мысль Питер. В шатре повисло тяжёлое молчание. Сьюзан переводила взгляд с Каспиана на Питера, уже представляя, что последует дальше. Алакорт распрямился и тоже уставился на короля-телмарина, ожидая приказа. – Готовьте людей, генерал, – наконец скомандовал Каспиан. – Я немедленно выезжаю в Алатан. Питер даже не стал дожидаться ответа Алакорта. – Я тебе не позволю, – коротко сказал он, нависая над столом. – Ты останешься в армии. Воздух в шатре моментально похолодел. Сьюзан с Алакортом тревожно переглянулись, оба зная, что Каспиан не терпит таких прямых указаний ни от кого, даже от Великолепного короля Древности. Но, видимо, устав спорить с другом, король-телмарин только покачал головой. – Питер, лорд Элвуар — мой друг, – сказал он. – Он рос при дворе. Мало в ком из лордов я уверен так, как в нём. Если он не ответил на королевский приказ, этому должна быть веская причина, и я обязан узнать, что произошло в Алатане! – Скорее всего, это ловушка, – ответил Питер. – Я уверен, на это они и рассчитывали. Не увидев Элвуара в армии, ты бросишься выяснять, что с ним, И таким образом подставишь себя под удар. – Король Древности переглянулся с сестрой. – Я поеду. И возьму с собой небольшой отряд, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. – При всём уважении, ваше величество, – заговорил наконец генерал Алакорт, – но телмаринские лорды не будут слушать вас, как они слушают короля Каспиана. Они считают вас — и ваших брата и сестру, – Алакорт кивнул Сьюзан, – скорее советниками короля Каспиана, но никак не равными ему правителями. – Так тем лучше, – вскинул брови Питер. – Если я для них не представляю никакой важности, то у меня больше возможностей уцелеть, если тебя и правда ждут убийцы. Сьюзан устало облокотилась о стол и провела по лбу пальцами. Питер говорил верно, Каспиану нельзя было отправляться в Алатан. И как бы её ни пугало, что брат сам просовывает свою голову в петлю, предназначенную для другого, она понимала, что других вариантов у них нет. Кто-то должен был отправиться в Алатан, и это не мог быть Каспиан. – Хорошо, – наконец медленно кивнул Верховный король. – Отправляйся в Алатан и привези мне Элвуара. Живым, – добавил он после секундной заминки. – Чтобы ты мог убить его сам? – хмыкнул Питер и вышел из шатра. Вслед за ним, коротко поклонившись, ушёл и генерал Алакорт. Каспиан дождался, когда за его другом опустится полог, и повернулся к Сьюзан. – Ты тоже считаешь, что Актолиона не следовало убивать? - Возможно, – пожала плечами девушка, отводя взгляд. – Нам ясно, что он лгал. Жаль, что мы не смогли допросить его. Он знал больше, чем сказал. Но я понимаю, почему ты это сделал. Он заслуживал смерти. – Без суда и следствия? – вскинул брови король. – Ты и есть суд, – поморщилась Сьюзан. – И я действительно не знаю, что ты сейчас ждёшь, чтобы я сказала. – Питер поступил бы так же? – надавил Каспиан. Королева с досадой взмахнула руками. – Перестань искать всем своим поступкам одобрения Питера! – разозлилась она. – Он не настолько великолепен, как хочет казаться. – Как и ты — не настолько великодушна? – усмехнулся Каспиан. – Когда я впервые пришла в Нарнию, мне подарили лук со стрелами, – сухо ответила Сьюзан. – Где в этом великодушие и милосердие? – Я бы не назвал тебя великодушной, – улыбнулся Каспиан. – Я бы назвал тебя бескомпромиссной. И, возможно, в чём-то безжалостной. Потому что иногда твоё великодушие и милосердие причиняет больше боли, чем твои стрелы. Королева. Он поклонился и тоже вышел из шатра, оставив Сьюзан в одиночестве гадать, что же он подразумевал своими словами. ~~~~ С объявлением военного положения и отправлением короля Каспиана и королевы Сьюзан на сбор войск Дамбовый замок, казалось, опустел. Лорды, которые раньше заполоняли старинные залы, стараясь попасться на глаза правителю Нарнии, тоже разъехались по своим армиям; Нарнийцы сбивались небольшими группами; слуги, в отсутствие господ, расслабились и выполняли минимум работ, стараясь ровно настолько, чтобы их не ругали за лень. Король Эдмунд прятался в королевском кабинете, беседуя то с Трампкином, то с кастеляном замка лордом Белсиаром, то с теми некоторыми высокопоставленными чиновниками, которые остались в столице. Леди Лиллиандиль и рада была бы сказать, что она скучает, но правда была в том, что сейчас, в тихом опустевшем замке ей было спокойнее и приятнее, чем когда здесь был весь блестящий телмаринский двор. Большую часть времени она проводила одна в своих комнатах, библиотеке или на открытых террасах, наслаждаясь редким осенним солнцем, окружённая своими фрейлинами-Нарнийцами. Она завтракала со Справедливым королём; иногда, после обеда, они встречались в садах, куда Эдмунд выходил, как он говорил, чтобы «проветрить голову». Юноша рассказывал ей о своём мире или Нарнии времён их правления; Лиллиандиль говорила о том, что видела со своего острова и что рассказывал ей отец. Те редкие слуги из телмаринов, что встречались им, неодобрительно качали головами за их спинами: невооружённым глазом было видно, что Дочь Звезды, робкая и замкнутая в обществе короля Каспиана, чаще улыбалась при встречах с королём Эдмундом. Лиллиандиль об этом не могла думать, но правда была в том, что ей и в самом деле было интереснее и спокойнее со Справедливым королём Древности. Как и она, он интересовался историей и природой, и он был больше философом и дипломатом, нежели воином. Помолвка и грядущая свадьба с Каспианом, вдохновлявшие Леди Лиллиандиль какой-то месяц назад, теперь её больше пугали и тревожили. Каспиан, которого она увидела тем страшным днём в тронном зале, когда лорд Актолион столь опрометчиво донёс до королей слова Архенланда, пугал её больше, чем все неизведанные чудовища Восточного моря. Это был тот момент, когда молодой король превратился из прекрасного рыцаря в безжалостного убийцу, и много позже, просыпаясь от страшных снов, Лиллиандиль поняла, что ей чаще предстоит видеть именно этого жестокого человека, а не того отважного юношу, который добрался до их острова в надежде спасти своих подданных. Не зная, что такое истинные человеческие чувства, Дочь Звезды не понимала, что переживает умирание первой влюблённости. И, к сожалению, у Лиллиандиль не было матери, которой она могла выплакаться, и не было близкой подруги, с которой она могла поделиться своим смятением. Ни одна из телмаринских фрейлин, несмотря на их старание, так и не стали близки своей будущей королеве, а королева Сьюзан, хоть и вызывала в Лиллиандиль искреннее восхищение, была слишком иной, чтобы понять её. И Лиллиандиль хранила свои переживания в себе, путаясь и теряясь ещё больше. Радуясь, что сейчас Каспиан далеко, она тут же одёргивала себя, что не должна так думать, потому что грядёт война, и он может не вернуться с поля боя. Думая о том, что, когда он вернётся, они должны уже будут объявить о свадьбе, она вспоминала его отстранённость и подчёркнутую вежливость, когда он привёз её в Нарнию. И теперь, когда у неё было время вспомнить каждую их встречу, каждый их разговор, она понимала, что этот человек, безжалостный, в чём-то жестокий, резкий, всегда был перед ней, а она всего лишь видела образ прекрасного принца, который сама себе создала и в который поверила всем сердцем. И лишь теперь, когда он был далеко, она видела, что сердце Каспиана, израненное многочисленными жертвами и предательствами, никогда ей не принадлежало. За вежливостью и учтивостью скрывались покорность своей судьбе и безразличие к тому, что будет с ним дальше. Он привёз её в Нарнию и предложил стать королевой не потому, что любил её и хотел провести с ней жизнь. Ему, как и всей Нарнии, нужна была королева. Он предложил ей трон и корону, но никогда не предлагал своё сердце. Но там, где она не получала любви Каспиана, Леди Лиллиандиль, к своему удивлению, заслужила любовь простых нарнийцев. В дни, когда король Эдмунд был особенно занят советами и встречами, она выходила в город, к людям, и те неожиданно потянулись к ней, помня, что она близкий друг их любимой королевы Сьюзан. Сначала Лиллиандиль растерялась — она никогда не была в толпе совсем одна, а Волки и Гепарды, сопровождавшие её, были стражей, но не помощниками. Но хватило одной улыбки, одного ласкового слова, протянутой для приветствия руки — и горожане сами пришли ей на помощь, улыбаясь и рассказывая о своих делах, жалуясь на прохудившуюся крышу, воровство ведра с колодца или подорожавшие дрова. Лиллиандиль с улыбкой кивала, стараясь запоминать их нехитрые жалобы и думая, что надо бы переговорить с лордом Трампкином насчёт ведра, и, может быть, он посоветует что-нибудь насчёт крыши, и, когда Каспиан вернётся, можно будет обмолвиться о ценах... А затем она возвращалась в замок, и вновь оказывалась в окружении спесивых фрейлин, и в одиночестве запиралась в библиотеке, чтобы закончить звёздную вышивку серого покрывала, молясь про себя, чтобы король Эдмунд освободился как можно быстрее, и она могла провести хотя бы пару часов в компании своего единственного друга в замке. – Вы когда-нибудь любили, король Эдмунд? – поинтересовалась однажды она, когда они с королём прогуливались после обеда по террасе, выходившей на разлив реки. – Простите? – как-то совсем глупо переспросил Эдмунд. – Я понимаю, мой вопрос звучит глупо. – Дочь Звезды повела плечами и стянула на груди концы толстой шерстяной накидки, избегая встречаться взглядом со Справедливым королём. – Мир отсюда выглядит совсем иначе. Мой отец предупреждал меня, что, если я последую за Каспианом в Нарнию, меня не ждёт ничего, кроме разбитого сердца. Я не верила ему. А теперь, кажется, понимаю. У Каспиана была удивительная способность вдохновлять людей следовать за ним — и разбивать им сердца. «Вы не одна такая», – едва не брякнул Эдмунд, но вовремя сдержался: Лиллиандиль не оценила бы его сарказма. – Я мечтала о простой жизни простой женщины, – продолжала Лиллиандиль, словно говорила сама с собой. – О семье, о муже, который бы меня обожал, о детях. Мне казалось, Каспиан может мне всё это дать. Глупо было надеяться, верно? Великая любовь — она для простых людей. Правителям, королям, действительно великим людям — она недоступна. Им всегда что-то мешает. Долг, честь, клятва... – Время, – пробормотал себе под нос Эдмунд. – Простите? – к счастью, Лиллиандиль не разобрала его неуместного замечания. – Для королей любовь — непозволительная роскошь, – вздохнул Эдмунд. – Величие истинных монархов — таких, как Питер и Каспиан — накладывает свои ограничения. Короли перестают быть людьми, они становятся символами. У символов не может быть чувств. Всегда есть что-то важнее, чем чувства одного человека, тем более если он король. Леди Лиллиандиль ответила не сразу, обдумывая его слова. Эдмунду было её безмерно жаль: она не заслуживала того положения, в котором оказалась. Она была слишком добра для этой жестокой Нарнии, слишком светла для этих тёмных дней, слишком невинна для безжалостности королевского двора Каспиана Десятого. – Я не настолько наивна, как вы можете подумать, – произнесла она наконец, поворачиваясь к нему, но всё ещё избегая глядеть ему в глаза. – Я вижу, что король Каспиан не любит меня так, как я люблю его. Я видела таких людей. В них надломлено сердце, и никто не может его починить. Но, я надеюсь, что моей любви будет достаточно. Она вновь отвернулась и принялась смотреть на реку, а Эдмунд разглядывал её профиль. Она действительно была совсем наивна и неискушена в своих чувствах — любые эмоции людей были для неё загадкой, она путалась в них и своих желаниях, принимая одно за другое и не зная, как поступить с этим новым для неё знанием. Но, в то же время, она понимала суть вещей, она видела людей насквозь, и она точно описала ту жизнь, что ждала её с Каспианом. Они были бы вместе — но по отдельности. Она бы родила ему наследников — а он бы пропадал на бесконечных войнах, посольствах, заседаниях совета или просто на охоте. Они выходили бы рука об руку перед своими подданными и гостями из других государств, блистательные, красивые — но никогда не оставались бы наедине, и им не о чём было бы разговаривать друг с другом. Эдмунд прекрасно понимал, что рано или поздно это сгубило бы их обоих: разбитое сердце Лиллиандиль просто не выдержит, а вечное чувство вины Каспиана загонит его в гроб быстрее, чем все войны. Ему безумно хотелось схватить её в охапку и увезти, как можно дальше отсюда, от мрачного телмаринского замка, в котором правит красивый жестокий король, в котором фрейлины судачат за спинами своей госпожи, а лорды плетут интриги под носом у своего сюзерена. Но куда бы они отправились? Даже если бы Лиллиандиль и был путь в Лондон, в их мире она была бы ещё более чужой, чем в Нарнии. Вернуть её на Остров Раманду? И что она будет делать там, одна, среди праха владений её отца? Они даже не могли сбежать в Гальму, или в Теребинтию, или на Семь островов. Потому что, где бы они ни оказались в конце пути, их там будет ждать Великий Лев в золотом ореоле восходящего солнца. Нет, как бы Эдмунд ни сожалел об этом, судьба Лиллиандиль теперь была навечно связана с Нарнией. – Вы будете прекрасной королевой, – проговорил Эдмунд, легко касаясь её руки, надеясь хоть на короткий миг подарить ей утешение. – Я уверен, вы будете счастливы. – Вы в это верите? – с грустной улыбкой спросила Лиллиандиль. Слова короля придали ей смелости, и ей показалось, что она наконец может сказать о своих страхах. – Я уже не знаю, чего я желаю и что меня ждёт. Мне казалось, быть королевой — это сказка, а Каспиан — мой прекрасный принц. Но после того, что произошло... с тем лордом, я уже никогда не смогу взглянуть по-прежнему ни на Каспиана, ни на королевский двор. Эдмунд вздохнул. Он сам не одобрял убийства лорда Актолиона. Каким бы глупым и недальновидным тот ни был, в любом случае стоило сначала допросить его, а уже потом судом решать, что с ним делать. Эдмунд по своему опыту знал, что предателем можно стать не из злого умысла, а по глупости, но информации от них можно получить не меньше, чем от толкового шпиона. Он никогда не забудет свою первую встречу с Великим Львом. Питер и Сьюзан думали, что Аслан проводил с ним воспитательную беседу, и Эдмунд не намеревался указывать им на их заблуждение. Но на самом деле, первое, что спросил у него Аслан, было: расскажи мне, что за создания командуют армией Белой Ведьмы, и есть ли у неё в помощниках нарнийские звери? – Я уже говорил раньше: королевский двор — это не только советы и посольства, но иногда и вот такие моменты, – сказал он. – Я не ищу оправдания поступку Каспиана, я, более того, не согласен с ним, хотя и могу понять, почему он казнил его без суда. Питер, наверное, поступил бы так же после слов Актолиона. И я не призываю вас простить его. Но в такие моменты не остаётся ничего иного, кроме как принять и смириться. – Он осторожно положил руку Лиллиандиль на плечо. – К сожалению, не над всем у вас, как у королевы, будет власть. – Я даже не знаю, что это — быть королевой, – грустно улыбнулась Лиллиандиль. – Этот мир оказался совсем не таким, как я ожидала. Я не знаю, на своём ли месте я здесь... Конечно, она была здесь не на своём месте, – подумал Эдмунд, но он скорее согласился бы, чтобы ему отрезали язык, чем сказал об этом вслух. Может быть, Лиллиандиль была бы счастлива в Кэр Паравэле тысячу лет назад, когда Певенси занимали четыре золотых трона. Она бы встречала гостей со Сьюзан, ходила по лесам с Люси, Эдмунд учил её играть в шахматы, а Питер рассказывал о придворных курьёзах. Найти для неё место в Нарнии, которой правил телмаринский трон из чёрного мрамора, было невозможно. – Не сомневайтесь, – постарался приободрить её Эдмунд. Широко улыбнувшись, он развернулся к ней и мягко сжал её плечи. – Нарнии повезло, что у них будет такая королева, как вы! – Вы думаете? - робко улыбнулась Дочь Звезды, хотя Эдмунд видел, что она всё равно не поверила его словам. – Я бы хотела быть полезной Нарнии, принести ей пользу. Мне жаль, что я не как ваши сёстры, что я не держу в руках лук и меч и не могу защищать свою страну на войне. Эдмунд продел её руку через свой локоть, и они медленно пошли по галерее замка, глядя на позолотевший сад. – Суть королевы не в том, что она берёт в руки оружие и отправляется вместе с королями на поле боя, – заговорил Эдмунд. – Да, очень часто Сьюзан и Люси сопровождали нас на войну, и сражались бок о бок с нами, но чаще кто-то из них, как правило, Сьюзан, оставалась позади в Кэр Паравэле. Не потому, что боялась или так было безопаснее. Когда короли на войне, кто-то должен сохранять мир в стране, должен заботиться о подданных, встречать вернувшихся с войны. Брать на себя обязанности короля. Может случиться так, что останется всего один, последний рубеж обороны. Это нельзя назвать благородной работой, госпожа, – покачал головой Справедливый король. – Но кто-то должен её выполнять. – Знаете, сегодня, когда я была в городе, – заговорила Дочь Звезды, – ко мне подходили нарнийцы — не телмарины, нет, но Разумные животные и создания магии. Они рассказывали мне о своих бедах, просили помочь, а я ничего не могла сделать. И не потому, что не хотела. Только... – она тяжело вздохнула и поправила перекинутые через плечо волосы. – Королева Сьюзан однажды сказала мне, что помочь всем невозможно. Что если я покажу благосклонность к кому-то одному, другие сочтут за оскорбление, что их не заметили. Поэтому иногда лучше оставаться безучастным. Быть над их хлопотами и горестями. Разве так возможно? Можно ли молчать, когда тебя молят о помощи? Эдмунд мысленно проклял Сьюзан. Великодушная королева, несмотря на свой громкий титул, была совсем не лучшей наставницей для открытой и доброй леди Лиллиандиль. Как Люси, Лиллиандиль жила чувствами и мечтами. Сьюзан же, расчётливая до безжалостности, всегда руководствовалась разумом, законами и строгим королевским этикетом. Сложно было найти более непохожих женщин, чем Сьюзан Певенси и леди Лиллиандиль. Эдмунду очень не хотелось, чтобы Лиллиандиль пыталась стать такой королевой, какую она видела в лице королевы Сьюзан. – Отстранённость не означает равнодушие, госпожа, – сказал Справедливый король. – Всегда есть большая картина. Это и подразумевала моя сестра, когда говорила о том, чтобы быть над происходящим. Нельзя, например, сделать так, чтобы дочка конкретного красного гнома училась в классе, сплошь состоящим из мальчишек-телмаринов. Но можно проработать закон, согласно которому все дети, независимо от происхождения, будь они Животными, кентаврами, гномами или людьми, могли учиться одинаково. Мы не можем предоставить дом одной семье, оставив без крыши сотни других, но должны найти способ дать им всем работу, чтобы они сами могли купить себе дом. – И никогда ничего не обещать, – подхватила Лиллиандиль, медленно кивая. Кажется, она начинала понимать, о чём говорил ей Эдмунд. Но всё равно ей надо было ещё многому учиться, а учителей у неё не было. Эдмунд может подсказать ей что-то, пока он здесь, но потом, когда ему придётся возвращаться в Лондон, кто подскажет ей, как отвечать на королевских советах? – Обещание — самый дорогой дар, который может дать корона, – подтвердил юноша. – Достаточно один раз случайно пообещать что-то — и данное слово свяжет на всю жизнь. Как связал себя Каспиан обещанием жениться на Дочери Звезды, не зная, что в Нарнии его ждут Певенси, война и предательства лордов. – Но нельзя же ничего не делать! – взмахнула свободной рукой леди Лиллиандиль. – Это так... глупо! Так же говорила и Люси. Улыбалась каждому встречному, шутила со всеми, обещала помочь, заверяла в своей дружбе, дарила и принимала подарки — а Эдмунду и Сьюзан потом приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы сгладить неловкую ситуацию, вызванную открытостью маленькой Отважной королевы. – Ничего не делать — самый тяжкий труд из всех, – сказал Эдмунд. – Оставаться безучастным, но вместе с тем думать, как помочь — это требует непомерных сил. Проще пообещать помощь и выполнить обещание, но этим навечно сделать себя заложником своего статуса. – И вы справлялись с этой ношей? – поинтересовалась золотоволосая девушка. – Не сразу, - признался король. – И не все. Но со временем мы поняли. К сожалению, у нас было мало советников, которые могли помочь нам. Он с улыбкой вспоминал их первые дни на четырёх тронах Кэр Паравэла. Когда они, ослеплённые сиянием корон и величием Нарнии, думали, что попали в сказку. Да иначе и быть не могло: всё казалось сказкой по сравнению с постоянно подвергавшимся бомбардировкам Лондоном. Они, четыре глупых ребёнка, оказались королями и королевами в стране, полной магии, где вокруг них танцевали фавны и лесные дриады, животные разговаривали, не было страшного звука сирен тревоги и можно было не думать о том, что отец, может быть, не вернётся с войны. Конечно, это была сказка. Но очень быстро они поняли, что вместе со сказочным титулом приходит совсем не сказочная ответственность, и любое их слово может откликнуться недобрым эхом. – Нам приходилось учиться на своих ошибках, – вздохнул Эдмунд. – К счастью, у нас были советники. Фавн мистер Тумнус, генерал Ореус, мистер Лиллиглав, крот-садовник... Мистер и миссис Бобр заменили нам родителей. – У вас были друзья, – улыбнулась Лиллиандиль. – Я же совсем одна. Даже король Каспиан... Я думала, что мы будем вместе, что он поможет мне. Но корона забрала его у меня ещё до того, как он стал моим мужем. Эдмунд уже собирался ответить ей, подбодрить, сказав, что королевский титул окажется ей по силам, что она справится, несмотря на свою робость. Но дверь в конце галереи открылась, и из замка появился лорд Трампкин, растиравший озябшие на прохладном осеннем ветру руки. – Король Эдмунд, леди Лиллиандиль, – поклонился гном. – Мои извинения, что прерываю вашу беседу. – Что такое, Трампкин? – спросил Эдмунд, отпуская руку Дочери Звезды и отступая от неё на шаг. Трампкин бросил взгляд на девушку, словно думая, можно ли говорить при ней, но, видимо, вспомнил, что она пользовалась безграничным доверием королей и королевы. – Письмо от короля Питера, – сообщил он. – Гонец ожидает вас в кабинете. Сказать, что вы подойдёте позже? – Нет, Трампкин, я приму его немедленно, – кивнул Эдмунд и повернулся к Лиллиандиль. – Может быть, вы захотите выслушать, что написал мой брат? Это ведь касается всех нас. Лиллиандиль покачала головой и мягко улыбнулась. – Нет, король Эдмунд. Я ничего не понимаю в военном деле, и вряд ли пойму что-то в послании его величества. К тому же, мне надо обдумать, что вы мне сказали. – Она склонила голову и коснулась руки Эдмунда. – Я благодарю вас за вашу поддержку. Я счастлива, что у меня есть такой друг, как вы. – Я надеюсь увидеть вас вечером за ужином, – кивнул в ответ Эдмунд и направился вслед за Трампкином в замок. ~~~~ Питер предпочёл бы ехать с Древними нарнийцами, но их в лагере почти не было, поэтому он отобрал дюжину Разумных зверей, кто мог помочь в предстоящей поездке, и принял три отряда телмаринских солдат, предложенных генералом Алакортом, всего сорок восемь человек. Путь предстоял недолгий: выступив перед вечерними сумерками, они рассчитывали переночевать в лесу и уже следующим вечером достигнуть Алатана. Никто не знал, что ждёт их там, поэтому вооружились полностью, хотя и старались, чтобы это не бросалось в глаза. Темнота никого не испугала — ведомые нарнийскими животными, они продолжали свой путь через лес практически до полуночи, и лишь когда совсем устали, сделали привал. Разожгли несколько костров, приготовили на них травяные настои для питья, наскоро поужинали и занялись своими делами. Кто-то пошёл к ручью умыться, кто-то прямо так лёг спать, кто-то встал в караул. Питер подсел к Рамиру, возглавлявшему гвардейцев и теперь дежурившему в первой четвёрке. – Кажется, генерал Алакорт высоко вас ценит, – заметил он, сцепляя перед собой руки. – Я служу под его началом уже почти семь лет, – ответил Рамир, шевеля поленья в костре. – Я надеюсь, что он доверяет мне так же, как я доверяю ему. – Я в этом уверен, раз он отправил вас со мной, – заметил Питер. – А как хорошо вы знаете своих людей? – Достаточно, чтобы не звать их друзьями, но не бояться повернуться к ним спиной, – нахмурился капитан. – К чему эти вопросы, ваше величество? – Тогда как вы объясните, – улыбнулся Питер, – что со мной выступили сорок восемь человек, а сейчас следует сорок девять? Телмарин встрепенулся, как ото сна, подскочил на месте, схватил рукоять своего меча и принялся озираться, как будто надеялся сейчас же, в темноте, определить лишнего человека. Питер посмеивался, наблюдая за тревогами капитана. И вскоре, сполна насладившись зрелищем, дёрнул Рамира за куртку. – Успокойтесь, капитан, нам не грозит никакая опасность, – сказал он. – Не так ли, ваше величество? – спросил он в черноту за своим плечом. Несколько мгновений ничего не происходило, потом раздались тихие шаги, и в круг света костра шагнула королева Сьюзан. На ней было мужское платье с заправленными в высокие сапоги кожаными штанами, и простой серый плащ, какие носили почти все солдаты телмаринской армии. С поднятым капюшоном она и правда могла легко смешаться с другими всадниками. Рамир вскочил на ноги, поклонился. Сьюзан кивнула ему в ответ, прошла к костру и села рядом с мужчинами. Стянула перчатки и вытянула руки к огню, грея тонкие пальцы. Питер смотрел на профиль сестры, резко выхваченный рыжим светом пламени из окружающей темноты. Сейчас, молчаливая, задумчивая, бледная от усталости, она сама была похожа на создание магии. Казалось, протяни руку, тронь её — и прекрасная дева рассыпется ветром огненных искр. Во времена их правления нежный образ Великодушной королевы обманывал многих. Лишь самые приближенные к семье Певенси знали, что за ласковой улыбкой и добрым взглядом скрывался жёсткий, волевой характер, а в гордости и упрямстве королева не уступала своему старшему брату. – И давно ты следуешь за нами? – спросил Питер. – От лагеря, – ответила Сьюзан. – Давно ты меня заметил? – Как только вошли в лес. – Питер положил руку ей на плечи и коротко прижал к себе. – Вы позволите, капитан? Рамир молча поклонился и отступил, направляясь ко второму костру, где сидели его товарищи. Питер не сводил взгляда с сестры. – Зачем ты поехала? – Я согласна с тобой, что это ловушка, – заговорила девушка. – Поэтому я не могу допустить, чтобы ты ввязался в неё один. Должен быть кто-то, кто прикроет твою спину. Или остановить твой меч, – добавила она. – Боишься, что я прирежу Элвуара, как Каспиан прирезал Актолиона? – вскинул брови Питер. И тут же стал серьёзным. – Каспиан знает, что ты здесь? Королева фыркнула и заткнула перчатки за пояс. Питер обратил внимание, что при ней не было её знакового лука со стрелами, только меч и пара длинных кинжалов. – Не смеши. Думаешь, он бы позволил мне поехать, если бы я ему сказала? – Думаю, что его запрет тебя бы не остановил, – парировал король. – А Алакорт? – Орвис знает, – только и сказала Сьюзан. – Орвис? – Это имя было Питеру незнакомо. – Это ещё кто? – Фавн, она стоит на страже у моего шатра. Я велела ей передать, что отправилась с тобой, если Каспиан будет меня искать. Питер рассмеялся. Разумеется, простая стражница-фавн была никем, чтобы Каспиан срывал на ней свой гнев, когда узнает, что Сьюзан тоже отправилась в Алатан. А Питер не сомневался, что Каспиан будет в ярости. – Знаешь, вам двоим надо будет поговорить, – с усмешкой заметил он. – Разобраться в себе. – Это подождёт, – покачала головой Сьюзан и подбросила в костёр несколько валявшихся рядом веток. – Сейчас мои отношения с Каспианом — не то, чем следует забивать голову, не находишь? Питер склонил голову, всем своим видом показывая, что, хотя он и согласен, что отношения его сестры и телмаринского короля не стоят того, чтобы забивать этим вопросом себе голову, он ни на йоту не верит Сьюзан, что она тоже не думает о Каспиане каждую свободную минуту. – Ты ведь из-за него хочешь остаться, да? – тихо спросил он. Сьюзан отвернулась, посмотрела на лес, неловко засунула под себя руки. Сейчас она была не королевой, а обычной девушкой, запутавшейся в своих чувствах и желаниях. Питеру было её жаль, но он знал, что последнее, что его сестре было нужно, это его жалость и неуклюжие попытки помочь. Старший Певенси не мог похвастаться ни чуткостью, ни тактичностью. Искренне сопереживая сердцем, он совершенно не умел высказывать свои чувства, и своей простотой и бестактностью был похож на минотавра. Сьюзан и Эдмунду приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы прямолинейные ответы и замечания Великолепного короля не были восприняты, как оскорбления. Потребовалось немало времени, чтобы Питер понял, что иногда лучше промолчать или обойтись малыми словами, чем прямо говорить о том, что он думает. – Питер, Нарния — наш дом, – наконец тихо ответила Сьюзан. – Не говори, что ты хочешь вернуться в Лондон только потому, что ты там родился. – Вскоре он женится, – продолжил Питер, не поддавшись на уловку сестры. Он понимал, что ходит по тонкому льду, что своими жестокими словами может настроить Сьюзан против себя, но также он знал, что она, с её привычкой всё многократно обдумывать и анализировать, уже много раз об этом думала. Он знал Сьюзан едва ли не лучше её самой, и знал, что при её уме и бесстрашии, иногда она могла по-детски закрывать глаза на правду, и в такие моменты ей нужен был кто-то, кто озвучил ей то, что она сама страшилась сказать. – Что бы он к тебе ни испытывал, он слишком благороден, чтобы расторгнуть помолвку с Лиллиандиль, – сказал король. Сьюзан молчала, так и сидя, спрятав руки под собой и не сводя взгляда с тёмного леса. – Я знаю, – спокойно ответила она. Кого-то её хладнокровие могло обмануть, но не Питера. Он видел, как она закусила изнутри нижнюю губу, как часто моргает, чтобы не заплакать. – И что случится в этот момент с тобой? – продолжил Питер. – Быть рядом, но чужим человеком? Сьюзан сдалась. Всплеснув руками, она повернулась к брату. – Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? – с надрывом произнесла она. – Питер, Нарния — это наш дом, признай это! Не Лондон, не Финчли, а Нарния. Ты сам сказал: у нас не будет счастливого конца. Но мы не можем из страха отказываться от того, кто мы есть! Я знаю, что Нарния разобьёт мне сердце, я не сомневаюсь в этом. Будет это Каспиан, или Аслан, или ты — неважно. Но я сделала свой выбор, Пит. Лучше жить с разбитым сердцем здесь, чем в Лондоне. – Вот так? – грустно вздохнул Питер. – У нас ведь есть шанс жить счастливо в Лондоне. У меня, у тебя. Неужели ты настолько любишь Каспиана, что готова отказаться от этого шанса? Ты могла бы забыть его, встретить кого-нибудь, быть счастливой... – Однажды я уже пыталась забыть, не так ли? – с улыбкой оборвала его Сьюзан. – Не ты ли первый сказал, что со мной стало невозможно общаться? – Я был тем ещё дураком, да? – усмехнулся молодой человек. – Не больше меня, – улыбнулась в ответ девушка. – Мы просто не понимали друг друга. Я не принимала, зачем вы цепляетесь за воспоминания о Нарнии; вы не принимали, почему я, наоборот, пытаюсь её забыть. Оказалось, мы оба были неправы. Они ещё долго сидели у костра и разговаривали, обо всём и ни о чём, как не разговаривали уже много лет. Менялись часовые, гасли звёзды и зажигались новые, в лесу окончательно стихли все звуки, а брат с сестрой так и сидели у небольшого костра, как будто никого кроме них не было во всём мире, и эти разговоры и есть то, зачем они пришли в Нарнию.