***
Смуглый худощавый брюнет неспешно идёт вдоль немноголюдной улицы, украшенной цветными фонарями. Под его ногами поскрипывает снег, превращаясь сразу в грязные серые комки грязи. Здесь его чертовски мало, но зато он есть. Серый, грязный от копоти не прекращающих свою работу машин и заводов, но, тем не менее, снег. Осеннее пальто не уберегает парня от холода так, как хотелось бы, однако сейчас мороз тревожит его в последнюю очередь. Сердце стучит в бешеном темпе, разгоняя кровь по телу, но лицо его сохраняет беззаботный, даже немного сонливый вид, а походка внушает легкость, будто он спешит на свидание с милой девушкой. «Чтоб мне сдохнуть. «Милой девушкой». Если бы это действительно было так!» Весёлый звон колокольчика оповещает о прибытии пассажирской канатки. Что ж, похоже, свидание придётся отложить. «К счастью» — отмечает про себя мулат, меняя направление и плавно продвигаясь в сторону собравшейся около канатки толпы. — Эй, кудрявый, постой! Погоди-ка минуточку! — слышится хриплый, грубоватый возглас где-то слева от него. «Чёрт! Слишком резко развернулся! Чтоб тебя паром ошпарило, чего же не везёт так сегодня?» Мальчишка изумленно повернулся и приостановился, словно ожидая окликнувшего его темноволосого амбала. Кстати говоря, именно этот здоровяк должен был сопроводить его на свиданку с не самой милой дамой. И как бы Эллиот отчаянно не твердил ей, что он уже по уши влюблён, можно сказать, что почти женат на другой, она из раза в раз зазывала его к себе, присылая вот таких огромных шкафов, но увы! Тщетно. Не подумайте, парень, может быть, и рад был бы зайти к ней хотя бы разок, если бы не ужасно неприятное имя этой дамы — «Тюрьма», а шкафам — Имперские гвардейцы. «А ещё меня дома дожидается свобода, а она — жуткая ревнивица! Так что не сегодня, мадам» — доля секунды, и перед глазами стражника в толпе уже мелькает быстро удаляющаяся худощавая спина. — А ну стой! Именем его Императорского Величества! — пытаясь растолкать толпу, прокричал мужчина, на что получил тонну надменных взглядов со стороны людей средней руки. Кажется, у этой толпы было слишком много высокомерия для лиц, живущих на среднем слое города. «Ну раз именем самого Императора, тогда, конечно. Ах! Я же даже имени его не знаю! Что же, на «нет» и суда нет». Может, оно и было так, да только вот на Эллиота и судебное дело имелось. Пусть и маленькое, но далеко не одно. Метнувшись в сторону высоких домов, мальчик забежал в переулок. Янтарные глаза щурились в поисках лестницы, но нашли лишь ровные ряды балконов и бродячую кошку. «Подойдёт. Уж прости, Киса» — мысленно извинившись перед животным, брюнет подхватил облезлое нечто на небольшие руки и стал взбираться по балконам вверх, пока не отыскал окно, где что-то выпекала пухлая, розовощёкая дама. Эллиот спрятался, крепко удерживая кота, успевшего исполосовать когтями ему всю кисть. Снизу послышались торопливые шаги и тяжелое дыхание. — Эджи, ты уверен, что он пошёл сюда? Может, это был кто-то другой? — послышался звонкий мальчишеский голос светловолосого голубоглазого паренька, чуть старше самого мулата. — Во-первых, у этого мелкого ублюдка запоминающаяся внешность для нищеброда, — мулат скривился, шепотом передразнивая так называемого «Эджи», — Во-вторых, ему больше некуда деваться. Бежал он сюда, да так, что пятки сверкали. «Ещё пара таких забегов, и мои ботинки обеспечат тебе мои босые ножки» — пообещав это, мальчишка закинул несчастного кота в окно пышечки. Секунда, и послышался истошный женский визг. — Скорее! Если мы поторопимся, то сможем перехватить его на лестнице! Попался, маленький шкодливый засранец! Под удаляющийся бег кучерявый осторожно стал подниматься дальше, вверх по балконам до тех пор, пока не вскарабкался на грязно-красную крышу. Потянувшись и разминая спину, он осмотрелся, прикидывая наилучшие пути дальнейшего продвижения. Оставшись довольным планом, он пошёл вдоль крыши, подходя к соседнему зданию. «Сам себя укороти, тоже мне, шпала. А я ещё вырасту. Надеюсь». Эллиот смачно чертыхнулся, поскользнувшись. Не любил он эту слякоть, приходящую с зимой, и много чего ещё, но не ему жаловаться. «Не сдох и ладно» — кивнул своим мыслям парень, ловко перепрыгивая на соседний дом. Может быть, этот день ещё не совсем потерян? Вспомнив, куда за сегодняшний день он должен ещё наведаться, мулат откинул эту мысль, за что чуть не поплатился падением. Забавно, он хотел отбросить мысли, а не коньки. Невольно глядя вниз, брюнет усмехнулся. Для его смерти нужна шутка посмешнее, так что не здесь и не сейчас.***
— Могу тебя осчастливить, золотые ручки мои! «Каким образом, интересно? Неужели вы все при смерти?» Хрюкающий смех, пьяные завывания, то и дело мелькающие потные рожи и самое отвратительное — мимолётные касания грязных и липких рук. Это место не изменяло своим зловонным традициям, главная из которых — напоминать ему, что мир его сомкнулся в бесконечную петлю страданий. Даже воздух здесь казался отравленным. — Сегодня ты не отхватишь за малый куш, такие мы щедрые на сей раз. Твоя удача, что у нас есть проблемы посерьёзнее. Но не расслабляйся, мы займёмся этим вопросом завтра. Громкий хохот прокатился по шумному залу. О, так это шутка такая была? Хорошо, затеряли справедливость, а за ней и чувство юмора, но должна же была остаться хотя бы логика? Да уж, Эллиот, самому смешно. — Босс, кажется, наш малыш что-то от нас припрятывает, — просипел почти беззубый, полуоблысевший мужик с заплывшим глазом, обхватывая и прислоняя златоглазого щекой к щеке к своему щетинистому лицу. — Вон как в кармашках позвякивает. У своих же воруешь, щенок? Кры-ы-сишь. Щетина неприятно терлась о кожу, мулат едва сдержал рвотный позыв, стараясь не вдыхать смердящий от беззубого запах. Упитанный, блестящий лысиной человек пробежался по нему цепким взглядом своих маленьких узеньких глаз и скривил толстые губы в подобии усмешки. — Он у нас барахольщик. Мусор всякий собирает, играется с ним, вот бренчит им иногда. Любит в хламе ковыряться, — медленно исследовав перекошенное в отвращении лицо подростка, Босс продолжил. — У нас нет на это времени. Оставь уже щенка на воле порезвиться. В спину мулата тут же последовал болезненный толчок по направлению к двери, которому он противиться не стал, а сразу зашагал уверенно к выходу. Желания оставаться здесь дольше, чем нужно, у него никогда не возникало. Перед тем, как прикрыть за собой дверь, он услышал часть фразы, породившей гробовое молчание в баре. — Наш город собираются посетить пираты…***
Если бы Эллиота спросили, что он любит больше всего на свете, он бы послал того далеко и надолго. Не то, чтобы у него не было чего-то горячо любимого, просто распространяться об этом было себе дороже. Убедился он в этом на собственном опыте. Воровская элита, например, гнобила его за любовь к изобретательству. Оттуда и пошли «барахольщик», «мусорщик» и прочие не отличающиеся остротой прозвища. Но пареньку и правда приносило удовольствие возиться с запчастями, напрягать голову для создания чего-то нового, а потом радоваться, если что-то получалось. Было ещё одно занятие, но о нем он бы никогда не рассказал даже под угрозой жизни. Возможно, вы будете смеяться, но он обожал вязать и шить. Всё это помогало очистить голову, размять и обогреть руки. Кстати, тепло он тоже от души любил. Эллиот не помнил своего родного дома, где он жил до того, как попал рабом в этот город, но знал, что там было всегда тепло, даже жарко. Может быть, дело в этом. Именно поэтому он так недолюбливал зиму и всем сердцем лелеял крупную для их захудалого района таверну, которая не прекращала работу ни днём, ни ночью. Оттуда всегда исходил вкусный аромат тушеных овощей, мяса, свежеиспечённого хлеба и, матерь божья, острых специй. Ходить туда слишком часто было ему непозволительно, ведь таверна нередко обслуживала рядовых членов гвардии, но темноволосый старался проводить время там по возможности чаще и даже имел хорошие отношения с персоналом. Изредка, бывая на кухне, Эллиот с интересом наблюдал за кипящей здесь жизнью. Это место было, возможно, его единственной отрадой в этой непроглядной тьме. — Слышал новости, уголёк? Поговаривают, что к нам наведываются пираты! Мулат не поднял и глаз на говорившую, из-за чего та обиженно насупилась. — Ну говорят, и что дальше? Будто в первый раз, честное слово. Девушка подскочила к парню и легонько приобняла его за узкие плечики. Тон стал нравоучительным, словно она собиралась поведать ему что-то жизненно важное, в чем воришка сомневался. — Глупенький маленький простачок, — на возмущение о росте она громко хихикнула. — Да будет тебе известно, что это не обычные бандиты! Нет! Это — команда Короля Кошмаров! Заметив, что её речь не произвела на младшего должного эффекта, брюнетка продолжила: — В их банде нет обоймы, которая была бы начинена состраданием, а их коридоры совести настолько узки, что они успели прослыть одними из самых жестоких разбойников нашего столетия! Их боятся даже в столице! Да что уж там, говорят, что сам Император не смеет вступить с ними в открытую борьбу! Они покорили землю и море, и ходят слухи, что они намерены завладеть небесами! Это же так романтично, Эллиот! Как ты не понимаешь! — Слишком пафосно, чрезмерно сопливо и сладко для сказки про пиратов. Ты многовато приукрашиваешь, Каштанка. Моментально потеряв весь запал, кареглазая надула пухленькие губки: — Нет чтобы похвалить! Сказать: «Ох, Китти, это невероятно! Ты стала так хорошо рассказывать истории! Век бы слушал твой текучий голосок!»! Девушка театрально закинула голову назад, прикладывая к ней руку, а другую кладя на небольшую грудь. Мулат сконфуженно наблюдал за развернувшимся представлением, но потом мягко рассмеялся: — Зачем лживый комплемент, когда есть искренняя гадость? Это раз, — мальчик показал собеседнице юркий язычок. — А два: будешь так со своими подружками нянчиться, мне претит Ваша слащавость, мадам. Оба звонко расхохотались. — Но ты не сдавайся — позорься до конца. — Ты просто чудовище, уголёк. Дверь скрипнула, впуская в небольшое помещение крепкого старичка, который придирчиво глянул на парочку. Вместе с мужчиной в комнату проник порыв холодного воздуха, из-за которого парень зябко пожал плечами. — Прохлаждаетесь? Ну-ну. Эллиот, мне нужн… — Нет, — сохраняя невозмутимость, перебил мальчик. — Ты даже не выслушал меня! — старик скрестил руки на груди, недовольно сверкая бледно-голубыми глазами. — Мой ответ всё ещё нет. Тихо хихикая, Китти спешно подобрала рабочий фартук и удалилась в зал. Проводив юную особу взглядом, седой мужчина вздохнул и вытащил из широкого кармана маленький свёрток размером с 2/3 его пальца. — А если так? Брюнет скучающе оглядел предмет, но стоило ему учуять чуть горьковатый запах, как вид его заметно оживился. Пытаясь скрыть заинтересованность, подросток закинул руки за голову и посмотрел в слегка запотевшее окно: — Меня так просто не купишь. Старик лишь усмехнулся, доставая второй свёрток. Немо признавая поражение, Эллиот медленно забрал у собеседника лакомство, стараясь не запачкаться немного подтаявшим шоколадом. Пусть он и был «человеком низшего сорта», но любил чистоту. «Еда богов. Даже будь у него только один кусочек, я бы всё равно согласился. И он это знает, хмырь!» — прищурившись, мулат ждал просьбы знакомого. — Через несколько дней к нам пожалуют особые гости, чужеземцы с Востока. У них состоится здесь важная встреча. Помоги мне с подготовкой и обслуживанием, а я тебя потом угощать почаще буду. В голове текуче крутились шестерёнки в попытке осознать сказанное. Понять без помощи ничего не получилось, поэтому мулат задал вопрос: — Почему я? У тебя достаточно персонала, разве не так? — Ты чистоплюй, Эллиот, несмотря на происхождение, а мне это и необходимо. Неверяще воришка ещё с минуту всматривался в выражение лица хозяина таверны, отыскивая подвох, а после лукаво протянул: — Чудишь на старость лет? Дурацкая идея, но я, естественно, с тобой. Что же от меня потребуется? Кого из ваших гостей мне, «чистоплюю», придётся «обчистить»? Старик и бровью не повёл, ожидая подобной реакции, и будто с неохотой достал дорогущую на первый взгляд трубку, попутно заполняя её дешёвым табаком. Привычка курить появилась у него от старшего сына несколько лет назад. — Послушай, Эллиот. Люди Востока не жалуют чужих, а этих личностей мы обязаны принять в лучшем виде. Ради этого визита мне придётся на сутки прикрыть заведение. Большие янтарные глаза с удивлением глянули на делающего затяжку мужчину, однако ни одна другая мышца на теле мальчишки не шелохнулась. Хозяину хватило и того. — Я отпущу в тот день всех официанток. Мы не можем быть уверены в том, какие у них правила и обычаи. Останутся лишь Стреч, кухарки и я. Мне нужна будет помощь в зале. Если повезёт, придёт ещё мой младший, но, как я упомянул, они недолюбливают чужаков… — Они знают, куда едут, разве нет?! — разгорячился, сам не понимая с чего, мулат. — Да и я не знаю ни-че-го о Востоке. Да не то, что об этом, я даже о себе не знаю! Посмотри на меня, Гастер, — глаза гневно сверкали, но в их глубине плескались неизвестные мужчине томления тоски. — Я — бывший раб, без имени и в общем без судьбы. Я сам придумал себе имя. Я значу меньше, чем «ничто»! С чего ты решил, что в нашем мире, где я всегда оставался чужим, кто-то может принять меня за «своего»? Мулат подскочил со скамьи и стал мерить шагами круги по комнате с опущенной головой, нервозно заламывая себе руки — дурная привычка с самых ранних лет. Кудрявому тяжело дались эти слова. Ему искренне хотелось хотя бы краем глаза посмотреть на тех загадочных людей, что жили в, как ему рассказывала Каштанка, тёплой стране, где есть море и доброе Солнце, не скрытое облаками выбросов городских заводов и машин. Он желал разглядеть в них что-то схожее с самим собой, давно потерявшим, но хранившим глубоко внутри тот жар родного дома. Но боялся. Боялся не оправдать то ли своих, то ли их надежд. Страшился быть отвергнутым. Пусть лучше он сам убьёт в себе эти сладкие мечты, чем это сделает кто-то иной. — Знаешь, малыш, зато у тебя красивое имя. И оно тебе подходит, но не потому, что оно сделало тебя особенным, а потому, что ты сделал его таковым. А это намного важнее, чем «ничего». Златоглазый остановился, но так и не повернулся, а гипнотизировал огонь в тёплой печи. — Не говори такие вещи таким голосом, мне становится сложно пренебрегать твоими словами. Лицо старика слегка побагровело от растерянности. — Ну и характер у тебя, Эллиот. Скверный. Всё не поднимая головы, мальчик сбивчивым шепотом проговорил: — Извини, пожалуйста, извини меня. Это всё, что у меня остаётся, когда происходит такое. — рукой он неопределенно провёл по комнате, указывая на что-то, понятное только ему. — Всё в порядке. Я лишь прошу тебя о помощи. Ты ничего не потеряешь, если проведёшь вечерок за скучной работой официанта, а я тебе за это удружу. Ты знаешь. Брюнет грустно усмехнулся. — Конечно, мне ведь и нечего терять, старик.***
Долго тешить хандру было не то, чтобы не в духе Эллиота, скорее не в планах его ритма жизни. Когда вся повседневность построена на выживании, иногда хочется невольно искать в ней плюсы. Он не был лучистым человеком, ищущим свет в непроглядной тьме, но чувствовал, что долго с подобными взглядами мог и не протянуть. Однако пессимистичность проявлялась в необычной для него форме — саркастичности и острой язвительности, придававшей мулату своеобразную харизматичность, сочетавшуюся с его выразительной внешностью. Милая Каштанка не любила и обожала его за это одновременно. Она ему так же скорее нравилась, чем наоборот. По крайней мере, её касания были больше некомфортны, нежели противны, и изредка мулат мог позволить ей заплести свои кудрявые недлинные, но пригодные для того, волосы в несколько забавно торчащих коротких косичек. С Китти он провёл несколько дней до приезда значительных восточных лиц. Стретч — старший сын Гастера, такой же блондин, как некогда отец, со всегда прикрытыми легкой дымкой рыжеватыми карими глазами — кротко разъяснил парню всё, что знал о прибытии сам: клиентов приезжало пять человек, однако задержаться должны были только двое из них, но возможность обслужить должна была быть каждого, если на то появилась бы необходимость. Гастер же, в свою очередь, требовал от него не так много: изучить мало-мальски их правила приличия, держаться ровно и хладнокровно, а главное — молчать, если на то не было необходимости. Эллиот сидел в уютном зале на одном из больших кресел, где ранее не мог побывать ни разу. Видеть таверну такой пустующей было непривычно, но приятно. В голове нудно поскрипывал голос хозяина, из раза в раз почти умоляющего об одном: «Молчи, Эллиот. Прошу, держи свой острый язычок за зубами. Всё, что хочешь, сделай с собой, но помалкивай». За несколько дней волнения брюнета потерялись в привычном быту, да и ему самому казалось глупым переживать из-за каких-то пустяков, но сейчас, сидя здесь и дожидаясь прихода гостей, мальчик терялся. Гастер и Стретч суетливо подошли ко входу и кивнули, немо оглашая приезд нужных людей. Злясь на самого себя за тревогу, Эллиот встал неподалёку, чтобы проследовать за прибывшими, когда те выберут столик. Дверь отворилась, в помещение плавно вошёл высокий черноволосый мужчина с болезненно бледной кожей, почти синей от стоявшего на улице мороза. Завидев его, парнишка удивился, а после того, как за первым проследовали остальные четверо — разочаровался. Все они были отличными друг от друга, совсем непохожими, но никто не походил на образ «людей Востока», а даже наоборот — идеально вписывались в аристократический медный мир, от которого Эллиота уже тошнило. Пока не оправдавшая его ожиданий компания рассаживалась, мальчик взял себя в руки и с негодованием смотрел на расположившиеся странным образом в двух противоположных углах таверны группы: трое за одним столом у диванов, около окна, и двое за стульями у входа в кухню. Зыркнув в замешательстве на Гастера, паренёк поймал указывающий в сторону парочки у стульев взгляд и, кивнув, двинулся к месту. Собравшийся было спросить, чего желают гости, Эллиот был прерван басистым голосом черноволосого: — Нам чего-нибудь жареного и вина. Белого. И было бы неплохо перед этим устриц или других морепродуктов. Будет ли что-нибудь из морских глубин, свежее, недельной давности? — мулат отрицательно качнул головой, немного расслабляясь. — Ну и черт с ними. Лимоны есть? Maravilloso*. Каждому по два, оболтусам — по три. Довольный своим выбором, черноволосый, насмешливо сверкая цветными глазами, один из которых оказался стеклянным, наблюдал за реакцией официанта, но тот лишь спешно записывал заказ. Все же писал он быстро не очень хорошо, ему намного больше нравилась выводить буквы медленно, аккуратно, но красиво. Закончив, златоглазый тряхнул кудряшками и пересёкся взглядами с посетителем, отчего по спине пробежался холодок, а лицо приобрело привычное в таких ситуациях ехидное выражение, но установка не ввязываться крутилась пластинкой в голове. Вследствие этого, воришка только учтиво поинтересовался у второго: — Всё то же самое? Или будут какие-то другие предпочтения или дополнения? Два гетерохромных зрачка вперились в него с таким пристальным вниманием, что Эллиота едва не перекосило. Этот чужак был ещё более странен: его мурзатое лицо было увешано веснушками, немного выцветшие, отдающие рыжиной, светлые волосы торчали в разные стороны, а кожа была светла, хоть и блистала легким загаром. Он разительно отличался от величественного и словно с иголочки одетого черноволосого. — Шоколадка. Задумчиво похлопав ресницами, мальчик кивнул и ещё раз обратился к нему: — Что-нибудь ещё? Чумазый словно отошёл ото сна и потерянно пролепетал: — Э? Глубоко выдохнув через нос, Эллиот обратился к первому гостю: — Значит, шоколад. Может, стоит принести четыре, а не три лимона? Глава, изначально не понявший работника, облокотился о стол и прыснул в кулак, другой рукой прикрывая лицо и неясно помахал ему рукой. Этого жеста мулат совсем не понял, но глупым, само собой, признал не себя, а странных клиентов. Идти до кухни, как уже было сказано, не далеко, а даже очень близко, всего пару шагов. Отдав заказ, худощавое тело облокотилось о стенку, немного скатываясь. «Всё проходит лучше, чем могло бы. Пусть я и ожидал другого». Со стороны зала послышался грохот и дребезжащий голос одного из второй компании. Эллиот высунул голову из небольшого окошка между залом и кухней, дабы унять интерес. — Босс, Даст пытается меня убить! Недовольный голос был ему ответом: — Не бреди, он даже не старается тебя прикончить. — Ещё как стараюсь! Двое невысоких парней кружили вокруг стола, пока чужая тяжелая рука не усадила буйных на прежние места. «Вот так верзила! Великанище! Черт возьми, готов поклясться, что одна его рука будет больше двух моих ног!» — невольно восхитился парнишка громоздким гостем, в то время пока тот начал говорить: — Если из-за вас Босс выпрет нас на улицу раньше, чем мы поедим, я проглочу вас. Заживо. Кудряшка с улыбкой повернул голову к Боссу компании и столкнулся с двумя изучающими физиономиями. Стушевавшись, он залез назад и неловко переминался с ноги на ногу. Гам стих, а за ним начался занимательных диалог, который был хорошо слышен ему с зала. — Ну, дорогой мой друг, ты знаешь, зачем я тебя столь любезно пригласил. Давай не будем медлить. Послышалось непродолжительное молчание. Эллиоту показалось невежественным подслушивать, но он уже ничего не мог с собой поделать. — На Востоке ходит много легенд об одном великом изобретателе, подарившем нашему миру паровые машины. Они покорили землю, воду, подарили людям возможность облегчить себе жизнь. У Творца много проектов было сделано, но и многое ещё только пришлось бы осуществить. Для работы спокойной отправился он с Запада на Восток, да путешествие это сильно потрепало его и без того слабое сердце. Первый удар настиг его по приезду, и в хаосе мыслей он принялся за работу, дабы всё успеть. Второй удар привёл создателя в отчаяние. Планов было много, а времени — нет. «Как жаль, что сердце не может работать так же слажено, как мои механизмы!» — подумалось ему, и пришла тогда к нему идея создать себе новое, металлическое сердце. Самостоятельно сделать этого у него не получилось бы, поэтому он совершил ещё одно чудо: сотворил куклу, в груди которой билось стальное сердце, одарил её разумом и чувствами. Одни говорят, что вместе они смогли заменить старое хлипкое сердце профессора, а иные же — что не успели. — Меня не занимают сказки, Инк, — прервал рассказ холодный голос темноволосого, заставив Эллиота вздрогнуть. — Поразительно, как много ты можешь болтать абсолютно ни о чем. Не тяни моё время. На что ты рассчитываешь? Неужто на имперскую гвардию этого обшарпанного городишки? Голос чумазого сквозил усмешкой: — Словно они смогли бы что-то предпринять, — прокашлявшись, разноглазый продолжил. — Я знаю, что Вам нужно. Также знаю, где это можно найти. Но Вы должны понимать, что без гарантий я не стану рисковать. — То, что ты сидишь напротив меня со всеми зубами и даже без гвоздя в какой бы то ни было конечности, уже говорит о гарантии, тебе не кажется, мой друг? Ты уверен, что у тебя есть выбор? Как-то слишком самонадеянно. Собеседник немного замялся, но, быстро что-то решив для себя, спросил: — Когда отплываем? — Я счастлив, что мы смогли договориться. Завтра за час до рассвета. У меня здесь есть ещё одно тельце. Инк поперхнулся воздухом. — Можете быть, «дельце»? — Одно и тоже. Кажется, в этот момент мулат уже ощущал себя потерянным, а крик с кухни только подливал масла в огонь волнений. Вынес заказ он также непоколебимо, как и принимал его, после подошёл, чтобы рассчитать клиентов. Как давно ушла та троица шумных, он не заметил. Стоило только заданной сумме монет лечь в его ладонь, как дверь таверны широко распахнулась, а внутрь влетел тот самый молодой голубоглазый гвардеец, звонко проголосивший на всё помещение: — Отец! Стретч, брат! Не представляете, что произошло! Банда Кошмаров буйствует в нашем городе! Они уже обчистили… Визг смолк, а Эллиот отчётливо видел, что парень тоже узнал его. Давно не виделись, что сказать. Неделю? Или дня три? Интересно, а Гастер знал об этом, старый черт? Значит, это и есть Блуберри? Секунда, и мулат уже пробирается через окно в кухне. — Стой! Я не трону тебя! Постой! Отец рассказал мне о тебе, Эллиот! Я тебе не враг! И всё-таки, жизнь его — та ещё карусель. «Уверяю тебя, Гастер, до конца моей жизни, если мы встретимся не за стенами решётки, я буду бить тебя по лицу, вспоминая это».***
POV! Эллиот Вот мы и вернулись к началу. Я в мешке, пересчитываю все углы, на которые напарывается идиот, несущий меня на своём плече, и готовлюсь к скорейшей гибели. Признаюсь, что сидя в своей каморке у тёплого котла, я даже думал, что обойдётся. Накормил бродячую кошку-подружку, смог заняться разборкой скопившихся за неделю запчастей, почти уснул. Был близок к этому, пока не услышал громкий звук удара о медную трубу и тихие ругательства. Да, я запаниковал, потому что мне было некуда бежать, да и ни одному человеку в здравом уме не придёт в голову мысль ночью пробираться сквозь напичканные горячими трубами коридоры захудалого района нижней части города. Клянусь, никогда за свою жизнь не встречал такого безумца. Всё бывает в первый раз. Я сопротивлялся, но меня слишком легко и просто повязали по рукам и ногам, запихнув в пыльный мешок. — Да чёрт тебя подери! Как здесь ходить можно?! На кой Найтмеру сдалась эта девчонка, кто-нибудь понимает? — Это мальчишка. — Тем более! Зачем ему мальчонка?! — Ты думаешь, я знаю? Капитан приказал — выполняй. Или ты мечтаешь о дыре в черепе как у Хоррора, а, Даст? — Завались, Килл. По пересчитанным боками углам мулат примерно понимал направление пути бандитов, но стоило им выйти на широкую улицу, как он дезориентировался. — А этот поспокойнее художничка будет. — Ещё бы, посмотри на него. Он же мельче его в раза два. Инк, может, и ростом не вышел, но крупный, гад. — Но с этим-то справиться мог и кто-нибудь один. Зачем отправлять двоих? — Кошмар велел перестраховаться. Малявка хитёр, сбежал от имперских псов и обвёл вокруг пальца Найтмера. Можешь себе представить? Самого менестреля обмана и хитрости! — Вот так номер. И в чем просчёт? — В выборе компании. Шавки, которым он награбленные денежки таскал, за него денег просили, торговались, даже других предлагали. — А Найти… — было слышно, что говоривший не спрашивал, а скорее ждал подтверждения своим мыслям. — Отправил их к праотцам! Ну и денежки прихватил, разумеется. Раздался веселый смех. — Ого-го! Да ты у нас ценная куколка, оказывается, — проговорил Даст, подбрасывая меня на плече, за что и получил череду ругательств в свой адрес. — Ещё и с характером! А мне он начинает нравиться. Если бы я не знал, что вы несёте меня на верную погибель, я бы смог сказать тоже и про него. Разве что только про себя.