Когда Роза вышла из камина в гостиную Скорпиуса, первое, что она заметила, это то, что все это место было так похоже на него. Конечно, это было довольно глупо, потому что это был его дом, в конце концов, — и все же по какой-то причине это на мгновение остановило ее.
Во-первых, пахло Скорпиусом: шалфеем и сандалом. Роза предположила, что это был его одеколон, который она постоянно ощущала в последние несколько недель. Но, возможно, это просто был его запах, словно феромоны заражали воздух и рассеивали ее здравый смысл. Затем, когда она повернулась, чтобы осмотреть гостиную, то поняла, что и комната тоже похожа на него. Все было в оттенках темно-зеленого, синего и серого, мебель выглядела дорогой и шикарной, с вставками из красного дерева. Она была почти нетронутой — слишком красивой, чтобы к ней можно было прикоснуться — не считая мелких намеков, которые Роза заметила только при втором осмотре. Как и человека, нужно было раскрыть тайные грани комнаты: стена из фотографий, которая оживляла гостиную (Роза заметила знакомую шевелюру непослушных черных волос, запечатленную на некоторых из них), стопка фотографий на столе, пластинки — удивительная смесь волшебных и магловских музыкантов, и современный граммофон. Винтажный квиддичный плакат в рамке занимал стену над диваном, а в углу гордо стояла набитая книжная полка, которая могла вызвать зависть у когтевранцев. На полках стоял большой глобус, с чем-то похожим на иглы дикобраза, воткнутыми в разные страны. Она подумала, что это все места, которые он уже посетил или хотел посетить?
«Может, нам удастся поехать вместе», — подумала Роза, прежде чем немедленно отбросить эту идею, и покачала головой. Лучше не забегать вперед, и, кроме того, она все еще чувствовала себя изрядно возмущенной всей новой информацией. То, что она могла ответить взаимностью на любые его чувства (и даже в этом вопросе она не могла быть уверена — Альбус не был особенно точен в своей оговорке), не значит, что она ценила, когда ею манипулируют. То, что Уизли держали в неведении, лгали и откровенно подвергали эмоциональной травле, было причиной того, почему она была здесь.
Роза собиралась выйти в коридор в поисках жильца квартиры, когда заметила открытый экземпляр журнала «Ведьмополитен», лежащий рядом с диваном. Ей не нужно было приглядываться, чтобы узнать разворот на две страницы с фотографиями, сделанными на летнем званом вечере. Ее сердце екнуло при мысли, что Скорпиус мог прийти к тому же выводу, что и она, глядя на фотографии их двоих:
Что она была явно одержима им. Даже если сама тогда этого не осознавала.
Роза заметила стопку подобных журналов, торчащих из корзины в углу. О, Мерлин, она догадывалась, что этот придурок подписался на эту пустую тряпку! Она громко засмеялась, чувствуя радость от того, что у нее появилось чудесное оружие, которое можно использовать против него.
— Роза?
Она резко обернулась, ухмыляясь, и обнаружила, что Скорпиус стоит в открытом дверном проеме. На нем была простая белая футболка и темно-серые спортивные штаны, а из его приоткрытого рта торчала зубная щетка. Глаза серого цвета смотрели на нее со смесью тревоги и подозрения. Оглядываясь назад, Роза подумала, что, вероятно, было немного странно застать ее без приглашения в его доме, который она никогда раньше не посещала. Но ее невозможно было остановить.
Нацепив мрачную улыбку, она пошла обратно к камину:
— Ну, разве это не интересно, — она хлопнула ладонью по накидке. — Что камин, который якобы не работает, помог мне попасть сюда довольно невредимой, не так ли?
Скорпиус сузил глаза, быстро переводя взгляд с нее на огонь. Он осторожно опустил зубную щетку:
— Э-э, да. Ну, я подключил его сегодня утром, так что…
— В самом деле? — преувеличенное удивление Розы повысило ее голос на несколько октав. — В таком случае ты обязательно должен дать мне контакты своего специалиста по камину! Так трудно найти надежного человека, не говоря уже о таком, который готов выйти на работу в субботу!
Лицо Скорпиуса потемнело. Она увидела едва уловимое изменение его позы, напряжение в его плечах. Он защищался:
— Что ты здесь делаешь, Роза? — сердито пробормотал он, возможно, потому, что ему не нравилось направление разговора, или, может быть, он просто вспомнил, что в последний раз, когда они были наедине, он разозлился на нее.
Роза скрестила руки на груди и выдержала его взгляд:
— Альбус снова пьет.
Он безразлично пожал плечами.
— И? Сегодня суббота. Что-нибудь еще?
Она отважно сопротивлялась непреодолимому желанию одарить его презрительной усмешкой:
— Альбус пьет, потому что обезумел. Тот «срыв», о котором ты так беспокоился, ну, он произошел.
На его каменном лице появилось понимание, и он направился к ней и камину.
— Что, во имя Салазара, ты здесь делаешь? Почему ты оставила его одного?
Роза шагнула в сторону, чтобы преградить ему путь:
— Он не один. Я вызвала Лили, она, наверное, уже в квартире…
— Малышка Поттер?! Ты вызвала… Мерлин, Уизли, ты сошла с ума? Главная задача — помешать человеку заавадить самого себя, а не помочь сделать это!
— О, не будь таким глупым, — резко сказала она, снова вставая у него на пути, когда он попытался обойти ее. — Она его сестра, и если кто-то может справиться с мелодраматическим Альбусом, то это она.
Скорпиус определенно не был с ней согласен, но перестал пытаться пройти мимо нее и в отчаянии всплеснул руками:
— Тогда в чем дело, Уизли? Почему ты здесь? Вчера ты ясно дала понять, что твой единственный приоритет — эмоциональное благополучие твоего кузена-идиота, и все же ты решила приехать и осмотреть мою квартиру в час, когда нужна ему.
— Я не шпионю, если ты об этом! — воскликнула она возмущенно. — Я пришла сюда, чтобы найти тебя, придурок, — хотя она уже пыталась вспомнить, почему вообще посчитала это хорошей идеей. И тут ей пришла в голову еще одна ужасная мысль. — Здесь есть еще кто-нибудь? — она нервно поглядела на дверной проем через его плечо, вспоминая свои прежние видения, в которых он путался в простынях с одной или двумя барменшами. Ее желудок недовольно дернулся.
— Что? — он смотрел на нее сверху вниз, сердитый и смущенный. — Нет. Почему здесь должен быть кто-то еще?
— Нет причины, — пробормотала она, отводя глаза от него, надеясь, что ни паника, ни облегчение, которое она только что испытала, не были очевидны.
— Послушай, Уизли, либо скажи мне, что ты делаешь в моей гостиной, либо оставь меня в покое. У меня головная боль, которая может сравниться с проклятием Круциатус, и нет никакого желания вступать с тобой в перепалку сегодня.
Роза бросила на него особенно грозный взгляд, но сумела прикусить язык, прежде чем слова «высокомерный» и «придурок» смогли вырваться наружу. Вместо этого она сжала кулаки и глубоко вздохнула. Все шло не так, как планировалось. Лучше начать с самого начала:
— Альбус пьет…
— Да, ты уже говорила это! Милый Салазар, мы здесь ходим кругами…
Сдержанность Розы закончилась, ее взгляд уперся в блондина:
— Мне заставить тебя замолчать, — она угрожающе ткнула в него палочкой, — или тебе самому удастся закрыть свой раздражающий рот на одну секунду?! — Скорпиус зарычал на нее, но больше не вмешивался. — Как я уже сказала, — вскипела она, — он пьет. И когда Альбус пьет, он часто забывает, что вышел из Слизерина, известного выпуском самых лживых волшебников в истории. И еще забывает, что не предназначен для того, чтобы рассказывать определенные вещи определенным людям.
Она видела, как глаза Скорпиуса почти незаметно сузились.
— Например, — продолжила Роза, пристально глядя на него, — он однажды сказал Роксане после того, как выпил слишком много пива в «Трех метлах», что ее новая стрижка сделала ее похожей на миссис Норрис. И на особенно насыщенном событиями воскресном обеде, выпив две бутылки сливочного пива, он случайно сдал Джеймса, сказав дяде Гарри, что тот не собирается возвращаться в школу, чтобы сдать свои ЖАБА…
— Не то чтобы это не увлекательная история, — язвительно прервал Скорпиус, — но есть ли в этой речи смысл?
Роза вздрогнула. Он был самим собой, мерзавцем, которого она так привыкла ненавидеть в течение первых пятнадцати лет их знакомства, и ей приходилось бороться со всеми своими старыми инстинктами, говорящими ей ругаться, кричать и проклинать его до середины следующей недели. Она должна была попытаться вспомнить причину, по которой она сочла нужным прийти сюда (помимо инстинктивного побуждения покричать на него), потому что Уизли обнаружила, что он был гораздо больше, чем просто ухмылка и острый язык. Что он на самом деле был добрым и порядочным, заботливым и веселым. Что он достоин того, чтобы его любили только за то, кем он был… И что Роза каким-то образом оказалась первой в очереди, если он пожелает, чтобы кто-то это сделал.
Однако все это было довольно трудно вспомнить, глядя на его глупое насмешливое лицо.
— По-моему, невыносимо самодовольный мерзавец, — ее губы непроизвольно скривились, — Ал сказал мне то, что ты сказал ему, и то, что ты почти сказал мне, и теперь я здесь, чтобы сказать тебе, что я знаю, но я хочу услышать это от тебя первой!
Он возмущенно приподнял бровь, скрестив руки на груди:
— Уизли, я даже не уверен, что это сейчас было на английском.
Она яростно выдохнула. Почему он всегда должен быть таким сложным?! И как Малфой смеет хмуриться и ухмыляться ей, ведя себя высокомерно только потому, что он мог составить грамматически правильное предложение, когда обращался с ней как с марионеткой в течение нескольких недель. Натравливает ее на себя и втягивает в свою паутину полуправды и интриг. И — Боги! — он выглядел раздражающе красивым в этой облегающей футболке. Мышцы плеч были напряжены, а волосы растрепаны. Может быть, он позволит ей провести пальцами по его волосам позже, а потом…
Сосредоточься, Роза!
— Почему ты солгал мне? — сказала она после нескольких успокаивающих дыхательных упражнений, охладив свою ярость до угрожающего кипения.
Он нахмурился и осторожно посмотрел на нее:
— Ты должна быть немного более конкретной. Я лгал тебе огромное количество раз за эти годы.
Она закатила глаза; что ж, это обнадеживает.
— Насчет камина. Ты сказал мне, что еще не подключил свою квартиру, но, очевидно, это неправда, — она махнула рукой в сторону камина, из которого недавно вышла. — Это кажется странным.
Челюсть Скорпиуса дернулась. Если бы сама Роза была немного внимательнее, она могла бы заметить легкий румянец, покрывший его щеки.
— Возможно, мне просто не нравятся любопытные авроры, знающие обо всех моих приходах и уходах, — пожал он плечами.
«Хорошо что он был вне досягаемости», — размышляла Роза, поскольку у нее возникло довольно злобное желание внезапно ударить его по носу.
— Или, может быть, ты просто полон дерьма гиппогрифа, Малфой, — прорычала она. — Ты солгал об этом, когда я нашла тебя в своей постели, и снова после того, как мы были в пабе, и снова на званом вечере, и я хочу знать, почему.
— Жаль, что мы с тобой оба знаем, что твое «я хочу знать» останется без ответа. Или твоя блестящая мать никогда не учила тебя манерам, Рози?
Использование слишком знакомого прозвища вызвало у нее нечто вроде потрясения. Тогда она внимательно посмотрела на него, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь красный туман своего раздражения. Малфой был уклончивым мерзавцем, хотя в этом не было ничего нового, и она действительно должна была этого ожидать. Роза пришла сюда в надежде на извинения и подтверждение того, что ее вновь обретенные чувства будут встречены взаимностью, и на самом деле даже не думала о возможности не получить этого. Эта мысль вызвала ощущение сходное изжоге, и Уизли сглотнула.
— В ту ночь, когда вы с Альбусом выпивали, и я проснулась с тобой в моей… комнате, — она не могла заставить себя сказать «постель»; само по себе слово вызывало в воображении образы сплетенных конечностей, хриплых стонов и длинных бледных пальцев, скользящих по ее коже. Она быстро сморгнула, прежде чем эти образы успели отвлечь ее. — Ты… Я имею в виду, ты пришел мне что-то сказать?
Скорпиус смотрел на нее с каменным и бесстрастным выражением лица.
— Почему ты так думаешь?
— Альбус сказал…
Он крепко стиснул челюсти и отвернулся:
— Хорошо, я думаю, мы оба можем согласиться с тем, что за последние несколько недель Поттер стал несколько психически неуравновешенным. Наверное, лучше не воспринимать все, что он говорит, слишком серьезно.
Сердце Розы глухо застучало в груди. Она неуверенно смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, и видела, как натягиваются сухожилия на его шее. Ей показалось, что она даже может видеть, как бьется его пульс. Весь этот разговор был подобен стоянию на обвалившемся краю утеса, в сотнях футов над острыми скалами, или в море, кишащем акулами, или в яме с вулканической лавой, или каким-то другим столь же невероятным, но мучительным способом умереть.
Несмотря на все утверждения Малфоя, Роза знала, что Альбус не лгал. Ее кузен не стал бы так поступать с ней, в каком бы состоянии не находился. Но она предположила, что, возможно, Скорпиус просто передумал. То, что он что-то почувствовал несколько недель назад, не означало, что он чувствовал это сейчас. Может быть, все это время, проведенное вместе, заставило его пересмотреть свои чувства. Рыжая знала, что временами с ней бывает трудно, и, ну, не то чтобы она изо всех сил старалась быть с ним милой последние пятнадцать лет, не так ли? Может быть, он вообще сожалел о том, что сказал Альбусу. Может, Скорпиус пожалел, что поцеловал ее. Может быть, он больше не хотел от нее ничего, кроме как вернуться к их прежним отношениям с плохо скрытой взаимной неприязнью.
Она почувствовала внезапное покалывание в глазах. О, сиськи Хельги, она прикусила нижнюю губу, чтобы не задрожать. Это было плохо. Она не была плаксой. Настало время уклончивых маневров.
Роза была готова сбежать; не хотелось думать о том, что Скорпиус просто не хочет ее, когда тот стоял прямо перед ней. Но если и был хоть один урок, который ей преподала жизнь — как будущему аврору, как гриффиндорцу, как Уизли — это то, что иногда нужно быть храброй.
— Возможно, ты прав, — пробормотала Роза, проводя рукой по непослушным кудряшкам и пытаясь окончательно не растерять мужество. — Но дело в том, что ты однажды сказал мне, что должен быть грандиозный жест… Ну, знаешь, чтобы парень добился девушки своей мечты, — она неловко поерзала и поняла, что больше не может смотреть ему в глаза. — И, ну, если бы это было так: ты ворвался в мою комнату посреди ночи, чтобы поговорить со мной, абсолютно пьяный и, вероятно, как самоуверенный мудак… — она пожала плечами и устремила взгляд на на потолок. — Несмотря ни на что, я думаю, что это действительно сработало бы.
Скорпиус уставился на Розу. Роза уставилась на светильник, как если бы это была самая интересная вещь, которую она когда-либо видела в своей жизни. Воздух между ними стал мертвенно тихим.
Розе удалось около тридцати мучительных секунд не слышать ничего, кроме биения своего пульса где-то в ушах, прежде чем она обнаружила, что больше не может сдерживаться. Ей нужно было выбраться из этой комнаты, которая выглядела и пахла как он. Ей нужно было уйти от человека, с которым она иррационально надеялась построить счастье, и который теперь предлагал ей лишь грубый взгляд. Она развернулась и быстро направилась к тому же камину, который отчасти и был виноват во всей этой неразберихе.
«Возможно, мне удастся скрыться», — с горечью подумала она. Может быть, они с Алом смогут переехать на безлюдный остров или на отдаленную горную вершину и всю оставшуюся жизнь жить безбрачными отшельниками без любви? Они могли открыть приют, куда другие идиоты, которые слишком сильно любили и слишком мало думали, могли прийти и оправиться от горя.
Она схватила горсть пороха, когда сильная рука сжала ее запястье и затащила обратно в гостиную. Роза споткнулась о собственные ноги, увидев пристальный серый взгляд цвета оружейного серебра. Ее губы приоткрылись, как и рука, и осыпавшийся порох испачкал дорогой на вид коврик.
— Что это значит? — Скорпиус практически крикнул на нее, его лицо внезапно оказалось очень близко к ее. Ее рука все еще была зажата в его хватке.
Ее инстинкты взяли верх, и Роза сердито посмотрела на него:
— А как ты думаешь, что это значит, придурок?!
— Представь, что я идиот…
— Особо и не надо представлять.
— … и объясни мне, — Скорпиус прищурился, глядя на нее. Роза чувствовала его тяжелое и теплое дыхание на своей щеке. Она тяжело сглотнула.
Ее пульс стучал в ушах и трепетал под его пальцами. Роза пыталась думать сквозь туман сбивающих с толку чувств. Она не хотела быть той, кто уступит первой, сделает себя уязвимой, но, как она узнала на своих лекциях о переговорах в ситуациях с заложниками: иногда нужно было отдать немного себя, чтобы получить взамен нечто большее.
— Это значит, — начала она, нервно облизнув губы, — что я недавно обнаружила, что ты не мусор из молекул и кислорода, — Малфой прорычал что-то неразборчивое и крепче сжал ее руку. Роза мысленно ударила себя: ей действительно придется поработать над своим желанием постоянно оскорблять его.
— Я имею в виду, — попыталась она снова, закрывая глаза, чтобы собраться с мыслями, — ты… Ты много работаешь, и тебе небезразлична работа, и ты на самом деле очень хорош в ней.
Скорпиус нахмурился:
— Ты пытаешься нанять меня, Уизли?
— Я пытаюсь сказать, что ты умный, — огрызнулась она на него, — и ты не растрачиваешь свои таланты. У тебя есть амбиции. Ты интуитивен и… добр. Ты заботишься о других людях, даже если не хочешь, чтобы они знали об этом; как Альбус, и твои родители, и девушки, которых кинули на свидании и которые нуждаются в алкоголе и жареной еде.
Малфой пристально смотрел, сосредоточившись на ее лице. Его брови сошлись на переносице.
Роза продолжала:
— Ты сообразительный. Ты заставляешь меня смеяться, и рядом с тобой никогда не бывает скучно. Ты можешь быть самым раздражающим мерзавцем на планете, но ты всегда держишь меня в напряжении.
Хватка на ее руке немного ослабла. Она почувствовала, как его большой палец рассеянно погладил ее запястье.
— Ты из тех, кто предлагает свое пальто девушке. Ты называешь по имени домовых эльфов и маглов, которые владеют магазином рыбы и чипсов, и ты готовишь самые вкусные завтраки, которые я когда-либо ела в своей жизни… — ее щеки немного покраснели, когда она поняла, что говорит бессвязные вещи. Роза устремила взгляд на его ключицу и попыталась сосредоточиться на самом важном. — Ты принимаешь проблемы спокойно, рядом с тобой места и вещи становятся более интересны, и ты заставляешь меня чувствовать себя на взводе.
Она случайно взглянула на его лицо и обнаружила, что его глаза стали цвета расплавленного металла. Хмурое выражение исчезло, но признаков ухмылки, насмешки или чего-нибудь жестокого не было. Роза глубоко вздохнула и приготовилась к последнему препятствию:
— Это значит, что, несмотря на весь мой здравый смысл, я влюблена в тебя.
И тут ее храбрость наконец отступила. В последующие секунды тишины Роза почувствовала, как ее колени стали невероятно слабыми, и только хватка Скорпиуса удерживала ее в вертикальном положении. Когда он наконец заговорил, она задалась вопросом: можно ли управлять Авадой без помощи палочки.
— Уизли, я был влюблен в тебя уже два года. Ты как раз вовремя догнала.
Роза моргнула, глядя на него, и ее румянец стал еще ярче. Она закатила глаза:
— Это не соревнование, Малфой, ради Мерлина, — а потом она лукаво посмотрела на него. — Два года? Правда?
Его собственные щеки предприняли отважную попытку соответствовать по цвету ее щекам, и он неловко потер шею сзади.
— Может, немного дольше, — робко пробормотал он.
— Дольше?! — брови Розы взлетели в удивлении. — Когда… Я имею в виду, что… Почему?
Он виновато пожал плечами, и внезапно настала его очередь изучать осветительные приборы.
— «Когда» — на той дурацкой вечеринке, которую я устроил в честь двадцать четвертого дня рождения Ала. Ты кричала на меня из-за чего-то несущественного, и я понял, что это была лучшая часть ночи. Потом ты пошла домой с Мэттью Бутом, этим пуффендуйским дрочилой, а я потом был в плохом настроении три недели, — скривился он при воспоминании. — «Почему?» — потому что я сам этого не понимаю. Очевидно, ты гениальна; жестоко забавна и досадно красива. На самом деле ты самый захватывающий человек, которого я знаю. Кошмар, который, кажется, сделал миссией своей жизни ненавидеть меня. Чертовски неприятно, что я не могу перестать думать о тебе, если честно.
У Розы было много вопросов, но ее сердце так бешено колотилось, что она не могла связно сформулировать ни один из них.
— Итак, когда ты сказал, что пытался соблазнить меня с семнадцати лет? — она подозрительно взглянула на него.
— Я просто пытался завести тебя. Я действительно считал тебя невероятно раздражающей в школе. Ты была гарпией.
Роза, фыркнув, сообразила, что это должно было ее рассердить, но, как ни странно, она просто почувствовала облегчение. Это было достаточно неприятное ощущение, как будто последние две недели ее тащили. Если бы вся их многолетняя враждебность в старшей школе тоже была ложью, ей, возможно, пришлось бы все переосмыслить.
— Почему ты не сказал мне раньше? — спросила она, нахмурившись, когда Скорпиус рассмеялся.
— Уизли… Ты знаешь, что до этого месяца мы почти десять лет не вели светские разговоры, верно? Даже когда я понял, что чувствую, каждый раз, когда я пытался подойти к тебе, ты просто закатывала глаза и называла меня мудаком! — Роза немного смутилась из-за этого и прикусила щеку — это звучало в точности так, как и было на самом деле, и она знала это. — Потом началась вся эта нелепая чушь со слухами, и внезапно ты пришла ко мне. Ты пришла на мою работу, позволила мне пригласить тебя на ужин… — он пожал плечами. — Я вряд ли собирался остановить все это, когда именно оно продолжало доставлять тебя прямо к моему порогу.
— Так ты продолжал лгать? — отозвалась Роза.
— Насчет камина да, — кивнул он, и его щеки покраснели, — но только потому, что я знал: ты никогда не признаешься, что хочешь, чтобы я остался. Я не лгал об остальном. Я ничего не делал с Маклаггеном или статьями в газете. Я просто… Не особо возражал против того, чтобы люди думали, что между нами что-то есть.
Роза фыркнула, сметнув с лица непослушный локон. Она вряд ли могла утверждать, что Малфой не прав. Она была просто ужасна по отношению к нему всякий раз, когда он приходил в квартиру или они пересекались на вечеринке — хотя, в свою защиту, она всегда считала, что ненависть была взаимной. И он часто был пьяным. Эта часть была полностью оправдана. Мудак, который заставлял ее чувствовать, будто ей не хватает внутреннего стержня, всякий раз, когда смотрел на нее. А еще она могла взорваться от ярости, счастья или неподдельной сексуальной потребности в любой момент, когда они были вместе.
Скорпиус откашлялся, привлекая ее внимание, и посмотрел на нее с легкой ухмылкой.
— Можем ли мы вернуться к разговору о том, как ты безумно любишь меня? — его большой палец скользнул по ее запястью.
Роза покраснела как свекла, но не смогла сдержать смешок, вырвавшийся из ее груди. Глядя на него — этого нелепого человека, который заставлял ее прочувствовать весь возможный спектр эмоций, она поняла, что сияет. На его собственном лице появилась мальчишеская ухмылка, полностью предназначенная для того, чтобы девушка упала в обморок. Роза должна была признать, что это было очень эффектно.
— Итак, — пробормотала она с горящими щеками, осознав, что они снова улыбаются друг другу, как идиоты. — Что сейчас должно произойти?
Скорпиус моргнул и провел рукой по уже растрепанным волосам.
— Я, честно говоря, понятия не имею. В моих многочисленных представлениях об этом разговоре ты обычно била меня кулаком по лицу.
— Я уверена, что ты полностью это заслужил.
Скорпиус кивнул, широко улыбаясь:
— О, определенно. Однако… Если ты на этот раз готова отказаться от тяжких телесных повреждений, я могу подумать о другом виде физической активности, который мы могли бы попробовать вместо этого, — в его глазах появился хищный блеск, который послал прилив тепла прямо в нижнюю часть живота Розы. Она закусила губу, наслаждаясь тем, как скользит его взгляд.
— Я не уверена, что ты можешь гарантировать мне такое же чувство удовлетворения, Малфой, — она ухмыльнулась, когда твёрдая рука обвилась вокруг её талии.
Скорпиус усмехнулся в ее шею, от чего мурашки пробежали по ее рукам, а дрожь рикошетом дошла до самого основания позвоночника. Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза — пьянящий ртутно-серый цвет на похотливом лазурно-синем — и облизнул губы.
— Для протокола, я полностью одержим тобой, Роза Уизли, — его голос стал громче. Роза остро осознала, сколько ненужной одежды было на них обоих.
Она опустила взгляд на его губы:
— Как ни странно, это чувство полностью взаимно.
Скорпиус опустил голову, и Роза поднялась на цыпочки. Потребовалось меньше наносекунды, чтобы их губы с силой встретились. Каждый из них испустил стон, ясно показавший их желание обладать друг другом. Она нетерпеливо приоткрыла для него губы. Ее рука скользнула в его волосы, когда Малфой крепко прижал ее к себе, буквально припечатывая к своей груди.
— Милая Хельга, — выдохнула Роза в его рот, и казалось, что это все, чем она жила последние несколько недель.
Его язык ласкал ее, ободряя и исследуя. Это было медленнее, чем их другие поцелуи, и Роза вновь чувствовала слабость в коленях. Его нос коснулся ее щеки, а легкая щетина покалывала подушечки ее пальцев, когда она гладила линию его подбородка. Малфой нежно прикусил ее нижнюю губу, и Роза прижалась к нему со вздохом.
— Боже, Роза… — он издал звук откуда-то из глубины груди, и она практически почувствовала вибрацию кончиками пальцев.
Скорпиус потянул ее к дверному проему, в то время как Роза попыталась направить их к дивану. Он ухмыльнулся ей, и она надула губы, просунув руки под его футболку, надеясь, что он понял ее нетерпение. Он ответил взаимностью, и его холодные пальцы заставили ее дрожать, когда проскользнули под одежду и поднялись вверх по ее талии. Через несколько секунд Роза почувствовала, как подушечка его большого пальца коснулась хлопка ее бюстгальтера, и болезненная потребность — та, которую она временно подавила и заставила утихнуть после их ссоры в квартире — вернулась к жизни, заставив покалывание в пальцах ног и прилив желания объединиться между ее бедер. Она повернулась к нему, и он наконец согласился и повел ее к дивану, не отрываясь от поцелуя.
Внезапно Скорпиус остановился, вытащил палочку из кармана и махнул ею через плечо в сторону камина. Роза услышала слабый щелчок запирающих чар и приподняла бровь.
— Если ты думаешь, что я рискну хотя бы малейшим шансом на то, что Альбус или кто-то другой залезет сюда и прервет нас, пока я трахаю тебя, то ты глубоко ошибаешься, Уизли.
При его словах в ней, наконец, раскрутился тугой клубок похоти. Она издала отчаянный стон в то же время, когда схватила край его футболки и потащила его обратно к себе. Они столкнулись, руки потянулись друг к другу, его грудь столкнулась с ее, и они рухнули на диван. Его палочка с грохотом упала на пол.
Роза высвободилась из своего джемпера, за ней быстро последовала футболка Скорпиуса, и они оба остановились на мгновение, чтобы посмотреть друг на друга. Роза оглядела бледную кожу, напряженную мускулами и сухожилиями, четкие косые мышцы, исчезающие под поясом его брюк. Он поймал ее взгляд и ухмыльнулся. Щеки Розы покраснели, когда он опустил взгляд на ее грудь, и его собственные зрачки расширились. Она хотела как можно быстрее вернуть его руки назад.
Она упивалась его весом, когда Скорпиус оттолкнул ее обратно на подушки дивана, и начал целовать ее от уха до ключицы. Она ахнула и резко потянула его за волосы, когда Малфой внезапно стал всасывать ее сосок сквозь ткань бюстгальтера. Боги, если он в ближайшее время не снимет с нее остальную одежду, то скоро в трусиках будет лужа, в этом она была уверена. Роза смутно осознавала, что он скинул свои спортивные штаны, оставшись только в боксерах, прежде чем вернулся к ее губам. Его сильное увлечение ее нижней губой — покусывание, посасывание — отвлекало ее, пока Уизли не была на мгновение поражена ощущением прохладного воздуха на груди, который говорил о том, что Малфой уже снял с нее бюстгальтер. Он жадно ласкал ее ладонями, проводя пальцем по ее соску, пока тот не привлек к себе внимания.
— Скорпиус, пожалуйста, — выдохнула Роза в его плечо, и звук превратился в непроизвольное хныканье, когда он заменил большой палец ртом. Она дернулась к нему, и он застонал, высвободив ее сосок на кратчайшие секунды, прежде чем найти второй, лениво кружа языком, прежде чем втянуть его в рот. Роза корчилась под ним — о, черт побери, с каких это пор джинсы стали такими невыносимо неудобными?
Прижавшись к его плечам, Роза вывернулась из-под него ровно настолько, чтобы скинуть одежду. Скорпиус по-волчьи ухмыльнулся ее почти обнаженному телу, и Роза попыталась ударить его в грудь, но он схватил ее за запястье, потянув за собой, так что у нее не было другого выбора, кроме как забраться к нему на колени. Они оба испустили рваный стон, когда снова соединились; в новой позе жар ядра Розы соединился с твердым бугорком его боксеров.
Его губы снова были на ее губах через секунду, его язык исследовал ее рот, а его руки — остальную часть ее тела, бегая по ее талии, груди, запутываясь в волосах и хватаясь за бедра. Боль желания начала пульсировать с такой остротой, которой Роза никогда раньше не испытывала, и она прижалась к нему, пытаясь создать трение, которого так отчаянно жаждало ее тело. Скорпиус издал гортанный звук и крепче сжал ее бедра.
Он просунул руку между ними, провел пальцем по мокрому пятну на ее трусиках, заставив Розу вскрикнуть. Он самодовольно ухмыльнулся и пробормотал ей в шею:
— Шшш, Рози. Что подумают соседи?
Если бы она не была так сильно сосредоточена на его пальцах, которые дразняще поглаживали ее нижнее белье, она бы свирепо посмотрела на него. Честно, она бы так и сделала.
Скорпиус быстро отодвинул ее трусики в сторону, скользнув пальцем по влаге, которую там обнаружил.
— Черт побери, — простонал он, наблюдая, как веки Розы закрылись, ее бедра сами собой сжались. Она зашла слишком далеко, чтобы даже подумать о смущении. Больше недели рыжая не думала ни о чем другом; тот факт, что она была так физически готова к встрече с ним, не удивлял ее. Скорпиус, напротив, был загипнотизирован. Он не мог оторвать от нее глаз: он смотрел на ее лицо, губы, грудь. Он жадно наблюдал, когда скользнул в нее еще одним пальцем, и рыжая застонала и уронила голову ему на плечо.
— Скажи мне, что ты хочешь меня, Роза, — пробормотал он ей в кудри, его дыхание участилось.
Роза хныкала ему в шею и покачивалась на его руке:
— О, Мерлин… Скорпиус, пожалуйста… Я хочу тебя.
Внезапно его чудесные пальцы исчезли, и Роза чуть не вскрикнула от разочарования, прежде чем поняла, что ее мокрые трусики медленно скользнули по ее бедрам. Под ней было какое-то движение, а ее белья, как и боксеров Скорпиуса, давно не было. Она почувствовала его член напротив себя, горячий и твердый, и раздвинула ноги немного шире. Скорпиус отвел прядь ее волос и снова прижался к ней ртом, а затем, схватив ее за бедра, толкнулся в нее одним резким движением.
Его стоны удовольствия растворились в череде неразборчивых звуков, которые начала издавать Роза. Он отстранился, пока почти не вышел из нее, прежде чем скользнул обратно и задержался там. Роза ахнула от ощущения заполнения им. Несмотря на все свои фантазии, она никогда не мечтала о том, чтобы испытать нечто настолько невероятное. Она посмотрела вниз, и его глаза — такие темные, что она уже не могла понять, какого они цвета — встретились с ее. Они оба застонали, когда он вновь толкнулся в ней.
Их дыхание стало учащенным и прерывистым, когда Роза начала двигаться. Голова Скорпиуса упала на диван, когда она вошла в устойчивый ритм, бедра покачивались вверх и вниз, ее внутренние стенки крепко сжимали его. Он провел ногтями по чувствительному соску, и она вскрикнула, теряя концентрацию. Скорпиус ухмыльнулся ей и, милая Хельга, это было самым сексуальным, что она когда-либо видела в своей жизни. В ответ Роза засосала то место чуть ниже его челюсти. Он зарычал и схватил ее за бедра, используя их как рычаг, чтобы глубоко проникнуть в нее.
— О… Блядь, Скорпиус, — выдохнула она. Скорпиус застонал, снова и снова наблюдая, как исчезает в ней.
Роза схватилась за его плечи, когда он снова и снова врезался в нее, заставляя ее кричать от удовольствия с каждым толчком его бедер. Она была на грани, с того момента, как он впервые коснулся ее, и чувствовала, как ее оргазм приближается с каждым движением. Словно почувствовав, что она готова, Скорпиус вернул руку к ее клитору, легонько обведя ее самый чувствительный выступ шероховатой подушечкой большого пальца. Ощущение резко контрастировало с его быстрыми, мощными толчками.
Она закричала. Ее тело напряглось над ним, когда волна удовольствия обрушилась на нее, вырвавшись из точки, в которой они были так тесно соединены, пока каждая клетка ее тела не почувствовала себя охваченной самым сильным, чудесным огнем. Скорпиус продолжал врезаться в нее, даже когда она безвольно упала на его грудь, его пальцы впивались в ее бедра так, что оставались синяки, пока его толчки не стали беспорядочными. Он выкрикнул ее имя в ее кудри вместе с другими ругательствами, врезавшись в нее один, два, еще три раза, прежде чем полностью потерял себя в ней.
Это была груда из конечностей, пота и удовлетворения. Воздух был пропитан пьянящей смесью его, ее и секса. Роза и Скорпиус лежали, сцепившись, переводя дыхание и позволяя толчкам последних минут захлестнуть их в тишине комнаты. Она слышала, как его сердце бешено колотится под грудью, и задавалась вопросом, чувствовала ли она когда-либо такое полное удовлетворение за всю свою жизнь. Будучи в руках Скорпиуса, который крепко обнимал ее и рассеянно поглаживал по лопатке, Роза смотрела на него снизу вверх из-под густых ресниц. Он открыл один глаз и улыбнулся ей, лениво и сытно.
— Ты не представляешь, как долго я хотел это сделать, — пробормотал он.
Она фыркнула в основание его шеи.
— Очевидно, два года.
Он усмехнулся, и она услышала, как это отозвалось у него в груди. Мерлин, ей нравился этот звук.
— Дольше, если говорить честно. Я сказал, что ты раздражала меня в школе, а не то, что я не фантазировал о том, чтобы трахнуть тебя в кладовке с метлами. Мне нравится думать, что это могло сбить с тебя корону.
— Мерзавец, — она шлепнула его в грудь, но не смогла сдержать смеха и румянца, который согрел ее щеки.
Она могла бы оставаться там в течение нескольких часов, согретая его теплом после лучшего секса в ее жизни, но, когда сердцебиение стало замедляться, и весь остальной мир вернулся в ее сознание, она поняла, что на самом деле не закончила выяснять отношения с людьми на сегодня. Поднявшись с его колен, она попыталась высвободиться из его рук, но он крепче обнял ее, притягивая к себе. Он поцеловал ее в лоб, нос, обе щеки, а затем улыбнулся ей, как идиот.
— Дай мне десять минут, и тогда мы сделаем это снова. А затем снова и снова, пока один из нас или оба не потеряют сознание от полного истощения.
— Вообще-то, — она закусила губу, — мне нужно кое-где быть, хочешь верь, хочешь не верь.
Можно было подумать, что она просто ударила его по лицу, увидев его возмущенный взгляд.
— Я определенно не верю в это. Невозможно. Нет другого места в мире, где ты должна быть прямо сейчас.
Роза ухмыльнулась, пока рылась на полу в поисках выброшенной одежды, натягивая свитер через голову.
— Я сказала, что нужно, а не что хочу, Малфой. Поверь мне: мне больше нигде не хочется быть, кроме как здесь.
Он прищурился, глядя на нее, и фыркнул, очевидно, лишь слегка успокоившись.
— Хорошо. У тебя есть один час. И если к тому времени ты не вернешься в эту квартиру, голой в мою постель, я сам приду, чтобы найти тебя и затащить обратно.
Роза посмотрела на его ухмылку и снова почувствовала, как что-то шевелится за ее пупком. Нет, похоже, она тоже не совсем закончила с ним.
— Даю слово, — она наклонилась и глубоко поцеловала его, задержавшись намного дольше, чем собиралась, и почти пять минут спустя ей пришлось снова вырваться из его рук. Она добралась до входной двери, когда споткнулась о копию «Ведьмополитена», брошенную на пол. Подняв его, ее глаза метнулись по фотографиям, на которых они были вместе, и она поняла, что должна скрывать свою глупую улыбку, опасаясь неизбежного злорадства Скорпиуса.
Пара рук обвилась вокруг ее талии, и она почувствовала тепло обнаженной груди, прижатой к ее спине. К счастью, он хотя бы соизволил снова надеть штаны.
— Мне было интересно, видела ли ты это уже, — пробормотал Скорпиус через ее плечо. — Я пришлю сову и заставлю их напечатать опровержение комментария о «девушке». Не могу представить, как ваш следующий воскресный обед пройдет спокойно.
Роза прикусила щеку, наблюдая, как различные печатные версии ее буквально светятся от счастья. Это было действительно противно.
— Или, знаешь… — она небрежно пожала плечами, — не надо, — она повернула голову, уловив надежду, настороженный взгляд в его глазах, и усмехнулась. — Я бы сказала, что все рано или поздно об этом узнают, но я почти уверена, что они думают, что мы занимаемся этим уже несколько недель.
— Я полагаю, лучше поздно, чем никогда, — он имел наглость подмигнуть ей.
***
Чтобы не попасть в национальные газеты в третий раз за неделю (в конце концов, это был преимущественно магловский район), Роза трансгрессировала в уединенное место в нескольких кварталах от предполагаемого пункта назначения. Она не возражала против прогулки; прохладный вечерний воздух казался великолепным на ее раскрасневшейся и чувствительной коже — кто знал, что признание в любви может придать девушке такой сияющий цвет? — и с каждым шагом она чувствовала восхитительную боль в глубине себя, подтверждающую, что она только что была по-королевски оттрахана. Она чувствовала себя просто великолепно.
Она подошла к знакомой зеленой двери, целеустремленно постучав, и подпрыгнула на каблуках, прислушиваясь к движению изнутри.
Дверь приоткрылась, и из нее выглянуло бледное лицо.
— Рози?
Роза уставилась на подругу и ее брови взлетели вверх. Мария Томас не преувеличивала: бедняжка выглядела как настоящий гиппогриф. Под глазами были темно-фиолетовые мешки, кончик носа казался красным от чрезмерного использования салфеток, и были явные признаки того, что она не ела должным образом больше недели.
— Эмили, — вздохнула Роза, ласково улыбаясь и размышляя о человеческом идиотизме. — Я думаю, мы с тобой должны поговорить, не так ли?
***
18 месяцев спустя
«Три метлы» еще никогда не выглядели так празднично.
Гирлянды золотых волшебных огней (в которых, как уверяла мама Розы, настоящих фей не было) были нанизаны на стропила, спускались с балкона и обвивали перила. Между ними переплелись белые и золотые полосы, и немного конфетти усеяли пол, взлетая под ногами людей, как сверкающие снежинки.
Роза рассматривала все это со своего места в конце барной стойки. Комната сияла, и не только от декораций, но и от людей в ней. В настоящее время паб был закрыт для публики из-за частного приема, и, как ни старайся, Роза не могла испытывать ничего, кроме радости от этой комнаты, полной ее самых близких и родных. Даже Джеймс казался менее раздражающим, чем обычно, хотя это могло быть как-то связано с тем фактом, что Фред и Доминик весь вечер подливали ему напитки, и в настоящее время он громко храпел в ванной.
Ранее в тот же день Альбус Северус Поттер и Эмили Алиса Лонгботтом поженились в розарии в Хогвартсе. Роза нашла обстановку слишком ностальгической, но полагала, что это имело смысл, раз уж отец жениха когда-то буквально спас школу от сожжения дотла, а отец невесты был ее новым директором.
Мать Эмили, Ханна, сделала все возможное, чтобы семейный паб стал идеальным местом для проведения торжеств.
В шумной толпе Роза заметила знакомую ухмылку, приближающуюся к ней. Ее лицо озарила широкая улыбка, когда их глаза встретились, и владелец ухмылки скользнул на табурет рядом с ней, дыша так, словно запыхался.
— Веселишься? — Роза рассмеялась, инстинктивно положив руку ему на бедро.
Скорпиус улыбнулся ей в ответ.
— Твоя мать — гроза танцпола. А твой отец сбил меня с ног во время «Гей Гордон», и я не уверен, что это было случайно.
Роза протянула:
— О, почти наверняка нет, — она едва сдерживала смех.
Скорпиус насмешливо посмотрел на нее, обнял за плечи и украдкой поцеловал, прежде чем кивнуть на море рыжих голов.
— Так… Можешь представить себе все это в следующий раз?
Роза чуть не упала со стула:
— Прошу прощения? — она смотрела на него, голубые глаза быстро моргали.
Скорпиус небрежно пожал плечами, глаза его вспыхнули знакомым блеском.
— Похоже, это весело. Каждый может одеться в свои лучшие наряды, мы произнесем красивые речи, а затем выпьем много алкоголя. К тому же, ты выглядишь особенно восхитительно в белом, — ухмыльнулся он ей.
Приступ головокружения напомнил Розе о том, что ей нужно дышать.
— Скорпиус… — она осторожно посмотрела на него. — Ты…?
— Кроме того, на днях я обнаружил вот это. Оно просто валялось, и я подумал, что тебе может понравиться, — он проигнорировал ее испуг и выудил из кармана маленькую бархатную коробочку, небрежно протянув ей. Роза схватила коробочку дрожащими руками, быстро расстегнула тонкую серебряную застежку, и ахнула от содержимого.
— Скорпиус Малфой, — недоверчиво упрекнула она его. — Кольцо с нашими инициалами на нем и изумрудом размером с мой кулак не могло просто «валяться»!
Скорпиус хихикнул и весело фыркнул.
— Ты слишком умна, Уизли, и, как всегда, видишь меня насквозь. Я сделал это. Для тебя, если ты все еще не поняла.
Роза бросила на него презрительный взгляд, но губы выдали ее, когда искривились в широкой улыбке. Она уставилась на кольцо, лежащее на бархатной подушечке. Свет ближайшей свечи упал на одну из тонких граней, украшенных драгоценными камнями, и кольцо почти ослепило ее. Оно было удивительно красивым.
— Так что ты скажешь?
Она взглянула на него как раз вовремя, чтобы заметить проблеск неуверенности, мелькнувший на его лице. Он быстро скрыл это своей ухмылкой, но она слишком хорошо его знала. Она смотрела в эти глаза слишком часто за последние полтора года. Она стала экспертом в тайных эмоциях Скорпиуса Малфоя.
— Я скажу, — пробормотала она, и на ее губах появилась дразнящая улыбка, — что ты должен спросить меня еще раз через час, — Скорпиус нахмурился, но она отвлекла его, наклонившись и поцеловав очень специфическое место прямо под его ухом. — Потому что прямо сейчас я хотела бы воспользоваться одной из комнат для гостей наверху. Видишь ли, какой-то идиот однажды сказал мне, что это традиция, — она рассмеялась, — торжественный долг шафера и подружки невесты. Напиться и потрахаться. И мне бы не хотелось ее нарушать.
Взгляд Скорпиуса потемнел, его глаза медленно спустились от ее лица вниз, к платью. Роза соскользнула (так, как она любила воображать, элегантно) со стула, призывая его следовать за ней, нежно потянув за руку. Они почти добрались до вершины лестницы — и, что наиболее важно, скрылись из поля зрения родителей, — когда она почувствовала, как его рука скользнула по ее заднице, собственнически остановившись на бедрах.
— Просто ради моего тихо тревожащегося эго, — пробормотал он ей в ухо, заставляя сердце биться немного быстрее, — когда я спрошу тебя снова через час, ты скажешь «да», верно?
Роза фыркнула:
— Да, Малфой, ты невозможный мерзавец, — она закатила глаза и улыбнулась ему. — Я скажу «да».
