The Rumour Mill

      Как и следовало ожидать, на следующий день у Альбуса было сильное похмелье. Это не стало сюрпризом для Розы, которая хорошо знала привычки своего кузена и его мерзавца-друга. Она нашла Ала, склонившегося над унитазом около половины четвертого утра. Его рвало и он был в ужасном беспорядке.       — Лучше бы ты оставил все это в том баре, где вы были… — пробормотала она с гримасой, протягивая ему стакан воды и гадая, что же они пили и от чего рвотные массы оказались такого странного цвета.       Альбус со стоном покачал головой:       — Нет, у меня есть некоторый опыт в этом. Рвота в общественном туалете слишком привлекает внимание своим звуком.       Хотя это оставило у нее гораздо больше вопросов, чем ответов, Роза приняла решение не выяснять никаких подробностей и вместо этого помогла ему заползти в кровать. Она оставила бодроперцовое зелье на прикроватном столике, чтобы облегчить неизбежную головную боль утром.       На следующий день Скорпиуса не было. Это был первый день за всю неделю, когда он не украсил их маленькую квартирку своим «благочестивым» присутствием. Роза обдумывала это, когда готовила Альбусу третью чашку крепкого кофе. Ей нравилось предполагать, что Малфой так же страдает от похмелья, как и ее кузен, и что у него нет сил передвинуться со своего дивана, и, как невольно подсказала небольшая часть мозга, нет сил общаться с какой-нибудь барменшей, которую он мог подцепить накануне. На самом деле, Роза была настолько поглощена этой мстительной мыслью, что случайно сбила локтем свою любимую кружку, ту, на которой был логотип «Всевозможных волшебных вредилок» со сколом на ободке. Кружка ударилась о линолеум, едва не залив ее пальцы ног обжигающим горячим кофе.       — Скорпиус блядь Малфой, — вскрикнула она, сметая осколки фарфора в мусорное ведро, агрессивно взмахнув палочкой. Погубил целую неделю, ее репутацию, а возможно, и всю жизнь, а теперь еще и ее любимую кружку. Безжалостный мерзавец.       Она все еще не совсем осознала их разговор накануне вечером. Всю неделю она нервничала, ходила за ним на цыпочках, терпеливо ждала и отчаянно жаждала возможность снова побыть с ним наедине. А потом, когда это наконец случилось, он накричал на нее. И почему?! Потому что она попросила присмотреть за ее кузеном? Это изначально было его идеей, и они вместе с этим согласились. Это Малфой начал против нее какую-то психологическую войну; раздражал ее мучительными поцелуями и своими тупыми взлохмаченными волосами, просто чтобы потом облить ее холодной водой и оставить разочарованной и растерянной.       Как она говорила: Мерзавец. Безжалостный.       Единственным положительным моментом того, что Ал находился в таком ужасном состоянии, было то, что за ним было очень легко следить, поскольку он весь день почти не вставал с дивана. Он то дремал, то умолял Розу о различных закусках и напитках, которые она неохотно подавала. Пока Поттер дремал, девушка смогла найти уйму развлечений: например, попытаться определить точный цвет их нового предмета мебели. Когда она впервые увидела их отвратительный диван, она подумала, что тот горчично-желтый, но чем дольше смотрела на него, тем больше он приобретал зеленовато-желтый оттенок с нотками лимона, и чем-то напоминал светоотражающие куртки, которые носили маглы на стройке возле ее работы. Как бы то ни было, от этого у нее заболела голова, и очень захотелось поджечь этот диван.       Оставив разгадку этой тайны на другой день, она решила, что сейчас самое подходящее время, чтобы разобрать гору почты, накопившейся за неделю. Обычно они вдвоем неплохо справлялись с такими вещами, но сейчас оба были немного отвлечены: у Ала был экзистенциальный кризис, а Роза мечтала целоваться с Малфоем и одновременно следила за кузеном, переживающем экзистенциальный кризис. Она бегло просмотрела первые несколько писем — счет за воду, флаер о новом китайском ресторане, который скоро откроется, и объявление с вопросом, не хочет ли она спонсировать горного тролля за 3 кната в месяц — все это ушло в мусорное ведро. Под ними была открытка от их кузины Люси, которая взяла академический отпуск перед последним курсом Хогвартса. Оказалось, что она добралась до какой-то деревни в Камбодже и сделала себе пирсинг в носу (Роза громко фыркнула, пытаясь представить, как ее дядя Перси отреагирует на это). Затем было приглашение на детскую вечеринку Виктуар через две недели, в котором было гораздо больше блесток, чем Роза считала нужным, и, наконец, свернутая копия последнего выпуска «Ведьмополитена».       Роза нахмурилась, глядя на журнал. Ни она, ни Ал не имели подписку и не покупали этот журнал, так что это казалось немного странным. Она вытащила его из остальной кучи бумаг и развернула, заметив, что кто-то нацарапал сверху фиолетовыми чернилами:       «Просто друзья, моя задница! Прибереги платье, кстати. Похоже, благодаря ему ты получила гораздо больше, чем я когда-либо! ~ Л»       У Розы возникло знакомое чувство внизу живота. Откинув остальную почту в сторону, она поспешно открыла глянцевый журнал, просматривая страницы в поисках того, чего боялась, но ожидала увидеть. Найти оказалось достаточно просто: разворот на двух страницах о последнем летнем званом вечере в Малфой-Мэнор, на участие и фотографирование в котором, согласно небольшой аннотации, написанной вверху страницы, журнал имел эксклюзивные права каждый год. Что ж, это определенно то, о чем Скорпиус не упомянул, убеждая Розу пойти с ним.       Просматривая страницу широко раскрытыми голубыми глазами, сердце Розы стучало все сильнее и сильнее. Ее сфотографировали не один раз, а, по крайней мере, шесть. Каждый раз со Скорпиусом. Каждый раз они с обожанием смотрели друг другу в глаза. И это было так трогательно, так черт возьми трогательно. Самое большое из всех фото, в центре, было изображением их двоих на лужайке: Скорпиус обнял Розу, прижимая ее к себе и склонив к ней голову. И момент, когда она повернулась к нему лицом, выглядел так, как будто они целуются. По крайней мере так это казалось каждому читателю «Ведьмополитена».       Подпись под ним гласила: «Молодой наследник поместья Малфоев, влюбленный в свою девушку Розу Уизли».       — Клевета! — прорычала Роза, заставив Ала проснуться. Он застонал и перевернулся на другой бок, громко всхрапнув.       Она вскочила с пола и начала метаться по комнате.       «Как они посмели намекнуть, что мы целовались на вечере? — возмущалась она. — Я имею в виду, технически было несколько поцелуев, но не тогда, не на глазах у людей, не так! А «девушка»?! Ради Хельги, это даже хуже, чем «партнер»! Откуда эти люди берут свои источники? Разве они не должны проверять свои истории перед тем, как печатать? Это просто мерзкая желтая пресса, и я не собираюсь это терпеть!»       Черт возьми Мерлина, Уизли внутренне вздрогнула: какой именно тираж у «Ведьмополитена»? Может, несколько тысяч? Некоторые из ее большой семьи читали его: Лили и Роксана, конечно, никогда не пропускали выпуск, тетя Флер, казалось, всегда держала копию в гостевой ванной, а тетя Одри любила разгадывать кроссворды. И если тетя Одри видела это, то и мама определенно знала об этом — у них был постоянный еженедельный разговор через камин, чтобы обсудить все рабочие и семейные сплетни за джин-тоником.       О, сиськи Хельги! — она поплелась на кухню — вся ее семья могла наблюдать за «влюбленностью» в мужчину, которого она ненавидела последнее десятилетие.       В ярости порывшись в кухонном ящике в поисках пергамента (с ясным намерением написать строго сформулированное письмо редактору журнала «Ведьмо-Лгунишка, порвались штанишки! — Политен»), Роза вырвала из журнала оскорбительные страницы. Глаза быстро отвлеклись от изображения Скорпиуса, якобы целующего ее. Она ненадолго остановилась, чтобы просмотреть и другие фотографии их двоих. Было еще несколько снимков, на которых они вместе в толпе болтали с другими гостями, а на одном Скорпиус, взяв ее за руку, уводил с вечеринки. Она сглотнула, вспоминая, куда они направились и до чего дошли, и почувствовала легкую дрожь.       Также была фотография, на которой они разговаривали с родителями Скорпиуса — она выглядела немного пораженной, но Малфой ободряюще положил руки ей на плечи и улыбался, как школьник. И последний снимок, опять же только их пары, запечатлел, как он вскакивал по лестнице, чтобы поприветствовать ее: широкая улыбка озаряла его лицо. Роза наблюдала, как ответила на его глупую ухмылку, когда Скорпиус подошел к ней, как ее глаза на мгновение зажмурились от счастья, прежде чем опомнилась. Изменение в ее поведении было незаметным, но значимым.       Трясущимися руками она положила журнал на стойку, внезапно почувствовав беспокойство и неуверенность в причине своего горя. Неужели дело в том, что она снова была публично разоблачена в любовной связи со Скорпиусом? Или… Было ли дело в том, что они сильно преувеличили, назвав ее его девушкой, и она была несчастна, потому что это неправда?       Ох… Черт возьми…       Роза попятилась от развернутых на столе страниц. Волна понимания обрушилась на нее, настолько яростная, что она боялась, что ее полностью унесет. У нее были чувства. И не только вожделение, позывы и покалывание, потому что он был отвратительно красивым сукиным сыном. Настоящие чувства. Досада, когда она ссорилась и спорила с ним. Восторг, когда удалось заставить его смеяться. Тепло в груди, когда он схватил ее за руку, и огорчение, когда его лицо затуманилось от боли.       Роза прижала руку ко рту. О, милая Хельга — она почувствовала, как весь воздух закончился в ее легких — она была влюблена в Скорпиуса Малфоя. Наконец-то настал тот самый холодный день в аду.       Потерянная посреди собственного экзистенциального кризиса, Роза не обратила внимания на низкий стон, донесшийся с дивана. Она услышала его во второй раз и опять проигнорировала, полагая, что Альбус проснулся от сильной головной боли и сухости во рту. Но потом он повторился — протяжный, печальный всхлип. Роза встряхнулась и выглянула из арки кухни. Она увидела, что кузен проснулся. Он сидел на диване, обхватив голову руками, и на его лице было выражение самого сломленного человека.       — Ал…? — неуверенно спросила она, а ее сердце все еще хаотично билось под грудью. — Что происходит? Все…? — ее голос оборвался от отчаянного взгляда, который он бросил. Его лицо было такого серого оттенка, который она никогда раньше не видела у живого человека.       — Рози, я… Я действительно люблю ее… И я все испортил, — последовал его неуверенный ответ.       Роза застыла; Альбус снова издал душераздирающий вопль и рухнул на диван. Изо всех сил пытаясь заставить свой собственный взрыв мыслей и чувств забраться в дальний уголок разума, она двинулась к кузену. Может быть, это было похмелье, а может быть, просто прошло достаточно времени, чтобы Ал все как следует обработал, но пресловутый срыв наступил. Альбус находился в состоянии эмоционального свободного падения.       И где, черт возьми, Скорпиус? Роза мысленно выругалась. Он был тем, кто якобы знал все о ее кузене и его нездоровых механизмах выживания. Малфой был тем, кто утверждал, что снова и снова выручал Ала из таких кризисов. А теперь его нигде не было. Возможно, он развлекался с какой-нибудь официанткой с надутыми губами, бесполезный мерзавец. О, да: она могла любить Скорпиуса и все такое, но у нее не было иллюзий, что он не самый невыносимый мерзавец в мире.       — Ал, — с тревогой нависла Роза над братом, — скажи мне, что делать. Что тебе нужно? — он просто смотрел на нее беспомощными пустыми глазами. — Все хорошо… Все хорошо… — она прыгала с ноги на ногу, пытаясь убедить себя так же, как и его. — Я… Я принесу выпивку!       Роза споткнулась, когда проскользнула на кухню, схватив полупустую бутылку огневиски из шкафа над раковиной и пару бокалов со стойки, прежде чем броситься обратно к нему. Похоже, похмелье было полностью забыто, потому что, когда ей, наконец, удалось вытащить чертову пробку из бутылки и налить здоровую порцию в его бокал, Ал потребовал еще одну, прямо сразу. Роза нервно наблюдала за ним. Ее голова все еще кружилась от недавних откровений, прежде чем она пробормотала ругательство под нос и налила себе бокал в знак солидарности.       Некоторое время они так и сидели: Ал, обхватив голову руками, а Роза на коленях у его ног, чувствуя себя такой же неподготовленной, как Джеймс перед каждым своим СОВ. «Любовь» со всеми ее испытаниями и невзгодами, со всеми ее поворотами и крайними ямами отчаяния — это то, с чем она (в буквальном смысле) познакомилась буквально пять минут назад.       — А ты ее видела? — Ал наконец поднял глаза, черные волосы упали на пустые зеленые глаза. — Эмили… На работе, я имею в виду. Она сказала, или… Она казалась…?       Роза прикусила нижнюю губу, но покачала головой. Верная своему слову, она ни разу на той неделе не подошла к подруге. Хотя, честно говоря, это было больше связано с тем фактом, что Эмили не пришла ни на одну из своих смен, а не с преданностью Альбусу. Со временем она даже впала в небольшую паранойю и в конце концов попросила Марию Томас, другую их подругу по программе обучения, проверить Эмили дома. Судя по всему, ее не похитили и не убили, как начала бояться Роза, но она, как деликатно выразилась Мария, «выглядела как гиппогриф». Но Роза не думала, что Альбусу нужно было услышать это прямо сейчас.       — Любовь — отстой, — мрачно пробормотал Ал, откидываясь на диванные подушки.       Роза подумала о мужчине со светлыми волосами и серыми глазами, о поцелуях, которые сносят с ног, и о спорах, от которых закипала кровь и болело сердце.       — Да, — мрачно пробормотала она. — Да.       Когда бледный вечерний свет пополз по полу гостиной, двое кузенов сидели в тихой солидарности. В конце концов их бутылка была опорожнена, другую вызволили из-под кровати Ала, где у него, по-видимому, был тайник, а оставшиеся лепешки от бабушки Молли — которые к настоящему времени имели консистенцию сходную с застывшей бетонной плитой — использовались вместо закуски. Хотя Роза не имела ни малейшего понятия, как можно было бы заставить Ала чувствовать себя лучше, у нее сложилось отчетливое впечатление, что просто быть рядом — это все, что от нее требовалось. Вместо этого они говорили о квиддиче и старых профессорах Хогвартса, о последней экспедиции их крестной матери Луны и о всеобщем удивлении, что Хьюго оказался умным. Они говорили обо всем и обо всех, кроме той причины, по которой они оба теперь сидели здесь, на этом ужасном диване в темноте.       Через несколько часов Альбус в конце концов снова поднял эту тему:       — И мне очень жаль, — вздохнул он, наклонив стакан так, что его напиток разлился, — за то, что не рассказал тебе обо всем раньше. Не знаю, о чем я думал.       Роза пожала плечами, задумчиво глядя в потолок:       — Все в порядке, Ал. Я понимаю, вроде как.       — Нет, — простонал он, — это было не нормально. И могу тебе сказать, Скорп все еще злится на меня.       — Я уверена, что он не…       — Нет, Рози, он злится, я знаю. И знаешь что? — он икнул. — У него есть полное право на это! Я имею в виду, ему, должно быть, было намного труднее, когда он пришел и рассказал мне, что он чувствует к тебе. Я имею в виду, ты моя кузина! Я мог бы дать ему в глаз, или по яйцам, или что-то в этом роде…       Роза почувствовала, как ее сердцебиение остановилось. Она застыла на месте, резко повернув голову и уставившись на кузена с другого конца дивана.       — Ал… Что… О чем ты говоришь?       Но Альбус, похоже, ее не слышал.       — И не только это, но у него хватило смелости прийти и сказать тебе самой… Ну, он пытался, по крайней мере. Я сказал ему, что нет смысла пытаться тебя разбудить, ты будешь спать и храпеть как гиппогриф…       — Тонущий гиппогриф, — поправила она его, прежде чем резко покачала головой, чтобы сфокусироваться. — Подожди, Альбус, стой!       Ал моргнул и попытался сесть прямо. Внезапно он нахмурился.       — Почему у меня такое чувство, что я не должен был тебе ничего рассказывать?       Но Роза уже встала со своего места.       — Ты только что сказал… — она обвиняюще ткнула в него пальцем.       — Нет, — быстро покачал головой Ал. — Нет, я этого не говорил.       — О да, ты сказал…       — Боюсь, ты ошибаешься, — внезапно Ал стал очень внимательным к груде брошенных писем, которые Роза выбросила в мусорное ведро ранее. — Фактически, я не знаю ничего важного. Я пуст.       Розе пришлось подавить желание раздраженно топнуть ногой.       — Альбус Поттер! Ты собираешься закончить это предложение и сейчас же объясниться. Что он собирался мне сказать?! И прекрати притворяться, что читаешь это письмо! Я знаю, что ты ни в малейшей степени не заинтересован в спонсировании горного тролля!       — Я считаю, что он очарователен, — пробормотал он, все еще не встречаясь с ней взглядом, и заставил Розу вскрикнуть от разочарования. — Кроме того, я не понимаю, почему ты так беспокоишься. Ты никогда раньше не заботилась ни о чем, связанном со Скорпом. На самом деле, ты всегда… ну… кричала о том, что он мерзавец.       Роза почувствовала жар, заливавший ее щеки. Теперь Альбус с любопытством смотрел на нее, его лицо было серым, и все мысли о горных троллях были временно забыты. Она неловко натянула рукав свитера и пробормотала:       — Ну, он мерзавец.       — Согласен, — задумчиво кивнул Ал и подался вперед, пока не оказался на краю дивана, подозрительно глядя на нее. — Но… Он забавен и безумно умен. Он может даже быть довольно щедрым, когда хочет им быть. К тому же, я слышал от знакомых женщин, что он якобы неплохо выглядит, хотя я не понимаю, почему они так думают.       Роза почувствовала, как ее пульс застучал в ушах. Она знала, к чему клонит Ал, и на этот раз она даже знала свои собственные чувства, не то чтобы ей было легче признаться в этом.       — Но ведь это не значит, что он не полная задница? — пробормотала она, не решаясь встретиться взглядом с кузеном.       Ал искоса взглянул на нее:       — О, абсолютно нет. На самом деле, я полагаю, ты могла бы сказать, что он самая полная задница из всех на свете. Совершенно особенная задница. Возможно, самая важная задница во всей твоей жизни?       Язык Розы внезапно показался слишком большим для ее рта. Она смотрела на Альбуса, как на оленя в свете фар; он смотрел на нее, как провидец, который уже знал все ответы.       — Согласна, — наконец ответила она.       Ал немедленно проиграл отважную битву против собственной усмешки. Если бы Роза не была так занята другими делами, она бы порадовалась, увидев его таким веселым.       — В таком случае, — сказал он, — тебе следует кое-что знать, — Роза уставилась на него голубыми глазами, одновременно полными надежды, страха и скептицизма. Улыбка Ала стала шире. — Его камин подключен к сети. Всегда был подключен.       Роза нахмурилась, на мгновение смущенная.       — Что?       — Скорпиус переехал в свою новую квартиру более месяца назад и в первый же день подключил камин к сети, — Ал пожал плечами слишком небрежно. — Не знаю, важно это или нет, просто мне показалось, что тебе может показаться это интересным. Адрес на холодильнике.       Роза нахмурилась еще больше, когда посмотрела на своего загадочного кузена. Ал полностью потерял логическую цепочку или она что-то упустила? Почему, во имя обвисшего левого яичка Мерлина, ей нужно было знать о камине Малфоя, когда она была прямо в середине (вроде) признания в том, что влюблена в него?       И тут ее осенило:       — Ах, этот мерзавец! — закричала она. — Я знала, что это все его вина! — она посмотрела вдаль. События последних двух недель приобрели поразительный характер. Проснувшись тем роковым утром, Роза обнаружила, что Малфой рядом с ней в постели, его отказ отрицать что-либо и тот взгляд, которым обменялись он и Ал. Все его глупые маленькие комментарии, которые, как она думала, были направлены на то, чтобы разозлить ее — но, может быть, он просто объяснял это, ожидая, пока до нее дойдет?       А потом появилась вся эта вереница слухов, и, ну, она сыграла ему на руку, не так ли? Роза провела пальцами по непослушным кудряшкам; появилось ощущение, что она вот-вот решит очень сложную головоломку, которая долго не поддавалась ей. Неудивительно, что он, похоже, нисколько не заботился о фотографии их двоих в газете. Казалось, все это развлекало его больше, чем что-либо еще, и привело к тому, что они все больше и больше проводили время вместе. Возможно, он не организовал все это целиком, но он, безусловно, позволил этому произойти ради своей личной выгоды.       «Я слишком пьян, чтобы аппарировать…»       «До сих пор не настроил камин…»       «Вряд ли я виноват, что твой кузен ошибся концом палки, не так ли?»       Ложь, ложь, ложь!       Роза развернулась на месте, схватив свою палочку с журнального столика, и направилась на кухню. Ее темперамент разгорался, и образный вихрь запутанных эмоций, которые она не могла точно назвать (хотя она была вполне уверена, что одна из них была необузданной яростью, а другая могла быть чистой радостью), пронесся сквозь нее. И вот он — прикрепленный к дверце холодильника адрес, нацарапанный куриным почерком Альбуса. Как долго это длилось вообще? Неужели она все это время смотрела на него невидящим взглядом? Милый Салазар, если бы ее босс когда-нибудь узнал о ее уровне медлительности, Роза бы вышла из программы авроров быстрее, чем «Экспеллиармус» из палочки!       — Эй! Не обращай на меня внимания, — крикнул ей вслед Альбус, когда она снова прошла мимо него, на этот раз к камину. — Это просто твой убитый кузен с разбитым сердцем, которого ты, очевидно, собираешься бросить!       Роза споткнулась о решетку. Черт, она поняла, что он был прав. Это действительно выглядело как провал в ее обязанностях кузины. Но у нее также было идеальное решение.       — Не волнуйся, — ухмыльнулась она, вызывая своего Патронуса-лиса при воспоминании о Скорпиусе, вскакивающем по лестнице в поместье Малфоев, чтобы поприветствовать ее. — Я вызываю подмогу. Считай это своим наказанием за то, что ты не рассказал мне об этом раньше.       Выражение ужаса на лице Альбуса было последним, что она увидела перед тем, как ступить в зеленое пламя камина. «Так ему и надо, болвану», — подумала она. Кроме того, в первую очередь ей приходилось иметь дело с гораздо более серьезными идиотами. А именно с неким Скорпиусом Гиперионом Малфоем — мерзавцем века и, вполне возможно, любовью всей ее жизни.       О, Мерлин, как она собирается показаться на воскресном обеде в следующий раз?